Глава шестнадцатая
Кассия Иудовна Брут

С двухлетним запретом на занятие государственных должностей и сильно подмоченной репутацией надеяться на хорошую работу мог только идиот, каковым Константин Петрович Ива́нов сроду не был. Он адекватно оценивал свои перспективы — рядовым врачом в стационар или на прием в поликлинику, третьего не дано. В стационар не тянуло по ряду причин — беспросветно там, дежурствами нагружают, да и подзабылось многое за время руководящей работы. В поликлинике легче, проще, удобнее. Оттрубил семичасовой прием — и свободен. Дежурств нет и мозги особо напрягать не нужно, поскольку в амбулаторных картах и стационарных выписках прописано лечение. А чуть что не так — пожалуйте госпитализироваться.

Работать там, где массово проживали заводские сотрудники, по понятным причинам не хотелось, к тому же стоит только засветиться в качестве врача в своей территориальной поликлинике, как от соседей покоя не будет. Начнут ловить во дворе и заявляться домой без спросу. Мне только совет… Мне только рецептик… А мне двоюродная тетя из Саратова копию своей выписки прислала, вы не посмотрите?.. Будешь потакать — никакой жизни не станет, а если начнешь давать от ворот поворот, то все обидятся. Ну их! Как говорится, не буди лихо, пока оно дрыхнет. Поэтому Константин устроился в поликлинику на Ташкентской улице, до которой было около четверти часа неспешной езды. А в хорошую погоду, ради моциона, можно было и пешком пройтись. Туда и обратно набегало немногим более десяти километров — вполне хорошая нагрузочка при сидячей работе. Чем тратиться на абонемент в фитнес-центр и ходить там по дорожке в пропахшем потом зале, лучше на свежем воздухе пройтись забесплатно. В последнее время Константин стал исключительно бережливым. Не то, чтобы начал трястись над каждой копейкой, но и от лишних трат старался воздерживаться? А как иначе? Ущерб возместил, на адвоката потратился, кубышка заметно опустела, пополнять ее возможности не было, а впереди маячили крупные расходы по завладению медсанчастью.

Дура Баранова (про себя ее иначе, как Овцой, Константин теперь не называл) в ответ на предложение забыть прошлые ошибки и начать сотрудничать, разрыдалась и начала всяко-разно кляться, что она вообще не причем — никуда не стучала, ничего плохого против любимого начальника не замышляла, и вообще куда я без вас, Константин Петрович, вы моя надежда и опора. Разумеется, Константин этому трагифарсу не поверил, не настолько он был наивен, но порадоваться порадовался — осталась Овца одна после смерти Славика и не знает, бедная, к кому ей приткнуться. Больше она Константина Петровича уже не продаст… Какой бы дурой ни была бы, а должна понимать, что это ее последний шанс, следующего уже не будет. И то, что Баранова все еще оставалась исполняющей обязанности, тоже радовало — тот, кто висит на тонкой ниточке, многого о себе понимать не должен. Рита, продолжавшая работать в медсанчасти, потому что уходить ей, бедняжке, было некуда, говорила, что Ольга Леонидовна «ходит как потерянная»… Меткое выражение! Баранова на самом деле была потерянной и ждала, кто ее подберет и приголубит.

«Все к лучшему в этом лучшем из миров, — уговаривал себя Константин. — Ну напрягся Славик меня сдвинуть — и что с того? Нет больше Славика, чтобы ему и в земле покоя не было! А я жив-здоров и полон сил. Это даже к лучшему, что в переходный момент на моем месте будет сидеть Овца. Я за невинные, в сущности, махинации (ну кто из главных врачей без подобных грехов?) огреб судимость, а ведь в переходный момент придется грешить куда больше и гораздо сильнее. Вот пусть Оленька и грешит, а я буду в стороне. После ей эти грехи можно будет припомнить — если не хочешь подсесть, то уступи свою долю за сколько даю и проваливай на все четыре стороны.

Данные разведки были обнадеживающими. Завод приобретает через свои подставные фирмы жена мэра, первая бизнес-леди страны, чтобы построить здесь элитный жилой квартал. Элитный жилой квартал в сугубо пролетарском Карачарове? На пробочно-загазованном Рязанском проспекте? Бог ей в помощь и семь футов под килем! Главное то, что при застройке жильем небольшой клочок окраинной земли, на котором стоит медсанчасть большого значения иметь не может. Что с ним, что без него — все равно воткнется одно и то же число домов. А вот наличие поблизости, в шаговой доступности, многопрофильной современной клиники сильно повышает престиж нового микрорайона. Так что все к лучшему и этот мир на самом деле лучший из миров, тем более что другого мира у нас с вами нет.

Матери Константин ничего о своих геморроях не рассказывал — чего попусту волновать пожилого человека? Но та, словно чувствовала — звонила чаще обычного раза в неделю и повторяла один и тот же вопрос: «Костик, все ли у тебя хорошо!». «Так замечательно, что лучше не бывает! — бодро отвечал сын. — Только устаю сильно». Усталость в последнее время стала какой-то вязкой, тяжелой. Прежде выспишься — и как огурчик! А то и не выспишься и все равно как огурчик. Но теперь, даже после десятичасового сна Константин вставал каким-то неотдохнувшим, вялым. На любовном фронте тоже возникли нелады. По обоим направлениям — что с Ритой, что с Женечкой. Спасибо урологу Апакидзе из медсанчасти, присоветовавшему эффективные и не слишком дорогие таблетки индийского производства. К индийским препаратам Константин относился настороженно, ибо был наслышан о том, что там за фабрики и на каком сырье они работают, но таблетки неожиданно оказались хорошими, возвращавшими в те благословенные молодые времена, когда проблемой было не «ну, когда же он того-этого?», а «ну, когда же он угомонится, наконец?». Уролога Константин отблагодарил, как полагается — литром вискаря и конвертиком. Тот, простая душа, долго отказывался, не хотел брать с бывшего начальника, но Константин настоял на своем — что было, то прошло, а теперь мы просто врач и пациент, не более того. Но про себя решил, что после того, как сбудется хрустальная мечта, сделает Апакидзе своим заместителем по медицинской части. Человек, который проявляет уважение к свергнутому начальнику, заслуживает ответного уважения вдвойне. Только бы все сложилось… Мечта хрустальная, мечта нахальная, сентиментальная и идеальная… Сбывайся же наконец! Сколько можно ждать?!

Константин бодрился изо всех сил и внушал себе, что у него все под контролем, но на самом деле перспективы были мутные. Как конкретно переплелись интересы соперничающих высших сфер? Не подведут ли нужные люди в нужный момент? Захотят ли иметь дело со свергнутым главным врачом? Слово «свергнутый» очень нравилось Константину, поскольку в полной мере отражало суть произошедшего с ним — не «снятый» и не «осужденный», а именно «свергнутый». Не соскочит ли с крючка Овца? Вдруг кто-то другой тоже решит ее использовать… Как говорится — был бы пирожок, а желающие его слопать всегда найдутся.

Барановой никак не удавалось добиться аудиенции у нового генерального директора, которого на заводе прозвали «Человеком-невидимкой» — пришел, можно сказать, из ниоткуда, никто его не знает, на месте его никогда нет, а если в редкий час и появится, то к нему не пробьешься.

— Он неспроста меня избегает! — волновалась Ольга Леонидовна, трепеща сдобными телесами. — Это неспроста! Я чувствую, что администрация готовит нам какую-то пакость! Меня снимут с исполнения! Я чувствую!

Константин злился — ну что ты за человек такой? Только паниковать и умеешь? Секретутка тебя к генеральному не пропускает? Так придумай неотложное дело (при желании это всегда можно сделать) и прорвись в кабинет, сметая все преграды своим восьмипудовым организмом! Подстрой так, чтобы столкнуться с ним в коридоре! В конце концов, сделай что-то такое, чтобы он сам тебя вызвал! Действуй, мать твою за ногу! Действуй, а не ной!

Двадцать третьего февраля 2005 года Константин проснулся в отличном расположении духа. Точнее, в такое состояние сразу же после пробуждения привела его Рита. Уж что-что, а поздравлять она умела восхитительно — приласкает-отлюбит, а затем преподнесет подарок, причем не традиционный галстук или одеколон, а всякий раз что-то новое, нестандартное. Сегодня Константин получил вырезанную из черного дерева фигурку свирепого на вид мужика, державшего в правой руке меч, а в левой — моток веревки. Лицом мужик сильно напоминал первого президента России, тот точно так же пучил глаза, когда бывал чем-то недоволен.

— Китайский бог войны? — предположил Константин, любуясь подарком, весившим не менее килограмма (не иначе, как это в самом деле был эбен).

— Японский бог-защитник Фудо, — ответила Рита. — Ну и китайский тоже, у них же вся культура общая. Фудо защищает людей от демонов. Если поставить его в спальне, то можно спать спокойно, не опасаясь ночного зла.

«Я больше дневного зла опасаюсь», подумал Константин и поставил подарок на бельевой комод. Рита слегка повернула божка влево.

— Нужно, чтобы он смотрел на дверь, — пояснила она.

— А почему не на окно? — поинтересовался Константин. — Или японские демоны настолько хорошо воспитаны, что в окна не лезут?

— Они не могут найти путь к окну, потому что края крыш домов загнуты кверху, — пояснила Рита. — Но если хочешь, то пусть он смотрит одним глазом на дверь, а другим на окно.

Она вернула божка в прежнее положение и спохватилась:

— Ой, мне пора!

— Сегодня среда, — напомнил Константин. — Или у тебя расписание изменилось?

По средам и пятницам Рита работала во вторую смену.

— Пока не изменилось, просто есть кое-какие дела, — Рита чмокнула его в губы и рванулась в ванную, к зеркалу.

— Вечером отметим? — спросил Константин, не сомневаясь в утвердительном ответе.

— Там видно будет, — уклончиво ответила Рита. — Созвонимся.

Ревность болезненно кольнула в сердце — уж не появился ли в ее жизни другой мужчина? — но Константин тут же одернул себя. Прекрати! Не накручивай себя! Может, человек хочет сделать сюрприз? Придешь домой — а стол уже накрыт и свечи зажжены…

На новой работе Константина поздравили с мужским праздником совсем не так роскошно, как поздравляли на прежней, причем поздравили, можно сказать, на бегу. С утра пораньше главная медсестра обошла троих поликлинических мужчин и с дурацкой присказкой: «Желаю фонтанирующего энтузазизма!» вручила каждому подарок — керамическую пивную кружку с надписью «Настоящий мужик». «Привыкай к новой жизни, Костяныч! — сказал себе Константин. — Ничего, будет еще на твоей улице праздник».

На время приема Константин не отключал телефон, а просто вырубал звук и время от времени просматривал список звонивших. Если было нужно срочно перезвонить кому-то, то подмигивал медсестре — обойдись пять минут без меня! — и уходил в туалет для сотрудников, потому что другого места для уединения в поликлинике не было. Прием от его редких и недолгих отлучек не страдал. Медсестра приглашала следующего пациента, выписывала рецепты, заполняла бланки направлений на анализы, а там уже и доктор возвращался.

Увидев, что Баранова звонила ему восемь раз с интервалом в пять-семь минут, Константин облегченно вздохнул — не иначе как добилась, наконец, высочайшей аудиенции.

— Вас тоже можно сегодня поздравить, Ольга Леонидовна?! — поинтересовался он вместо приветствия.

— Поздравить… — послышался звук, похожий на всхлип. — С чем?.. Хоть бы вы… — новый всхлип перешел в рыдания, которые прерывались отдельными словами. — Разве… можно… столько… лет… а теперь… пинком… совсем… мы… с вами… не сработаемся… курва…

— Назначили нового главврача? — догадался Константин.

Очередной всхлип прозвучал как утвердительный ответ.

— Вас увольняют?

— Уже… заявление…вещи собираю…

— А кого назначили?

— Прекратите надо мной издеваться! — рявкнула Баранова. — А то вы не знаете!

В трубке раздались короткие гудки. Телефонные часы показывали двенадцать минут второго. Рита скоро должна прийти на работу. Однако ждать было невозможно, уж очень заинтриговали слова «а то вы не знаете!». Что он должен был знать? Быстро перебрав в уме тех, с кем сохранились нормальные отношения, Константин позвонил урологу Апакидзе.

— С праздником вас, Анзор Захарович! Я слышал, что праздник сегодня двойной — нового главврача вам дали?

— Спасибо и вас тоже с двойным праздником, Константин Петрович! — в голосе Апакидзе Константину послышалась легкая ирония. — Счастья, здоровья и пусть хорошего в жизни будет как можно больше!

— А у меня-то с чего двойной праздник? — удивился Константин.

— Так ведь на ваше место Маргариту Николаевну назначили! — ответил Апакидзе. — Что, разве вы не в курсе?

От удивления Константин чуть не упал с унитаза, на опущенной крышке которого он сидел. Впрочем, Апакидзе был большим шутником и мастером розыгрыша.

— Сегодня не первое апреля, Анзор Захарович! — напомнил Константин. — Скажите прямо — кого назначили? Уж не вас ли?

— Солнцем клянусь — Маргариту Николаевну! Какой-то чин из управления вместе с ней приехал, собрал всех на пять минут и представил нового главного врача. А вы разве не знали? Простите, если лишнее спросил.

— Нет-нет, все в порядке, — заверил Константин. — Хорошего вам дня и вообще…

Нечто подобное он испытывал в детстве, когда ходил в шахматный кружок при Дворце пионеров. Ломаешь голову над трудной многоходовкой, уже думаешь, что задача не имеет решения (коварный руководитель кружка мог и такие подсовывать), но вдруг сверкнет молнией в голове решение и ты удивляешься — ну как же я раньше этого не понял, ведь все элементарно!

Рита знала обо всех комбинациях. Константин перед ней не отчитывался, а просто делился радостью. Хочется же с кем-нибудь поделиться. Женечка на роль наперсницы не годилась, то есть годилась только в старом смысле этого слова, означавшем любовницу. Но поверять ей сокровенные тайны не хотелось — еще проболтается по глупости кому-нибудь, да и красоту игры оценить она не могла. А вот Рита вызывала полное доверие с самого начала знакомства — сдержанная, не болтушка-трещотка и вообще не дура. Еще нравилось то, что Рита никогда не выпрашивала чего-нибудь с очередного гешефта, ни подарков, ни денежных дачек. А вот Женечка запросто могла сказать: «Раз уж ты теперь такой богач, то дай девушке денежку на булавки!». И не жалко ведь, тем более что на крупные суммы она не зарилась, а просто неприятно, когда вымогают.

Рита знала, что в начале отпуска он улетит в Самарканд и, вдобавок, сама набилась в компанию. Случайная прихоть или хотела лично убедиться, что он находится далеко от Москвы? В принципе, даже если бы он никуда не отбыл, то все равно бы не смог ничего предпринять, потому что покойный генеральный директор оказался не предателем (теперь это стало ясно), но ссыкуном и ган…ом. Бросил на произвол судьбы и глазом не моргнул, паскуда этакая! А без его поддержки Константин выйти сухим из воды не смог бы. Но те, кто стоит за Ритой, не могли этого знать наперед, потому и запустили проверку в отсутствие главного врача.

Рита навела на адвоката Вяче́слова, который бодро взялся за дело и произвел поначалу хорошее впечатление, а на суде накосячил, проще говоря — слил своего подзащитного в унитаз. И еще Вяче́слов настоятельно рекомендовал Константину не опротестовывать приговор — мол и так «нижнюю планку» присудили, смягчать некуда, а вот ужесточить запросто могут. Константин тогда согласился, а после как-то раз пришла в голову мысль о том, что с помощью толкового адвоката он мог бы выйти из этой грязной воды сухим, перераспределив вину между покойным генеральным (даром, что ли, ему такую кучу денег отвалил?) и завхозом, защищенным своими надежными диагнозами. Мигаль, в принципе, не имел ничего против роли козла отпущения, разумеется — не забесплатно. Как сам говорил: «все в жизни определяется полнотой налитого стакана». Но Вяче́слов с самого начала настаивал на признании вины, раскаянии и досудебном возмещении нанесенного ущерба. А тот, кто признает вину и добровольно возмещает ущерб, уже не может считаться невиновным. С одной стороны, сделал все возможное для того, чтобы остаться на свободе, а, с другой — отрезал себе пути к оправданию. А зачем этому Воланду (так Константин назвал силы, стоящие за Ритой или, скорее, над ней) сажать главного врача? Главное — отстранить от должности, а там пусть делает, что хочет, тем более что он под присмотром…

О как же это ужасно!!! Спала рядом, любилась, утешала, а сама в это время держала за пазухой увесистый камень… С праздником утром поздравила, правда — по сокращенной программе, подарок подарила, а сама готовилась заступать на новую должность… Его должность… Сука! Мразь! Тварь!

До конца приема Константин доработал на автопилоте, не отдавая себе отчета в том, что он говорит или пишет. Но, вроде как, все прошло гладко, никто не удивлялся и не возмущался. Домой ехал медленно, держался обочины. Некоторые из проезжавших мимо водителей ободряюще показывали ему оттопыренный большой палец, не иначе как принимали за дебютанта, впервые выехавшего в город без инструктора. Придя домой, Константин первым делом, не разувшись и не сняв куртки, прошел в спальню, взял подаренного Ритой божка и выбросил его в окно. Проклятый идол упал в сугроб, а Константину хотелось, чтобы он раскололся на мелкие куски. Но не повторять же все заново…

Была слабая надежда на то, что Рита позвонит сама, попытается что-то объяснить или не станет этого делать, но хотя бы сообщит новость… в десять часов вечера эта надежда окончательно улетучилась. Константин позвонил ей сам.

Рита ответила после первого же звонка, будто почувствовала, что он будет ей звонить и заранее взяла телефон в руки.

— Приве-е-етик! — ласково сказала она, растягивая ударные гласные в своей обычной манере. — Я только что о тебе подумала — и ты позвонил.

— Только что подумала? — Константин изобразил удивление. — А вот я думал о тебе весь день. Догадайся почему!

— Котя, не заводись, — попросила Рита еще более ласковым голосом. — Мне казалось, что ты, как настоящий мужчина, должен быть выше таких мелочей…

— Таких мелочей?! — у Константина от злости перехватило дыхание, и, надо сказать вовремя, потому что иначе он бы обложил предательницу семиэтажным матом, чего настоящий мужчина по отношению к любой женщине, даже — подлой предательнице, позволять себе не должен.

— Да — мелочей! — повторила Рита. — Когда ты был главным врачом, меня это совершенно не задевало. Ну был и был. Что с того?

Последняя фраза отбила желание высказывать свое мнение о поступках бывшей подруги. На каждое обвинение она будет отвечать «что с того?», все больше и больше выставляя Константина злобным завистливым буратиной. Да и о чем вообще можно разговаривать с женщиной, у которой гармонично сочетаются любовь и предательство?

— Знаете, как вас зовут на самом деле, Маргарита Николаевна? — спросил Константин, переключившись на холодный официальный тон. — Кассия Иудовна Брут!

Начитанной Рите можно было ничего не расшифровывать. Она, конечно же, читала «Божественную комедию» Данте и знала, что на последнем, девятом круге ада, отведенном для предателей, вмерзший в льдину Люцифер терзает в трех своих пастях главных предателей в истории человечества — Иуду, Брута и Кассия. Первый предал своего Учителя, а двое других — своего покровителя и благодетеля.

— Спасибо на добром слове, — также холодно ответила Рита и отключилась.

Минутой позже от нее пришло сообщение: «Ты никогда меня не ценил и не любил, а только трахал!». Константин нисколько не удивился. Людям, совершающим неблаговидные поступки, хочется оправдать себя, перекладывая вину за случившееся с больной головы на здоровую. Не виноватая я, это он меня вынудил!

На пике эмоций потянуло к творчеству. Константин прошел на кухню, принял в качестве успокоительного стакан ледяной водки, закусил оливкой и влет, не останавливая ни на мгновение своего трепещущего от ярости пера, написал стихотворение из десяти коротких строчек:

Эмоции сдвигали каждую строчку все дальше и дальше вправо, а последняя возвратилась в исходное положение, словно бы подводя итог. Любовь умерла. Вряд ли кого-то когда-нибудь он сможет любить так, как Риту. Что бы ни случилось, как бы не жизнь не повернулась, а червячок недоверчивого сомнения всегда будет точить изнутри — а помнишь? Он бы с радостью все забыл, да разве забудешь такое? Клавиши «Delete» для сознания природа не предусмотрела, а напрасно.

«Радость и горе по трое ходят», говорила покойная бабушка.

Спустя неделю Константина цинично кинул (хорошо хоть не на много) бывший одноклассник Султан Кизилов, попросту — Сулик, оказавшийся в Москве проездом из Калининграда, где он собирался замутить какой-то торговый бизнес на паях с перебравшимися туда самаркандцами.

— Тут такая проблема, Костик, бумажник в аэропорту увела какая-то сволочь, — плакался Сулик в телефон крокодиловыми слезами. — Все карты там были и вся наличка. Хорошо еще, что в другом кармане две тысячи завалялись, а то до города доехать не смог бы. Выручи — одолжи пятерку до завтра, чтобы было чем за гостиницу заплатить, а завтра я от брата из Самарканда перевод получу и сразу отдам…

Как не выручить человека, оказавшегося в такой ситуации? Сулик еще и наел на полторы тысячи (встречались в узбекской харчевне на Рязанке), но это не в счет, друг детства как-никак. Прождав звонка в течение трех дней, Константин позвонил Сулику и наткнулся на стандартное «абонент в сети не зарегистрирован». Набирал пару дней подряд и слышал все то же. Интуиция побудила позвонить Лешке Бутаковскому.

— Объявлялся на прошлой неделе этот засранец, — сказал Лешка. — Десятку у меня перехватил до завтра и пропал с концами, ишачий сын!

Пять тысяч — небольшие, в сущности, деньги, но дело было не в деньгах, а в обманутом доверии. Вот как ему, ишачьему сыну, не стыдно?

На следующий день после разговора с Лешкой (было воскресенье) Константина разбудил звонок в дверь. В глазок он увидел полную миловидную женщину в домашнем фланелевом халате из под которого выглядывала ночнушка.

— Откройте, пожалуйста, — попросила незваная гостья. — Я ваша соседка из шестнадцатой квартиры.

Константин открыл.

— Как хорошо, что вы дома! — обрадованно зачастила незнакомка. — У меня труба потекла, я срочно вызвала мастеров, а они требуют наличку, которой у меня нет. Вы не одолжите мне семь с половиной тысяч? Я им заплачу и, как они уйдут, сразу же прогуляюсь до банкомата. Не хочу оставлять их дома в свое отсутствие, а муж сегодня дежурит. Меня Тоней зовут, а моего мужа Васей, это наша серая тойота у подъезда стоит…

Домашний халат вкупе с тапочками и упоминание о знакомой машине сделали свое дело. Константин, не колеблясь, выдал гостье требуемую сумму, возврата которой напрасно прождал до семи часов вечера. А когда сам отправился в шестнадцатую квартиру, то выяснил, что никакой Тони и ее мужа Васи там нет и отродясь не бывало, да и вообще во всем подъезде нет жильцов с такими именами. Открывший дверь мужчина, которого Константину доводилось раньше встречать во дворе, заодно сообщил, что серая тойота принадлежит Лёвику, снимающему пятую квартиру. Да уж — такого знатока окружающей действительности аферистке вряд ли бы удалось развести.

— Чтоб я еще хоть раз кому-то поверил… — пообещал Константин своему отражению в зеркале, когда вернулся домой.

Отражение сочувственно кивнуло — прав ты, дружище, никому в наше время верить нельзя, разве что самому себе, да и то с опаской.

Спустя неделю после разговора, который Константин считал заключительным, Кассия Иудовна позвонила ему и сообщила, что медсанчасть в одностороннем порядке разрывает договор с ООО «КонПИ». Эта новость Константина нисколько не огорчила. Как говорится, зачем покойника душить, если он и так мертв? Сразу же после возбуждения дела разбежались все сотрудники фирмы. Слиняла даже главный бухгалтер, тощая и нескладная девушка Юля, многократно и безуспешно пытавшаяся соблазнить Константина обещанием беспрекословного исполнения всех его заветных желаний («хоть куда, хоть как, лишь бы вам, Константин Петрович, нравилось»).

Тратиться на официальное закрытие фирмы Константину не хотелось, к тому же этим можно было накликать совершенно ненужную аудиторскую проверку. Пораскинув мозгами, он загрузил в машину хранившуюся дома бухгалтерскую документацию, вывез ее на задворки Газгольдерной улицы и сжег в мусорном контейнере. Себе на память оставил печать и стопочку визитных карточек.