Глава 20
«Позор… Позор… Позор…»
Лина Хиди выглядела так, что впору врача вызывать.
Короткие, неровно подстриженные волосы, красные запавшие глаза, мертвенно-бледная, вся в струпьях, в крови и в… я надеялся, что это просто грязь.
При этом она радостно жует пиццу, а хор актеров и съемочной группы под руководством Питера Динклэйджа и Конлета Хилла поет ей Happy Birthday to you.
Дело было в октябре 2014 года в Дубровнике, и празднование дня рождения Хиди получилось весьма необычным: ее весело поздравили в палатке на съемочной площадке, после чего ей предстояло долго идти по древним улочкам Старого Города под хор грязных оскорблений от собравшихся зевак.
– Если бы меня не измазали дерьмом, то лучшего праздника девушке и пожелать нельзя, – сострила Хиди.
«Позорное шествие» – захватывающая сцена, присутствующая в книге Мартина «Танец с драконами». В современности на студенческом сленге так называют возвращение домой утром после секса – пешком, в той же одежде, что и вечером. Мартин же основывался на наказании, выбранном в XV веке для любовницы Эдуарда IV Джейн Шор. После смерти короля в 1483 году трон достался его брату, который обвинил Шор в заговоре и «колдовстве». Ее заставили совершить покаянное шествие через Лондон в одной лишь тонкой белой рубашке, а толпа «стыдила» ее и осыпала оскорблениями.
ЛИНА ХИДИ (СЕРСЕЯ ЛАННИСТЕР): Джордж сказал, что так поступали с женщинами в Средневековье. Да с женщинами и сейчас так поступают. Забивают их камнями, например. Просто жуть берет на хрен. Я представить не могу, чтобы кто-то хотел моей смерти. Серсея сделала много плохого, но такого, по-моему, никто не заслуживает.
ДЖОРДЖ Р. Р. МАРТИН (АВТОР, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ СОПРОДЮСЕР): Задачей подобного наказания было сломить дух женщины, ее гордость. А гордость – это отличительная черта Серсеи.
Съемки осложнялись тем, что все это нужно было провернуть в городе, полном туристов и достопримечательностей. На этапе планирования церковь Дубровника пыталась запретить съемки «Позорного шествия», ссылаясь на местные правила, запрещающие «публичную демонстрацию сексуальности». Продюсерам все-таки удалось добиться разрешения, но съемки пришлось перенести в другое место Старого Города. В религиозных протестах была доля иронии, учитывая поразительное сходство этой сцены с одним из самых канонических библейских сюжетов. Позорное шествие – это как бы женская версия пути Иисуса, которого заставили пронести крест по улицам Иерусалима под оскорбления толпы.
Другую проблему решить было гораздо сложнее. Хиди сказала продюсерам, что не хочет сниматься обнаженной, и предложила, чтобы Серсея была частично одета. В книге Мартина героиню раздели догола, и продюсеры считали, что нагота в этой сцене необходима.
ДЭВИД БЕНИОФФ (АВТОР ИДЕИ, ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОДЮСЕР): Они хотят опозорить ее, максимально ее унизить. Это должно выглядеть, как кошмар: у многих людей бывает такой невротический сон, будто они голые в толпе людей. И вот это происходит наяву. Вряд ли многим снится, что они в толпе в пижаме. Гораздо страшнее полное обнажение, когда с тебя срывают всю одежду и тебе нечем прикрыться, негде спрятаться.
ЛИНА ХИДИ: Я решила не раздеваться по многим причинам. После того как серия вышла на экран, многие думали, что я недостаточно профессиональная актриса только потому, что решила не показывать сиськи. Меня это шокировало. Я снималась обнаженной, я не против наготы в принципе. Но я очень эмоциональная актриса, вся моя игра строится на эмоциях. Чтобы хорошо сыграть, я сознательно делаю себя уязвимой. По-другому я не умею. И я очень глубоко все это чувствую. И одна мысль о том, что мне предстоит три дня раздеваться и при этом пытаться прожить то, что чувствует в этот момент Серсея… Полагаю, я бы сильно разозлилась, а злиться я не хотела, потому что не думала, что она чувствовала бы в тот момент ярость. Я ежегодно снимаюсь, у меня дети, и все это уже слишком.
Решили поступить так: Хиди пройдет по улицам в белой рубашке а-ля Джейн Шор, потом тем же маршрутом проследует обнаженная дублерша, после чего голову Серсеи с помощью компьютерной графики приставят к телу дублерши, наподобие чудовища Франкенштейна.
Продюсеры объявили кастинг, на который записалось около тысячи актрис.
ДЭВИД НАТТЕР (РЕЖИССЕР): Сложнее всего было найти актрису, которая не просто похожа на Лину, но сможет «скопировать» ее эмоциональное состояние. Пришлось чуть ли не сеанс психотерапии с ними проводить. Я сказал соискательницам: «Съемки будут идти три дня, и вы должны быть готовы к тому, что с большой долей вероятности кто-то из толпы сфотографирует вас, выложит фото в сеть и ваше тело будет лидировать в трендах. Вы сможете справиться с такой ситуацией?»
Семь финалисток кастинга прилетели на финальные пробы в Белфаст. Наттер и продюсеры решили отдать роль начинающей актрисе Ребекке Ван Клив.
ДЭВИД НАТТЕР: Ребекка была единственной, кто остался в нижнем белье, – остальные актрисы были полностью обнаженными. Но она очень похожа на Лину, особенно в области плеч и шеи, и у нее та же манера двигаться.
РЕБЕККА ВАН КЛИВ (СЕРСЕЯ, ДУБЛЕРША ЛИНЫ ХИДИ): Учитывая все обстоятельства, это были самые комфортные пробы в моей жизни.
ЛИНА ХИДИ: Ребекка – отличная актриса, и она прекрасно понимала, на что подписывается. Продюсеры долго искали дублершу, которая сможет понять ощущения человека, идущего по городу обнаженным. Но многие считают, что это я ее выбрала. Типа, я присутствовала на кастинге и захотела взять самую сексуальную актрису. Говорили, что я требовала тело получше. На самом деле я сказала продюсерам: «Если кто-то на это решится, то выбирать тут не мне, как вы решите, так и будет. Если у кого-то хватит на это смелости, я заранее всецело одобряю ваше решение». Я не оценивала кандидаток и не выражала желания участвовать в кастинге. Мне хотелось это уточнить – потому что как женщину меня в дрожь бросает при одной мысли, что я буду сидеть там и говорить: «Так не пойдет».
Чтобы подготовиться к съемкам, Хиди и Ван Клив изучили путь Серсеи по Старому Городу, подробно обсуждая, что их героиня будет чувствовать и как она будет двигаться на каждом этапе.
ДЭВИД НАТТЕР: Я хотел, чтобы Лина и Ребекка стали командой. Поэтому накануне съемок мы поехали на место, прошли маршрутом Серсеи, и они отлично работали в паре.
ЛИНА ХИДИ: Это было очень полезно и ей, и мне. Ребекка очень крутая и смелая. Три дня ходить голой среди кричащей и ржущей толпы очень тяжело. Я не стала отлынивать и все время была на съемках с Ребеккой.
Дизайнеры костюмов сделали для Ван Клив лобковый парик – его еще называют «меркин», – который быстро стал предметом закадровых шуток.
РЕБЕККА ВАН КЛИВ: Этот «меркин» и все, что с ним связано, я вспоминаю со смехом. В первый съемочный день костюмерша дала мне вместо лобкового парика накладные усы! И еще в нем все время застревали кусочки еды, так что перед каждый дублем мы осматривали его: «Ну-ка глянь… да, смотри, там крошки». Лина окрестила этот парик «рисоуловителем».
БЕРНАДЕТТ КОЛФИЛД (ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПРОДЮСЕР): Мы снимали в городе, где повсюду высокие стены, с которых открывался вид на позорное шествие. Большинство точек обзора мы перекрыли зонтиками. Это была самая сложная задача. Мы хотели защитить Ребекку и сделать так, чтобы все вели себя прилично и относились к ситуации с пониманием и уважением, но при этом не хотели никого оскорбить. Оголились, можно сказать, по минимуму.
Сцена позорного шествия начиналась с Серсеи и септы Юнеллы, стоящих на вершине знаменитой Лестницы Иезуитов, ставшей в сериале лестницей Септы Бейелора. Его Воробейшество уверил Серсею, что ее отпускают из темницы, потому что она покаялась в своих грехах, но в последний момент сообщил, что для того, чтобы вернуться домой, ей еще придется совершить покаянное шествие обнаженной. С вершины лестницы героине видно ее убежище, Красный Замок, но ей придется идти туда пешком через весь город, полный людей, которые презирают и ненавидят ее.
ЛИНА ХИДИ: Ее били, морили голодом, унижали. Она думает, что если покается, то это закончится. Даже когда она стояла на коленях, часть ее исповеди была ложью. Серсея думает: «Ну все, я могу идти», и совершенно не представляет, что ее ждет, когда она выходит из септы или когда ей бреют голову, как Аслану.
РЕБЕККА ВАН КЛИВ: Когда я сняла халат в первый раз, все прямо ждали этого момента. Но для Серсеи это настолько глубокое эмоциональное переживание, что как-то почти забываешь о своей наготе – просто полностью погружаешься в сцену и в то, что делаешь.
В пути Серсею сопровождает септа Юнелла, которая звонит в колокольчик и нараспев произносит слово, которое одновременно служит дополнительным наказанием для героини и сигналом для беснующейся толпы: «Позор… позор… позор…»
ХАННА УЭДДИНГХЭМ (СЕПТА ЮНЕЛЛА): Юнелла постоянно этим занимается. Она дала обет молчания (за исключением слов «покайся» и «позор»), и у нее только одна функция: заставлять людей каяться, а потом заводить толпу, чтобы провинившиеся чувствовали себя максимально пристыженными и таким образом искупали свои грехи. Иногда я говорю «позор» на ухо Серсее – как будто запускаю ей в голову червяка. Все считают Юнеллу воплощением зла, но я думаю, что она просто блаженная.
Время от времени Хиди и Ван Клив менялись местами и каждая проходила той же дорогой, пока массовка выкрикивала непристойности.
РЕБЕККА ВАН КЛИВ: Мы работали в паре и передавали друг другу эстафету: «Тебе водить!», стараясь не придавать значения тому, что мы перемазаны грязью и кровищей, и поддерживать друг друга. Были моменты, когда в меня швыряли отбросы, а на нее выплескивали ночные горшки, и тогда я думала: «Это уже немного перебор!»
ХАННА УЭДДИНГХЭМ: Эта бедная девушка раньше никогда не снималась обнаженной. Когда помощник режиссера кричал «Стоп, снято!», она стояла на площадке не как Серсея, а просто как голая женщина. Поэтому я протискивалась через толпу и прикрывала ее своей рясой, пока мы ждали костюмеров, – иначе парни откровенно пялились на нее.
ДЭВИД НАТТЕР: Нам важно было сделать презрение людей к Серсее ощутимым. Показать, как ее ненавидят жители города, показать момент, когда это чувство переходит в насилие. Иногда актеры массовки смотрели на проход Ребекки с восхищением. Помощник режиссера подходил к ним и говорил: «Если вы будете так на нее смотреть, мы удалим вас с площадки! Вы что, голых женщин никогда не видели? Придите в себя!»
ЛИНА ХИДИ: Когда ты дерьмово выглядишь, а люди орут и унижают тебя, сыграть нужные эмоции ни хрена не сложно. Я вела себя так, как, думаю, вела бы себя Серсея. А замечательной Ребекке приходилось сдерживать свои эмоции и просто быть обнаженной. Конечно, это ей далось нелегко. Это же противоестественно.
ДЭВИД БЕНИОФФ: Часть сцены мы снимали крупным планом, и Лине пришлось прочувствовать весь ужас происходящего, чтобы правильно сыграть. Она ужасно убедительна, но иногда почти хочется отвернуться, потому что тяжело смотреть на человека, которому так плохо.
ДЭВИД НАТТЕР: Я сопереживал ей, потому что, несмотря ни на что, она прежде всего мать, которая на все пойдет ради своих детей.
ЛИНА ХИДИ: Я могу нормально сыграть две-три сцены, если я… (неожиданно на лице Хиди проступает неподдельная боль и тут же исчезает, и актриса снова выглядит спокойной и собранной), а потом подлинные эмоции иссякают. Терпеть не могу «врать» на площадке.
Был момент, когда один из зевак снимает штаны и кричит Серсее: «Я Ланнистер, отсоси у меня!» Этот момент повлек за собой небольшую дискуссию режиссера и продюсеров. Этот актер был обрезан. Будет ли это проблемой? Делают ли в Вестеросе обрезание? Бениофф решил, что это неважно (в крайнем случае пенис можно будет подретушировать во время монтажа).
В начале шествия Серсея сохраняет хладнокровие, но вскоре самообладание начинает ей изменять. Из ее глаз текут слезы. Это ужасное падение деспотичной королевы. Ее преступления были гнусны и эгоистичны, но и наказание тоже кажется ужасным.
Когда, наконец, показался Красный Замок, она споткнулась. В этот момент бешенство старательно подзуживаемой толпы достигло апогея.
ХАННА УЭДДИНГХЭМ: В этот момент Дэвид Наттер реально заставил актеров массовки по-настоящему травить нас – даже на меня это подействовало, хотя я человек закаленный. Лину толкали, меня тоже. Мы обе были потрясены, слезы катились по щекам. Столько агрессии…
Дэвид предложил мне: «Может, тебе помочь ей подняться?» Но я к тому времени уже настолько вошла в роль, что сказала: «Лучшее, что я могу сделать, – это не помогать ей». Я тоже женщина, но я жду, пока она встанет сама, и ухмыляюсь про себя: «Это твоя награда за грязь и кровосмешение, расплата за твои грехи».
Наконец Серсея переходит мост, ведущий к Красному Замку. Дальше Гора несет ее на руках. Королева опозорена, голодна, измучена и унижена, но все еще не сломлена. Алисса Розенберг писала в The Washington Post: «“Игра престолов” уже использовала наготу в предыдущих сезонах, но пятый стал значительным шагом вперед: сцена позора и унижения Серсеи – очень яркий момент. Глядя, как обнаженная Серсея идет через город, мы в какой-то мере становимся соучастниками тех, кто подверг ее этому испытанию. Когда же люди в толпе, как мужчины, так и женщины – редкий пример голого равноправия на кабельном телевидении, – сами обнажаются перед ней, то не только она, но и мы воспринимаем это как насилие. Такая нагота – угроза для героини, которую мы пусть не любим, но хорошо знаем. Это вам не девушки из борделя, дефилирующие перед бывшим верховным септоном (Пол Бентли), а заодно и перед нами».
ДЭВИД БЕНИОФФ: Больше всего в режиссуре Дэвида Наттера впечатляет то, что каждый легко может представить себя на месте Серсеи. Конечно, зрители на самом деле у себя дома, а не на улице, и в них никто не бросает тухлые яйца и помидоры – и много чего похуже, – но Дэвид заставляет их прочувствовать этот момент. Очень много кадров снято как бы от первого лица, так что вы нутром чувствуете весь ужас происходящего. А когда ставишь себя на место этой женщины, ненавидеть ее становится очень трудно.
РЕБЕККА ВАН КЛИВ: Это был очень страшный и одновременно захватывающий опыт. Я и представить себе не могла, что буду стоять на улице Дубровника в окружении съемочной группы и огромной массовки, которая будет закидывать меня отбросами. Но все равно это было здорово, и работа доставляла мне удовольствие. Этот опыт мне очень помог, и сейчас я чувствую себя сильнее, чем когда-либо.
ЛИНА ХИДИ: Серсея из тех людей, которых невозможно сломить. В ней есть что-то мстительное, злое. Такие, как она, всегда стремятся выжить. Можно переломать ей все кости, но если целой останется хоть одна, она восстановится.
