Глава 21

Даян переносит меня, Дарена и Рушана обратно во дворец прямо в Бальный Зал. Там нас встречают обеспокоенные Самия и Анис.

– Чёртовы каиданские принцы, – внезапно зло цедит брат и вновь растворяется в воздухе, из-за чего я перевожу вопросительный взгляд на Рушана.

– Он наверняка хочет свернуть бледную шею Эола, но не может бросить в лесу того, кто спас Айлу. Скорее всего, перенесёт его поближе к Астаре. Хотя вряд ли Даян сделает его путешествие приятным, – нехотя поясняет кахари.

Нахожу взглядом Айлу. Сестра выглядит лучше и, сидя на одном из диванов, пьёт тёплый чай. Её руки всё ещё нервно подрагивают.

– Ты ранена? – Самия оглядывает мой жуткий вид, вытаскивая сучок из моих волос.

– Нет, только ссадины и царапины. Это кровь Айлы и Эола, – показываю я на своё платье.

Девушка облегчённо выдыхает и идёт позаботиться о сестре, а я один раз крепко обнимаю Дарена. Мы ничего не говорим, сейчас у нас нет сил обсуждать произошедшее. Я поворачиваюсь к Рушану, чтобы извиниться за свой приказ, но тот уже на полпути к выходу из зала. Хочу пойти за ним, чтобы сразу уладить нашу ссору, но передо мной вновь появляется брат.

– Расскажи всё. – Его голос низкий, он всё ещё зол, но скорее на себя.

Я рассказываю все, что могу вспомнить, в том числе предостережение Мальты о крови. Не вру о том, что сама схватила Дарена, а Айла уцепилась за мою руку следом. Описываю, как им было плохо и почему на нас напали демоны. Не скрывая деталей, рассказываю, как благородно поступил Эол, хотя всё и началось из-за его глупости. Раздражённо тру переносицу, понимая, что так и не выбила из принца Каидана, зачем он вообще пытался меня забрать.

Дарен несколько раз дополняет мой рассказ тем, что видел. Я благодарно улыбаюсь Анису, который заботится о моём друге, приносит ему чая и еды. Я спрашиваю брата о дневниках Илоса, упомянутых Мальтой, но и с ними нам не повезло. Даян рассказывает, что знает об их существовании, но хранились они у мамы. Передать их перед своей гибелью она не успела, а теперь они так и остаются спрятанными где-то во дворце.

Брат устало трёт лицо ладонями и поворачивается к моему другу:

– Мы рады приветствовать тебя в нашем доме, Дарен. Жаль, что приходится знакомиться при столь отвратительных обстоятельствах.

Кахари неловко склоняет голову, не зная, как вести себя при короле Илоса.

– Мы знаем всё, что ты сделал для нашей сестры, что был ей замечательным другом и защищал, когда мог, поэтому друг Ойро – наш друг. Оставайся с нами, если пожелаешь, можем найти тебе дом в городе. Но это потом. Сегодня стоит отдохнуть.

Брат тяжело поднимается. Его лицо усталое и бледное из-за пережитой тревоги, даже сверкающие глаза кажутся блёклыми. Самия обнимает его за талию, поддерживая.

– Анис, позаботься, пожалуйста, о нашем новом друге, найди ему комнату. Ойро…

– Я помогу сестре, – перебиваю я Даяна, он слабо мне улыбается, не возражая.

Брат уходит вместе с Самией. Я прощаюсь с Дареном, сжимая напоследок его ладонь. Заверяю, что завтра мы обо всём поговорим и ему не о чем волноваться. Анис кивает мне, треплет по спутанным волосам, и они уходят. Я наливаю себе чая и сажусь рядом с Айлой.

Теперь мы одни, сидим в прекрасном сверкающем золотом зале, одетые в одинаковые платья, испачканные кровью и грязью. Молчим, глядя перед собой невидящими взглядами, заливая события этой ночи тёплым напитком с большим количеством мёда. А ведь начало вечера было неплохим.

– Что произошло у тебя с Эолом? – нарушаю я гнетущую тишину.

– А что произошло у тебя с Рушаном? – вторит мне сестра. Значит, она обратила внимание, что он покинул зал первым.

Я протяжно выдыхаю, вспоминая, как в детстве мы любили такую игру. Каждый задаёт по вопросу о том, что ему интересно, а после говорим только правду.

– Сначала ты, – бросаю я.

– Эол разозлил меня своим странным отношением к тебе. Я решила немного отомстить. Забрала у него воспоминание. Хотела взять одно, но это было словно испорченный гобелен. Я потянула за одну нить, а за ней размотала целую полосу, – сестра делает большой глоток чая.

Будучи детьми, мы сразу выкладывали всё по-честному и с подробностями, но мы выросли, узнали, что правду можно преподносить и иным способом. Она не рассказывает, что именно увидела, по-новому подстраиваясь под нашу игру.

– Ты помнишь вашу первую встречу в детстве? – задаёт свой вопрос Айла.

– С Эолом? Помню, – вяло отвечаю я.

– Ты уже тогда доверилась ему, – не знаю, что в её голосе больше – обвинения или изумления, но я всё равно морщусь, вспоминая мою детскую наивность. – Почти сразу предложила…

– Не напоминай, – ворчу я, делая шумный глоток из чашки. – Именно это ты увидела?

– Да. И ещё много другого. Твоя очередь, – переводит тему Айла, явно не желая рассказывать больше. – Что у вас с Рушаном? Вы поссорились?

– Я приказала ему забрать тебя и уходить, – кисло отвечаю я.

Этот отвратительный кусок правды падает между нами. Не знаю, как его можно преподнести загадочнее, поэтому швыряю как есть. Сестра переводит на меня шокированный взгляд, и мои плечи поникают от осознания, что мой поступок ещё хуже, чем я думала.

– То есть своему Назари, который живёт ради нас, ты приказала вновь бросить тебя в беде, а самому уходить?

– Спасибо, сестра, – понуро реагирую я от того, насколько хуже это звучит, если произнести вслух.

– Я не виню тебя, Ойро. Как я могу, когда ты пыталась спасти мою жизнь? – Она кладёт руку мне на колено, слабо улыбаясь. – Но тебе придётся постараться, прося его о прощении. Я знаю, потому что уже проходила через это.

– Что ты сделала? – удивляюсь я, потому что не представляю, как Айла могла обидеть Рушана.

– Однажды я коснулась его и случайно использовала силу. Почти как с Эолом, – горько хмыкает сестра, – мой Дар словно тянет на личные воспоминания, которые я видеть не должна.

Я смущаюсь, переводя взгляд в пол, когда мозг подкидывает образы нашего Назари с какой-нибудь красивой девушкой – возможно, ему разбили сердце или наоборот, – но не решаюсь спросить. Если сестра сказала, что она украла то, что не должны видеть другие, то не стоит пытаться расспрашивать. Однако я с недоумением открываю и закрываю рот, когда Айла протягивает мне руку и беззастенчиво говорит, что покажет.

Я мешкаю. Желание узнать сильно, но могу ли я так просто взять то, что мне не принадлежит? Закусываю губу и обхватываю ладонь сестры, списывая свою слабость на усталость и алкоголь в крови. Хотя вино, выпитое на празднике, уже всё выветрилось из-за пережитого страха.

– Знала, что ты не сможешь устоять. – Уголки губ Айлы дёргаются, а мою ладонь покалывает. Теперь даже если я передумаю, то не смогу отказаться, потому что моё сознание падает в воспоминания сестры.

Я вновь в теле Айлы, знаю, что ей почти семнадцать. Она в простом домашнем платье идёт по тёмному коридору дворца. Чувство пустоты внутри не даёт ей сегодня спать, она хочет спуститься на кухню и выпить воды или чего покрепче, если случайно найдёт. Но на ближайшем повороте мы сталкиваемся с Рушаном. Он тоже иногда, как и остальные, бродит по ночам. Погружённые в свои мысли, они сталкиваются слишком сильно. Айла теряет равновесие, но кахари успевает схватить сестру за руку. Он хочет потянуть её, чтобы вернуть в вертикальное положение. Айла обхватывает пальцами его обнажённое предплечье у локтя и случайно забирает воспоминание.

Поверх зрения Айлы накладывается прошлое Рушана, я чувствую, будто делаю вдох полной грудью и погружаюсь куда-то глубже.

Теперь я наблюдаю всё сквозь двойную призму сознания сестры и кахари, картинки не такие чёткие, но ощущение отчаяния и боли словно моё собственное.

Это день похорон. Точнее, конец ночи, когда почти догорел костёр с телом моей мамы, в душе они похоронили и меня. Рушан вернулся сюда в одиночестве после того, как остальные ушли.

Чувствую, что он бы предпочёл увидеть моё мёртвое тело, чтобы иметь возможность добить слабую надежду до конца. Но пока этого не случится, он не сможет меня отпустить.

Похороны состоялись спустя целый месяц. Месяц они искали меня, но не нашли. Этот день стал днём их худшего поражения. День, когда они прекратили поиски.

Рушану семнадцать лет, как и остальным Назари. Его волосы необычайно длинные, до середины спины, потому что он едва ли стриг их когда-либо, разве что ровнял длину. Традиция теялийцев, где мужчины растят волосы, как гордость. Срезают их лишь при позоре или поражении. Сейчас даже в Теяле немногие придерживаются этого правила, но Рушану оно нравится.

Раньше он, Анис и Самия всегда выходили победителями, гордо неся имя нашей свиты. Теперь же они похоронили меня. За всю историю бывало, что Назари погибали: от болезни, несчастных случаев на тренировках или при защите наследников. Но со времён самого Илоса не было такого, чтобы погиб кто-то из Калануа, а все Назари остались целы. Моих защитников не было рядом при нападении. Они не могли даже попытаться меня спасти, но Рушан, Анис и Самия не принимают это как оправдание.

Лицо Рушана кривится в гримасе отвращения. Без единого сомнения он скручивает свои длинные волосы и, не задумываясь, срезает одним движением кинжала. Он с ненавистью бросает шелковистые чёрные пряди в догорающий могильный костёр.

Он презирает себя сейчас за все сказанные мне колкости, за все ссоры и сарказм. Он перебирает в уме, стараясь вспомнить момент, когда я ему улыбалась, радуясь его присутствию, но он почти не находит таких. Рушан возвращается во дворец, проходит несколько коридоров, поднимается в одну из башен с винтовой лестницей. Там наверху есть маленький балкончик. Я чувствую, что это место, где он любит побыть один. Там редко кто появляется.

И он прав, я даже не помню такого места во дворце.

Рушан стоит прямо. Он, абсолютно спокойный, с каким-то равнодушием наклоняет голову, а потом бьёт один раз правой рукой в стену. Он специально делает удар ужасным и неправильным, но полным силы, питаемым его Даром, поэтому по стене идёт трещина и сыпется песок, а кость в его запястье не выдерживает отдачи и с треском ломается, как и несколько костяшек. Рука пульсирует от боли, из горла, неожиданно для самого Рушана, резко вырывается воздух со всхлипом, но лишь один раз, и он прижимается лбом к холодному камню, впервые сожалея о своём выборе, который ему когда-то дали.

Видение обрывается, потому что Рушан чувствует, что видит Айла. Он отпускает сестру, так и не вернув её в вертикальное положение. Она падает на пол, завалившись назад.

– Ты не должна была… – Его голос дрожит, он разочарованно смотрит на нас, разворачивается и уходит.

Сестра отпускает мою руку, а я продолжаю таращиться на свою пустую ладонь. Моё сердце сжимается от того, сколько боли я им принесла. Мне хочется вернуться в прошлое, дать себе пощёчину и заставить перейти ту чёртову грань, которая отделяла меня и мой Дар. Я должна была вернуться домой раньше. Однако теперь я могу только сжать руку в кулак, чувствуя, как начинает болеть голова.

– Это был тот раз, когда он сломал руку, – подсказывает Айла. – Наутро Даян ужаснулся отвратительному перелому. Конечно, никто не поверил в его оправдание, что он неудачно упал, но, кроме меня, так никто и не знает, в чём было дело. Рушан никогда себя не калечил. Ни до этого, ни после. Кисть не могла зажить сама, и мы едва уговорили его принять кровь целителей. С тех пор, кроме твоей крови, он никогда её не пил.

Я слушаю молча, всё так же смотрю в пол, бездумно разглядывая прожилки мрамора.

– Он простит. Думаю, на тебя он вообще не сможет долго злиться. – Сестра ободряюще приобнимает меня. А я сомневаюсь, что после этого воспоминания сама смогу себя простить.

Я отвожу Айлу в её комнату, помогаю смыть кровь, переодеться и лечь в кровать. Она почти мгновенно засыпает, а я выхожу в коридор и, так и не сменив платье, иду в другой конец дворца. За окнами начинается рассвет, меня пошатывает, но я всё равно бреду вперёд, желая проверить своих Назари. Тихо приоткрываю первую дверь в комнату Аниса и сразу замечаю уснувшего на кровати друга. Он завалился спать, едва сбросив обувь. Не сдерживаю улыбки, отмечая жуткий бардак в комнате. Самия была права, лучше не заглядывать в это логово хаоса. Следующая комната Самии, но самой девушки тут нет. Я догадываюсь, что она осталась с Даяном.

Перед комнатой Рушана я медлю, немного переживаю, что он закричит на меня, если сейчас встретит. Я набираю воздуха в лёгкие и приоткрываю дверь. С досадой понимаю, что хозяина в спальне нет. Нерешительно прохожу внутрь, оглядывая убранство. По размеру комната меньше моей, но, в отличие от спальни Самии, здесь есть не только высокое окно, но и балкон, двери которого приоткрыты и позволяют свежему воздуху дёргать лёгкие занавески. То тут, то там свалено оружие. Притом абсолютно разных вариантов. Я касаюсь пальцами резьбы дивана в центре комнаты, но даже на него опасно присесть, ведь на сиденье небрежно кинута перевязь, полная тонких чёрных кинжалов для метания. Кровать Рушана под балдахином почти такая же большая, как у меня, и сейчас она в беспорядке. Я кладу ладонь на белые простыни. Они холодные. Похоже, Рушан сюда не приходил.

Приняв поражение, выхожу и тихо прикрываю за собой дверь. Иду к себе, надеясь найти кахари завтра, чтобы первым делом извиниться.

Утром я не иду на тренировку, уверенная, что её не будет. И, вероятно, я оказываюсь права, потому что меня будит Ноуша около полудня. Она рассказывает, что все мои родные отсыпались после утомительной ночи и теперь зовут на поздний завтрак.

Я сползаю с кровати, медленно моюсь, а после надеваю первое попавшееся платье бежевого цвета. Откладываю все украшения, кроме Кольца Пустыни. Моё настроение не плохое и не хорошее, но сегодня я не хочу слышать звон любимых браслетов на лодыжках. С одной стороны, мне хочется собраться быстрее, чтобы встретить Дарена, узнать, как он себя чувствует, но с другой – я намеренно тяну время, боясь столкнуться с обидой во взгляде Рушана.

Я растягиваю каждое своё движение, прокручивая вчерашние события в голове. Но в итоге сама же теряю терпение, раздражённо бросаю гребень на туалетный столик и стремительно покидаю комнату. Я уверенно иду в сторону столовой, чтобы встретиться со своими страхами лицом к лицу. Чем я ближе, тем твёрже и быстрее шагаю, стремясь покончить со всеми недомолвками разом. Не могу скрыть разочарования, понимая, что мои первоначальные надежды не сталкиваться с осуждением во взгляде Рушана оправдались. Его здесь нет.

Зато все остальные в столовой, и они с недоумением следят за мной, когда я для верности оглядываю помещение пару раз, будто кахари мог спрятаться где-то под стулом.

– Он уже ушёл, – сочувственно улыбаясь, говорит мне Даян.

– Ты знаешь, что я сделала?

– О да, мы все знаем, – Анис, жуя пирог, кивает несколько раз, соглашаясь с братом.

Я перевожу внимание на Дарена, который выглядит намного лучше. Тёмные круги под глазами пропали, на лице привычная полуулыбка, ореховые глаза с интересом сверкают, когда он оглядывает угощения и интерьер. Теперь друг выглядит почти как один из нас: белая хлопковая рубашка, кушак из дорогой ткани и тёмно-бежевые штаны, а на плечах уличный халат со свободными рукавами песочного оттенка.

Он откладывает вилку и сразу поднимается мне навстречу. Дарен с силой стискивает меня руками, уткнувшись носом в мои волосы. Я моргаю, чувствуя, как горят глаза от накатывающих слёз, но сдерживаюсь. Нашу идиллию прерывает намеренно громко кашляющий Анис. Мы размыкаем объятия, а Назари машет вилкой, слегка наклоняя голову.

– Ты мне искренне нравишься, Дарен, но я впервые вижу, чтобы мужчина не из нашей семьи так долго обнимал нашу маленькую Ойро. Я слежу, запомни. – Лицо и тон непривычно серьёзные, отчего я фыркаю.

– Ты сам при встрече мне лицо мял, пока следы не остались.

– Я – это я! Ты наша, и нам всё можно. – Анис скалится в улыбке, демонстрируя зубы и ямочки на щеках, и вновь поворачивается к Дарену: – У нас – Назари – много пороков. Но есть два, которых мы не стыдимся. Это жадность и ревность. Калануа принадлежат нам, Дарен, а мы настолько жадные, что делиться не намерены.

– Он просто сел за стол, а ты его уже запугиваешь, – усмехается Самия.

– Никогда не рано.

– Будто вы стыдитесь других своих пороков, – насмешливо дополняет Даян, которого Айла поддерживает согласным кивком.

– Тут не поспоришь. Нам и вправду нечего стыдиться. Мы хороши даже в ревности, – сладко тянет Анис, чем вызывает согласные смешки.

– Не обращай на него внимания, он лает, но не кусает. Вы поладите, – говорю я Дарену, присаживаясь на соседний от друга стул.

– Я уверен в этом, – соглашается тот, не воспринимая предупреждение Аниса всерьёз. – И расскажи мне, что произошло.

Дарен потихоньку возвращается к завтраку, а я начинаю рассказывать, подкладывая другу на тарелку самые, на мой взгляд, вкусные блюда. Тот всё разглядывает с интересом, но никак не может решить, к чему стоит притрагиваться, а что лучше не пробовать.

С нашего расставания прошло всего несколько недель, но мой рассказ затягивается на часы. Один за другим Даян, Айла, Самия и Анис прощаются с нами и уходят по своим делам, давая нам провести время вместе. После еды мы бродим с Дареном по коридорам дворца, я рассказываю, где что находится, знакомлю его со слугами и стражами, со всеми, чьи имена помню. Друг вновь становится самим собой и обворожительно улыбается молодым девушкам, а они краснеют и шепчутся. Я пихаю его локтем в бок, напоминая, что у меня хороший удар по колену, от чего тот смеётся.

– Нам только здесь третьего свободного сердцееда не хватает, – закатываю я глаза.

– А кто первые два?

– Рушан и Анис. Даян выбыл из гонки, выбрав невесту.

– Хм… – Дарен будто специально задумчиво трёт свежевыбритый подбородок, словно раздумывает о том, каковы его шансы на соревнование против двоих Назари. После чего получает от меня новый толчок.

– Ты познакомился со всеми?

– Да, на завтраке я удивился, увидев, что ваш Рушан тоже кахари. Не думал, что можно встретить полукровку среди приближённых к королю, но мне даже как-то легче. Нет ощущения, что я чем-то отличаюсь. Мы с ним отлично пообщались. – Дарен говорит о Рушане с воодушевлением, а я пытаюсь не выдать разочарования, что Рушан готов быть добрым с кем угодно, но только не со мной. – Он также предложил в любое время приходить на тренировочное поле и заниматься.

Мы выходим в сады, чтобы прогуляться и насладиться тёплой погодой. Послезавтра наступит наш с Айлой день рождения – первый день зимы. Но здесь пустыня, и погода похожа на первый месяц осени на Островах. Мягкая и тёплая, только по ночам холодно, поэтому приходится закрывать окна и кутаться в пуховое одеяло.

– Тебе здесь нравится? – скромно спрашиваю я.

Знаю, что Паргада потрясающая, но мнение старого друга для меня крайне важно. И я неловко мнусь, дожидаясь его вердикта.

– Очень. Здесь намного волшебнее, чем я представлял. После нашего путешествия по пустыне я и не думал, что Илос может быть таким красочным, – машет он рукой в сторону обильной зелени садов.

Благодарно беру парня за руку и понимаю, что нет тех неловких чувств, которые пытались цвести между нами в пустыне. Одинокое путешествие и неизвестность будущего играло с моим разумом, подталкивая к неправильным выводам. Я знаю, что люблю Дарена, однако это дружеские чувства, и не более. Сейчас я ощущаю тепло и спокойствие, радуясь, что почти все дорогие мне люди со мной и в безопасности. Дарен смотрит на меня с такой же теплотой, но и в его взгляде больше нет того неясного голода. Он обнимает меня за плечи, губами касается виска и трётся щекой о мои волосы специально, чтобы испортить причёску. Друг смеётся, когда я понимаю причину его наигранной нежности и вырываюсь из объятий.

Дарен рассказывает мне, что Эол заботился о нём лучше, чем кто-либо в Каидане. Он отказался возвращать его в тюрьму, запретил пытать. Хорошо кормил и сделал своим помощником и телохранителем.

– Он не совсем подонок. Если, конечно, так можно сказать о человеке, подчинившим мою волю себе, – добавляет Дарен, хмуро пожимая плечами. – Но у него было лучше, чем в тюрьме. И я благодарен Даяну, что он не церемонился, когда я чуть не убил тебя в Цере. Вряд ли я смог бы себя простить, если бы даже просто ранил тебя.

Он рассказывает о незначительных событиях, о достаточно скучных делах, которыми был занят Эол в течение дня, а большую часть времени они и вовсе провели в пути к Илосу. К сожалению, Дарен не видел и не слышал никаких политически важных диалогов, способных помочь нам понять будущие планы Квинтилиев, а в особенности Клетуса. Я сомневаюсь, что всё закончится вот так просто.

Мы продолжаем гулять, проходим и тренировочное поле. Здесь я вновь оглядываюсь в поисках Рушана, но расстроенно выдыхаю, не находя его. На протяжении всей нашей прогулки я не забываю заглядывать в каждый коридор или поворот, надеясь наткнуться на Назари. Но за каждым углом меня ожидает разочарование, которое я старательно скрываю от друга.

Дарен просит меня узнать об отце – есть ли возможность вытащить его из Церы, – и я киваю, обещая поговорить с Советом и Даяном. Ближе к закату мой друг устаёт. Физически его тело здорово, но Дар истощён, а восстановить подобное моя кровь не в силах. Ему нужно время и покой, поэтому я провожаю друга до комнаты. Анис поселил его недалеко от остальных Назари на втором этаже. Убеждаясь, что Дарен ляжет спать, я ухожу, чтобы разобраться со вторым делом.

Через полтора часа блужданий я твёрдо убеждаюсь, что Рушан играет со мной или настолько ненавидит, что избегает нашей встречи всеми доступными способами. Иногда мне кажется, что я слышу его голос или даже чувствую запах океана, но стоит мне завернуть за угол, как меня встречает пустота. Последней каплей становится момент, когда я врываюсь в кабинет Даяна, уверенная, что Рушан должен быть там. И кахари действительно тут. Я успеваю разве что открыть рот, как, глядя мне в глаза, Рушан исчезает, а книга, которую он держал, со стуком падает на пол. По лицу брата ясно, что он сочувствует мне, но при этом вся ситуация его даже веселит.

Я устало захожу на кухню, чтобы съесть хоть что-то на ужин, но в горло едва влезает несколько ложек супа. Ноуша сокрушается над отсутствием у меня аппетита, приговаривая, что моё платье скоро будет висеть на мне. После, почти совсем отчаявшись, я бреду по темнеющим коридорам. Начались сумерки, и я очень хочу прекратить поиски, но чувство вины грызёт изнутри. Рушан упрям, но в этом я могу с ним соперничать. Также знаю, что должна извиниться сегодня, оттягивание отдалит нас, хотя пропасть в наших отношениях и так огромная. Неожиданно замираю, цепляясь взглядом за неприметную дверь, она кажется мне смутно знакомой. Я распахиваю её, натыкаясь на узкую винтовую лестницу, что похожа на место из воспоминаний Рушана. Однако таких лестниц во дворце много, и нет никакой уверенности, что кахари ещё ходит сюда. Пожимаю плечами, решая, что терять мне всё равно нечего.

Тихонько поднимаюсь по ступеням почти в полной темноте, только редкие окна освещают узкое пространство. Я прохожу этажа три, не меньше, и только теперь вижу слабый свет чуть выше, за поворотом. Сердце пропускает удар в надежде, ладони потеют, но я продолжаю подниматься.

Это и вправду он. На этом маленьком балкончике из его воспоминаний. Стоит, опершись на перила, наблюдает за раскинувшимся внизу городом, который загорается огнями, готовясь к вечерней жизни. Позади Рушана на стене горит одинокая свеча, хоть немного разгоняющая сумрак, позволяя видеть ступени. Я бросаю взгляд в окно, мы уже достаточно высоко, на уровне пятого этажа, но лестница продолжает уходить ещё выше в темноту. Наверное, мы в одной из смотровых башен нашего дворца. Отсюда прекрасно видно всё вокруг – город, пустыню и наверняка ещё потрясающий закат, но я на него опоздала.

– Прошу тебя, не исчезай. – Рушан только начинает оборачиваться, но я уже боюсь, что он просто вновь перенесётся.

Кахари замирает, не пытаясь скрыться, а в его глазах удивление – вероятно, думал, что здесь я его не найду.

– Пожалуйста, не делай так, не избегай меня. Я хочу извиниться. Мне… мне тяжело, когда ты… так злишься на меня. – Сейчас, встретив его, я забываю все заготовленные заранее фразы объяснений и оправданий, которые я повторяла раз за разом, блуждая по коридорам. Всё вылетает из головы, и я иду вслепую, подбирая нужные слова.

– Прости меня, это было неправильно. Я не должна была тебя просить о таком, просто…

– Я не злюсь на тебя, принцесса, – перебивает он и отворачивается, чтобы снова посмотреть на город.

Его слова сбивают меня с толку, и я вновь теряю мысль.

– Я понимаю, почему ты это сделала, – продолжает он, чувствуя моё замешательство. – Отчасти это было правильное решение, и, скорее всего, на твоём месте я бы приказал точно так же.

Немного расслабляюсь, но пару шагов ближе делаю с опаской, предполагая, что Рушан меня обманывает и применит Дар, как только я отвернусь. Окошко слишком маленькое, поэтому я просто встаю рядом, прислоняясь спиной к стене, а смотрю в противоположную сторону. В стену, где я нахожу старую трещину. Я не собираюсь рассказывать ему, что знаю, откуда она здесь, но взгляд сам тянется к волосам Рушана. Часть волос стянута в пучок на затылке, а остальные распущены и лежат на его плечах и спине. Кахари замечает моё внимание, но ничего не говорит. Он опирается на каменные перила, поэтому наши лица на одном уровне.

– Если ты не злишься, то почему избегаешь меня весь день?

– Я зол на себя, что просто не пропустил твои слова мимо ушей и не ослушался глупого приказа. – Он горько усмехается, глядя мне в глаза. – Ты могла использовать своё желание как угодно. Могла попросить меня о чём угодно… – он запинается, – могла попросить меня остаться с тобой, защитить тебя и Айлу, а в итоге приказала уйти.

Раньше он бы закричал на меня, отругал за такой поступок, но сейчас Рушан говорит устало, с разочарованием в голосе, и это даже хуже. Лучше бы он злился на меня, как в детстве. Мне стыдно, и я молчу, не зная, что на это ответить. До этого момента я ни разу не подумала о таком варианте. Я не хотела, чтобы Айла и он оставались в опасности. Мне казалось, что я помогаю и защищаю их в первую очередь, отсылая в безопасное место. Но каково это в действительности для моих близких? Может, мой поступок защищал не их, а меня и мой эгоистичный страх перед болью, которую я могу испытать, если с ними что-то произойдёт? Им уже пришлось пережить его не один раз. Они потеряли королеву и короля, меня, Азара и Дария…

Сжимаю кулак, выкидывая эти мысли. Я не могу исправить содеянного, но могу научиться больше так не поступать с ними. И я даже не успела подумать о других желаниях, что могла бы попросить у Рушана, если бы не растратила свой шанс так бессмысленно.

– Если бы у меня был выбор, я бы хотела попросить тебя о чём-нибудь другом, – признаюсь я, чтобы сгладить обстановку.

– О чём бы ты попросила? – Рушан всё ещё серьёзен, но, как и я, пытается перевести тему в другое русло.

Мой взгляд мечется, я не могу решить, что именно хочу, а то, что, мне кажется, я хочу, не могу произнести вслух.

– Я выполню твоё желание… одно. В качестве моего извинения, – уклоняюсь я от ответа и надеюсь, что он примет моё предложение, и мы сможем вернуться к тем более-менее спокойным отношениям, что у нас сформировались.

Слишком явно облегчённо выдыхаю, когда он соглашается.

– Назови меня по имени.

– Что? – не понимаю я.

– Это моё желание, принцесса. Назови меня по имени, – упрямо повторяет Рушан.

Это желание настолько простое, что я глупо смотрю на собеседника. Что может быть проще? Но когда я пытаюсь, из горла не вырывается ни звука, словно лёгкие сдавило, а горло пересохло. Да это же так просто! Моё дыхание спотыкается о слишком сильное сердцебиение, я не понимаю, что происходит с моим телом. Чем больше я пытаюсь выдавить из себя его имя, тем тяжелее становится моё дыхание, которое я всеми силами скрываю. А Рушан терпеливо ждёт.

Я не знаю, какого чёрта делаю, рука сама тянется к его лицу, чтобы поправить прядь волос, которая вот-вот попадёт ему в рот. Я, кажется, не думаю вовсе, а делаю это бессознательно, как абсолютно обыденное действие, хотя оно таковым не является. В глазах Рушана появляется несвойственный ему испуг, когда я убираю прядь, но пальцами касаюсь его щеки.

– Рушан.

Его имя растекается, как сладкий сок персика по языку, я почти уверена, что чувствую его вкус. Оно липнет ко мне, делая воздух вязким, и теперь мне хочется повторять это имя снова и снова. Я стою слишком близко, сохранять такую дистанцию становится практически болезненно, и мне жизненно необходимо что-то выбрать, отстраниться или придвинуться ближе.

– Не так, – едва слышно отвечает Рушан, но что-то в его взгляде меняется.

Он вслепую обхватывает мою ладонь у его щеки, на мгновение я пугаюсь, что ошиблась. Что всё сделала неправильно и испортила то, что должна была поправить. Назари медленно выпрямляется и нависает надо мной.

– Рушан, пожалуйста… – выдыхаю я ему в губы, даже не зная, о чём собиралась попросить, когда Рушан срывается, придавливая меня к стене.

Его горячие губы накрывают мои, и я не успеваю задуматься о том, почему так жадно отвечаю на его поцелуй. Его губы, мягкие и требовательные, сминают все мои мысли. Он приникает ко мне, словно человек, страдающий от жажды, а я единственный источник воды.

Сама же нетерпеливо сжимаю в руках ткань его рубашки, притягивая ближе к себе, а потом обнимаю за шею, зарываясь пальцами в тёмные волосы, пока его горячие ладони двигаются вниз по моим бокам, замирая на талии. Он так сильно вжимает меня в стену, что я чувствую каждый удар его сердца, которое неистово бьётся о рёбра.

Рушан немного отодвигается, когда воздух заканчивается. Мои губы болят, я не знаю, сколько времени прошло, но уверена, что поцелуй был не один. Зрачки Рушана расширены, он смотрит на мои губы, а его дыхание остаётся неровным, пока он поглаживает мой живот большим пальцем. Кожу даже сквозь ткань почти обжигает в тех местах, где он меня касается. По телу проходит дрожь из-за того, как Назари проводит носом по моей шее, втягивая запах. Он раздвигает мои ноги коленом, а я не сдерживаю слабый стон. Рушан замирает и через секунду так резко отстраняется от меня, что с силой врезается в противоположную стену спиной. Теперь я чувствую холод там, где раньше меня согревало его тепло. Рушан лихорадочно дышит, ошарашенно глядя то на меня, то на свои подрагивающие руки.

– О, Небеса, прости меня… прости меня, Ойро. Я…

Трясу головой, пытаясь сглотнуть, чтобы ответить, но горло слишком сухое.

– Я не должен был… вот так… – продолжает оправдываться он.

– Рушан, нет…

По его осознанному взгляду я уже догадываюсь, что он собирается сделать, но успеваю лишь схватить воздух, когда кахари применяет Дар и исчезает, оставляя меня одну.