2

Эволюция одиночества

С каждой настоящей дружбой мы все крепче строим фундамент, на котором зиждется мир во всем мире.

Махатма Ганди

Если у нас нет покоя, то это потому, что мы забыли, что принадлежим друг другу.

Мать Тереза

Однажды, теплым осенним днем 2017 года, когда я навещал своих родителей в Майами, я созвонился с Общественным радио Айовы, чтобы поговорить с их слушателями об одиночестве. Я слушал и говорил, босиком расхаживая по дороге перед домом, – детская привычка, оставшаяся с тех пор, как я бегал по этому двору, ощущая землю между пальцами ног. Сочетание моих босых ног, отчего дома и темы беседы неожиданно пробудило во мне воспоминания о временах, когда в начальной и средней школе я боролся с одиночеством. Когда мы переехали сюда, мы были единственными иммигрантами в нашем районе и вокруг не было никого, кто бы разделял, а уж тем более понимал нашу культуру и традиции. Мы этого ожидали, и тем не менее мне понадобилось немало времени, чтобы почувствовать принадлежность к этому месту.

Радиостанция обратилась ко мне из-за статьи об одиночестве, написанной мной за несколько месяцев до этого для журнала Harvard Business Review. Честно говоря, такая реакция меня удивила. Я не думал, что аудитории бизнес-журналов интересна тема социальных связей, но одну неделю за другой сообщения сыпались ко мне со всех уголков земного шара. Часть из них бы ла от журналистов, желавших знать, почему бывший генеральный хирург говорит об одиночестве, а не о привычных темах вроде курения и ожирения, но куда больше – от людей, испытывающих одиночество и почувствовавших облегчение, когда они поняли, что не одиноки в своих чувствах.

Первой дозвонившейся в эфир слушательницей была Морин. «Я хочу поговорить о своей дочери, которая только что вернулась из колледжа», – сказала она, и ее голос дрожал, когда она изо всех сил старалась сдержать слезы. Дочь Морин любила проводить время с друзьями, но она призналась матери, что их отношения были какими-то однобокими. «Вчера вечером она сказала мне: “Никто никогда обо мне не вспоминает. Мама, я совсем одна!” Я не знала, что и сказать». Морин начала тихо плакать. Я чувствовал, как мое сердце разрывается на куски. Морин отправила свою дочь в колледж, ожидая, что она станет частью этого сообщества. Но как бы сильно она ни была связана с людьми в интернете и окружена ими в кампусе, она пока не нашла подлинных, полноценных отношений, которых так жаждала.

Несколько минут спустя позвонил Род, мужчина средних лет, и сказал, что ему очень одиноко с тех пор, как его лучший друг десять лет назад умер от рака. Он был немногословен, и он не знал, как ему быть. Он интер есовался, сможет ли что-то облегчить боль его одиночества. «Нелегко вновь найти хорошего друга», – сказал он.

Следующей к беседе присоединилась дальнобойщица Рейчел. Она проводила долгие одинокие часы в дороге и столкнулась с тем, что ее дружеские и романтические отношения стали редкими и непродолжительными. «Я часто чувствую себя одинокой, – сказала она, – и больше всего хочу знать, все ли со мной в порядке».

Ее вопрос заставил меня остановиться, несмотря на то что горячий асфальт стал жечь ступни моих ног. Всю свою жизнь я столько раз спрашивал себя: «Что со мной не так?» В детстве я думал не только о том, что не умею заводить друзей, но и о том, что внутри меня есть что-то такое, что делает меня неприятным. Я воображал, что у всех в школе есть кто-то (один человек или даже несколько), кому они могут довериться, и лишь один я – изгой. Это была та же тревога, которую выражала звонившая женщина, и это навело меня на важный вопрос. Может быть, такая неуверенность в себе была не отражением реальных недостатков, а скорее ошибочным восприятием, вызванным самим одиночеством?

После эфира я задумался о собственных периодах одиночества. Когда вы (в зрослый или ребенок) хронически одиноки, это глубоко проникает в душевное состояние. Это сказывается на том, что и как вы думаете обо всем вокруг, а особенно – о своем характере. Вы представляете себя неудачником. Вы переживаете, что будете чувствовать себя одиноко, даже если вокруг будут люди. Но разрушительнее всего то, что вы п одвергаете сомнению свою самооценку, думая, что с вами что-то не так, раз это причиняет такую боль.

Но я видел, как дальнобойщица, безутешный друг и студентка, впервые оказавшаяся вдали от дома, могут чувствовать себя одинокими. Я понял, почему чувствовал себя столь социально не защищенным, пытаясь вписаться в мир американской пригородной школы. Гораздо труднее было понять, как человек, которым я стал – взрослый, окруженный людьми, с близкими друзьями, хорошей работой и любящей семьей, – до сих пор то и дело продолжает бороться с тем же самым чувством социальной разобщенности и одиночества. И, раз уж на то пошло, почему все мы чувствуем себя одиноко?

Доктор Одиночество

Покойный доктор Джон Качиоппо был первым, кто приравнял одиночество к голоду и жажде, определив его как неизбежный предупреждающий сигнал с биохимическими и генетическими корнями. Его работа считалась столь важной в этой области, что многие называли его доктором Одиночество.

Я познакомился с Джоном в 2017 году в Вашингтоне, в Министерстве здравоохранения и социальных служб. Моя команда пригласила его присоединиться к нам в рамках нашей инициативы по эмоциональному здоровью и благополучию. Высокий, стройный, с густой шевелюрой цвета соли с перцем, Джон говорил с напряженным, сосредоточенным выражением лица, которое периодически сменялось теплой, обезоруживающей улыбкой.

Интерес Джона к одиночеству начался со страшной автомобильной аварии, в которую он попал в колледже. Тогда он случайно врезался в лошадь, разбил машину и чуть не умер от полученных травм. И когда ему казалось, что жизнь вот-вот оборвется, его мысли устремились к любимым людям. Не к работе или репутации, а к людям, которых он любил.

Этот опыт заставил его посмотреть на св ою жизнь и академические интересы под другим углом. Самое главное в жизни – любовь и человеческие связи. Это осознание было одновременно очевидным и ошеломляющим. Оно заставило его изменить направление своих исследований и сосредоточиться на биологической основе человеческих отношений и противоречиях, возникающих между одиночеством и социальными связями.

Джон поступил в аспирантуру в Огайо, где его увлекла связь мозга с социальным поведением и идея о том, что психические состояния могут сильно влиять на организм. Но скептики, включая преподавателей в аспирантуре, не считали биологию психологических факторов серьезной наукой. Ему говорили, что социальные факторы не имеют отношения к нервной системе. Но Джон был уверен, что эта взаимосвязь существует. Он продолжал двигаться вперед и наконец объединился со старым другом и коллегой-исследователем из аспирантуры – доктором Гэри Бернтсоном. Вместе они основали направление «социальная неврология», которое занялось пониманием взаимодействия между биологическими системами и социальными процессами.

Работа Качиоппо по вопросам одиночества приобрела новые обороты, когда в 1999 году он обосновался в Чикагском университете. Там он создал крупную исследовательскую программу, возглавил отделение социальной психологии и основал Центр когнитивной и социальной неврологии. Его работа изменила современное понимание одиночества. Он помог очертить влияние связей и одиночества на наши биологические процессы, а научная точность его исследований показала, что одиночество заслуживает большего внимания и изучения как точная наука.

Рассматривая одиночество через призму истории и биологии, Джон и его команда установили, что потребность человека в социальных связях – это не просто чувство или ощущение комфорта, а биологический и социальный императив, уходящий корнями в глубину веков человеческой эволюции. А одиночество, утверждал он, развивалось как предупреждающий сигнал для удовлетворения этих потребностей.

«Одиночество как айсберг, – сказал Джон в интервью Guardian в 2016 году. – Мы видим только поверхность, но под ней скрыто много такого, что находится столь филогенетически глубоко, что нам и не разглядеть».