Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Каждый вечер после того, как дети ложились спать, я работала над книгой, которую слишком долго пыталась написать. Я продала несколько средней руки романов, но мне хотелось пробиться на рынок мистики для взрослых. Если бы мне это удалось, у меня появилась бы надежда на совершенно иное будущее.
Стирка и распаковка вещей после нашей поездки на День благодарения меня измотали, и я решила, что книга может подождать еще вечер. Мой запас мистических романов хранился на соседней стороне кровати, прямо под подушкой, и меня грела мысль, что никто их не тронет. Теперь это была пустая сторона кровати, а не чья-то чужая сторона, и я могла вздохнуть спокойно. Я забралась в постель с ноутбуком, ручкой и остатком хорошего настроения с каникул.
Я начала составлять короткий список задач, которые нужно было выполнить прежде, чем мы построим настоящую копию нашего игрушечного дома. Я и правда собиралась его построить, и это было приятно. Передо мной стояла настоящая грандиозная цель. Она казалась чем-то живым.
Список заполнил первую страницу, затем вторую и уже начал переливаться на третью, когда я задремала. Да, было совершенно очевидно, что мы прыгнули выше головы, но я не собиралась отступать. Женщина, которая достаточно упряма, чтобы оставаться с жестоким мужчиной, это женщина, которая легко не сдается. Мы справимся. Мы возьмемся за дело и будем работать, смело глядя в будущее.
В начале четвертой страницы я написала «План “Б”». Я посмотрела на пустую страницу, представляя себе печальные альтернативы. Мы могли бы купить маленький домик и расставить по углам двухэтажные койки. Я могла бы писать в гардеробной или просто отказаться от творчества и продолжить работать программисткой. Мои дети могли бы пойти в колледж, чувствуя себя слабыми, испуганными и маленькими, как сегодня. Я вырвала страницу, смяла ее и кинула на пол.
Запасные планы — для неудачников. Для запуганных людей. Не для тех, кто достаточно смел, чтобы вешать красные шторы и носить блузки с V-образным вырезом. Я сказала себе, что мы уже столкнулись с худшим, и нам больше нечего бояться. Я притворилась, что поверила этому. «Пришло время выбрать, — прошептала я. — Сделай или умри». А затем тише, шевеля губами так, что наружу вырывались только шипящие звуки, я уточнила: «Это образное выражение. Сделай или умри, но не в буквальном смысле». Попытка отпугнуть неизбежные кошмары.
Следующая неделя была совершенно безумной, а я не из тех, кто использует слово «безумный» не по делу. Понедельник и вторник я провела, патрулируя окрестности в радиусе тридцати пяти миль вокруг нашего дома в поисках участка. Несколько многообещающих мест были забракованы из-за стоимости, одно — из-за гнезда змей и несколько — из-за строгих местных правил, согласно которым я была обязана нанять бригаду лицензированных строителей. Я уже проверила городские законы и выяснила, что могу лично получить разрешение на строительство и водопроводные работы и назначить себя собственным нанимателем. Но не в каждом районе могли одобрить такую самодеятельность.
На закате вторника мне пришел вал сообщений от Дрю. К тому моменту мы с Романом почти потерялись и уже искали табличку риелтора в канавах.
— Рисуешь чертеж дома? — спрашивал Дрю. — Где большие листы? Чертежная линейка? Механический карандаш? Где ты?
— Пора домой, — сказала я Роману, провалившемуся в сонный транс. Я остановилась на узкой боковой дороге, по которой уже ходила, и начала разворачиваться. Когда я снова заехала на дорогу, я заметила на дереве написанное от руки объявление. Размашистый почерк сообщал о продаже одного акра земли, телефонный номер был написан неразборчиво. Участок напоминал парк, засаженный красивыми деревьями с твердой древесиной, и располагался на холме. С одной стороны от него был пруд, а позади начинался густой лес. Я завела машину правыми колесами в траву и вышла, почти ожидая встретить что-то ужасное — еще одно гнездо змей, скунсов или вампиров. Но я не встречала места прекраснее.
Я разрешила Роману вылезти и набрала номер риелтора, пока мы пробирались через высокую траву. «Номер, который вы набрали, не обслуживается. Пожалуйста…» — я набрала снова, поменяв неразборчивый 0 на 8.
— Мы повесили объявление сегодня, — ответила мне женщина с таким акцентом, что ей было впору исполнять кантри. — Мой папа подарил мне эту землю на восемнадцатилетие, хотя я сказала, что и не подумаю жить рядом с ним. Это было тридцать лет назад. А сейчас я вдруг решила продать ее.
Мы договорились о сумме прямо по телефону. Получилось на десять тысяч долларов меньше, чем она просила, но все равно на десять тысяч долларов больше, чем у меня было. Менее часа спустя мы подписали наш примитивный, написанный от руки договор на капоте моей машины. Когда я перевернула лист бумаги, тормозя у знака «Стоп», я обнаружила, что это был чек на новые покрышки для грузовика и сход-развал в мастерской Tire Town. Я так расхохоталась, что из моих глаз потекли слезы. Все это было абсурдно. Возможно, я и правда прошла через портал Дрю в параллельный мир. Разве я была тем человеком, который способен заключить договор о покупке акра земли на чеке за покрышки? Роман на заднем сиденье смеялся вместе со мной, и я утирала слезы, приходя в себя. Сегодня я была именно таким человеком. Девушка, способная на спонтанные поступки, которая смотрела на меня из зеркала заднего вида, все-таки была именно мной.
Мы с Дрю набросали черновой чертеж на столе в гостиной на огромных листах бумаги, поглядывая на домик из палочек для вдохновения, когда нам становилось скучно. Наши карандаши были остро заточенными, а линии прямыми, и мы работали до самого утра, чтобы убедиться, что лестница встает на место и что нижняя лестничная площадка выходит достаточной ширины, чтобы наверх можно было занести двуспальный матрас. К нам подкрался Роман, он воровал у нас ластики и прятался под столом, где жевал их, как щенок, у которого режутся зубки. Когда я в десятый раз вытащила толстый розовый ластик из его слюнявых ручек, я подняла его, чтобы показать ему дом из палочек.
— Вот что мы рисуем. Мы собираемся построить такой же дом, только большой. Такой большой, чтобы в нем можно было жить.
— Дя, — сказал он, кивая так энергично, что у него запрыгали глаза. Его ноги припустились бежать еще до того, как я поставила его на пол. Он забежал в мой почти пустой кабинет, где Хоуп и Джада искали в интернете идеи для энергосберегающего строительства. Компьютер стоял на сундуке моей прапрабабушки. Когда они находили что-то хорошее, они кричали нам, чтобы мы это учли. Я могла переставить компьютер на стол, но их хаотические поиски, начинающиеся с восторгов и переходящие к спорам и обзывательствам, свели бы меня и Дрю с ума, пока мы играли в архитекторов-любителей.
Мы уже назвали наш воображаемый дом «поместье “Чернильница”». Там сбудется моя мечта зарабатывать на жизнь творчеством. Я уставилась на игрушечный дом, воображая, как Роман поднимается по лестнице. Маленький мешочек разноцветных бусин висел на вершине лестницы. Его, наверное, прикрепил кто-то из девочек, но я понятия не имела зачем. Другой мешочек висел над дверью в спальне Хоуп, и еще один — над задней дверью. Странный вариант украшения. Затем я заметила несколько острых шурупов, торчащих из стены гаража, еще больше было вокруг парадной двери. Маленький скейтборд загораживал гостиную.
— Да что это такое? — пробормотала я, уколовшись указательным пальцем об один из шурупов.
Дрю посмотрел на меня с полуулыбкой, которая делала его совсем взрослым.
— Ты нашла наши усовершенствования. Как они тебе?
— Да что это… — затем я заметила блестящий край CD-диска возле задней двери и тут же поняла, что они сделали. — Ловушки.
— Как в фильме «Один дома». Джада повесила бусины. Хоуп придумала несколько реально страшных вариантов, — он покачал головой, но не прекратил улыбаться: — Вот что получается, когда воспитываешь детей и одновременно сочиняешь мистические романы.
— А это камеры? — я указала на шляпки желудей на каждом внешнем углу дома, и он кивнул.
Представляете, как было бы здорово, если бы они на самом деле придумали это все только потому, что я писала мистику? Как было бы здорово, если бы им приходилось бояться только порождений фантазии?
Я снова села и стала чертить так быстро, как могла. Нам давным-давно пора было выбраться из этого дома.
В пятницу утром я захватила чертежи в копировальный центр, прекрасно понимая, что после того, как принтер сделает линии более темными, они начнут выглядеть именно тем, чем являются, — карандашными рисунками дилетантов. Я взяла их с собой в банк, куда я явилась, расправив плечи в уверенности, что моя прекрасная кредитная история позволит мне быстро получить кредит. Лысеющий специалист по кредитам, чьи тяжелые очки соскальзывали на край его носа дважды каждую минуту, отказал мне и позволил себе ухмыльнуться:
— Мы даем кредиты только лицензированным строителям. Опытным строителям, — очки соскользнули и подпрыгнули. — Я могу посоветовать вам парочку бригад, дорогая. Они все для вас сделают.
Я испытала судьбу в еще паре банков и к последнему была настолько раздавлена, что моя просьба звучала скорее как жалобное оправдание. Все во мне говорило, что мы справимся. Но, конечно, нам нужны были деньги на стройматериалы. И мы не могли позволить себе подрядчика.
В выходные я рассказала детям об отказах, изобразив все так, будто это ерунда, делая вид, что у нас масса других вариантов, хотя я не могла представить себе ни одного.
После того как Роман заснул в воскресенье вечером, я вспомнила один совет, который мне когда-то дал Джаг Фишер, мой прежний начальник, обеспеченный владелец трех журналов. Это был маленький человек с большими глазами, залитыми лаком седыми волосами и дорогим зажимом с толстой пачкой купюр в левом переднем кармане пиджака.
— Банки — это просто, — убеждал меня он. — Нужно сделать всего две вещи, и они дадут тебе все, чего ты хочешь. Во-первых, дай им бумаги. Завали их бумагами. Бумаги со значками доллара повсюду означают, что ты важная персона. Не имеет значения, если перед долларами стоят минусы. Для банка все знаки доллара золотые, — он поднял руку к своему карману, машинально похлопав по собственным долларам, что делал десятки раз в день. Он был прав: благодаря деньгам он казался значительным и авторитетным. — Второе, и это самое важное, дай надутым ублюдкам график. Время — деньги, и ты не хочешь, чтобы их дряхлый банк тратил твое понапрасну. Ты устанавливаешь правила, а не они, — он засмеялся, качая головой и, несомненно, вспоминая кредитного специалиста, который поправлял свои очки и корпел над бумагами, в то время как Джаг хлопал в ладоши и командовал: «А ну, поторопитесь! У меня мало времени. Нужно набить этот зажим для денег купюрами».
Так что я засиделась допоздна, собирая все свои налоговые вычеты за три года, заявления о намерениях, счета, соглашения об авторских правах на несколько скромных романов, договоры с газетами, документацию по энергосберегающим кровельным материалам и несколько рукописных страниц моего нового мистического романа. Это была внушительная пачка, все аккуратно подписано и разложено по конвертам и папкам. Я добавила заполненное заявление на выдачу кредита во внушительно выглядящем банке в центре, где у меня никогда не было счета. Вероятно, иногда я парковалась под его окнами, чтобы метнуться в книжный магазин, но это было единственное, что могло нас хоть как-то связывать.
Рано утром я надела мой серый деловой костюм, который был мне немного тесен, пока стресс от развода не забрал у меня лишние килограммы. Я надела с ним красную блузку, потому что красный означает власть, а также потому что красный был цветом Кэролин. После того как я сделала макияж, я добавила простую нитку жемчуга и серьги. Я купила их в обычном торговом центре, это был не тот жемчуг, что передают дочерям по наследству, но выглядел он как настоящий, а в этот день я планировала казаться, а не быть.
Как только дети отправились в школу, я высадила Романа в садике. Я остановилась в магазине канцтоваров и купила картонный тубус, чтобы положить в него мои чертежи, а затем посидела в машине, глубоко дыша и мечтая о том, чтобы спрятать голову между коленей на моем тесном водительском месте. «Сделай или умри, Кара».
Дверь машины заело, но уверенный толчок плечом открыл ее. Смотря прямо перед собой, я вошла в вестибюль банка с высоким потолком так, словно он мне принадлежал. Я почувствовала, что меня заметили. Если бы у моей блузки был карман, я бы похлопала по нему так, словно он был набит стодолларовыми купюрами. Специалист по кредитам на первом этаже неуверенно поежился, когда увидел, что я направляюсь к нему. Прежде чем я сказала хоть слово, он оглянулся и указал мне пройти к главному кредитному специалисту, у которого был кабинет с окном и тяжелой дверью вишневого дерева.
— Ротшильд, — сказал он, пожав мне руку, и не поднимаясь из кресла. — Чем мы можем вам сегодня помочь?
Он снова уткнулся в бумаги, так что я поставила свой тубус на стол, загородив на нем все, что он мог считать чуть более интересным, чем я.
— Я строю дом, и мне нужно, чтобы вы помогли мне покрыть некоторые затраты на материалы. С работами у меня все решено, и земля в моей полной собственности. Я сама буду подрядчиком.
Он откинулся назад в кресле, и, хотя он не закинул ноги на стол, вся его поза подсказывала, что он бы так и поступил, если бы мой тубус ему не мешал.
— Вы можете заполнить заявление и оставить его у моего ассистента.
Вот она, ухмылка, которой специалистов по кредитованию, наверное, обучают в университетах.
Я передала ему заполненное заявление. До того как он успел его толком рассмотреть, я подвинула к нему толстую пачку бумаг и бросила сверху три аккуратных конверта с ярлыками.
— Три года налоговых вычетов, — сказала я, затем подвинула следующую папку. — А это анализ имущества. Копия моего чертежа, — я постучала по тубусу, — ваша. Я понимаю, что вам надо будет ее проверить.
Я узнала об этом в последнем банке, где меня завернули еще до того, как подо мной успело нагреться кресло.
— А вы лицензированный строитель?
Наклонившись в кресле и опустив голову, он листал мои бумаги, задерживая взгляд на знаках доллара.
— Я получила разрешения. И хотя у меня нет лицензии, у меня много опыта исследования энергосберегающих моделей строительства.
Я добавила папку с информацией о системе пассивного солнечного отопления к стопке, делая вид, что я прочитала о нем хотя бы столько же, сколько одиннадцатилетняя Джада.
Но он снова передумал, его останавливал вопрос лицензии на строительные работы. Я его теряла. Большая рыба ускользала обратно в свой пруд.
Так близко. Я была так близко.
— Очень важно, чтобы деньги были у меня к среде, четвергу — в самом крайнем случае. Я готова начать немедленно, — я подняла брови. — У вас же получится? Мне говорили, что вы можете перевести деньги к среде.
Кто эта наглая девчонка? Уж точно не я. Не Кара, которая в ужасе прислушивалась к дыханию своего мужа — «Фи-фа», — пока его большие пальцы оставляли синие следы на ее коже. У меня возникло непреодолимое желание потереть шею, но я вцепилась в свою сумочку, узкий кожаный клатч, который был бы более уместен на коктейльной вечеринке. Но либо он, либо моя большая сумка, полная крошек от чипсов и блокнотиков, куда я записывала интересные диалоги в очередях. Я вынула маленькую коробочку мятных пастилок и протянула ее мистеру Ротшильду.
Он покачал головой и склонился над бумагами, листая их слишком быстро, чтобы успеть что-то понять, — он просто отвлекал меня, пока в его голове крутились цифры и он оценивал, насколько рискует, поверив мне.
Я положила пастилку на язык, хотя и не хотела: я боялась, что либо я подавлюсь, либо, когда ментол ударит в нос, у меня польется слюна. Он вытащил один лист и повернулся вполоборота к компьютеру. Тут, наверное, на моем лице появилась та самая улыбка кредитного специалиста, потому что он надел очки в металлической оправе, прежде чем вбить в компьютер пару цифр. Он не мог даже толком разглядеть мои записи, не говоря о том, чтобы проверить мои выкладки. Он был таким же фальшивым, как мой жемчуг.
— Вы не открывали у нас счет? — спросил он, глядя на экран, а не на меня.
— Этот будет первым.
Он пролистнул несколько страниц, вероятно, читая их или, по крайней мере, вычитывая самое важное. Я почти не сомневалась, что он изучает мою кредитную историю, и, к счастью, с ней все было в порядке. Я никогда не любила долги и выплачивала все в рекордные сроки. Но кое-какие мужчины в моей жизни тратили деньги направо и налево, поэтому мне было что выплачивать.
— И вы сможете сделать это немедленно? В среду? — повторила я, надеясь, что он достаточно отвлекся, чтобы не заметить, как моя уверенность начинает иссякать. Мой голос еще не дрожал, но уже был немного высоковат, слишком жалобен. Я расправила плечи и опустила подбородок, надеясь, что и голос станет ниже. — Мне нужно закончить фундамент до Рождества. Лед все усложняет.
Он снова сел, медленно развернув ко мне кресло, как будто оно вращалось самостоятельно. Его взгляд сфокусировался на краю стола, покрытом царапинами, видимо, от ручек кресла. Маленькие дефекты такого рода должны были раздражать бухгалтера-перфекциониста. Между нами повисла тишина, стенные часы над столом как будто стали тикать громче. Большая стрелка в верхней части циферблата двигалась неравномерно: два шага вперед и один назад на каждую минуту.
Я моргнула, вообразив, как он вскакивает и швыряет монитор своего компьютера через кабинет. Это была последняя соломинка! Я представила, что он кричит, роняет свои очки на пол и его руки тянутся к моему горлу: «О чем ты думала! Ты слишком слабая для этого, Кара!» Но его руки подпирали подбородок. Вот еще чему, видимо, их учат в бизнес-школе — принимать эту задумчивую позу, как у роденовского «Мыслителя». Только они еще и переплетают пальцы, как бы символизируя единство. Все как один.
— Я думаю… — сказал он медленно и разборчиво, покачивая головой на опоре из пальцев. — Я думаю, что мы сможем это для вас сделать.
— К среде? — спросила я, прекрасно понимаю, что дразню удачу.
Он встал и протянул руку. Как-то я ухитрилась подняться на дрожащих ногах, чтобы ответить на его твердое рукопожатие. Его натянутая улыбка говорила, что мы теперь партнеры, но никогда не будем друзьями.
— К четвергу, — сказал он, намекая мне, что с каким бы видом я ни зашла в здание, оно мне все-таки не принадлежит. — Посидите пока. Я займусь вашими бумагами.
Я вышла из парадной двери с высоко поднятой головой и с одобренным кредитом на строительство — причем сумма была почти на треть больше, чем я просила. Между лопатками и по задней стороне коленей у меня все еще струился пот.
— Мы сделали это! У нас есть деньги на все, что нам нужно, и еще немного! — закричала я, как только дети зашли в дом. Я уже рассказала это Роману, но его заинтересовал только обещанный мной десерт.
Старшие дети были счастливы, но я вдруг засомневалась. Мы радовались собственной кабале. Стройка свяжет нас по рукам и ногам, и работа будет непростой.
— Это будет непростой год! — Дрю потер руки.
— На самом деле непростые девять месяцев, — уточнила я. — Оказывается, стандартный кредит на строительство не выдают на полный год.
— Тогда девять месяцев, — сказал Дрю.
Дети будут в школе весь день, а я должна сохранить мою внештатную работу, чтобы оплатить счета. Это значит, что мне придется весь день заниматься программированием и еще по три-четыре часа писать статьи. Девять месяцев были реальным сроком… для опытной бригады. Но для четырех детей и женщины, которая на прошлой неделе больше часа провозилась, заменяя лампы в гараже, девять месяцев — это чертовски мало.
Я закрыла глаза и увидела высокий бокал с лимонадом и красно-белой соломинкой, последней соломинкой. Она не пугала меня так, как раньше.
Я облизала губы и пошла в кладовку за кувшином лимонада.
— У нас вечер мексиканской еды! — объявила я. Когда-то мы с Адамом много занимались подводным плаванием, и мексиканский город Канкун был нашим любимым местом.
— Все за дело! — сказала Хоуп, призывая сестер и брата к разделочным доскам. Мы погромче включили сальсу и вместе приготовили огромную гору фахитас на ужин, болтая и смеясь. Я невольно думала о том, не последний ли это наш праздник. Нам будет не до пиров в следующие девять месяцев. Потом я навела порядок, пока три старших ребенка делали домашнее задание, и в конце концов мы забрались в машину, чтобы проехать семь миль до нашей земли, которая теперь официально стала нашей стройкой.
Я взяла с собой четыре шеста — на самом деле это были две палки от швабры, распиленные пополам, — моток неоново-розовой веревки и тридцатиметровую рулетку. Солнце садилось, но было еще достаточно светло, чтобы выбрать примерное место для дома на возвышенности. Мы вбили палки в мягкую землю с такой же гордостью, с какой Нил Армстронг устанавливал флаг на Луне. У меня были смутные подозрения, что, наверное, на этой стадии нужно использовать землемерное оборудование, чтобы сделать фасад параллельным дороге, которая проходила примерно в ста метрах от него.
— Нам не нужно отмерить расстояние от дороги? — спросила я, переходя к следующему шесту.
— Просто отмерь на глаз, — сказал Дрю, и так мы и сделали.
Прямоугольник нашей неоново-розовой веревки, натянутой на палки от швабры, казался слишком маленьким, чтобы вместить все комнаты, которые мы так старательно разметили, слишком маленьким, чтобы вместить жизнь. Я читала, что так и будет, что первое время дом кажется слишком маленьким, а в какие-то моменты — слишком большим. Мы измерили комнаты и мебель, поэтому я знала, что он не так мал, как кажется. Я стояла в грязном углу, где должна была прорасти моя библиотека, и смотрела в воображаемое окно.
— Идеально, — сказала я.
— Это наш дом, — добавила Хоуп.
Затем Романа стошнило фахитас, и мы снова загрузились в машину, поражаясь тому, как быстро он заболел, и надеясь, что он сможет вытерпеть семь миль, больше не демонстрируя нам начинку фахитас и другие сюрпризы.
Фахитас мы не увидели, но сюрпризы на этом не закончились.
Всю неделю перед Рождеством мы провели в мыслях об инструментах для стройки. Я нашла человека, у которого был канавокопатель, чтобы он выкопал яму под фундамент — этот процесс мы видели только на YouTube, но думали, что понимаем его суть довольно хорошо. Мы как можно аккуратнее расставили палки от швабр, проведя между ними диагональные линии в виде огромного Х. Теоретически, с точки зрения пользователя из Юты лет пятидесяти под ником geo39th, если линии Х получились одной длины и параллельные линии — тоже, то дом будет идеально ровным. Поскольку это казалось важной отправной точкой, мы надеялись, что он прав.
Я приехала за полчаса до того, как должен был явиться Джимми с его канавокопателем, но он все равно опередил меня на полчаса. Меня подвела остановка, которую я сделала, чтобы купить еды на Рождество.
— Хотел успеть до пробок, — сказал Джимми. Или что-то в этом роде. У него был южный акцент, а еще он непрерывно жевал табак, шевеля седыми усами. По этим двум причинам я потратила первые пять минут нашего разговора по телефону, пытаясь перевести его слова с испанского, прежде чем поняла, что он говорит в некотором роде по-английски. Я кивнула. Любые недопонимания можно было списать на шум трактора. Он посмотрел на меня с ухмылкой кредитного специалиста. Не было ничего странного в том, что он приехал рано, но меня удивило, что он не начал копать. Его трактор пожирал топливо в районе ванной.
— Мел? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Нужно разметить.
— Да.
Я пнула швабру ногой. Как он мог не заметить мою розовую веревку?
Он задрал брови, его глаза загорелись от веселья, к которому мне придется привыкнуть.
— Нож запутается в вашей хорошенькой веревке.
Я купила веревку в магазине уцененных товаров. Там были оранжевая и розовая веревки. Я выбрала розовый не потому, что я девочка, а потому что она выглядела особенно яркой и не смотрелась как реквизит охотника. И ладно, возможно, отчасти потому, что я женщина. В любом случае это была строительная веревка, и я считала, что мы использовали ее правильно. Именно так geo39th размечал фундамент у себя в Юте. Я смотрела видео, как он натягивает веревку, больше дюжины раз. Но я взглянула на зубья оранжевого ковша канавокопателя и поняла, что Джимми прав. Мы упустили шаг — и, видимо, важный.
— Мел?
— Или баллончик с краской.
— Мел? — снова спросила я, воображая мелок Романа, которым он рисовал на асфальте, только огромного размера, и пытаясь понять, как им можно разметить фундамент.
— Продается в пакете.
Джимми вытер лицо широкими загорелыми пальцами и посмотрел на часы.
— Пакет мела. Подождите!
Я побежала к машине, проваливаясь по щиколотку в лужи по пути и старательно игнорируя холодную грязь, просачивающуюся через носки. Строители не стряхивали грязь, они носили ее как знак почета. Я открыла багажник и достала большой пакет муки. Хорошо, что Роман рассчитывал на дюжину противней печенья в каникулы.
Я наметила линию правой ногой в моей воображаемой библиотеке, а левую поставила в сад, оторвала уголок от пакета муки и начала пятиться, согнувшись и оставляя белую линию по контурам дома. Я двигалась быстро, понимая, что время проката канавокопателя идет, и не смотрела на Джимми, пока не вернулась к начальной точке. Он помахал мне, когда я убрала веревку с пути, оттащив ее в сторону. Палки от швабр тянулись за ней, будто рыбы в сети. Я махнула ему в ответ, чувствуя, словно меня взяли в клуб мужиков.
Джимми прорезал в земле идеальные канавы, и мысль, что наш дом уже начал пускать корни в землю, потрясла меня. Закладывать основы всегда сложно, но оно стоит того. Я смотала розовую веревку. Все нужно будет использовать по нескольку раз, чтобы уложиться в бюджет. Я прислонила шесты к дереву и отнесла пустой пакет из-под муки в машину. «Самоподнимающаяся мука», — прочитала я на этикетке. Хотелось бы надеяться.
«Если бы мечты были рыбками, мы бы все стали рыбаками», — говорила моя бабушка. Но разве это не правда? Впрочем, я больше особо не мечтала. Я не смотрела, как падают звезды, и не отрывала лепестки ромашки, надеясь, что со мной случится что-то хорошее. Я решила построить что-то хорошее сама.
Джимми выкорчевал старый пень с гигантской корневой системой в районе нашего будущего холодильника и погрузил его в свой трейлер рядом с канавокопателем. Мы обменялись жирным слоем грязи и муки в энергичном рукопожатии, и я выписала ему грязный чек с его именем, но без фамилии, потому что я так ее и не разобрала, хотя просила повторить ее три раза.
— Знаете, как ставить енту арматуру? — спросил он, открыв дверь грузовика и поставив одну ногу на мятую грязную подножку.
Я покосилась на дуб, под которым я поставила палки и положила моток розовой веревки. Толстый мешок черных прутьев арматуры лежал у дуба, как комковатая подушка.
— Дерьмо, — Джимми сплюнул тошнотворного вида комок коричневой слюны. — В этой глине лучше использовать камни. У вас там ключ бьет, — показал он на дальний угол моей прихожей. — Носите болотники, — он засмеялся, и я к нему присоединилась.
Может, и буду носить. Может, когда я пойму, что он имеет в виду, мне тоже станет смешно.
— Спасибо, Джимми! Я скоро позвоню, когда будем засыпать гранитную крошку.
Он кивнул и отъехал, без сомнения, готовясь рассказать следующему клиенту смешную байку.
Я с трудом разобралась, что делать, даже с профессионалом, который мог поправить мои ошибки. Теперь, когда я осталась одна, вырытые под фундамент канавы выглядели зловещими, как провалы в подземный мир. Даже многочисленные просмотры мудрых обзоров от geo39th не помогли мне притвориться экспертом. Если бы я снова пересмотрела видео, бьюсь об заклад, я бы заметила линию мела или краски там, где канавокопатель вгрызался в землю. Он, наверное, считал, что об этом незачем говорить, и так любой дурак догадается. Никто бы не оставил палки и веревку в земле перед рытьем канав. Это было просто глупо. И хотя geo39th хвалил арматуру, он не работал с красной глиной. А что там с ключами? Я прошла вокруг канавы, моя храбрость постепенно раскисала, как сырая земля у меня под ногами.
Дальний угол, который вызвал у Джимми смех, был ближе всего к соседнему пруду. До воды оставалось еще добрых семьдесят метров, но, без сомнения, он не ошибся. В аккуратно прорытой траншее уже натекло как минимум сантиметров пятнадцать воды, и она поднималась выше, превращаясь в ручей, текущий в сторону будущего фасада.
Болотники? У меня все сапоги на каблуках. Я отряхнула комок грязи с кроссовок. Они оказались не самой подходящей обувью для стройки.
«Посмотри только на свои ноги», — услышала я презрительный голос Мэтта. И как бы я ни хотела чувствовать себя выше и сильнее, словно после его упреков прошел миллион лет, я не могла. Я чувствовала себя спятившей теткой, неудачницей с большими ногами и маленьким-маленьким мозгом. Как мне в голову пришло, что я смогу построить дом? Я просто выставила себя дурой, начав работу с самоподнимающейся рождественской муки. Специалист по кредитам подарил бы мне за это свою фирменную усмешку — и я ее заслужила.
Я засунула грязные кроссовки в пакет и поехала домой в колготках. Образ разрушенного дома Кэролин, который был совершенно отчетливым в моей голове этим утром, превратился в дымку. Невозможно жонглировать детьми, работой и строительством. О чем я только думала? Мне нужно было закончить большой проект по основной работе. В моем романе, на который я возлагала такие надежды, был никудышный герой и еще более никудышный сюжет. Подходил срок сдавать статьи в газету, и нам требовались наличные, чтобы оплатить счета. Нам придется непросто. О чем думал мистер Ротшильд? Они там в банке сошли с ума, раз дали мне деньги, они сделали ставку на никудышную лошадь.
Дома меня встретила Херши, полоса шерсти у нее на спине стояла дыбом, будто ирокез. Дом был тихим и пустым.
У меня осталось меньше часа, чтобы поработать над статьей, прежде чем дети вернутся домой. Хоуп заберет Романа по пути, и он будет привязчивым и назойливым после длинного дня в садике. Я и сама чувствовала себя немного назойливой и привязчивой, так что я это вполне заслужила. Ни одной ценной идеи в моей голове не осталось, я была опустошенной и измученной. Редактура удавалась мне еще хуже, чем обычно, завтрашний срок сдачи приближался с каждой минутой и казался все более нереальным.
Храбрость, которую я надеялась обрести, строя дом, не давалась мне в руки. Мне предстояло найти ее и поймать. За пятнадцать минут до начала вечернего хаоса я вытянулась на кровати с закрытыми глазами, в голове крутились списки дел. Годы назад я прошла видеокурс по медитации, но особо не преуспела. Но мне никогда еще не было так важно расчистить пространство между ушами, как сегодня.
Я извлекла из памяти все, что помнила о медитации. Сжать и разжать пальцы на ногах. Щиколотки. Кончики пальцев. Почувствуйте, как теплый ветер проходит сквозь ваше тело. Яркий свет поднялся и окутал меня. Было ли это на диске? Я почувствовала умиротворение и поплыла куда-то, бестелесная и пустая. Мужчина на диске говорил мне низким, грудным голосом, что люди часто встречали свое истинное «я» в глубокой медитации. Мое истинное «я» мастерски скрывалось, и я не была уверена, что так уж хочу с ним встретиться. Я вздрогнула, потеряв концентрацию. Что, если я увижу Кэролин, стоящую у окна второго этажа, обрамленного красными шторами? Хотя я и восхищалась этой воображаемой женщиной, я боялась с ней встретиться, боялась, что она с презрением посмотрит на мою слабость, мой страх.
Глубоко дыша, я чувствовала себя невесомой в центре теплого света. Я открыла глаза — не по-настоящему, но в маленьком вымышленном мире, — и кто-то сидел со скрещенными ногами возле моего правого бедра, опустив голову на грудь и глядя на меня. Это не было мое истинное «я», если только мое «я» не было пожилым чернокожим человеком с узкими темными глазами.
Он сидел совершенно неподвижно, держа руки на коленях. Его губы были тонкими, невыразительными, и мне показалось, что зубов за ними немного. Его глаза смотрели на меня мудро и немного устало. Он пытался сказать мне что-то взглядом, и я надеялась, что это не будет очередной дурацкий секрет, который я должна интуитивно понять. Я устала от закодированных посланий. Я пожелала, чтобы он заговорил, чтобы выдал мне главный секрет жизни. Он не сказал ни слова, просто продолжал смотреть на меня, изредка моргая — медленно, словно он засыпал и просыпался снова. Его звали Бенджамин, я знала это, хотя он и не говорил.
«Скажи мне, что все будет в порядке. Скажи, что у меня получится. Скажи мне что-нибудь, чему я могу поверить». Но его темные глаза видели самые дальние уголки моей души и ничего не выдавали. Странный человек просто существовал, ничего более. Затем Херши залаяла, входная дверь распахнулась и громко ударила в стену. Яркий маленький мир исчез.
Впервые за годы я почувствовала, что дышу свободно, что я спокойна и контролирую ситуацию. Но старик меня немного напугал. Кто это был? А если мне не понравится то, что он мне скажет? Я прикусила нижнюю губу. Судьба подбросила мне несколько непростых задач, и что бы ни собирался сказать старик, я это выдержу. Я пообещала себе, что буду медитировать снова, может, каждый день, пока не найду мое истинное «я» и не пойму, зачем мне явился старик.
Дети рассказали про домашнее задание и школьные драмы. Учителя отправили в отпуск в связи с расследованием, уборщик помог ребенку с особыми потребностями после неудачного падения и кто-то из подруг Джады встречался с мальчиком, который нравился Джаде уже два года. Мы с Хоуп приготовили свиные эскалопы, картошку и запеченную кукурузу, а Роман раздал нам пластиковый торт и печенье на маленьких тарелочках, пока мы работали. Он совсем не капризничал, но был медлительным и притихшим, потому что не поспал днем.
После уборки мы с Дрю проехали семь миль до стройки, пока девочки делали домашнее задание и присматривали за Романом. Грузовик с бетоном должен был приехать на следующее утро, чтобы залить фундамент, но прежде следовало установить арматуру. Вместо ботинок или болотных сапог мы засунули ноги в высокие мешки для хлеба и обвязали их резинками, а сверху натянули кроссовки. Тонкий слой пластика спасал наши ноги от воды, но не от холода.
Даже на юге декабрь — месяц холодный. Когда мы склонились над краем канавы, чтобы обрезать корни, было минус два градуса и каждую секунду становилось холоднее. К тому времени, как мы залезли в траншею, мои ноги онемели. Дрю подавал мне трехметровые прутья арматуры — стальные палки толщиной около сантиметра, необходимые для укрепления бетона. Руки у меня так задубели, что только рифленая поверхность прутьев, предназначенная для лучшей сцепки с бетоном, помогала мне их удержать. Мы сделали четыре параллельные линии из прутьев по всему прямоугольнику дома и маленькому прямоугольнику крыльца. Небольшой ключ, который нашел Джимми, превратился в фонтан. Дрю с любовью назвал его Чернильным ручьем.
Наши перчатки в лучшем случае немного защищали нас от ледяной воды. Кто-то наверняка изобрел непромокаемые перчатки для такого рода работы, но в видео, которые мы смотрели, об этом не упоминалось. Я никогда в жизни не думала, что когда-нибудь буду такой замерзшей и несчастной. Играть в глубоких сугробах зимой в Висконсине было теплее, чем промокать насквозь в декабре в Арканзасе. Мы использовали камни, чтобы укрепить арматуру, как посоветовал Джимми, но даже камни тонули в грязной земле быстрее, чем Гиллиган тонул в зыбучих песках. Дрю настаивал на том, что нам нужны фиксаторы арматуры, так что мы разорвали мешок и установили несколько штук. Они напоминали небольшие конусы с крестовинами наверху. Теоретически они были прекрасны, но их маленькие верхушки исчезли в грязи прежде, чем мы достигли конца первой канавы.
После заката я включила фары, и мы продолжили работать, не особо продвигаясь. Но где-то в процессе мы поймали смешинку. Кто-то из нас сказал, что Чернильный ручей превратился в Чернильное цунами, и мы вообразили, что волны выкатываются из канав, что не было сильным преувеличением. Дрю буквально покатился по скользкой траве, задыхаясь от смеха, а я сидела рядом с ним, размазывая по щекам глину и слезы.
Наконец мы выработали систему укладки плоских камней, на которые ставили фиксаторы для арматуры. Камни служили миниатюрными фундаментами, и арматуру хотя бы было видно поверх грязи.
— Ну, что я могу сказать, мы профессионально поработали с арматурой, — произнесла я, когда снова смогла заговорить. Мои щеки болели от смеха, и мне нравилось чувство приятной усталости. Нам нужно было смеяться и работать чаще.
— Думаешь, все это выдержит «Чернильницу»? — спросил Дрю, а потом засмеялся еще громче, задыхаясь так, что я заволновалась.
— Что? Что случилось? Еще одно Чернильное цунами? — я тоже смеялась, но не знала, над чем.
Он покачал головой.
— Это «Утопия», — наконец сказал он между приступами смеха. — Поместье «Утопия».
— Ну, вот и сказочке конец, — сказала я, сдирая перчатки и затаскивая грязные инструменты в багажник. Я повернула ключ, чтобы обогреть машину, пока мы складывали вещи и ботинки в пакеты. Для дороги домой у нас были тапочки.
Мы посидели внутри несколько минут, фары освещали траншеи, которые снова пережили волшебное превращение: теперь казалось, что пространства едва ли хватит на пару комнат. Болезненный процесс согревания сосудов и нервов нас немного отрезвил. Мой нос покалывало. Я запустила машину, и Дрю включил свет над головой, чтобы найти телефон. Я посмотрела на свои руки на руле и воскликнула: «О!»
Дрю подпрыгнул и разглядел в свете лампочки собственные руки. Как и мои, они были пурпурно-серыми от кончиков пальцев до запястий. Мы смеялись почти всю дорогу домой, едва умудряясь выговаривать слова: «Перчатки! Чернила! Чернильница!»
Домой мы добрались до одиннадцати, и я надеялась, что чернила отмоются, а он — что нет. Хоуп показала нам большие пальцы, когда мы сказали, что работы прошли отлично. Джада и Роман давно заснули, оба в моей кровати.
Минуло почти две недели, прежде чем дело дошло до заливки бетона. Сначала нам помешала буря, затем каникулы, а затем строители набрали слишком много заказов и отдали первенство заказчикам, которых знали лучше. Задержка дала нам время нарисовать чертеж мастерской площадью сорок квадратных метров для хранения инструментов и материалов. Мы понимали, что возить инструменты и материалы туда-сюда между домами будет все сложнее. Так что мы решили построить простую раму из бруса и подпереть ее шестами, чтобы она стояла ровно — ну, по крайней мере, в нашем мире любительского строительства это считалось ровным. Таким образом, когда грузовик с бетоном, наконец, заехал на длинную дорожку к дому, он мог забетонировать все сразу. По крайней мере, я так думала.
На самом деле потребовались две заливки с перерывом в неделю. Бетон для фундамента не требовалось особо разглаживать, нам нужна была лишь достаточно ровная поверхность, чтобы поставить сверху бетонные блоки. Но заливка мастерской в конце концов должна была стать постоянным полом, так что мы арендовали плоские гладилки с длинными ручками и выровняли бетон, как могли. Несмотря на то что я всю жизнь была перфекционисткой, мои принципы в последнее время пошатнулись. «Достаточно хорошо», — объявила я, когда мои бицепсы уже горели, а ноги были такими тяжелыми от прилипшего цемента, что я могла бы легко утонуть в соседском пруду.
Мы начали тратить наш кредит, а вот стройка особо не двигалась. Я делала вид, что мы сможем нагнать график во время более легких этапов строительства. Но здравый смысл подсказывал мне, что таких этапов не будет, и мне становилось все сложнее и сложнее верить тому внутреннему голосу, который говорил, что мы справимся.
Войти с помощью соц. сетей: