Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Мои старшие дети ходили в начальную и среднюю школу, а Романа еще и в планах не было. Мой второй муж, Адам, стоял перед нашими французскими дверями и рассматривал соседский двор. Яркие югославские черты лица делали его очень привлекательным. Темные волосы, разделенные на прямой пробор, спадали на глаза. Если бы его руки были свободны, он бы свел их за спиной. Я помню, как когда-то от этого жеста у меня подогнулись колени и все задрожало внутри. Его левый глаз всегда немного щурился, как будто Адам вот-вот подмигнет.
Я чистила двухсотлитровый аквариум, в основном, потому что за ним было удобно прятаться, а не потому, что он так уж нуждался в чистке. Происходило нечто важное: Адам никогда не стоял перед окнами без серьезной причины. Каждые тридцать секунд — я знала точное время, потому что он его отсчитывал, — он поднимал указательный палец к окну и рисовал букву. Кто-то снаружи наблюдал. Он заставил меня поверить в это так же, как верил сам.
Он и правда был умен, почти что гениален. Мой собственный домашний Да Винчи. Он получил патенты за пригоршню остроумных изобретений, которые действительно могли сделать мир лучше. Он все время размышлял. Всегда шел на шаг впереди обычных людей.
Я видела несколько писем от компаний, заинтересованных в его идеях. Письма были настоящими. И он утверждал, что вел переговоры с бизнесменами, которые хотели получить его недавний патент. Это будет нечто невероятное, говорил он. Его изобретение произведет в строительной отрасли революцию, сравнимую только с изобретением железного гвоздя. А еще он говорил, что за ним следят из темного автомобиля, чтобы запугать его и заставить продать находку за гроши.
Технические чертежи и детали приборов усеивали каждый сантиметр его захламленного кабинета. Дюжины ручных часов и будильников, телеграфный аппарат, который работал, когда он его купил, жутковатые медицинские инструменты, тубусы, механизмы из викторианских времен и коробки с современными электроприборами — все это придавало пространству сюрреалистический, научно-фантастический вид. Он никогда не собирал из них ничего нового и не чинил старинные вещи, он просто раскладывал шурупы, шестеренки, диоды и микрочипы ровными рядами на рабочем столе, тщательно подписывая каждую гайку.
Детей приходилось держать подальше от этих важных экспериментов, и мне тоже не позволялось ничего трогать. Джада была еще малышкой, и она хваталась липкими ручками за металлические предметы, стоило ей подобраться поближе. Но ее было легче удерживать вдали от деталей, чем Дрю, который только начал учиться в школе и уже создавал роботов и вечные двигатели. Они, впрочем, начали понимать, что прикосновение к запретным конструкциям не стоит ударов ремня.
Кто-то всегда хотел украсть идеи, которые расцветали в его голове, идеи, которые он излагал на бумаге только после того, как они помучают его — и меня — несколько месяцев. Всего за час он набрасывал идеи для новых джакузи, детских носков или сложных лазерных сканеров. Но на самом деле он не продал ни одного патента. Ни одного. И хотя я видела, что они приходят по почте с золотой печатью и красной лентой, означающими, что они официально зарегистрированы, я понятия не имела, где он их прячет, после того как продемонстрирует мне и пообещает очередную победу.
Я никогда не видела машин, которые его преследовали, и не замечала, чтобы кто-либо сидел в красном грузовике на заднем дворе у соседей. Вот куда он смотрел, составляя тайное послание на окне для человека, который прятался в том грузовике.
— Почему он не черный? — спросила я. — Мне казалось, ты говорил, что тебя преследует черная машина.
— Это часть послания. Они хотят убедиться, что я их увидел. Красный флаг, — он показал на блок кондиционера над его головой, а затем прижал указательный палец к губам, давая мне понять, что они подслушивают. Они всегда подслушивали. А затем, словно он все еще считал секунды, пока говорил со мной, он прервался, чтобы медленно провести пальцем по стеклу и написать букву «G».
Я закинула маленькую горсть каменной соли в аквариум и насыпала хлопья корма для рыбок. Он не собирался мне больше ничего рассказывать, а я была не в настроении снова выслушивать, что я недостаточно умна, чтобы понять все тонкости переговоров на высшем уровне.
Когда я снова на него посмотрела, он сложил большой и указательный палец в форме пистолета, так же как делали мы с братом, когда играли в босоногих индейцев, сражающихся с ковбоями в сосновом лесу Висконсина. Он дернул рукой и затем ударил указательным пальцем по стеклу, снова и снова.
— Бах. Бах. Бах.
Звонил телефон, но Адам, кажется, не замечал. Я пошла в прихожую и прикрыла дверь, прежде чем поднять трубку.
— Это мистер Трэвис из отеля «Пибоди». Я звоню по поводу неоплаченной задолженности, срок уже три месяца как прошел.
Я с трудом сконцентрировалась. Картинки, на которых Адам стрелял из задней двери по красному грузовику, кружились в моей голове в поисках объяснения, пока не уселись на жердочку.
— Но мы никогда не останавливались в «Пибоди», — наконец сказала я. — Это какая-то ошибка.
— Нет, все верно. Передо мной лежит чек на аренду комнаты для переговоров за тысячу двести долларов.
Он продолжал объяснять, назвал время и дату, но мне это ни о чем не говорило. Я заметила, что он очень старается, чтобы его голос звучал солидно, но мешал выразительный южный акцент: «…зал Фуртона, аренда на шесть часов. Чек без права передачи». Я услышала, как что-то стучит, словно карандашом по столу, и напомнила себе, что это не удары пальца Адама по стеклянной двери.
Я не могла спорить, но у меня не было денег на счету, чтобы оплатить этот чек. Адам брал много отгулов, чтобы работать над патентами. У нас будет столько денег, сколько нужно, как только он продаст свое изобретение, обещал он. Я сделала выдох и поняла, что все еще держу в руках трубку. Шорох и шепот на другом конце линии удивили меня. Мистер Трэвис должен понимать, что шепот звучит не солидно и не строго.
— Мисс Кимми помогала вашему мужу подготовить комнату, возможно, она вам что-то объяснит.
— Да, пожалуй… — но он уже передал трубку, и я услышала нервное, быстрое дыхание молодой женщины.
— В тот день я должна была помочь ему подготовить переговорную. Он пришел на два часа раньше и уговорил половину персонала работать на него, — она усмехнулась, но это не был веселый смех. — Он все время подмигивал женщинам и хлопал Джеффа и Тайрона по плечу, словно знал их всю жизнь, — ее голос превратился в шепот: — Я уговорила кухню выделить ему кофе для всех гостей, хотя он за него не заплатил. Он сказал, что дело важное — прямо-таки очень важное, — она снова заговорила нормальным голосом.
Мои волосы встали дыбом. Конечно, это было важное дело. Все мероприятия Адама были важными. И неудивительно, что он очаровал всех и добился, чтобы они ему помогали, он обладал такой способностью. Он внушал симпатию, доверие и казался самым милым парнем на свете… Пока не переставал им быть.
Но она еще не закончила.
— Он назвал несколько очень важных персон из Apple, и Google, и типа того. Важных людей. Должны были приехать боссы со всей страны или, может, он даже сказал, со всего мира, я точно не помню. Ему принадлежал патент — он даже его показал мне, пока никто не видел, — который все эти компании хотели купить. Он выглядел настоящим. И не казалось, что он сумасшедший или что-то в таком роде. По крайней мере, сначала.
О, Кимми, так всегда кажется. Они никогда не выглядят сумасшедшими, пока не подойдешь достаточно близко. А потом они оказываются настолько сумасшедшими, что ты и представить не могла.
Внезапно я разозлилась. Он все-таки сделал это. Он провернул большую сделку и продал один из своих патентов, а потом скрыл это от меня. После всех лет, что я ходила вокруг на цыпочках и пыталась сделать его счастливым, он меня обманул. Я потеряла дар речи, и мне показалось, что юная Кимми тоже. Но затем она снова начала шептать так тихо, что я еле ее слышала, к тому же от гнева кровь прилила у меня к ушам.
— Он объявил, что собрание начинается, и улыбнулся, знаете, словно кот, который украл сметану?
Да. Я знала.
— А потом он поклонился нам — мне и Тайрону — и закрыл двойные двери.
Ее дыхание снова стало странным, и она надолго замолчала.
— Что-то случилось? — спросила я. — Он выгнал всех вон или что еще?
— Да. В смысле, нет, он их не выгонял, но что-то случилось. Вернее, не случилось, — она фыркнула. — Ох, блин. Проще сразу сказать. Никого не было. Никто не заходил в комнату до того, как он закрыл дверь. Перед каждым креслом лежали папки — я помогала ему распечатывать копии, и там были всякие графики и цифры, — и у каждого кресла стояла полная чашка кофе. Мы слышали, как он говорил. Делал презентацию. Но там не было никаких людей.
— Видеоконференция? — безнадежно спросила я.
— В зале Фуртона нет оборудования. Даже телефона нет. И у него ничего с собой не было. И потом, кофе…
— Точно. Кофе. И бумаги, — я превратила уже три салфетки в конфетти.
— Когда он открыл двери, Тайрон спросил, как все прошло, и он сказал: «О, все супер». Дескать, он всех их сделал. Все вышло даже лучше, чем он планировал. Вот что он сказал — что все прошло лучше, чем он думал. И потом он ушел. Он не взял с собой никаких бумаг, и кофе там так холодный и стоял. Некоторые кружки были наполовину пустые, в некоторых остался сахар и сливки, — она засмеялась. — Ну, в смысле…
— Я поняла. Он был один в комнате все это время. Там ведь нет других дверей?
— Нет, только главный вход и стол в середине, за ним можно рассадить двадцать два человека. Иногда мы ставим стулья вдоль стены, там есть место, но он не просил принести дополнительные стулья.
— Нет, — сказала я. — Думаю, лишние стулья были не нужны, — на самом деле я больше ее не слушала. Я не могла осознать, что происходит. — Послушайте, я поговорю с Адамом о счете и узнаю, что случилось.
— О боже! Мне не следовало столько рассказывать. Просто это было так странно. Я не раскрыла никаких секретов?
— Нет, нет. Вы все сделали правильно. Мы разберемся со счетом. Спасибо большое, что поделились.
Я повесила трубку прежде, чем она успела сказать что-либо еще, прежде чем она могла бы услышать крик, зарождающийся в моей голове.
Он не продал патент. Он ничего не продал. Почему они не пришли, эти люди, которых он пригласил? Это не имело смысла. Он указал неправильную дату? Не тот адрес? Все было возможно, все что угодно. Если только на минуту не задуматься о кофе. И тогда оставалось только одно объяснение, которое я так долго от себя скрывала.
Поведение Адама давно вышло за рамки понятия «эксцентричность». Он полностью рехнулся.
Войти с помощью соц. сетей: