Книга: Кишот
Назад: Глава девятнадцатая, в которой Санчо получает ответ на свой Вопрос
Дальше: Глава двадцать первая, в которой наступает Конец Света и Путешествие становится Бесконечным
Глава двадцатая,
в которой мы узнаем о сердце Автора
Автор вернулся в Нью-Йорк другим человеком. Лондонская трагедия потрясла его, а последние обвинения племянницы застряли занозой в сердце. Я могу умереть прямо сейчас, думал он, пока она швыряла в него свои слова. Ангел смерти. Но Ангел смерти бессмертен, разве не так. Он лишь несет смерть всему, к чему прикасается. Это не про него. И вот он снова сидит за своим столом и пишет о конце света, параллельно вымарывая из книги описания гибели всего, имевшего реальные прототипы из его жизни. Он чувствовал, что его персональный конец света уже состоялся. Без Сестры он больше не был Братом. Остался только псевдоним, Сэм Дюшан, и он дописывает финальные такты своей книги. Все, что ему осталось, – разобраться с Кишотом.
Его герои осаждали его. Они кружили у него над головой, как летучие мыши, зная, что их истории подходят к концу, требовали его внимания. Я, меня, мне, – недавно упрекал Кишота доктор Смайл, теперь эти слова кричали все. Спаси меня, спаси меня. Один Кишот сохранял достоинство, даже проявлял благородство. Он не просил Автора спасти его, сам Автор хотел его спасти. Этот герой помогал ему постигать природу истинной любви.
Когда у Автора начались проблемы с сердцем – тут же пришла аритмия, которой Кишот страдал с юности, – он понял, что книга знала о его недуге раньше, чем о нем узнал он сам, еще до появления первых симптомов. Все, что он написал о сбоях во времени, выглядело убедительно. Он в общих чертах наметил сцены, в которых время замедляется или убыстряется, летит фортепианным стаккато, скрипит несмазанной телегой, а то и вовсе замирает. Когда законы природы теряют власть, время также утрачивает свой ритм. Он понял это довольно давно. И вот теперь его книга становилась реальностью в его собственном теле.
У мира нет другой цели, кроме того, чтобы ты закончил книгу. Как только ты сделаешь это, звезды начнут исчезать с небосвода.
В какой-то момент стало понятно, что один из второстепенных персонажей, вопреки первоначальному замыслу Автора, играет в книге весьма значительную роль. Ученый и предприниматель Ивел Сент вышел в центр повествования и начал руководить развитием главной сюжетной линии, так что без его активного участия завершить роман уже не представлялось возможным. Когда герой так драматически показывает себя на страницах, участвует в акте сотворения, следует задаться вопросом: хорошо, но правильно ли это? Может ли он быть полезен, стоит ли мне схватить его за фалды и сломя голову нестись вслед за ним, или он заведет меня в тупик, к концу, который для меня неприемлем? Автор решил позволить Ивелу Сенту оставаться в тексте. Корпорация Сента и порталы NEXT также сохранятся. Его сюжет с гибелью Земли должен отражать реальные – экологические, политические, социальные, нравственные – проблемы планеты, на которой он живет.
В первую неделю после возвращения он с каждым днем чувствовал себя все хуже. Это было неслыханно: всю свою жизнь он обладал отменным здоровьем и не болел ничем серьезным. Автор вспомнил слова Сестры. Крепкое здоровье есть у нас до тех пор, пока однажды доктор не сообщит, что у нас его нет.
Угодив в лапы профессионалов от медицины, Автор понял, что ничего другого сказать и не может. Исследования и анализы бомбардировали его, словно он был лагерем сирийских беженцев. Для него разработали схему медикаментозного лечения, а потом назначили аортокоронарное шунтирование. Его предупредили, что операция может лишь облегчить симптомы, но не избавит его от аритмии полностью. После операции Автор очень скоро начал чувствовать себя хорошо. Ему сказали, что реабилитация после подобных операций занимает от шести до двенадцати недель, но он оказался счастливым и очень редким исключением. Он очень быстро стал чувствовать себя очень хорошо и даже начал звонить знакомым со схожей проблемой и рекламировать им операцию: “Даже не сомневайтесь. Я чувствую себя раз в пять лучше, чем раньше. Это просто отлично!” (В том, что делает, он снова слышал эхо поступков своих героев – на сей раз мисс Салмы Р., рекомендовавшей своим неуравновешенным знакомым электросудорожную терапию.) Окружающие призывали его упокоиться. Но заметно возросшие энергия и работоспособность не позволяли этого сделать. Единственной его проблемой стала бессонница, в бессонные ночи оптимизм оставлял его, и он слышал тайные послания сердца. Я еще не закончило с тобой, шептало оно. Ты сам знаешь. Наша финальная битва еще впереди. Только позволь мне закончить книгу, просил он в ответ.
Это правда. С самого начала книга знала все лучше, чем он сам. До сих пор он не задумывался о том, что смертен, но его книга говорила о смерти. Неужели он на самом деле все это время предчувствовал свою смерть, сам того не понимая? Выходит, вся эта канитель с концом света в книге – лишь попытка осмыслить свой собственный неизбежный конец? Возможно ли большее проявление нарциссизма, чем связать собственный уход с безвозвратной гибелью всего и вся, чем утверждать: вместе со мной не станет и всего, что вокруг? Когда завершится его последняя битва, вместе с ним падет на боле брани и все человечество. Не надо рассуждать про расы, классы, историю, многообразие, черт знает что еще в нашем прекрасном раздробленном мире, не надо спорить, любить или стремиться оставить нашим детям лучший мир, ведь все это окажется попросту спущенным в унитаз вместе со мной. Eunivers, c’est moi? Вселенная – это я?! Неужели он на самом деле оказался таким мегало-маньяком?
Обладает ли он добрым сердцем или выжжен изнутри?
Автор читал в “Таймс”, что даже великий Белл оу сомневался в том, каким было его сердце, и лежа на смертном одре, спрашивал себя: “Кем я был, человеком или сволочью?”
Когда однажды ночью Автор наконец почувствовал, что накопил достаточно сил, чтобы вновь встретиться со своей книгой, он отправился в кабинет, в котором, удобно расположившись в его собственном аэроновском кресле, его поджидал огромный японо-американский джентльмен со множеством имен.
– Что вы здесь делаете? – закричал Автор, пока сердце болезненно ухало в груди. – Что-то случилось с моим сыном?
– С вашим сыном все в полном порядке, – заверил его гость. – Он оказался прекрасным работником. Ваш мальчик доказал, что он истинный патриот Америки, в чем лично я никогда не сомневался. Благодаря ему и таким, как он, сейчас мы побеждаем в кибервойне.
– В самом деле?
– Определенно, сэр. Такова наша официальная позиция.
– Вы пугаете меня, появляясь в моем доме подобным образом. Прекратите это. Во-первых, это преступление, а во-вторых, у меня теперь больное сердце.
– Я принес хорошие новости. Вам предоставлен допуск. Ваша кандидатура была официально одобрена. – Агент встал,
чтобы пожать Автору руку и вручить свою визитную карточку “Агент Клинт Осима” значилось на ней.
– Отличное имя.
– Благодарю. Еще раз поздравляю. Великолепная работа.
– О какой работе идет речь?
– “Муравейник”, – пояснил Осима. – Вы не прокололись. Никому ни словечка. Мы ждали, но вы выдержали. Высший класс.
– Да, как раз хотел у вас спросить, – вспомнил Автор. – Несколько месяцев назад в “Таймс” была статья, в которой описывалась операция, очень похожая на “Муравейник”. Я подумал, откуда взяться такой статье, если все это так смертельно секретно. Но там был не “Муравейник”, там был “Коллективный разум”.
– Я вам объясню, – ответил агент Осима, – когда мы вынуждены привлекать к секретным операциям людей со стороны – к примеру, родственников фигурантов вроде вас – и вводить их в курс дела, мы всегда даем всем немного разную информацию. Когда эта информация попадает в открытые источники, мы легко узнаем, кто это сделал.
– То есть на самом деле операция называется не “Муравейник”, вы придумали это название специально для меня?
– “Муравейник”. Для нас с вами.
– А что случилось с тем, кому вы сказали, что она называется “Коллективный разум”?
– Его поступок имел определенные последствия.
– Несовместимые с жизнью?
– Отличная формулировка.
– Так зачем все-таки вы пришли? Поздравить меня, предостеречь или и то, и другое?
– Поздравить, поскольку вы были признаны соответствующим определенным требованиям, и мы готовы предоставить вам определенные привилегии по части доступа.
– К “Муравейнику”?
– К вашему сыну.
Услышав эти три слова – услышав имя своего Сына, – Автор испытал чувство, на которое, как ему прежде казалось, он был просто не способен, он почувствовал себя Кишотом, узнавшим от доктора Смайла, что его ждет встреча с Возлюбленной. По своему складу Автор не был человеком, склонным видеть омывающее его божественное сияние с небес и ощущать каскады радости, но в этот момент испытал что-то подобное. Он давно потерял надежду на новые романтические встречи. Этот поезд ушел. Сын был единственным любимым существом, которое у него осталось, но он находился так далеко – сначала по собственному выбору, потом по настоянию спецслужб. Если теперь ему позволят видеться с ребенком, возможно, даже проводить какое-то время вместе (конечно, если этого захочет Сын), это в буквальном смысле вернет Автора к жизни и поможет ему вновь обрести веру в людей. Попросту говоря, он будет по-настоящему счастлив.
– Согласно нашим оценкам, – продолжал тем временем агент Осима, – для оптимально эффективной работы наших цифровых воинов нам необходимо расширить круг их контактов вне проекта. В противном случае молодые люди могут сойти с ума и навсегда сгинуть в пузыре информационной безопасности внутри киберпространства. Их нужно спускать на землю. Мы считаем, что оптимальным будет предоставлять им два выходных каждые шесть недель плюс ежегодный двухнедельный отпуск. В случае с вашим сыном я рекомендовал начать с двухнедельного отпуска. Как вам перспектива?
– А что он говорит? – спросил Автор. – Он этого хочет?
– Молодой человек нуждается в общении с отцом, – заверил Автора агент Осима. – Он проинформировал нас об этом.
– Агент Осима, агент Кагемуся, агент Мизогучи, агент Макиока, – заявил Автор в ответ, – я люблю вас. Всех вместе и каждого в отдельности.
Японо-американский джентльмен выглядел смущенным.
– Это нежелательно, сэр, – ответил он.
Когда Автор видел Сына в последний раз, тот носил длинные, почти до плеч, кудри. Теперь он подстригся – брутально, почти налысо – и стал похож на Сестру в ее последние дни. Увидев это, Автор невольно вздрогнул.
– Ты чего? – удивился Сын.
– Ничего, – заверил его отец. – Прическа.
– Тебе не нравится?
– Длинные шли тебе больше.
– Вообще-то всем нравится, – сдержанно заметил Сын. – Все говорят мне комплименты.
В первые проведенные вместе часы они оба ощущали неловкость. Сидели друг напротив друга за накрытым к завтраку столом и мусолили в руках чашки с кофе, не зная, что сказать.
– Что ты собираешься делать эти две недели?
Неопределенный жест плечами.
– Не знаю. Ничего. Что-нибудь. А ты что предлагаешь?
– Что-нибудь, что доставит удовольствие нам обоим.
– Лично я ничего такого не знаю. Будет здорово, если ты что-то предложишь.
Затянувшаяся пауза, а потом.
– Поедешь со мной в автомобильное путешествие?
– Куда?
– По маршруту, который я описываю в своей книге. Мне это поможет в работе. В конечном счете мы окажемся в Калифорнии.
– Ты уверен, что проедешь столько?
– Я отлично вожу.
– Не уверен. Ты уже давно не водишь.
– Тогда веди ты.
– Ты правда не против?
– Конечно.
– Тогда ладно. Значит, автомобильное путешествие.
– Надо арендовать “шевроле круз”.
Он не сказал Сыну о проблемах с сердцем. Решил, что ни к чему. С каждым днем он чувствовал себя сильнее, а слышавшийся ему бессонными ночами шепот был обычным выходящим из-под контроля стариковским страхом. Он немного похудел и осунулся, но дети обычно не замечают подобных перемен у своих родителей. К тому же Автор чувствовал себя энергичным как никогда. Как бы то ни было, расскажи он о своей болезни Сыну, молодой человек был бы вынужден стать для него сиделкой либо, читай, родным отцом. Автор хотел, чтобы все шло своим чередом. А еще он хотел найти для себя и Сына лучший конец, чем у Кишота с Санчо. В его случае вопрос стоял как Вопрос о Санчо наоборот. Он состоял не в том, кто есть Сын без него, а в том, кто есть он без Сына, и ответ состоял в том, что почти что никто.
Сейчас Сын был незнакомцем за рулем их машины, чьим отцом Автору предстояло стать заново. В городе, послужившем прототипом для Беренгера, Нью-Джерси, Автор рассказал Сыну, что населил город мастодонтами, находясь под впечатлением от “Носорога” Эжена Ионеско.
– Я черпаю вдохновение в работах еще стольких предшественников! – признался отец и назвал Сервантеса и Артура Кларка.
– А разве так можно? – спросил Сын. – Делать такие заимствования?
В ответ отец процитировал ему слова Ньютона о том, что тот видел дальше других лишь потому, что стоял на плечах гигантов. Сына такой ответ совершенно не убедил.
– Это да, но Ньютон открыл закон всемирного тяготения, – жестоко заметил он. – Сомневаюсь, что ты сумеешь совершить что-то близкое к этому.
Автор рассказал ему о традиции плутовского романа, ее эклектичности и способности совмещать многие повествовательные традиции, высокое и низкое, авторское и традиционное, оригинальное и пародийное; о бесконечных поворотах плутовского сюжета, позволяющих автору воссоздать человеческую жизнь во всем ее многообразии. Он стоял посреди главной улицы про-Беренгера, казавшейся ему ненастоящей по сравнению с тем, как он изобразил ее в романе, и говорил об Абсурде как таковом, столкновение с которым заставляет человечество одновременно мучительно искать смысл жизни и жестоко смеяться над своими попытками, о мастодонтах в собственном романе, которых вполне можно расценивать как олицетворение стремительного расчеловечивания человечества, которое все сегодня вынуждены наблюдать, в ходе него мы как биологический вид постепенно – хотя некоторые очень даже быстро – утрачиваем нравственные ориентиры, а это значит тут же возвращаемся назад, превращаемся в не знающих цивилизации варваров, клыкастых пещерных людей, монстров, уничтожающих собственное настоящее.
– То есть ты веришь, – уточнил Сын, – что жизнь не имеет смысла, а люди превращаются в безнравственных чудовищ?
– Мне кажется, что в отношении произведений современного искусства правомерно говорить о том, что мы все стали жертвами культуры, которую сами же и создали, что она – прежде всего своими массовыми проявлениями – искалечила нас. Культура, а еще глупость, невежество и ограниченность. Вот это я хочу сказать.
– То есть ты сам ни к чему этому отношения не имеешь? – стоял на своем Сын. – Твоего вклада в этом нет? Напомни, что ты сам оставишь в этом мире в качестве следа?
– Я делал свою работу. И после меня останешься ты. – Автор и сам понимал, как жалко это звучит.
Сын пожал плечами и направился к машине.
– Ладно, – сказал он, – поехали. Твой Сын – твой главный инквизитор.
Они ехали на запад, останавливаясь в упоминавшихся в романе Автора населенных пунктах, по настоящим улицам которых ему хотелось пройтись, Сын часами не вылезал из-за руля и получал от этого большое удовольствие, ему хватало несколько коротких часов сна днем на парковке у какого-нибудь торгового центра, после чего он с готовностью ехал в ночь, слушая радио и рассматривая в окно захолустья, мимо которых они проезжали. Чем дальше они ехали, тем больше Автору казалось, что настоящая Америка с ее неприметными зелеными указателями и кричащими билбордами, с которых красивые люди с нереально белыми зубами предлагают свои юридические услуги, с сетевыми отелями от “Ховарда Джонсона” до “Дэйе инн”, становится все менее реальной по сравнению со страной, которую он придумал и в которой жил уже больше года. Воображаемая реальность одержала победу над истинной. Кишот и Санчо ехали вместе с ними в машине, которая теперь только отчасти принадлежала Автору и его Сыну, их путешествие все больше напоминало путешествие его героев, словно его сняли на пленку и зафиксированные в фильме дни воспроизводят в обратной перемотке. Призрачный Кишот обычно сидел рядом с Автором на пассажирском месте, а призрачный Санчо помогал Сыну вести машину, и порой их призрачные фигуры выглядели более реальными, чем он и Сын. Автор практически поверил, что находится внутри собственного романа, и начал с опаской поглядывать, не распадается ли на куски холодное ночное небо за окном, в то время как они подъезжают к Канзасу, который Автор сделал прототипом своего Бьютифула. Он ничуть не удивился бы, если бы увидел распад реальности, провалы в пространстве-времени и царящую вокруг панику.
Но все было спокойно. Была и тихая улочка, а на ней, ровно такой, каким Автор его придумал, по невероятному совпадению, в которое сложно поверить, стоял дом возлюбленной Санчо – двухэтажное кремовое здание с английским приветствием “Welcome”, выложенным белым на красной гравиевой дорожке небольшой лужайки перед входом; чуть выше нарисован священный слог “Ом”. Значит, девушка тоже здесь, подумал он, скорбит по убитому родственнику и – быть может, самую малость – хочет вновь увидеть странного юношу, который однажды появился на ее пороге, назвал ее Прекрасной из города Прекрасного и обещал вернуться. Время движется вспять. В любой момент мы можем стать свидетелями того, как Санчо выйдет из машины, постучит в ее дверь и представится.
Такого не случилось. Призраки не разгуливают среди бела дня.
На 151-й Восточной улице они зашли в кафе “Пауэрс” (на самом деле оно называлось иначе), которое не было (по крайней мере пока) сожрано дырой в пространственно-временном континууме. Они воспользовались туалетом, уселись в баре и решили немного перекусить. В момент, когда они вышли на сцену во время антракта, две реальности наложились друг на друга, мир вымысла стал реален, и начался второй акт, актеры вокруг них задвигались, принимая Автора и Сына за таких же действующих лиц, как они сами. Внезапно их порядком набравшийся сосед начал злобно кричать на них, называя “гребаными иранцами” и “террористами”. Он громогласно ставил под сомнение законность их пребывания в США и уже традиционно призывал “валить из моей страны”. Кишот и Санчо предпочли не вмешиваться и затаиться в стороне, пока другие (белые) посетители пытались урезонить дебошира. К собственному удивлению, Автор среагировал совсем иначе. Он встал, преградил пьяному путь и дал жесткий отпор – немедленно возьмите себя в руки и отойдите; единственный, кто терроризирует здесь всех, – это вы, – и довольно скоро пьяного выдворили за пределы заведения, и все смогли вздохнуть с облегчением.
Автор и Сын не пострадали, они вернулись за столик и закончили трапезу, но Сыну все еще было тревожно.
– Мне кажется, это еще не конец, – произнес он, глядя на дверь, и Автор понял, что Сын абсолютно прав: вот-вот здесь появится пьяница с ружьем и убьет их. Неожиданно для себя он заявил:
– Он сейчас вернется.
И уже через пару минут пьяница вернулся с ружьем; все последующее происходило очень быстро, но при этом тянулось бесконечно медленно, и Автор чувствовал, что все это происходит во сне. Сын встретил пьяного почти у входа в кафе “Пауэрс”, и не успел Автор умоляющие простонать “Нет! Нет!”, как Сын выполнил серию молниеносных движений, позволивших ему обойти линию огня, левой рукой отобрал у стрелка оружие, а правой схватил его за запястье и вывернул ловким приемом каратиста, и уже через секунду стрелок – не грозный убийца, а допившийся до белой горячки урод – корчился от боли под прицелом собственного ружья; он в буквальном смысле обмочился, со слезами умоляя Сына: “Не стреляйте, у меня дети, и тогда время вернуло свой обычный ход, зазвучали взволнованные голоса посетителей и приближающийся вой сирен, и полицейские надели на дебошира наручники и забрали в участок.
– Мне надо выпить, – сообщил Сын, усаживаясь у барной стойки.
– Где ты этому научился? – поинтересовался потрясенный отец.
– В “Муравейнике”, – ответил Сын, – особо нечем заняться. Есть спортзал, есть телевизор, есть ютьюб. Я посмотрел роликов десять, как обезоружить вооруженного человека – с пистолетом в одной руке, с пистолетом в обеих руках, с винтовкой, еще по-всякому, а потом попросил инструктора в спортзале натренировать меня на эти приемы, чисто по приколу.
– Он мог тебя убить.
– Это вряд ли. Он был совсем пьяный, реакция никакая.
Я знал, что справлюсь. Это даже не было сложно.
Автор был вынужден согласиться.
– Спасибо, – сказал он Сыну.
– Хотел спросить у тебя одну вещь, – ответил тот. – Ты сказал: “Он сейчас вернется” до того, как хоть кто-то его увидел. Это помогло мне подготовиться и занять позицию, но как ты об этом узнал?
– Это эпизод из моего романа, – ответил Автор и увидел, как глаза Сына распахиваются от изумления.
Возможно, впервые за все время их общения его впечатлило что-то связанное с отцом.
– А что случилось в твоем романе? – спросил он.
– Он нас убил, – ответил Автор. – Твое присутствие изменило все.
– Спасибо, пап.
Какое-то время они пили в молчании, а затем Автор спросил:
– А телевизор ты там смотришь?
– Я же сказал. Телевизор, YouTube, Spotify, Netflix. Полный набор. Больше там особо делать нечего, только в спортзал ходить. Так что да. Мне нравится смотреть телевизор, а почему ты спрашиваешь?
– Да просто так. Мне кажется, у телевидения есть хорошие и плохие стороны.
– Видео из интернета только что спасло тебе жизнь, – заметил Сын. – Так что хорошие определенно есть.
Снова тишина и позвякивание стаканов.
– А что мы сделали в твоем романе, – прервал молчание Сын, – когда этот парень начал нести свой расистский бред?
– Мне стыдно признаться в этом, но отошли в сторону, – ответил отец. – Думаю, надо переписать этот отрывок.
– Перепиши, – согласился Сын. – Ты ведь никуда не отошел, ты пошел этому уроду навстречу и сделал так, что все встали на твою сторону.
– Может, это было глупо.
– Нет, пап, – ответил Сын, – это было охерительно героически.
Снова в машине.
– В твоем романе много еще подобной фигни? – поинтересовался Сын.
– Еще обед в Талсе.
– Поехали туда.
– Не стоит нарываться на неприятности, – возразил Автор. – Тебя там могут убить.
– Вряд ли, – возразил Сын.
– Мне кажется, всегда лучше стараться избегать насилия. К тому же людям вроде нас…
– Это вообще не про меня, – заявил Сын. – Довольно я был кротким агнцем. Если кто-то решит ко мне пристать, уж будь уверен, получит сторицей.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь.
– Пап, умоляю, только не заводи здесь свою шарманку, мол, любовь спасет мир. Вспомни, что только что было в баре, это и есть правда.
В Талсе они пошли в забегаловку “Талса – ешь здесь и бери на вынос”, переименованную в романе “У Билла – лучшие завтраки в Талсе”. Ничего не произошло. Они съели зеленый омлет с ветчиной и уэвос ранчерос и ушли. Никто на них не смотрел, никому до них не было дела. Автор понял, что, оставшись незамеченным в месте, откуда Кишот и Санчо были вынуждены уйти, он одержал еще одну победу.
– Еще две остановки, – сообщил он Сыну, – а потом сдадим машину в аэропорту Сан-Франциско и полетим домой.
По радио шли новости. В рамках программы сокращения расходов “Дженерал моторе” снимает с производства “шевроле круз”, “вольт” и “импалу”.
Автор подумал, что его повсюду окружают концы. Похоже, свой последний вздох он испустит отнюдь не в одиночестве.
Остановка первая, время в пути пятнадцать часов, Башня Дьявола в Вайоминге ночью, могучая и подавляющая. Они сидели и смотрели на зловещий силуэт. Даже не могли выйти машины.
– Я смотрел этот фильм, – едва слышным шепотом наконец прервал молчание Сын.
– Фильм тут ни при чем, – ответил Автор.
– Тогда почему мы здесь? Башня присутствует в твоей истории?
– Да. И еще в твоей истории.
– В моей истории?
– Я уже бывал здесь раньше, – ответил Автор. – Давно. С твоей мамой.
– О…
– Мы застали метеоритный дождь и попросили у звезд, чтобы у нас родился ребенок. У нас никак не получалось завести ребенка.
– О…
– Потом появился ты. Наш звездный сын. Ты был ответом на наши молитвы.
Сделав это, столь долго ждавшее своего часа, признание, Автор окончательно сделал историю Санчо и Кишота своей, историей его и его Сына. Он взял Сына за руку, и они долго сидели в машине и смотрели на башню. В ту ночь не было метеоритного дождя, но небо было невероятно чистым, на нем были отчетливо видны туманные пути галактики и несколько сияющих звезд.
Остановка вторая, время в пути двадцать с чем-то часов, включая три ночи в мотелях, – простившись с Башней Дьявола, они поехали на юго-восток, миновали Рок-Спрингс, Перпл-Сейдж и Литтл-Америку (население соответственно 23036 чел., 535 чел. и 68 чел.), озеро Тахо, границу с Калифорнией, Сакраменто (население 501901 чел.) и Сан-Хосе (население 1035000 чел.). Они остановились на парковке в городе Санома (население и 108 чел.), в ничем не примечательном месте на углу местного Бродвея и Напа-роуд. Парковка упиралась в приземистое белое здание с рекламой компании, торгующей соусом сальса.
– Здесь ничего нет, – возмутился Сын. – Мы проехали пол-Америки, чтобы посмотреть на это?
– В будущем здесь разместят головной офис новой корпорации “Кибердайн”, – с благоговением сообщил Автор.
– “Кибердайн”? Как в “Терминаторе”?
– “Кибердайн” – корпорация, которая построила суперкомпьютер “Скайнет”, который, в свою очередь, создал терминаторов. Это ее точный адрес. Многие думают, что она располагалась в Саннивейле, но это не так, выдумки, иными словами. “Кибердайн” располагался именно здесь.
– Ты сходишь с ума.
– Как бы то ни было, в своем романе, – заявил Автор, – я разместил здесь Корпорацию Сента.
– А что это?
– Место, где мой герой Ивел Сент работал над проектом NEXT и построил портал “Мэйфлауэр”, благодаря которому Кишот и Салма смогут благополучно переместиться с нашей гибнущей планеты на одну из параллельных Земель и жить там долго и счастливо. Новая жизнь на земле обетованной. На новой Земле.
– Как это работает? Видимо, пора тебе рассказать мне эту историю до конца.
– Я как раз не уверен в этой части, – признался Автор. – Я ее еще не написал.
– Пап, – попросил вдруг Сын, – поехали домой.
В самолете по пути в Нью-Йорк – это был изматывающий ночной рейс – Автор взглянул в ночной иллюминатор и увидел, как в небе разгораются и кружатся в чудесном танце зеленоватые столбы северного сияния. Пазори – крайне редкое явление, которое возникает в этих широтах не чаще пары раз за десять лет, так что увидеть его – особая привилегия. Автор хотел, чтобы в этот момент в его наушниках заиграл Бетховен, Девятая симфония – самый подходящий аккомпанемент для такого великолепия. Всполохи света опять озарили небо, потом исчезли, но вспыхнули вновь, заставив Автора прослезиться от увиденной красоты. Deine Zauber binden wieder / Was die Mode streng geteilt – Ты сближаешь без усилья ⁄ всех разрозненных враждой. Это северное сияние стало для Автора неоспоримым доказательством, что миры соединены друг с другом, нераздельны и неслиянны, что придуманный им мир проник в мир вокруг; ему казалось, что всполохи света в ночном небе были чем-то вроде порталов, перемещающих мужчин и женщин в дивный новый мир.
Это время чудес. Чудо спало рядом с ним – его вновь обретенный Сын, их воскресшая любовь. Если такое оказалось возможным, значит, возможно все. Это, услужливо напомнил ему Кишот, Эпоха, Когда Возможно Все. А сердце? Оно переполнено, но не разорвалось. У него еще есть время закончить книгу.
Автор закрыл глаза и уснул.
Назад: Глава девятнадцатая, в которой Санчо получает ответ на свой Вопрос
Дальше: Глава двадцать первая, в которой наступает Конец Света и Путешествие становится Бесконечным
