Часть пятая
Возникновение государства

Появление готов в Северном Причерноморье в середине III века н. э., нашествие гуннов в конце IV века, аваров в VI веке, а столетием позже хазар разделило праславянскую общность. Эпоха переселения народов совпала с вековым похолоданием. Предки южных славян устремились с древней родины около Карпат на берега Дуная, Балканы и Пелопоннес, предки западных – в Центральную Европу, к Балтийскому Поморью, низовьям Одера и Эльбы.

Предки восточных славян в III–IV веках двинулись к Среднему Днепру, Дону и Приазовью. Возник южный очаг древнерусской цивилизации, в котором со славянами смешивались готы, даки, скифо-сарматы, тюрки. Затем часть славян покинула эти земли и переместилась на Среднюю Волгу и берега Камы, где в III–VII веках создали мощную многоэтничную именьковскую археологическую культуру – всё ещё мало изученный восточный очаг древнерусской цивилизации. Наконец, выходцы с берегов Припяти и Днепра переселились (предположительно, вместе с потомками венетов и славенов из Померании) на Северо-Восток, в область Чудского, Ильменского и Ладожского озёр. На основе археологических культур «псковских длинных курганов» (V–X вв.) и «новгородских сопок» (VIII–X вв.) возник северный очаг древнерусской цивилизации, частично вобравший в себя балтские и угро-финские племена.

На новых землях славяне вернулись к оседлому земледелию – к трёхполью и многополью. Об этом свидетельствует праславянское *selo «пашня», родственное латинскому solum «почва», и древнерусское село «жилище, дом, поле», производное сели глагола сесть – сели. «Ско-родом» походной жизни сменили рубленые избы, начали возрождаться ремесла, вокруг сёл возникли круговые укрепления – города. По всей видимости, в это время окончательно сложились обычаи почитания Мать-сырой-земли.

Первые греческие, латинские и арабские экзонимы, относимые к восточным славянам (анты, склавины, сколоты, сакалиба, венеды и др.), появились в период распада праславянского единства и дальнейшего раздробления славян на востоке Европы. Их общее самоназвание, восходившее к древнеевропейской эпохе, забылось среди имён-прозвищ десятков племён, но все они понимали друг друга и потому называли себя собирательным именем словяне «знающие слово (язык)». Арабские географы начала IX века аль-Балхи, аль-Истахри, Ибн Хаукаль упоминали три области проживания восточных славян: Куйяба (Kūyāba), отождествляемая с Киевским княжеством, Славия (Ṣ(a)lāwiya), под которой понимают земли ильменских словен, и Арсания, Артания (’Arṯāniya), о местоположении которой точных сведений нет.

Вопрос о самоназвании создателей древнерусской цивилизации впервые был поставлен Ломоносовым и до сих пор не нашёл окончательного разрешения. Античные историки называли русов «народ рос», «тавроскифы», «скифы», ошибочно относили к ним имена разноязыких племён, населявших Северное Причерноморье. Византийский хронист Иордан в VI веке упоминал росомонов, которых сближают либо с готами (и объясняют этот этноним с помощью древнегерманских основ ros- «рыжий, красный» и mana- «люди»), либо с ираноязычными кочевниками (и возводят его к ирано-осетинским rohs- «светлый» и mojnx «люди»). В обоих случаях слово росомоны означало «рыжих, светлых людей» неславянского происхождения.

Неправдоподобно предположение о смешении скандинавского названия военных дружин rofrsmen «гребцы» и финского ruotsi «шведы», в результате которого возникло «восприятие северными пришельцами земли на юге Восточной Европы как своей, а местным населением – дружинников норманнского происхождения как отчасти «своих», и якобы вследствие этого восточные словяне приняли в качестве самоназвания варяжский этноним русь.

Отождествление варягов и руси IX–X веков со скандинавами приводит к закономерным вопросам. Почему норманны, основавшие в русских землях лишь несколько поселений, а в Западной Европе – ряд государств, оставили приписываемый им этноним только на Руси, где, по свидетельству «Повести временных лет», норманны-русы являлись славяноязычными? Как скандинавы могли на судах с ограниченным запасом пищи проделать путь более двух тысяч вёрст от стоянок в Старой Ладоге, Рюриковом городище у Новгорода или Гнёздово под Смоленском до устья Славутича (Днепра), а затем плыть до Константинополя и вступать в войну с могущественными греками? Как эти сравнительно небольшие отряды пеших воинов с тяжёлым вооружением (в среднем, по пятьдесят человек на судне) могли противостоять на Днепре живущим по его побережьям кривичам, радимичам, дреговичам, северянам, древлянам, а на волоках около днепровских порогов – коннице многочисленных и прекрасно вооружённых кочевников? Одна лишь попутная торговля вряд ли позволяла скандинавам совершать такие походы. Суровая зима почти на полгода сковывала реки льдом, их драккары нужно было вытаскивать на берег, где их легко можно было уничтожить…

Норманская теория возникновения этнонима русь рождает больше вопросов, чем ответов. C ней можно сопоставить гипотезу О.Н. Трубачёва о происхождении реконструируемого им самоназвания *russi– на языке синдов, потомков древних индо-иранцев в Северном Причерноморье (от древнеиндийского ruksą «блестящий, светлый»). Созвучным с именем русь являлся этноним ираноязычных предков алан – роксоланы (Ῥοξολάνοι, Rhoxolani), образованный от иранской основы rūxs-/roxs– «светлый» и родственной персидскому ruxs «сияние». В последние века I тысячелетия так называли себя ираноязычные рухс-асы «светлые асы» – предки осетинских асов, упоминаемых в русских летописях под именем ясы. В.И. Абаев производит имя «роксоланы» от roxs-alan «светлые аланы», где roxs связан с древнеиранским rauxšna «светлый», а этноним alan восходит к aryana «арийский, ариец». Существовали и другие самоназвания ираноязычных народов Северного Кавказа и Приморья со значением «светлый»: rusan, rus, ruxn.

Обе гипотезы не отвечают на важнейшие вопросы: под действием какой силы был объединён огромный, разноплемённый восточнославянский мир: от запада (Правобережье Среднего Днепра) и юга (Азово-Черноморские побережья), до севера (Новгородский край и Балтийское побережье) и востока (Средняя Волга)? Как собирание этих земель могло произойти под «иноземным» именем руси, носителями которого являлись либо немногочисленные отряды норманнов, либо кочевые народности Причерноморья и предгорий Кавказа? Убедительно объяснить происхождение самоназвания рус с помощью заимствований от других народов вряд ли возможно.

Выйти из языкового и смыслового тупика позволяет предположение о существовании коренных славянских носителей этого этнонима – наследников киевской культуры, отдалившихся от соплеменников на полторы тысячи километров. С III–IV по VII век они обитали на обоих берегах Волги, от обширной Самарской Луки (60 на 30 км), соединённой узким перешейком лишь с восточным берегом реки, до её слияния с Камой. При прямом участии «поволжских прарусов», распространившихся вверх по течению и вглубь побережий обеих рек, сложилась многоплемённая именьковская культура.

В 1992 году О.Н. Трубачев, говоря об славянских гидронимах Днепро-Донского региона, установил «диалектность именьковско-волынцевской группы славян» и высказал предположение, что «именно здесь начал шириться этноним Рус, Русь». В.В. Седов, основываясь на обширном археологическом материале, пришёл к выводу: «левобережно-днепровско-донская группа славян, сложившаяся в результате переселения носителей именьковской культуры, стала ядром последующего формирования южновеликорусов». Впоследствии он высказался ещё более определённо: «В период гуннского нашествия носители этнонима русь мигрировали в Среднее Поволжье, где создали именьковскую культуру. Через три столетия они вынуждены были переселиться в левобережно-днепровско-донской регион, где представлены волынцевской культурой. Место их проживания здесь фиксируется в летописях как Русская земля (в узком значении)».

Эта гипотеза, требующая дальнейшего археологического и языкового подтверждения, достаточно убедительно объясняет, почему самоназвание русы «русые, светлокожие» столь внезапно всплыло в недрах возникающего государства, именуемого Руськая земля, и столь широко (вплоть до закарпатской Руси) распространилось среди восточных славян. После появления новых данных, изменивших представления о внутренне неоднородной именьковской культуре и её связях с поселениями «поволжских прарусов», взгляды В.В. Седова стали подвергаться критике, усиленной недостатком археологического материала. Однако иной, столь же убедительной концепции до сих пор никем не предложено.

Причина, по которой носители киевской культуры ушли с Поднепровья так далеко на восток неизвестна. Быть может, в отличие от соплеменников, укрывшихся от гуннов на севере, они двигались строго на восход солнца, навстречу обожествлённому свету. Следуя чутью земледельцев, они искали плодородные лесостепи, сходные с покинутыми, и нашли их в Среднем Поволжье. Южнее, где простирались богатые чернозёмы, начиналась смертельно опасная Степь. Не исключено, что пра-русы пришли на Волгу вместе с готами, носителями во многом общей для них черняховской культуры. На Старомайнинском городище (Ульяновская область) со славянскими постройками соседствовали «длинные дома» германцев, а также земляные могилы кочевников.

В Поволжье прарусы вступили в тесное взаимодействие с позднескифскими, угро-финскими, балтскими и тюркскими народностями, позаимствовали от них многие черты быта и материальной культуры. При этом они сохранили родной язык, верования и обряды: почитание свето-огненного божества, сожжение умерших, захоронение их праха на окрестных нивах. Славяне приобщили местные племена к пашенному земледелию, выплавке железа, ремёслам и, по всей вероятности, к своему богатому, гибкому языку. За три столетия непрерывных внутренних перемещений и смешений многоплеменную по происхождению именьковскую археологическую культуру сплавили невещественные начала: язык и воля. В совместной защите от врагов возникла внутренне единая народность, принявшая праславянское самоназвание русы, в недрах которой зародилось особое сословие потомственных воинов – прообраз средневекового казачества.

Более шести сотен уже найденных археологами селищ именьковцев располагались, в основном, на границах лесов, родовыми гнёздами, нередко с городищем на речном мысу. Подобно жителям Поднепровья, именьковцы обитали преимущественно в срубных квадратных или прямоугольных полуземлянках с серединным столбом, четырёхскатной кровлей и открытым очагом. Они охотились на лося, зайца, бобра и медведя, разводили лошадей, крупный и мелкий скот, возделывали просо, ячмень, полбу, использовали серпы и косы, а в земледелии – плуги с наральником «приднепровского типа». Изделия именьковцев из железа, меди, бронзы, оружие (топоры, мечи, наконечники копий и стрел) и глиняная посуда были почти лишены украшений, но отличались высоким качеством. Их археологическое наследие III–VII веков выделяется на фоне восточнославянского ярко выраженным смешанным типом, богатством и признаками более зрелой культуры. Об этом свидетельствуют находки в ареале Сиделькино-Тимяшево, на городищах Кондурча, Лбище, Переволоки, Старая Майна, Ош-Пандо-Нерь, Новая Беденьга и др.

Гидронимы славяноязычных именьковцев неизвестны, но, можно утверждать, что Волгу они считали священной и использовали в её названии слово с корнем ros-, подобно тому, как именовали родные реки их предки с Поднепровья (Рось, Роса, Росава и пр). В греческом трактате IV века, авторство которого приписывается Агафемеру, упоминается река ’Рως, которую скифы называли Ρᾶ и отождествляли с Волгой. Праславянское *Vъlъga со значением «вóлога, влага» является попросту переводом санскритского rasā «роса, влага, сок». Тождественны по смыслу и производные от обеих основ: волгскыи «волглый, влажный» и росистый.

В персидском сочинении 982 года «Худуд ал-Алам» упоминается «река Рус, которая вытекает из глубины страны славян и течет на восток, пока не достигнет границ русов»; далее перечисляются три главные очага расселения восточных славян, называемые «городами русов», – «Уртаб, Слаб и Куйафа» (в которых следует видеть Арту, Славию и Куябу) – и уточняется, что «река Рус» «меняет направление и течет на юг, к пределам печенегов и впадает в Аттил». Арабское название «Арса», очевидно, представляло собой искажённое Раса (древнерусское название Волги), однако нельзя исключить, что оно точно передавало праславянский гидроним *Арса – так русы-именьковцы могли называть Каму, «сестру» Расы, которую в древности сопоставляли с Волгой и подчас считали её истоком.

Несомненно, за три столетия жизни на берегах Волги и Камы русы-именьковцы прекрасно освоили судоходство, изучили русла важнейших восточнославянских рек и их притоков. К ним, а не к скандинавам следует отнести (неподтверждённое другими источниками) свидетельство арабского историка ат-Табари о походе русов на Каспий в 644 году. Викинги начали морские набеги в Европу, лишь в последних десятилетиях VIII века. Вряд ли их драккары могли преодолеть неведомый путь по мелким рекам и волокам до Волги, а затем до Каспия, находящегося от Скандинавии на расстоянии в два раза большем нежели Нормандия или Англия. Нет никаких сведений об их столкновениях или союзах с хазарами, которые в VII–X веках владели низовьями Волги. В то же время поволжские русы могли легко добраться вверх по Волге до земель северных славян, по её притокам Суре и Оке достичь верховьев Днепра, а по суше – Волго-Донского междуречья. Константин Багрянородный замечал, что ещё в X веке, совершая привычные походы в Поволжье и обратно, «росы продвигались» от Днепра до Волги, в земли «чёрных булгар» и в Хазарию.

Впервые «народ ерос, мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей», был упомянут под 518 годом в «Церковной хронике» Псевдо-Захарии Митиленского. Речь могла идти лишь о поволжских русах, живущих где-то «рядом с амазонками», поскольку славянских племён с таким самоназванием не существовало, либо об ираноязычных причерноморских кочевниках, что противоречит свидетельству о людях, неспособных к верховой езде. В середине VII века под натиском кочевых булгар основная часть именьковцев вернулась в междуречье Дона и Днепра, приняв участие в создании волынцевской археологической культуры VII–IX веков. По всей видимости, именно они стали впоследствии известны под именем русов. Лишь после их возвращения к сородичам завершилась растянувшаяся на полтысячелетия эпоха Великого переселения восточных славян.

С большой вероятностью можно утверждать, что страна «Артания», «Арсания» существовала задолго до её упоминания в арабских источниках Х-XI веков, была высоко развита и населена русами-именьковцами. Путешественник аль-Истахри помещал её между Хазарами и волжскими булгарами. Основа арабского *artn- через метатезу *urtn-/*rutn восходит к латинскому rutheni «рутены» (искажённому самоназванию пра-славян *ruseni «русины») и реконструируемому праэтнониму *rus, с которым связывалось древнеевропейское почитание медведя *urs – эта праформа у разных народностей видоизменялась в *ars, *ors, *ors, *ort и пр. Судя по свидетельствам о торговле жителей «Арсы» с «Куябой», арабы не отделяли поволжских русов от славян Приднепровья. Название «Арса» было созвучно и с этнонимом близкого русам-именьковцам восточносарматского племени аорсов – на осетинском ors, uors, urs означает «белый».

Географ аль-Истахри в конце Х века ставил описание этой поволжской страны: «Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал её, так как там они (жители) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и свинец. И русы – народ, сжигающий тела своих /мертвых/…И некоторые из них бреют бороды, а некоторые их завивают /…/ и одежда их короткие куртки /…/. И эти русы торгуют с Хазарами, Румом и Булгаром Великим, и они граничат с северными пределами Рума, их так много и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума /…/».

Упоминания о торговле жителей Арсы металлами, а также «чёрными соболями» и «чёрными лисицами», которые обитают лишь в уральской тайге (и Сибири), подтверждают её волжско-камское местоположение. Автор «Худуд ал-Алам» уточнял: из Уртаба (Арсы) «вывозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но, как только отводится рука, они принимают прежнюю форму». Несомненно, он имел в виду грозное оружие всадников похожее на стальные сабли. О прекрасно вооружённых и воинственных русах упоминали многие мусульманские рукописи той эпохи. Аль-Балхи писал: «Они – народ многочисленный и столь сильны, что налагают дань на соседние с ними провинции…». Аль-Масуди замечал: «Руссы состоят из многих народностей разного рода». Эти свидетельства невозможно отнести к небольшим отрядам норманнов единой национальности.

Поволжским русам удалось соединить трудолюбие пахарей и ремесленников с бесстрашием и сплочённостью кочевых воинов. Они первыми столкнулись с жестокой силой Степи и, уходя от кровавых сражений с булгарами, двинулись на запад, на некогда родные земли. Для противостояния бесчисленным врагам требовалось во что бы то ни стало объединить разрозненные племена восточных славян.

Часть русов осталась в Поволжье, где они в союзе с булгарами и татарами несколько столетий оборонялись от пришельцев, постепенно сливаясь с местными народами. Видимо, об этих «враждебных к чужеземцам» русах упоминал аль-Истахри, к ним же следует отнести сообщения Ибн Фадлана в «Записке» о путешествии на Волгу (начало Х века) и аль-Бакри (XI век) о Волге и Хазарии: «Это – река, которая к ним течёт от Русов и впадает в море Хазарское».

Большинство именьковцев вернулось в Днепро-Донское междуречье, где создали Волынцевскую археологическую культуру. Другая часть по Оке достигла вятичей и смешалась с ними. Третьи поднялись к верховьям Волги, по волокам и рекам добрались до озера Ильмень и далее по Волхову до Ладоги. Вероятно, именно русы основали на реке, названной их родовым именем Русь (впоследствии Порусья), поселение Русь (после XVI века – Руса, Старая Русса), а также крупное селище VII века на речке Прость, рядом с которым два века спустя возникло Перынское святилище. Названия Волхов, Волховец и Волга (при озвончении корневого – х-) вполне сопоставимы. Древнерусское представление о единых по сути благе и влаге объясняет родство слов белого и волога: река Волга почиталась «благой», как и озеро Бологое у Валдайской возвышенности – один из истоков волжской влаги. Здесь, в Приильменье начали собираться с силами северные славяне. Вероятно, поэтому в столь чтимой народом «Глубинной (Голубиной) книге» век за веком воспевали «Ильмень-озеро всем озёрам мати…».

Данные археологии свидетельствуют о том, что поволжские русы свободно поселялись в Приладожье среди словен. Предположительно, именно они около 700 года основали в низовье Волхова древнейшую (из ныне известных) славянскую каменно-земляную крепость – Любшанское городище. При её раскопках были найдены литейные формы, следы кузнечного производства, многочисленные изделия из железа, слитки цветных металлов, а также части наборного пояса, характерного для Прикамья VI–VII веков. В начале VIII столетия у Ладожского озера, куда с Балтики было легко добраться на морских судах, стали появляться воинственные скандинавы. Около 750 года они основали на другом берегу Волхова, в двух километрах от Любшанской крепости поселение Aldeigja (впоследствии Ладога), но спустя десятилетие были изгнаны славянами, которые застроили город срубными деревянными домами. Найденные в раскопах Старой Ладоги VIII века зёрна полбы, неизвестной скандинавам и «резко отличной от западноевропейской», были также, «по всей вероятности, привезены из района Камы и Волги».