Архаический летний «новый год» сопровождали обряды обновления жизни и очищения первостихиями мира. С переходом к земледельческому весеннему «новому году», отголоски древних очищений соединились с обрядами созревания. Они длились всю уборочную страду и готовили молодых к осенним свадьбам. В «ярую» летнюю пору крестьяне приступали к первым зажинкам. На тридевятый день после летнего солнцеворота, 19 июля, начинали просить об особой помощи свыше – обильных дождях, благодатных росах и защите хлебов от «небесной гари»:

После принятия христианства очистительные (искупительные) обряды разделились на три части в соответствии с церковным календарём: 20 июля славили Илью Пророка, который «посылает дожди» и «зачинает жниво», 22 июля чествовали св. Марию Магдалину, и выпадавшие в этот день росы называли «Марьины росы», день свв. Бориса и Глеба 24 июля отмечали поговорками: «Борис и Глеб – поспел хлеб», «Борис и Глеб – дозревает хлеб» и т. п. Затем совершали обряд Палико́пы, смысл которого был забыт, а название понимали, как «пали копны!». В этот день у края поля сжигали первую копну нового урожая, считая, что так можно уберечь хлеба от молний. В Восточной Польше до недавних времён сходный обряд zapalic stertu «зажигай копну» совершали 1 августа, на сороковой день после солнцеворота. Название Паликоп можно истолковать как метатезу имени Купала, и в том, и в другом слиты слова палить «очищать огнём» и копа, купа «общинная сходка крестьян». В древности обряды Паликоп символически соответствовали купальским и заключались в очищении-искуплении общины пламенем священного костра. Далее в течение девяти дней следовали спасы – обережные очищения водой, ветром и землёй.

Искупления первостихиями мира были неразрывно связаны с поклонением их творцу и всеобщему «искупителю» Сварогу. Важнейшим по значимости являлось очищение священной силой огня. Обрядовый костёр, предположительно, называли Палий «попаляющий», «очищающий» (от слова пал «огонь, пламя») и считали сильнейшим оберегом людей, скота и урожая. В древнерусском именослове ему соответствовало имя Паля (уменьшительное от Пал), со значением «огнепальный, чистый». Опальными называли злых духов, «опалённых» и отогнанных пламенем. Впоследствии Палием именовали св. Пантелеймона, «безмездного целителя», память которого приходится на 27 июля. После принятия христианства обряды, оберегавшие сельскую общину и новый урожай от молний, связывали с именем св. Каллинга, которого чествовали 29 июля. Считалось, что в Калинов день начинали играть калин ники – сполохи света, или молнии без грома, раскаляющие жаркий ночной воздух.

Вторым по значимости являлось очищение водой. После принятия христианства следы этих обрядов сохранились в народном праздновании Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня (1 августа). После обязательного крестного хода на воды и водосвятия «спасительным делом» считалось купание в освящённых водах. Еще через день в древности происходило третье очищение – воздухом или ветрами. Ему соответствовали обряды защиты от бурь и ураганов. В ночь на св. Антона-вихревея (3 августа), крестьяне, «выходя на перекрёсток, сторожили вихрь» и «допрашивали его о зиме».¹ Слово допрашивать в древности означало «просить, молить».

На рассвете 5 августа или накануне ночью, в конце девятины искупительных оберегов совершали четвёртый обряд, неотрывный от почитания Мать-сырой-земли, – очищения землёй. Следуя старинным обычаям, селяне «заклинали жнивы». Считалось, что ради охраны урожая от различной порчи посреди поля крестом возливали на землю масло и сплетали несколько колосьев в виде косицы, напоминающей цепочку кресов, – «ярилову (ярилину) бородку», «бородку от Волотки» (Волота-Волоса). Затем жнеи катались по полю и кувыркались через голову со словами: «Жнива ты жнива! Дай мне силы /…/!». При этом важно было «прикосновение к земле не подошвами ног, как это обычно при ходьбе и стоянии, а необычное прикосновение – в одном случае спиной и боками, в другом – головой». Обряд очищения землёй означал принятие в себя её живительной силы. Вслед за простиранием ничком следовало целование земли и умывание ею рук – такой обычай еще в середине XX века сохранялся у сибирских староверов.

Свв. Фрол и Лавр. Икона. Новгород. XVI в.

В Средневековье очистительные спасы, совершавшиеся до конца уборочной страды, стали отождествляться с православными праздниками «трёх Спасов»: «медовый Спас» (1 августа), «яблочный Спас» (Преображение, 6 августа) и «хлебный Спас» (праздник Нерукотворного образа Спасителя, 16 августа). В крестьянском календаре эти дни воспринимали по-разному. Старинная поговорка гласила: «в первый Спас на воде стоят, во второй Спас яблоки едят, в третий Спас полотна продают, а хлеб запасают». В эти дни обережные обряды совершали над людьми, лошадьми и домашним скотом, пчёлами и первыми плодами, с их помощью охраняли «от ведьм» коровье молоко и хлеб. На «водный Спас» (1 августа) святили колодцы, а на следующий день поили лошадей «через серебро», словно небесными росами. 10 августа приглядывались к водной глади и гадали, какая будет осень – тихая или ветреная. На свв. Флора и Лавра (18 августа) кропили водою лошадей и вновь поили «через серебро», оберегая «от напастей». День завершения спасов-оберегов на Успенщину (Успение Богородицы, 28 августа) увенчивался праздником урожая – Новинами, которые длились девять дней.

Ещё в XIX веке крестьяне продолжали по старинке именовать август за́рев, заре́вник, зорни́чник — от первых предосенних пазорей «сполохов, небесных сияний». Созревал урожай хлебов, на небе по ночам полыхали за́рники – молнии без грома. Отсветы небесного пламени напоминали всполохи огромного небесного костра. В Архангельском краю слабое северное сияние называли зорники́. Наступление долгожданного праздника, предположительно называвшегося За́ри, давно предвещали калинники – «калящие», разжигающие душу зарницы. Накануне завершался предыдущий солнечный срок, следующий за ним день отмечался как начало новой сороковины и очередной годовой праздник.

А.В.Маковский. Крестный ход на праздник Фрола и Лавра. 1921–1923 годы

Чередующаяся основа *zor-/zar-/jar-/žar– передавала представления о разлитом по небу огненном зареве, о ярой силе солнца, о жарком небесном свете. Видимо, она определила древнее название августа и забытого праздника. Некогда Зари открывали пору предсвадебных «игрищ», «гуляний» и «призариваний» молодежи. Девицы зáрили парней, поднося им в угощение пироги и пиво, настоянное на зáреной воде. Для приворота брали любисток – излюбленный цветок любовных заговоров и гаданий, иначе называемый зóря. В.И. Даль приводит родственные слова: зáри – «сильное желание, страсть, задор», зарный «подобный зареву, огненный, пылкий, страстный», зáриться – «распаляться, сильно желать», зáркий «жадный, похотливый», а также сходные по смыслу выражения: «девка призáрила парня»(прельстила приворожила, «приходить в зáри» (исполняться страсти. Глаголы зáриться и ярúться «страстно желать, разжигаться» совпадают по смыслу.

Корень *zor-/zar– восходил к древней основе, наделённой редким смысловым богатством. Одна цепочка его значений объединяет слова зарево, зарница «молния без грома», заря или зорька «звезда, блеск, заря», а также взор, зрак «взгляд, облик». Казалось, что звёзды-зори излучают небесные «взоры» (что подтверждает сербское зрâк «луч, воздух»), а утренняя и вечерняя зори источают «огненный свет». Похожее восприятие сохранилось в литовских žarà «луч, заря» и žarijà «раскалённые угли». Глагол зреть издревле имел двойной смысл: «видеть» и «созревать». Лишь ударением отличались слова зóрить «следить неотрывно» и зорúть «давать дозреть чему-либо, очищать, наполнять силой» (солнца или звездного света), оба они находятся в родстве с иранским zōr «сила». Следуя индоевропейским обычаям «очищения светом», селяне веками зорúли масло, воск, воду, снег, зарнúли пряжу и холсты.

На Зари начинало поспевать жито и с ним зреть всё живое. В народе говорили об этих днях: «В поле солнце без огня горит». Этот праздник почти совпадал с днём Преображения Господня (6 августа), или Первым Спасом по народному календарю. Он сохранил стойкую связь с обрядами плодородия и продолжения рода, хотя в Средневековье воспринимался лишь как празднество созревания хлебов и начала осенней страды. 15 августа, в праздник Успения, хлеба успевали и начиналась жатва – Госпожинки (Оспожинки, Спожинки). Уборочную страду вели совместно с Богородицей – Госпожой и «небесной помощницей».

Прощаясь с плодородными летними дождями, в Семён день (св. Симона Зилота, 1 сентября) на пороге изб детей поливали из решета тёплой водой, «чтобы росли лучше». Сорокадневный зарев завершался 14 сентября, на Воздвижение. В народе этот день называли Сдвижение, он предвещал скорый «сдвиг» на небе – к осени. Вокруг с опустевших полей «сдвигались» хлеба, гады «двигались» под землю, а птицы в южные земли, на «край света», за которым таился ирий. К этому времени завершались жатва и вывоз хлеба в овины, уборка льна, сбор овощей. Всем народом чествовали Мать-сыру-землю, праздновали сбор урожая, варили медовуху, брагу и пиво. На общинный пир выставлялись новоиспечённые хлеба разных видов: пироги, караваи, калачи, ковриги, колобы, коржи, блины, оладьи, лепёшки, печенья…

Короткое время перед осенним равноденствием носило название Бабье лето – от выражений бабиться «жениться», обабился «поженился». Сохранились поговорки: «Бабье лето – восемь дней», «Бабье лето – две недели». Период ухаживаний и призариваний сменялся девятиной свадеб. В эти дни устраивали смотрины невест. По сёлам распевали:

Как и многие народы древности, русы отмечали отлёт на зимние гостины священных гусей, а с ними лебедей, журавлей, цапель. Бело-красные или серо-красные по окраске перьев, клювов и лапок, они улетали в дальние небеса словно клубы искристого дыма костров и считались гостями-вестниками. Древние германцы называли журавля Heister, созвучно с древнерусским гусь. Гусей в народе весьма почитали и посвящали им праздник Гусари (Гусепролёт) 15 сентября. В этот день, на девятину предварявший Вересень, их кормили чистой пшеницей, отмечали «гусиные новоселья». Крестьяне ходили к соседям в гости и дарили лучших гусей, с почётом передавая их «из полы в полу» и желая друг другу всяческого добра. Гусынь нередко покрывали вышитой ширинкой или льняным полотенцем, а гусю надевали на шею золотистое охранительное кольцо, сплетённое изо льна. На Гусари половину гуся жертвовали водяным. В них, по всей видимости, следует видеть древних русал, которых так угощали «на дорогу», перед возвращением в ирий.