Открытие во второй половине XX столетия ряда неизвестных ранее древнерусских святилищ VI–XI веков позволило продвинуть ведущиеся уже почти два столетия исследования предхристианского календаря восточных славян и в общих чертах воссоздать его устройство.

После распада во II тысячелетии до н. э. индоевропейской общности, чередующаяся основа *kolo-/kiklo– со значением «круг, колесо, повозка» стала восприниматься по-разному. Древние греки словом κύκλος называли «небосвод, круговорот», у древних индийцев понятие kāla «время, судьба» развилось в философское учение kālacākra «колесо времени», в латинском, на основе многозначного глагола cōlo «обрабатывать, взращивать, обитать, заботиться, украшать, чтить», возникло обобщающее понятие cultura «возделанная земля, обжитой мир; образование, почитание». У прарусов основа *kolo– «круг» породила названия обиходных вещей (колесо, кольцо и др.), общинных собраний (коло «сходка») и прообраза календаря – коло «круговое движение солнца, луны, небосвода»; они унаследовали от индоевропейцев почитание сияющего неба *deiṷo и священного огня *ognis, календарь и круговые солнечные святилища из четырёх и восьми частей.

Коренные древнерусские представления о солнечном коло возникли независимо от латинского «календарь» (calendārium), которое восходит к слову calendae «начальные дни месяца, близкие к новолунию» и относилось к лунному исчислению времени. На Русь слово каланды, каланьди пришло из переводных книг в XI веке и сосуществовало с древнерусскими круг и коло. Даже в «звездозрительных» сочинениях эпохи Петра I наряду с «каландами» продолжали упоминать «круг солнечный», «круг лунный», «лунное коло», «небесное коло», «круги небесные», «круги зодейные».

Древнерусский солнечный календарь и круговое восьмичастное святилище соответствовали широтному поясу около 45° с.ш., где оправдано деление годового круга на равные части по 45 дней. Он пересекает Восточную Европу от Среднего и Нижнего Подунавья до Крыма и предгорий Северного Кавказа. Разумеется, солнечное коло нельзя считать древнерусским по происхождению, как не являлись таковыми солнечные святилища, священные числа и солярные знаки. Не исключено, что взаимодействие с римлянами в Подунавье на рубеже новой эры могло привести прарусов к знакомству с юлианским двенадцатимесячным календарём. В это время даты солнцеворотов приходились на 25 декабря и 24 июня, а равноденствий на 25 марта и 24 сентября.

Солнечное коло появилось у славян, предположительно, около IV века н. э., когда уже началось их движение на северо-восток и восток Европы. В новой области обитания холодное время длилось две трети года, жизнь целиком зависела от живительной силы солнца. Величие лесов и северного неба сказалось на мировоззрении, искусстве и поэтическом творчестве древних русов. Стало острее восприниматься противостояние света и тьмы, тепла и холода, угасания и расцвета природы. Отношения между людьми в большей степени строились в пространстве, чем во времени. Слово ровный, родственное авестийскому ravah «простор, пространство, равнина» относилось и к земной округе, и к движению небесных светил, и к неспешному течению жизни. Исчисление времени по солнечному календарю соразмерялось с ходом сельских работ и сменой времен года.

После крещения Руси солнечное коло было оттеснено юлианским церковным календарём – языческим по происхождению, но лунно-солнечным. Он вносил путаницу в отлаженное веками исчисление времени и нуждался в постоянных исправлениях: каждый четвёртый год был на день больше, чем три предыдущие, раз в 128 лет приходилось вводить дополнительные сутки… В Средневековой Руси возникло два летоисчисления: книжное, вычислительное и народное, наблюдательное, продолжавшее следовать за солнцем. Сосуществование двух кругов праздников, строго православных и предхристианских, свидетельствовало не о русском «двоеверии», а о стремлении примирить веру праотеческую с «греческой», соединить жизнь «Божьего мира» с жизнью Церкви. Этот многовековой поиск единства был прерван гонениями в XVI–XVII веках против «нечестивых» народных обрядов. Тысячелетнее крестьянское природоведение, без которого немыслима сельская жизнь, было осуждено как «поклонение твари». Запрещалось наблюдать за вехами солнца, новолуниями, ветрами и звёздами, «чтить полуденья» и так далее. Народно-церковные месяцесловы, численники и святцы превратились в сборники примет и простодушных суеверий.

Византийский календарь создавался изощрёнными богословами, был насыщен возвышенной христианской символикой, однако умозрительное исчисление лет без наблюдений над солнцем породило неразрешимую «календарную проблему». На Руси она затронула едва ли не основы веры. Унаследованное от предков набожное следование за «небесным течением» времени было перенесено на церковный календарь, который стал восприниматься как незыблемая святыня, заслонил живой, ускользающий от вычислений мир. Условное, церковно-богословское восприятие времени не было по-настоящему принято народом, как и мысль о том, что «Великий миротворный круг» православия является лишь символическим прообразом мироздания, одновременно почитаемым и поновляемым, как икона.