Глава тридцать шестая
– Великолепно, правда? – сказал Клод Дюссо, остановившись рядом с Арманом. – Почти завораживает.
Они смотрели на фонтан Морей на площади Согласия. Он был подсвечен в темноте, и казалось, что струи, вырывающиеся из пастей прыгающих дельфинов, состоят из ртути, а не из воды.
– Да, – согласился Арман.
Он много лет не останавливался, чтобы полюбоваться этим фонтаном, проходил мимо на своем пути от Елисейских Полей к саду Тюильри.
Но сегодня он смотрел на фонтан. И обратил внимание, что центральная часть громадного фонтана покоится на мифических фигурах, представляющих собой океаны, и все эти фигуры расположились на корабельных рострах.
Символ Парижа? Судно, которое швыряют волны, которому грозит катастрофа, но которое не тонет.
– Когда я был мальчишкой, – заговорил Дюссо, – никто не бросал монетки в фонтан, загадывая желание. Кажется невероятным, но кое-кто считает, что это действенный метод.
Следом за этими словами раздалось бульканье.
– Правда, вреда от этого тоже никакого, – сказал Дюссо, наблюдавший за тем, как его монетка пошла ко дну. – Ты тоже можешь загадать желание.
– Зачем ты меня позвал, Клод?
Неожиданно резкий вопрос не сбил с толку префекта Дюссо. Он кивнул, признавая, что притворяться больше не нужно:
– Я подумал, что пришло время нам поговорить. Наедине.
– А мы здесь одни? – спросил Гамаш.
– А ты как думаешь?
Дюссо посмотрел в одну сторону, потом в другую и двинулся вокруг фонтана.
– Я думаю, настал момент истины, – сказал Гамаш, шагая рядом с Клодом. – Ты ведь замешан в этой истории, да?
Они медленно шли, наклонив головы друг к другу. Минута дружеского общения между двумя старыми приятелями.
Так могло показаться со стороны. Реальность же, как это нередко случается, была совсем иной.
– Возможно, – ответил Дюссо.
Арману стоило немалых усилий держать себя в руках, находясь так близко к человеку, который почти признал свою роль в покушении на Стивена. В хладнокровном убийстве Александра Плесснера, пожилого невооруженного человека.
Вокруг них кипела жизнь. Прожектора заливали светом великолепные фигуры фонтана. Проезжали автомобили. Вдалеке звучали резкие французские сирены. Туристы делали селфи на фоне статуй.
Арман слышал обрывки разговоров и взрывы смеха.
Но в основном его слух ловил слова и едва уловимые движения человека, идущего рядом с ним.
Префект остановился перед Луксорским обелиском. В нижней части этой огромной колонны виднелись знаки, ошибочно принимаемые многими за древние иероглифы; на самом же деле это были диаграммы, иллюстрирующие процесс доставки этого монумента, созданного три тысячи лет назад, из Египта в Париж. И его установку на этом месте.
– Удивительно, на что способны инженеры, – сказал Дюссо. – Что бы мы делали без них? Они настоящие волшебники.
– Чего ты хочешь?
– Ты знаешь, что обелиск стоял здесь и во времена Большого террора? – Дюссо посмотрел на своего спутника. – Ну конечно же, ты знаешь. Ты ведь историк. Тебе известно, что на этом самом месте стояла мадам Гильотина. Людовик Шестнадцатый, Мария-Антуанетта и много других людей простились здесь с жизнью. Вот на этом самом месте. – Он посмотрел на смеющихся людей, делающих селфи. – Ты думаешь, они знают? Ты думаешь, им не все равно?
Дюссо перевел взгляд на Гамаша:
– Ты умный человек, но вряд ли можешь себе представить, к чему ты подошел так близко.
– О нет, я кое-что знаю. – Гамаш посмотрел на Дюссо с нескрываемым отвращением. – Я видел запись с камеры наблюдения. Ты пытался ее стереть, но у исполнителей это плохо получилось. В пятницу днем ты вместе с Тьерри Жираром приходил в «Георг Пятый». Вы встречались с Эжени Рокбрюн. Ты возглавляешь «Секюр Форт», где Жирар снова твой заместитель. Ты заказал убийство Стивена и месье Плесснера. Именно ты стоишь за всем этим.
Дюссо кивнул, признавая очевидное:
– Жаль, что ты нашел это видео. – Он запрокинул голову и принялся разглядывать золотую пирамиду на самой верхушке обелиска. – Ты знаешь, что верхушка обелиска, изготовленная в шестом веке до нашей эры, была украдена из Луксора? Та, что стоит там сейчас, сделана относительно недавно. Люди ошибочно принимают ее за подлинную. Но…
– Зачем мы здесь?
– Я не знаю, зачем ты пришел. Мне это кажется очень рискованным. Я действительно участвовал в той встрече, но было бы серьезной логической ошибкой соединять факт моего чаепития в кругу друзей с обвинением в убийстве. Ты так не думаешь? Не делай слишком больших допущений. Именно допущения ведут к ошибкам.
– Ты отрицаешь это?
– Я просто хочу сказать, что ты знаешь не все. Далеко не все. Один раз я пытался тебя предупредить, но ты не послушал. Александр Плесснер мертв, а Стивен Горовиц умирает. – Дюссо помолчал, но Арман не стал возражать. – То, что ты делаешь, ведет лишь к ухудшению ситуации.
– Ты забыл про Аник Гуардиолу.
– Ты знаешь про нее?
– Знаю. И Стивен знал.
– Ах, как плохо. – Клод Дюссо понизил голос. – Вы с Рейн-Мари должны забрать семью, сесть на самолет и вернуться в Монреаль. Прошу тебя, сделай это, бога ради.
– Ты знаешь, что я этого не сделаю, так что не трать понапрасну время.
– Ты дурак. Единственное утешение состоит в том, что, возможно, уже все равно слишком поздно. Для тебя. Для твоего сына.
Арман замер:
– Для Даниеля?
Дюссо развернулся и пошел в сторону Сены. Но Арман догнал его, схватил за руку и повернул к себе.
– Что ты сделал? – спросил он. – Где Даниель?
– В безопасности. – Дюссо выдержал его взгляд. – Но ты понимаешь, что они могут сделать. И сделают. Ты ведь не знаешь всего, что они уже сделали. Эти трое – Плесснер, Горовиц, журналистка, – они даже не вершина айсберга. Ты не представляешь, какой властью обладают эти люди. А теперь, из-за твоего крестного, они готовы на все.
– Ты угрожаешь мне смертью Даниеля?
Дюссо не ответил, даже не моргнул, и Арман понизил голос:
– Если с головы моего сына упадет хоть волос, на твою голову обрушится ад.
– Слишком поздно, – сказал Дюссо. – Ад уже здесь. У ада есть одна забавная особенность. Мы считаем, что он существует в виде огня и серы и что некое наше преступное деяние приведет нас туда. На самом же деле ад может быть таким же мягким, как рай. – Он огляделся. – Иногда мы даже не подозреваем, что забрели в ад, и понимаем это слишком поздно.
– Где Даниель?
Дюссо посмотрел на него:
– Ты должен знать кое-что, Арман. Я пытался тебе помочь. Если что-то случится с Даниелем или с кем-либо из твоей семьи, то вина ляжет не на меня. На тебя.
– Где Даниель?
– Ты влез сюда, ты и твоя маленькая команда, словно труппа любительского театра, устраивающая шоу. – Дюссо покачал головой. – Ты думаешь, ты такой умный, когда поднимаешься на верхотуру Эйфелевой башни или спускаешься в подвал, чтобы перешептываться о Патагонии. Ты думаешь, что двигаешься вперед, но это иллюзия. Ты даже не видишь грузовика, который мчится на тебя. Он уже в двух футах, его не остановить. Ты и твоя семья для этих людей не больше чем козявка, раздавленная на ветровом стекле.
Гамаш ухватил Клода Дюссо за грудки, почти оторвав его от земли. Приподнял его так, чтобы глаза смотрели в глаза на расстоянии в миллиметры.
– Где мой сын?
– Опусти меня. – Голос Дюссо был приглушен складками пальто. – Или все закончится прямо сейчас.
Гамаш ухватил его еще крепче. А потом, вопреки всем своим инстинктам, разжал пальцы, отпуская пальто.
Дюссо практически признал, что Армана держат под прицелом снайперы. Если его пристрелят, то все будет потеряно.
Если он хочет, чтобы у Даниеля, у всех у них, оставался какой-то шанс, он должен мыслить ясно. Действовать рационально.
Гамаш сделал несколько глубоких вдохов и взял под контроль глухой стук в груди:
– Ты попросил об этой встрече до того, как взял в заложники Даниеля. Тебе что-то надо.
Дюссо вскинул брови: Гамаш пришел в себя гораздо быстрее, чем он ожидал.
– Из этого есть один выход.
Гамаш понял смысл того, что сейчас произошло. Это была обычная полицейская техника. Запугивать, угрожать, усиливать давление и повышать ставки до тех пор, пока объект не начинает сходить с ума от ужаса.
А потом предложить выход.
Понимая это, он понимал и то, что эта техника работает. Он был в ужасе и отчаянии. И он слушал.
– Какой выход?
– Они хотят получить кое-что. Одну вещь, которая есть у твоего крестного.
– Ту, которую Тьерри Жирар искал в квартире Стивена? Ту, что связана с неодимовой шахтой?
Дюссо сжал губы.
Арман видел, что его информированность оказалась для Дюссо неожиданностью. Не все шло так, как спланировал Дюссо. Но не все шло и так, как надеялся Арман.
Оба получили удары. И теперь обоих пошатывало.
Но Арман знал, что на нем синяков гораздо больше. Даниель в руках Дюссо. А значит, он, Гамаш, тоже в руках Дюссо.
Но Клод сказал, что шанс есть.
– Ты хочешь, чтобы я нашел улику, спрятанную Стивеном. Поэтому ты и захватил Даниеля. Чтобы быть уверенным, что я сделаю это.
– Да, дополнительный побудительный мотив. Эту вещь необходимо найти до завтрашнего собрания совета директоров.
– И если я найду?
– Я думаю, что смогу убедить их освободить твоего сына и отпустить вас всех из Парижа.
Арман уставился себе под ноги. Потом поднял голову и коротко кивнул. Словно поверил ему.
– Мне нужно увидеть Даниеля.
Дюссо вытащил свой телефон.
– Non. Я сказал, увидеть. Мне нужны… – Знакомая фраза, которую Арман так часто использовал во время переговоров с бандитами, захватившими заложников, застряла у него в горле, так что на мгновение он почувствовал вкус рвоты во рту. – Мне нужны доказательства того, что он жив.
Дюссо смерил его взглядом:
– Иди за мной.
Он развернулся и быстрым шагом пошел прочь от призраков площади Согласия.
Десять минут они шли молча, Арман Гамаш следовал за Дюссо по бульвару Сен-Жермен. Мимо молодых любовников и пожилых мужчин и женщин, идущих под руку.
Но одна пожилая женщина поймала его взгляд и ободряюще улыбнулась. Словно знала, что все будет хорошо.
Еще долго после того, как эта женщина исчезла, отец Даниеля вызывал в памяти взгляд ее ясных добрых глаз. Он знал, что это иллюзия, заблуждение, но этот взгляд утешал его, пока он шел в темноте.
Когда они свернули на бульвар Распай, Арман понял, куда они идут. Куда отвезли Даниеля.
В этом была жестокость и одновременно доброта. Арман почувствовал тошноту и облегчение.
Они привезли Даниеля в квартиру Стивена. В то место, куда Даниель приходил много раз. С этой квартирой у Даниеля были связаны счастливые воспоминания, и там ему, возможно, было не так страшно.
Но для Армана это стало еще одним надругательством. Его собственное безопасное место осквернено и уже никогда не будет очищено.
Когда они пришли, их встретила мадам Фобур.
– Я так рада была увидеть Даниеля. Надеюсь, вы не возражаете, что я впустила его с друзьями в квартиру месье Горовица. К тому же у него была визитка ЭМНП. – Она подошла поближе к Арману. – Не то чтобы в ней, в визитке этой, была нужда – я бы его и так пропустила.
Из открытой двери ее квартиры наружу проникал свет, а вместе с ним запах имбиря и мелассы.
– Есть новости о мистере Горовице?
– К сожалению, нет. Я ненадолго, но Даниель с друзьями останутся до утра. Какие-то там у них срочные дела.
– Конечно.
Она кивнула Дюссо и проводила обоих мужчин взглядом, вытирая руки о передник.
Они прошли через двор, сели в кабину лифта, и тут Гамаш повернулся к Дюссо:
– Как ты оказался частью этого? Что случилось?
– Не прикидывайся святошей, Арман. Посмотри вокруг. Какая разница между этим делом и табачными компаниями? Или фармацевтами, продающими лекарства, которые, как прекрасно известно этим фармацевтам, убивают людей? Или авиакомпаниями, которые знают, что перевозят людей на опасных самолетах? Или строительными компаниями, устанавливающими падающие лифты? А как насчет строящихся атомных электростанций? Как насчет инженеров, продолжающих использовать дефектные и низкопробные материалы? Как насчет правительств, которые ради прибылей снижают требования к компаниям? Они убивают тысячами, сотнями тысяч. И не смотри на меня так. Не говори мне, что тебе не приходилось сознательно подвергать опасности невинные жизни, оправдывая это тем, что ты поступаешь так ради высшего блага. Где та черта, которую нельзя пересекать?
– И это твои оправдания? Я тебе скажу, где эта черта. Она погребена под горой трупов тех людей, которых ты помогал убивать.
Лифт вздрогнул, остановившись, и Дюссо рывком открыл металлическую дверь-гармошку.
– Ты не можешь победить. Поскольку ты отказался уезжать, то теперь тебе остается только сражаться за то, чтобы проиграть как можно достойнее и потерять как можно меньше. Если они решат, что тебе известно, какие улики есть у Горовица, но ты не хочешь о них говорить, то они убьют Даниеля немедленно. На твоих глазах. А потом отправятся в архив, найдут там всех и перебьют. А потом дело дойдет до «Георга Пятого»…
– Хватит!
– …и они убьют там всех. Одного за другим. Пока ты не выдашь то, что у тебя есть.
– И ты это сделаешь? – в ужасе спросил Арман. – Ты позволишь им сделать это?
– Я не смогу остановить их, даже если очень захочу. Проклятье, Арман, они – грузовик, а ты – козявка. Ты и твоя семья в миллиметре от лобового стекла.
– Но я не знаю, что нашел Стивен. Может быть, ничего. – Арман был близок к панике. – Может быть, у него были только подозрения и никаких твердых доказательств. Может быть, он надеялся, что членов совета директоров будет достаточно припугнуть. – Он уставился на Клода Дюссо, чувствуя, что впадает в отчаяние. – Может быть, и искать-то нечего.
– Тогда молись о том, чтобы было что искать и чтобы ты это нашел.
Дюссо постучал, потом открыл дверь в квартиру Стивена.
Четверо мужчин, стоявших там, повернулись к ним. В одном из них Гамаш с отчаянием узнал Ксавье Луазеля.
В руках у него была штурмовая винтовка. Направленная на Даниеля.
