Глава тридцать пятая
– Ничего, – сказала Рейн-Мари, глядя на экран так, словно обвиняла его в намеренном утаивании информации.
Ожидая ответа от миссис Макгилликадди о Стивене и Пино, она вернулась к материалам агентства Франс Пресс, появившимся в те дни, что были указаны в записке Стивена.
Она чувствовала разочарование. Ведь архивные поиски были ее коньком. Нахождение информации. Обнаружение вещей, спрятанных на виду, но незаметных.
Рейн-Мари чувствовала, что упускает что-то важное. Ее раздражало отражение на экране. А не сам экран.
И тут ей пришла в голову одна мысль.
– А если то, что мы ищем, произошло именно в те дни, которые указаны в записке?
– Ну да, – ответил Жан Ги. – Разве мы не это ищем?
– Нет, мы ищем по датам, когда в агентстве Франс Пресс освещались эти события.
– А это не одно и то же?
– Не обязательно, – ответила Рейн-Мари. – Иногда о том или ином событии становится известно не сразу, иногда сообщение о нем задерживается. В особенности если событие происходит в таком отдаленном районе, как Патагония. Мы должны проверить материалы по обе стороны от названной даты.
Через несколько минут она подозвала Жана Ги к своему терминалу.
– Посмотри. Четыре года назад в Патагонии исчез репортер агентства. Это случилось в первую из указанных Стивеном дат, но освещение события состоялось три дня спустя. Вот почему мы не нашли ее с первой попытки.
Услышав ее слова, к ним присоединились Юдифь и Аллида.
– Аник Гуардиола. Двадцать четыре года. Внештатный корреспондент АФП, – прочитала Юдифь. – Исчезла в горах Патагонии, куда отправилась в туристических целях.
– Одна? – спросил Жан Ги.
– Судя по всему.
– Кто же идет в горы в одиночку? Ее нашли? – спросил он.
– Минутку. – Рейн-Мари ввела имя молодой женщины в поисковую строку. – Агентство послало туда своих представителей, – сказала она, читая с экрана. – Они надавили на местные власти.
– Похоже, что полиция, carabineros, не отнеслась к этому происшествию серьезно, – заметила Аллида.
– В конце концов ее тело было обнаружено на дне пропасти, – сказала Юдифь, которая тоже вывела эту историю на экран своего компьютера. – Если посмотрите через неделю, то увидите полный отчет. В заключении полиции написано: «смерть в результате несчастного случая», но АФП не удовлетворило такое заключение. Руководитель их новостной службы сообщил, что при ней не найдено ни телефона, ни компьютера. А после этого… – Юдифь замолчала, прокручивая страничку. – А после этого ничего. История заглохла.
Они переглянулись.
– Заглохла? Копы и газета просто бросили это дело? – спросила Аллида. – Тут что-то не так.
– Да, – сказал Жан Ги, глядя на экран. – Кому-то заплатили, чтобы он замолчал.
– Ты думаешь, ее убили? – спросила Рейн-Мари.
– Я думаю, она обнаружила что-то такое, что другим людям нужно было скрыть, – сказал он, стуча по клавиатуре в поисках информации. – Но что?
Остальные последовали его примеру.
– Есть, – сказала Юдифь.
Не мешая другим вести поиск по фамилии Гуардиола, главный библиотекарь пошла другим путем.
Их удивляло, что все даты в записке Стивена стояли в хронологическом порядке, кроме последней. На самом же деле последняя записанная им дата хронологически была первой. Поначалу они думали, что Стивен перепутал даты, но теперь оказалось – нет, не перепутал.
Это была последняя история, которую он обнаружил. Но первая из случившихся.
– За месяц до исчезновения Аник Гуардиолы она написала о том, что в Колумбии несколько вагонов поезда сошли с рельсов, – сообщила Юдифь. – История была не ахти какая шумная, так что агентство Франс Пресс заинтересовалось ею лишь неделю спустя и выпустило эту новость в виде краткой сводки.
– В Колумбии? Не в Патагонии? – уточнила Рейн-Мари.
– Не в Патагонии. Видите, здесь написано: Колумбия.
– Никто не погиб? – спросила Аллида.
– Non, – ответила Юдифь, просматривая заметку. – Все живы. Это был товарный поезд.
– Везущий руду из неодимовой шахты? – спросил Жан Ги.
– Нет. Зерно.
– Что же могло заинтересовать Аник Гуардиолу? – подумала вслух Юдифь.
– И что заинтересовало Стивена? – добавила Рейн-Мари.
Жан Ги достал телефон. Пора было звонить Арману.
– Oui?
– Patron? Мы нашли кое-что.
Жан Ги не назвался. Хотя он подозревал, что эта предусмотрительность бессмысленна, настроение его улучшилось оттого, что они могли наконец нарушить затянувшееся молчание.
Гамаш и мадам Арбур ехали в такси по Парижу. Они остановились на красный свет, и Гамаш через окно наблюдал за клиентами пивного бара, выходящими на тротуар с пивом и закусками.
Беззаботно.
Впрочем, он знал, что лишь очень немногие люди могут быть по-настоящему беззаботными. Но случались и моменты благодати. Он вспомнил о своем последнем моменте благодати. О вечерней прогулке после ужина в пятницу. До того, как…
Подобно всем тем, кого мучает ночной кошмар, он хотел отмотать время назад. Вернуть треснувшую чашку к ее первоначальному состоянию.
Наконец загорелся зеленый, и такси поехало дальше в ночь. А он стал слушать Жана Ги.
– Похоже, Стивен действительно имел в виду агентство Франс Пресс, когда писал аббревиатуру АФП.
Жан Ги рассказал Гамашу о сходе поезда с рельсов в Колумбии. Об исчезновении репортера, которая написала об этом, о том, что ее тело было найдено на дне пропасти в Патагонии.
– Близ шахты?
– Мы пытаемся выяснить. Местная полиция списала это на несчастный случай.
– Репортер была одна?
– Похоже. Агентство послало людей для расследования. Они обнаружили, что при теле не оказалось ни телефона, ни ноутбука. В номере отеля, который она сняла, их тоже не нашли.
– Ее убили.
– Судя по всему, хотя местные власти не согласились с этим и не стали расследовать ее смерть. В конечном счете история эта заглохла.
– Вот как?
– Видимо, местным копам дали взятку.
– Она искала что-то, – сказал Гамаш. – Но что? Может быть, расследовала ту железнодорожную аварию, может быть, что-то другое. А по другим датам что-нибудь есть?
– Работаем. – Жан Ги помолчал, не зная, стоит ли продолжать, ведь их телефоны наверняка прослушиваются. Но он чувствовал, что они уже прошли точку невозврата. – Вы знаете Алена Пино?
– Этого парня из медиа? Да. Он в совете директоров ГХС Инжиниринг. Я только что видел его в «Лютеции». Почему ты спрашиваешь?
– Его компания владеет агентством Франс Пресс.
Последовала пауза – Гамаш впитывал информацию и взвешивал, что бы это могло значить.
– Но знаете ли вы его лично? – спросил Жан Ги.
– Non. А что, должен знать?
Жан Ги рассказал ему об Университете Макгилла и возможной связи со Стивеном.
– Рейн-Мари отправила миссис Макгилликадди вопрос, знаком ли Стивен с этим Пино. Они могли познакомиться лет тридцать назад или больше. Стивен никогда о нем не упоминал?
– Если и упоминал, то я не помню. Если он приглядывал за месье Пино в то время, то, наверное, познакомил бы нас. Мы ведь приблизительно одного возраста, non?
– Он на пару лет моложе, но да, я об этом тоже подумал.
Жан Ги был немного разочарован. Возможно, Ален Пино и Стивен Горовиц вовсе и не были знакомы. Если бы их знакомство состоялось, то Стивен почти наверняка познакомил бы этого гуляку со своим гораздо более спокойным крестником.
– Вероятно, в то время я был вдали от университета, – сказал Арман. – Дай мне знать, если найдете еще что-нибудь.
– А у вас есть новости?
– Похоже, неодим, называемый редкоземельным металлом, на самом деле не так уж и редок. Это мощнейший магнит, но не более того. Мы ищем связь с телекоммуникациями. И по-прежнему непонятно, почему ГХС хранила в тайне свою находку.
– Может быть, такова корпоративная культура. Они не очень-то любят рассказывать о своем бизнесе.
– Может быть.
Они оба знали, что последние слова Жана Ги сказаны для ушей тех, кто может их прослушивать. На самом деле никакой тайны тут не было. Это было прикрытием.
– Рейн-Мари далеко? Дай мне ее на пару слов.
– Арман? – услышал он голос жены. – Жан Ги рассказал тебе о наших находках?
– Да, вы нашли гораздо больше, чем мы. Даниель не звонил?
– Нет пока. Хочешь, чтобы я ему позвонила?
– Нет, я сам. Дай мне знать, когда миссис Макгилликадди напишет о Стивене и месье Пино.
– Непременно. Арман…
– Oui?
– Все в порядке?
– Да. Мы едем. Уже подъезжаем.
Он не стал говорить ей, к чему они подъезжают.
Пусть ГХС умела хранить секреты, но по сравнению с главой отдела по расследованию убийств они были младенцами.
Однако ключевым моментом было знание, какую информацию слить, а какую придержать.
Гамаш позвонил Даниелю. Услышал гудок. Еще гудок. И записанный голос Даниеля – низкий, веселый, дружелюбный, приглашающий его оставить сообщение.
– Даниель, это отец. Позвони, когда сможешь.
Впереди он видел свой дом. А в нем – то, на поиски чего он мчался через весь Париж.
Поскольку молчание было уже нарушено, Жан Ги решил сделать еще один звонок.
Услышав голос Анни, он успокоился. До этого момента он понятия не имел, в каком напряжении пребывает.
– Все в порядке? – спросил он.
– В полном. Оноре и девочки поели, приняли ванну, и мы их сейчас укладываем. Ты знаешь, что тетушка Рут научила его песенке?
– Боже мой, что на этот раз?
Первыми словами их сына были не «мама», и не «папа», и не «молоко», и не «пожалуйста».
Спасибо тетушке Рут и ее утке Розе: первым словом, произнесенным Оноре, было слово «фак». Он выкрикнул его громко и отчетливо. Посреди вечеринки с гостями. Несколько раз.
Анни и Жан Ги попытались объяснить, что на самом деле он говорит «дак», но его произношение было настолько идеальным, что никто им не поверил.
Оноре восторгался своей тетушкой Рут и ее уткой Розой, он поглощал и запоминал все, что они говорили.
– Вот послушай, – сказала Анни и поднесла телефон к сыну.
Тот пел высоким, чистым голосом:
– «Что нам делать с пьяным моряком?»
– Старинная моряцкая песня? О господи, – вздохнул Жан Ги. – Но какой прекрасный у него слух!
– Да, на это нужно обратить внимание.
– Ты в порядке? – повторил он.
– Да.
За несколько минут до этого у Анни был приступ боли. Она сказала себе, что это из-за несварения. Хотя сердце и то, что немного пониже, подсказывали ей, что это никакое не несварение.
Она чувствовала, как в ней нарастает паника, но ничего не сказала Жану Ги. Еще рано. Пока у нее нет полной уверенности.
– Расскажу больше, когда увидимся, – пообещал Жан Ги.
– Приезжай, когда сможешь, – откликнулась она.
«И поскорее. Как можно скорее».
Он попрощался, слыша на заднем плане голос сына: «То вверх, то вниз бросает нас…»
– Пальто можете не снимать, – сказал Арман, когда они вошли в квартиру. – Мы на минуту.
– Мне хватит времени воспользоваться туалетом? – резко спросила мадам Арбур.
Она явно не привыкла к тому, что ее таскают по городу, словно мешок интеллектуально неполноценной картошки.
– Oui. Certainement, – ответил Арман. – Это рядом со спальней.
Она вышла, и он достал коробку из больницы. Она стояла там, где он ее и оставил предыдущим вечером, – рядом с креслом в гостиной. Арман снял крышку, заглянул внутрь.
И отпрянул в удивлении.
В коробке что-то прибавилось. И хотя оно было завернуто в материю, он знал, что это такое.
Он развернул пистолет так, чтобы не оставлять на нем отпечатков. Не из этого ли оружия убили Александра Плесснера? Неужели его теперь собираются подставить?
Арман понюхал ствол. Из пистолета давно не стреляли, но это ничего не значило.
С помощью платка он освободил магазин.
Пистолет был полностью заряжен. Но…
Он достал одну пулю. Она оказалась нестандартной.
Разрывная пуля? Незаконная, безжалостная. Эффективная, если желаемый эффект состоял в том, чтобы проделать дыру в человеческом существе.
Нет. Это было нечто совсем иное.
Несколько секунд Арман смотрел на пулю, лихорадочно размышляя.
Вернув пулю в магазин, он огляделся. Кто-то проник в их квартиру между тем временем, когда они с Рейн-Мари забегали сюда по пути в Лувр, и этой минутой. Изменилось ли что-то еще? Добавилось? Убавилось? Без основательных поисков трудно было сказать. А времени на поиски у него не осталось.
Кто это сделал? Клод Дюссо? Ирена Фонтен? Тьерри Жирар?
Ксавье Луазель?
И для чего? Он посмотрел на оружие в своей руке. Для чего оно здесь?
Журчание воды в туалете прекратилось, у Армана оставались секунды на то, чтобы решить, что ему с этим делать.
Он сунул пистолет в карман пальто и снова склонился над коробкой. Потом остановился. И передумал.
Быстро подойдя к книжному шкафу, он вытащил несколько книг с верхней полки и спрятал пистолет за ними.
Когда появилась Северин, Гамаш рылся в коробке.
– Это что? – спросила она, подходя к нему.
– Вещи, которые лежали на столе у Стивена, и те вещи, которые были при нем, когда его сбила машина, а больница отдала нам. Следователи оставили себе его ноутбук и телефон, все остальное здесь.
– И что вы ищете?
Квартира немного удивила ее. Она была меньше, чем предполагала Северин Арбур. Большинство важных людей, особенно мужчин, любили дома, соответствующие их положению на карьерной лестнице. Положению, которое обычно было на пару ступенек ниже, чем считало их эго.
Мадам Арбур увидела маленькую квартирку с балками на потолке, книжными шкафами и камином. С паркетным полом, выложенным классической «елочкой».
В гостиной стоял старинный дубовый стол с удобным диваном и креслами. Кухня за аркой выглядела компактной и старомодной.
Квартира показалась ей спокойной, даже умиротворяющей. Здесь пахло кофе и деревом. Домом.
– Неодим, – ответил Гамаш.
Он вынул из кармана несколько монет и бросил их в коробку.
Это было довольно странно, и на миг ей даже пришло в голову, что он, вероятно, не в себе.
Но он выглядел абсолютно здравомыслящим.
Перемешав содержимое коробки рукой, он вытащил монетки, а с ними несколько болтов и гаечный ключ.
– Ничего.
И она поняла. Если бы какой-нибудь предмет в коробке был из неодима, он бы притянул к себе металл. И намагнитил бы тот металл, к которому прикасался.
Гамаш сел на стул и посмотрел на мадам Арбур:
– Так что же намагнитило монетки?
– Какие монетки?
– У Стивена в кармане были два слипшихся канадских пятицентовика. Мы думали, что они склеились и клей очень сильный, но, когда я увидел это видео о неодиме, я понял, что они, вероятно, намагничены.
– А это означало, что у вашего друга был образец неодима, – сказала она. – Именно неодим может намагнитить монетки. Вы думали, что в коробке есть какой-то предмет из неодима?
– Я надеялся.
Теперь было ясно, что его крестный вынашивал свои подозрения много лет. Потратил последние драгоценные годы жизни и громадные части своего состояния, чтобы собрать доказательства. Привлек на помощь инженера и своего верного друга Александра Плесснера.
Он продал все, что у него было, заложил дом, все посвятил этому делу.
Но что он обнаружил? Корпоративный шпионаж? Или что-то связанное с неодимом?
Гамаш понял, что они практически ничего не знают.
Он посмотрел на часы.
Без четверти девять. Время идти на встречу.
Но он не был вооружен – ни информацией, ни чем-либо иным. Он посмотрел на книжный шкаф. Неужели он только что совершил фатальную ошибку?
Но дело уже было сделано.
Он еще раз позвонил в банк Даниелю. И опять Даниель не ответил.
– Что-то случилось? – спросила Северин Арбур.
– Нет.
Арман посмотрел на свой телефон и включил приложение. Через секунду увидел локацию Даниеля.
И выдохнул.
Даниель находился в банке. Вероятно, перевел свой телефон в режим «авиа».
– Я еду на встречу с префектом Дюссо, – сказал Арман.
– Могу я теперь пойти домой? – спросила Северин Арбур.
– К сожалению, нет.
– Вы все еще мне не доверяете? Что я должна сделать, чтобы вы поверили?
– Дело не в этом, – сказал он, хотя, конечно, именно в этом и было дело. – Дома вы не будете в безопасности. Безопасно для вас быть среди людей. Вам нужно попасть в архив. Там вам будет отлично.
– Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно?
Гамаш удивленно посмотрел на нее, и она объяснила:
– Бовуар рассказал мне о вашей квебекской деревне. Он много про нее рассказывал. Очевидно, там живут отличные люди.
Они вышли из квартиры и быстро пошли по темным улицам района Маре, безуспешно пытаясь избегать луж на пути в архив.
Арман рассмеялся:
– Они действительно отличные. Как и я.
Он позвонил жене, и, когда они подошли к массивным воротам, Рейн-Мари и Жан Ги уже ждали их по другую сторону ограды.
Арман удивился той волне эмоций, которая нахлынула на него. И той пропасти, которая существовала между ними, той неизмеримой дистанции между «там» и «здесь».
– Позвольте мне пойти с вами, – сказал Жан Ги.
– Клод хочет поговорить со мной с глазу на глаз.
– Ну и что, я могу быть поблизости. Наблюдать на расстоянии.
– И что ты будешь делать? – спросил Арман.
Не вдаваясь в подробности, они оба знали, что если до этого дойдет, то Арман будет мертв еще до того, как упадет на землю, а Жану Ги не останется ничего другого, кроме как самому подставиться под пулю.
– Оставайся здесь, – сказал Арман. – Я выйду на связь, как только смогу.
Уходя от них на встречу с Дюссо, он остро ощутил свое одиночество.
