Глава тридцать четвертая
– Месье Бовуар? – спросил портье, направляясь к нему через вестибюль гранд-отеля.
– Oui?
Жан Ги, поднявшийся из подземелья, вдыхал сладкий запах свежих цветов в вестибюле и чуть ли не плакал при виде угасающего дня за дверями «Георга V».
– Какой-то человек оставил вам это. – Портье протянул ему конверт.
Бовуар открыл его. На клочке бумаги было написано всего одно слово.
«Неодим».
А ниже две буквы: «КЛ».
Бовуар показал листок остальным:
– Что это значит?
Они столпились вокруг него.
– Неодим – это редкоземельный металл, – пояснила Северин Арбур.
– Очень ценный? – спросил Даниель. – Ах да, это…
Но взгляд отца остановил его.
Сообщение было прислано Ксавье Луазелем. Ему удалось проникнуть в файлы Кароль Госсет и найти результаты лабораторных исследований образцов воды.
– Значит, он на нашей стороне, – сказала Рейн-Мари.
Вроде бы все говорило об этом, однако Арман не спешил с окончательными выводами. Он использовал своих агентов для проникновения в разные организации, и шпионская тактика состояла в сливе некоторого количества правдивой информации в качестве доказательства того, что шпиону можно доверять.
Однако он решил, что по крайней мере этой информации можно доверять.
Итак, ГХС Инжиниринг обнаружила в заброшенной шахте неодим.
– Для чего он используется? – спросил Арман у мадам Арбур.
– Для магнитов.
– Для магнитов? – повторил Жан Ги. – На холодильники?
Инженер уставилась на него.
– Да, – сказала она. – Людей убивают в эпической битве за владение империей магнитиков для холодильников. Послушайте, магниты используются в самых разных областях, а не только для приклеивания логотипа хоккейной команды к вашему холодильнику.
– Сказали бы просто «нет»… – проворчал Бовуар.
Она попала в точку. У него на холодильнике висело несколько магнитиков с логотипом «Монреаль канадиенс».
– Где еще используется неодим? – спросил он.
– Кажется, в компьютерах, – ответила мадам Арбур. – Но есть и множество других применений. Я не специалист.
– Нам нужно больше узнать об этом неодиме, – подумал вслух Арман.
– Нет ничего трудного. – Северин достала телефон.
– Non, – возразил он. – Нам нужно более уединенное место.
– Тогда я могу пойти в архив.
Жан Ги посмотрел на нее. Она уже во второй раз предлагала это.
Почему она так рвалась в архив и почему Гамаш так противился этому?
Бовуар подумал, что знает почему.
Если мадам Арбур – шпионка, ей нельзя быть с ними, когда они узнают, кто из членов совета продал Стивену свое место.
Они были близки к разгадке. Очень близки. Они не могли рисковать.
– Нет, – сказал Гамаш. – Мне нужно, чтобы вы были со мной в «Лютеции», если не возражаете.
Его слова, конечно, звучали вежливо, но их смысл был очевиден.
Закончив разговаривать по телефону, Аллида Ленуар повернулась к своей партнерше:
– Назад в шахту.
Главный архивариус вовсе не хотела этими словами принижать значение своей работы, просто она представляла себе архив в виде многих милей золоторудной шахты. Наполненных сокровищами, приключениями. Чем-то неизвестным, ожидающим, когда его откопают.
– Я с тобой, – сказала Юдифь де ла Гранжер.
Будучи главным библиотекарем Франции, Юдифь де ла Гранжер, как никто другой, знала, что документы, хранящиеся в величественном старом здании, полны очарования, но и опасности.
И этот вечер обещал и то и другое.
Десять минут спустя они встретились у главного входа с Рейн-Мари Гамаш.
– Надеюсь, вы не возражаете, что я взяла с собой Юдифь, – сказала мадам Ленуар.
– Нет, конечно, – откликнулась Рейн-Мари.
Главный библиотекарь была легендой во вселенной Рейн-Мари.
Предки Юдифи де ла Гранжер, принадлежавшие к старой аристократической фамилии, почти тысячу лет назад владели замком, на месте которого теперь располагались архивы и музей.
Миниатюрная, изящная, эта женщина излучала яростную энергию и интеллект. Львица в теле пташки.
– Я надеюсь, вы не возражаете, что я привела с собой моего зятя, – сказала Рейн-Мари, представляя Жана Ги.
Рейн-Мари рассказала, что сейчас он работает в частном секторе в Париже, однако еще не так давно он был высоким чином в отделе по расследованию убийств в Квебекской полиции.
По пути в читальный зал Рейн-Мари увидела, что Жан Ги смотрит в окно, и поняла, на что он смотрит.
На темную точку на фоне заходящего солнца, подобную слепому пятну в глазу.
Беспилотник.
После недавних террористических атак Инвестиционный торговый банк по соображениям безопасности не принимал посетителей в выходные. И охранник отнесся более чем подозрительно к явлению одного из младших администраторов, которому вдруг срочно понадобилось в офис в семь часов воскресного вечера.
А когда, особенно когда Даниель показал визитку ЭМНП, это подозрение только усилилось.
Охранник взглянул на визитку и позвонил куда-то.
– Не могли бы вы подойти ко входу, patron? Тут некто с удостоверением на имя Даниель Гамаш. Но только что он показал мне визитку с другим именем. Да, это подозрительно.
– Нет… – начал было Даниель, но замолчал, когда охранник поднял руку, призывая его к молчанию.
Дверь открылась, и появился старший дежурный. Не говоря ни слова, он несколько секунд разглядывал Даниеля, потом посмотрел на карточку, лежащую на столе перед охранником.
Взяв карточку, он еще внимательнее посмотрел на Даниеля и, к удивлению охранника, сказал:
– Идемте со мной.
Северин Арбур подошла к памятнику Густаву Эйфелю у входа в «Лютецию» и, как всегда, почувствовала восхищение этим героем Франции. Гигантом среди инженеров и новаторов.
Человеком проницательным, смелым, амбициозным.
Пока она всматривалась в лицо выдающегося инженера, Гамаш изучал лица гостей отеля – нет ли среди них кого-нибудь из тех, кто назван в годовом отчете. Рейн-Мари, конечно, оказалась права. Здесь была настоящая крысиная нора.
По меньшей мере один человек из находившихся под этой крышей был причастен к убийству Александра Френсиса Плесснера и к нападению на Стивена.
Они грозили семье Армана, выслеживали ее, преследовали, вынуждали покидать свои дома. И все это для того, чтобы заставить его прекратить расследование.
И он хотел, чтобы они знали: ничего из этого не получилось.
Он не то что не ушел, напротив, он явился к ним. Пришел за ними.
– Мадам Арбур? – позвал он, и они вместе пошли по длинному коридору, слыша, как их шаги эхом отдаются от мраморных поверхностей.
В баре «Жозефина» они нашли столик у стены и заказали выпивку.
Если мадам Арбур наслаждалась красным вином, делая маленькие глотки, то Арман просто выпил виски одним махом и поставил стакан на стол.
– Узнаете кого-нибудь? – спросил он.
Она оглядела других посетителей бара. Состоятельных, хорошо одетых. В основном белых. В основном французов. Таких же, как они.
– Нет.
Но Гамаш кое-кого узнал. Вон там, в тихом уголке, сидела бывшая глава Совета безопасности ООН. Теперь она заседала в совете директоров ГХС Инжиниринг. Рядом с ней находился другой член совета директоров.
А в середине зала, привлекая внимание других, сидел глава медиаимперии, тоже член совета директоров ГХС.
Громкоголосый и смеющийся, дородный и самоуверенный, этот человек притягивал к себе взгляды.
Гамаш продолжал разглядывать людей в зале. Годы и профессиональная необходимость научили его разбираться в лицах. Он узнал многих членов совета по их присутствию в новостных программах в течение долгих лет. И по их фотографиям в ежегодном отчете.
Он подозревал, что некоторые из них, а может быть, и большинство, не имеют ни малейшего представления о том, что творится у них за спиной. Они прилетели в Париж на частных самолетах, поселились в роскошном отеле, их как следует облизали в преддверии формального собрания членов совета.
Но кое-кто из них знал о том, что происходит на самом деле. Вопрос состоял в одном: кто из них? И к кому из них обращался Стивен с мешком денег?
Гамаш оглядывал людей, не скрывая своего интереса, и некоторые из них, заметив, что он их изучает, замирали. Отвечали на взгляд почтенного незнакомца, а потом отворачивались.
Да, часть людей, находившихся в этом зале, безусловно знала о том, что происходит.
Ему оставалось только жалеть, что он не один из них.
– Я никогда не бывала в этом отеле, – сказала Северин Арбур. – Мне представлялось, что здесь все по-другому. Не так уютно.
– Почему?
– Ну ведь это здесь нацисты допрашивали арестованных? – Она уставилась на него жестким взглядом. – Похожая ситуация.
Он поднял брови:
– Вы думаете, я привел вас сюда для допроса?
– А разве нет? Не для пытки – вы для этого слишком цивилизованны. Но вам нужно понять, на чьей я стороне, верно?
Арман улыбнулся и чуть наклонил голову набок.
Она была сообразительна. Умна. Ему придется быть еще осторожнее, чем он собирался.
– Моя работа сделала меня подозрительным, – признался он. – А также научила не делать поспешных выводов. Мне вот что любопытно. По вашему собственному признанию, вы начали подозревать что-то неладное несколько месяцев назад, но так до сих пор и не нашли результатов лабораторных анализов воды. Того, что Ксавье Луазель нашел в считаные минуты.
– Первоначально мои поиски шли в другом направлении, – сказала мадам Арбур. – Как я вам и говорила, сначала мне казалось, что махинации связаны со строительством водоочистной станции. Что подрядчики затягивают ход работ. И только недавно я поняла, что дело не в станции, а в шахте.
Гамаш кивнул и развел руками:
– Ну вот, теперь ясно.
– Послушайте… – Она понизила голос. – Ведь это Бовуар пришел ко мне, помните? Практически вытащил меня из дома. Поверьте, я бы куда с большим удовольствием сидела у себя на диване и смотрела «Позвоните моему агенту!». Я инженер, а не… – она всплеснула руками и огляделась, – как там это у вас называется.
– Тогда почему вы согласились помочь?
– Откровенно? Если бы я знала, что все так плохо, то я бы и дверь ему не открыла. Я подозревала, что ГХС вовлечено в какие-то мошеннические операции, но… – она перешла на шепот, – не в убийство.
Она явно нервничала. Боялась. Возможно, потому, что в баре «Жозефина» находились ее знакомые. Смотрели, слушали. И она знала, на что они способны.
А возможно, потому, что ее подняли с ее замечательного дивана в замечательном парижском районе, когда она предвкушала замечательный воскресный день, и потащили на вершину Эйфелевой башни, а затем куда-то в чрево «Георга V». Совсем в другой мир. Мир, в котором одни люди убивают других. По причинам пока неясным.
А теперь, вместо того чтобы отпустить ее в относительную безопасность Национального архива, ее привели сюда. На обозрение тех самых людей, встречи с которыми она так старалась избегать.
У нее были все основания бояться. Вот только кого она боялась – его или их?
– А я к этому привык. – Гамаш и не подумал приглушать голос. – Это то, чем я занимаюсь каждый день с утра до вечера. На протяжении десятилетий. Вы находите проблемы и решаете их, я тоже нахожу проблемы и решаю их. Мы оба умеем делать это наилучшим образом.
– Ну да, только ваши проблемы убивают людей.
– Как и ваши, полагаю. – Его задумчивые глаза не отпускали ее взгляда. Потом он все-таки понизил голос: – Вы прекрасно держитесь.
Мадам Арбур опустила глаза на бокал с вином и сделала глубокий вдох. И такой же глубокий выдох.
Происходящее все больше лишалось смысла. И она подумала, не сказать ли ему. Всё.
– А теперь, – произнес Гамаш обычным голосом, – неодим?
Она помедлила мгновение, явно взвешивая варианты. Если она встанет и пойдет к двери, он не сможет ее остановить.
Но мадам Арбур была достаточно умна и понимала, что никаких других вариантов не осталось. Она должна пройти через это до конца.
– У меня только телефон, – сказала она. – Вы хотите, чтобы я посмотрела? А если они хакнули мой телефон? Вы ведь об этом беспокоились, да? И не подслушивают ли нас теперь? – Она огляделась.
– Может быть. Не беспокойтесь о вашем телефоне. Если ничего другого у нас нет, то мы воспользуемся им.
– Вы хотите, чтобы они все знали. – Это было утверждение, а не вопрос.
– Нам от этого никуда не деться. Пришло время, когда они должны чувствовать наше теплое дыхание на их загривках.
– Если мы так близко к ним, – сказала она, доставая свой телефон, – разве это не означает, что и они совсем близко к нам?
– Да. Но они всегда были близко к нам. Изменилось только наше положение – не их. И они это знают. Ну, что у вас?
Он надел очки и придвинулся ближе.
Мадам Арбур ввела название редкоземельного металла в строку запроса на специальном инженерном сайте. И информация посыпалась.
– Ничего, – сказал Жан Ги, откидываясь на спинку стула и глядя на экран.
Они поделили между собой членов совета директоров и искали в базах данных, искали какую угодно информацию, которая указывала бы на того, к кому мог обратиться Стивен.
– А у вас? – спросил он остальных.
Из-за терминалов, далеко отстоящих друг от друга на длинном столе в читальном зале, послышалось:
– Non. Пока ничего.
И снова стук пальцев по клавиатуре.
– Я, пожалуй, возьмусь за даты из записок Стивена, – сказал Жан Ги. – Может быть, это что-то даст.
– В каких записках? – Аллида Леннуар, сидевшая напротив него, посмотрела на листок бумаги. – В материалах агентства Франс Пресс?
Бовуар улыбнулся:
– Non. АФП – это инициалы убитого. Александр Френсис Плесснер.
– Вы уверены? – спросила главный архивариус.
– Абсолютно, но, если хотите попробовать агентство, я возражать не стану.
Несколько минут спустя мадам Ленуар вздохнула:
– Ничего. Я ввела эти даты на сайт агентства, но ничего необычного в те дни не происходило. Протесты в Вашингтоне. Сумятица в Европейском союзе. И ряд обычных трагедий. Беженцев возвращают в руки варварского режима. Крушение самолета над Уралом. Обрушение моста в Испании. Стрельба в двух американских городах.
– Никаких упоминаний о ГХС? – спросил Бовуар.
– Никаких.
– Ни слова о Патагонии или Люксембурге?
– Ни слова.
– Дайте-ка мне взглянуть на это. – Мадам де ла Гранжер подошла к нему и, не дожидаясь, когда он подаст ей бумажку, выхватила ее из его руки.
«Да она муху может убить китайской палочкой для еды», – подумал Жан Ги.
Он встал и подошел к своей теще:
– Есть что-нибудь?
– Пока нет. Никаких скандалов, связанных с кем-либо из членов совета, – сказала Рейн-Мари. – Никаких банкротств. Никакой очевидной потребности в деньгах. Никаких неожиданных крупных приобретений. Но я еще не закончила. А у тебя?
Но она уже знала ответ. И тут ей в голову пришла одна мысль.
– А есть ли среди членов совета кто-нибудь с инициалами АФП? – спросила она и потянулась к отчету.
Они начали вводить имена в поисковую строку, и вскоре обнаружилось, что полное имя Аннет Поппи, бывшего министра иностранных дел Великобритании, – Аннет Форрестер Поппи.
Жан Ги посмотрел на часы – они показывали десять минут восьмого.
– Я знаю этого человека, – раздался над плечом Бовуара голос главного библиотекаря.
Мадам де ла Гранжер показывала на одного из членов совета директоров ГХС Инжиниринг.
– Он сын старого друга нашей семьи. Мы вместе учились в Сорбонне.
Она сдвинула палец, чтобы они могли прочитать его имя: Ален Пино.
Ален Флобер Пино.
Они уставились на фотографию мужчины средних лет, с редеющими волосами и пухлыми щеками.
– Его отец владел газетами, – сказала мадам де ла Гранжер. – Он просил меня подтянуть его сына. В качестве услуги. Я согласилась. Бесполезная трата времени!
– Вы к чему это говорите? – спросила Рейн-Мари.
– К тому, что Ален Пино был ужасным тупицей, хуже не бывает, – ответила главный библиотекарь. – Если считать песок глупым, то Ален – это половина Сахары.
Они уставились на нее.
– А что? Это же правда. Отец парня знал, что я занимаюсь исследовательской работой. Он надеялся, что я смогу научить его сына искать информацию. Подготовлю к работе в газете. Но Алена интересовали только вечеринки. И все же…
Они ждали, пока мадам де ла Гранжер предавалась воспоминаниям.
– Он мне нравился. Года на два моложе меня, избалованный, заносчивый, но безобидный. У него были плохие мозги, но хорошее сердце. – Она снова посмотрела на фотографию. – Накануне его отчисления из Сорбонны отец перевел сына в другой университет, и я потеряла его след.
– А куда он его перевел? – спросил Бовуар.
– Понятия не имею. Куда-то подальше от парижских радостей, больше я ничего не знаю.
– В Монреальский университет? – спросила Рейн-Мари, взглянув на Жана Ги. Она ввела имя Алена Флобера Пино в базу данных архива, и на экране всплыла его биография. – Да, здесь говорится, что он учился в Монреале. Но не в Монреальском университете. В Университете Макгилла.
Рейн-Мари и Жан Ги уставились друг на друга.
Необузданного молодого человека отправляют учиться подальше от дома? Более чем вероятно, что его отец связался с каким-нибудь другом в Монреале, чтобы тот приглядывал за его сыном-идиотом.
Не был ли этим другом Стивен Горовиц? Нет ли тут связи?
Они стали искать более подробную информацию об А. Ф. Пино.
Женат. Трое детей.
Отец умер от рака пятнадцать лет назад.
Сын возглавил компанию и, вопреки желанию своего совета директоров, немедленно вложил деньги в кабельную, телекоммуникационную и интернет-компании.
Он покупал дешево, после банкротства этих компаний, и обратил сотни миллионов в миллиарды.
– Господи, может быть, этот парень идиот-савант, – сказала мадам де ла Гранжер. – Хотя никаких проблесков саванта я не замечала.
– Вот, – сказала Аллида Ленуар, показывая на экран. – Шесть лет назад компания Пино купила контрольный пакет акций в…
– Агентстве Франс Пресс, – радостно подхватила Рейн-Мари. – Это наверняка то, что мы ищем.
Жан Ги покачал головой:
– Но у нас пока нет связи между этим парнем и Стивеном. Мы не знаем, что означает аббревиатура в этих записках – то ли Ален Пино, то ли агентство Франс Пресс, то ли Плесснер, то ли кто-то еще.
– Чего-то не хватает, – сказала мадам де ла Гранжер. – Какого-то звена.
– Я напишу миссис Макгилликадди, – сказала Рейн-Мари, – и выясню, знал ли Стивен семейство Пино, а в особенности Алена Пино.
Четверо исследователей сидели каждый в своем круге света, стуча пальцами по клавиатуре: тук-тук-тук. Как будто легкий стук проворных ног, подбирающихся к убийце.
Поглядывая на экран, Даниель сделал несколько записей. Потом вывел другой файл. Сделал еще несколько записей.
Он занимался этим уже почти час. Прочесывал широкие проспекты и тупики. Отсеивал ненужное, сужал круг вероятностей. Начал он с попытки отследить нумерованные компании, и тут ему не слишком везло.
Потом перешел к ордерам на покупку и продажу, конкретно тем, которые откладывались к исполнению до утра понедельника. Таких набирались тысячи. И они стояли не в алфавитном порядке по имени инвестора, а по объему инвестирования.
Ему пришлось просматривать все подряд. Глаза у него болели, внимание начало рассеиваться.
Даниель остановился. Вернулся назад. Что-то потребовало его повторного взгляда.
Он уставился на экран.
Ордер на покупку. Выставлен Стивеном Горовицем в пятницу в конце рабочего дня для исполнения в первую очередь в понедельник утром.
– Черт возьми, – прошептал он.
Ему удалось выяснить, что собирался сделать Стивен со своими миллиардами. Однако побуждения Стивена оставались загадкой.
Даниель настолько погрузился в размышления, что не услышал, как открылась дверь у него за спиной.
Быстрое постукивание пальцев по клавиатуре скрыло тихие шаги позади него.
Он не услышал тихого голоса, советующего старшему дежурному вернуться в свой кабинет. И оставаться там.
Но он почувствовал теплое дыхание на своей шее.
– Неодим довольно часто встречается в Китае. – Глядя на экран своего телефона, мадам Арбур пересказывала то, что было написано на сайте. – В других местах его меньше. Поэтому находка неодима в Патагонии стала важным событием.
– Почему? – спросил Гамаш.
Впрочем, он знал ответ.
Все дело в геополитике. В Китае авторитарный режим, обидчивый и жестокий. Из-за политических махинаций договоренности становились уязвимыми. Режимы менялись, будучи зависимыми от торговых войн и тарифов. И от правительств западных стран, которые ставили права человека выше прибыли.
– Поставки неодима из Китая ненадежны, – сказала мадам Арбур. – Но одна европейская компания, владеющая шахтой в Южной Америке, в которой добывают этот редкоземельный минерал, способна гарантировать поставки.
– Вы говорили о магнитах. Это основное применение неодима?
– Да.
– Звучит довольно безобидно.
– Вы думаете про обычные магниты. А посмотрите-ка на это.
Она нажала «просмотр», и Гамаш увидел, как кусок металла пробил дыню и ударился в металлический лист.
– И вот еще.
На записи взрослый человек, комплекцией похожий на штангиста, пытался разъединить два стальных стержня, прилипших друг к другу.
– Вы можете вернуться к предыдущему видео? – Просмотрев его еще раз, Гамаш спросил: – И это сделал неодимовый магнит?
– Да. Причем довольно маленький.
– Его можно использовать в качестве оружия?
Судя по всему, такой осколок вполне мог пронзить человеческое тело.
– Здесь об этом не говорится. Раньше я ни разу не находила упоминания о том, что редкоземельные металлы могут использоваться как оружие, но, возможно, им найдено какое-то новое применение. Вот послушайте. – Северин продолжила читать: – Неодимовый магнит может поднять вес, в тысячу раз превышающий его собственный.
– Тут сказано также, – заметил Гамаш, заглянув в ее телефон, – что с применением неодима есть проблема.
– Это скорее предостережение. При разогреве или заморозке он разрушается. А под давлением может раскалываться.
– Такой нестойкий?
– Да, если его неправильно использовать.
– А какова сфера его использования? – спросил Гамаш.
Мадам Арбур прокрутила ленту:
– Микрофоны, громкоговорители, жесткие диски компьютеров. Все то, о чем мы уже знаем.
– Вы упоминали новейшие телекоммуникационные системы. Инвестирование подобного рода Стивен непременно заметил бы.
Гамаш откинулся на спинку удобного стула и уставился на маленький экран. Он не видел в этом смысла. Ничто из обнаруженного им до сих пор не было не только противозаконным, но даже просто неэтичным.
Тогда к чему такая секретность? Что скрывает компания?
Судя по тому, что стало ему известно, ГХС добывала редкоземельный минерал и отправляла его на обогащение. А дальше?
Он снял очки и прищурился:
– Вы можете еще раз вернуться ко второму видео?
Мадам Арбур вернулась и на этот раз проиграла ролик полностью. Силач все-таки сумел разъединить два стержня, приложив столь значительные усилия, что это его явно смутило.
– Монетки, – сказал Гамаш.
– Что? – спросила мадам Арбур.
Его зрачки двигались, как будто он смотрел фильм, которого не видел никто другой.
Потом он посмотрел на часы.
Десять минут девятого. Пора отправляться на площадь Согласия, на встречу с Клодом Дюссо. По пути ему нужно будет зайти в одно место.
Но что делать с Северин Арбур?
Взять с собой или оставить здесь, в «Лютеции»?
Если он возьмет ее с собой, а она окажется подсадной уткой, то он всех поставит под удар. Но если она не шпион и он оставит ее в баре, то с ней может случиться что-нибудь ужасное.
Вставая, старший инспектор Гамаш знал, что правильных решений нет.
– Пожалуйста, пойдемте со мной.
Не одна пара глаз провожала их взглядом из бара «Жозефина».
