Глава тридцать первая

Арман остановился у дверей в квартиру Стивена, чтобы предупредить профессора де ла Кутю о том, что он увидит.

Этот ученый внимательно разглядывал бессчетное число всевозможных жутких сцен обезглавливания, насилия, избиений, побивания камнями, распятий. Страшных мучений.

Но все это время он стоял по другую сторону картины.

А теперь ему придется впервые в жизни зайти на холст.

Профессор выслушал и кивнул.

Месье и мадам Фобур, консьержи, сообщили им, что флики ушли из квартиры.

Арман уже хотел открыть дверь, как вдруг завибрировал его телефон. Он выхватил его из кармана и прочел сообщение. Рейн-Мари поняла, почему он реагирует так быстро.

Сообщение могло прийти из больницы. О Стивене.

Но оно оказалось от миссис Макгилликадди: «Мы здесь. Дадим вам знать».

Он убрал телефон в карман и открыл дверь.

В квартире царил полный разгром. В этом не было ничего удивительного, хотя Арман, оглядевшись, пришел к выводу, что с тех пор, как он приходил сюда в последний раз, хаоса здесь прибавилось. Следователи, конечно, тщательно все обыскали. Но хорошо подготовленные специалисты обычно не оставляют место преступления в большем раздрае, чем до начала их работы.

Куратор вошел с любопытством, словно явился на новую выставку. Пока не увидел пятно на полу. И обведенные мелом очертания тела. Как кожа вокруг пустого человека.

Де ла Кутю смотрел на все это, охваченный осознанием того, что в какой-то миг между тем, когда этот человек стоял и когда упал на пол, он превратился в труп.

И сделал это кто-то другой.

Его начало покачивать, и он вдруг почувствовал под своим локтем надежную руку, уводящую его в сторону.

– Сюда, пожалуйста. Присядьте.

Стул был поставлен на ножки, и, когда де ла Кутю сел, та же большая рука легла ему на спину и осторожно, но твердо наклонила его так, чтобы голова оказалась между коленями.

– Дышите.

И он задышал.

Когда он поднял голову, это был другой человек. Он больше не смотрел на место насильственной смерти просто как на множество мазков кистью.

– Лучше? – спросил Арман.

Профессор де ла Кутю кивнул и встал, немного пошатываясь. И огляделся. Он знал, что приехал сюда для оценки картин.

Из его груди вырвался вздох.

– Это Ротко? – Он подошел к картине, чуть не уткнувшись носом в холст. – Тот, который продавался на аукционе двадцать лет назад? Мы понятия не имели, кто его купил. Вы посмотрите на все это.

Куратор в недоумении обошел комнату.

– Они все были сняты со стен, и их задняя часть была распорота, – сказала Рейн-Мари.

– Они порезали картины?

Профессор поспешил к другой картине, вытянув перед собой руки, как родитель, который спешит спасти падающего ребенка.

Он поднял Вермеера и перевернул картину.

Коричневая бумага задника и в самом деле была срезана, но полотно осталось нетронутым.

Профессор изучал картину, держа ее на вытянутой руке, и его глаза сияли.

Это была классическая бытовая сценка Вермеера: кухонный стол с фруктами и мясом и чья-то мозолистая рука, только что появившаяся из-за рамы.

– То, что это Вермеер, видно не только по сюжету, но и по работе со светом, – сказал де ла Кутю почти шепотом. – По пигментам. Боже мой, какая находка.

– Сколько это может стоить? – спросил Гамаш.

– Арман! – потрясенно воскликнула Рейн-Мари.

– Это бесценные вещи, – сказал куратор вполголоса, удивленно качая головой.

Он потер руками резную раму темного дерева, лаская ее.

Потом вернул картину на стену и стал снимать другие с крюков и тоже переворачивать.

Ни одна картина не была повреждена.

Наконец, пройдя по всем комнатам, осмотрев работы старых мастеров, импрессионистов, современных художников, он остановился перед Гамашами.

Его возбуждение, поначалу близкое к истерике, улеглось.

– Эта квартира принадлежит Стивену Горовицу, верно?

– Как вы догадались? – спросила Рейн-Мари. Они ему об этом не говорили.

– По коллекции. Он делает огромные пожертвования Лувру, и время от времени мы слышим о его очередном приобретении. Его имя никогда не называется, но мир высококлассных коллекционеров и коллекций тесен и сплочен. Я слышал новость, однако мне казалось, что речь шла о дорожном происшествии. А не… – Он посмотрел на очертания тела на полу.

– Это был не Стивен, – сказал Гамаш. – Мы просим вас сохранить в тайне то, что вы видите.

– А вы знаете, что я вижу? – От созерцания Вермеера куратор перешел к созерцанию Гамаша.

– Думаю, что да. Но скажите нам.

Профессор де ла Кутю остановил на них критический взгляд:

– Насколько я понимаю, вы пригласили меня, чтобы я сделал оценку. На случай его смерти.

Арман промолчал.

– К сожалению, все это копии. Безусловно, великолепные. Способные обмануть многих, хотя меня удивляет, что они обманули месье Горовица. Даже будучи копиями, они стоят тысячи, но не десятки миллионов. Не бесценные, как мне показалось вначале.

– Все они? – Рейн-Мари посмотрела на Армана: он был мрачен, но отнюдь не удивлен. – Ты знал?

– Подозревал. Я знал, что большинство оригиналов эпохи Ренессанса не имеют бумажного задника. И сами рамы не старые, хотя очень хороши. Даже если бы Стивен захотел поменять рамы, он бы позаботился о том, чтобы они принадлежали тому же времени.

– Это и у меня вызвало подозрение, – сказал куратор. – У поддельного Вермеера рама скреплена скобкой. Месье Горовиц никогда бы не согласился на такое, будь картина подлинником.

Арман подошел к самой маленькой картине в коллекции, снял ее со стены и протянул куратору:

– А это оригинал?

– Милая картинка, – заметил де ла Кутю, наклоняясь к картине. – Акварель. Пейзаж. Вероятно, период от начала до середины двадцатого века. Подписано «В. М. Уайтхед». – Профессор перевернул картину. – Забавно, что сзади у нее нейлоновая нить и пластиковые крючки. – Он вернул картину Гамашу. – Возможно, это оригинал, но он ничего не стоит.

– Не совсем так, – возразил Арман, вешая картину на стену.

– Жаль, – сказал куратор. – Кто-то, вероятно, пробрался сюда, пока месье Горовица не было в Париже, и методически заменил оригиналы копиями. Вероятно, делал это в течение длительного времени. Какая потеря. Как вы думаете, убитый спугнул фальсификатора?

– И был убит, – сказал Арман. – Возможно. Вы представляете, сколько это могло бы стоить, будь это оригиналы?

Куратор нахмурился, размышляя:

– Вермеер оставил очень мало картин. Эта? В Лондоне или Гонконге, вероятно, около ста миллионов долларов. – Он описал полный круг. – Вся коллекция могла бы стоить полмиллиарда, я не говорю о тех картинах, которые у него, вероятно, есть в других домах и офисах. – Он перевел потрясенный взгляд на Армана. – Вы думаете, что…

– Что они все подделки? – Арман кивнул. – Я попросил его помощницу оценить их. Сейчас она находится у него дома с куратором из Музея изящных искусств в Монреале. Они закончат там и перейдут к картинам в офисе.

– Mon Dieu, – прошептал куратор.

У него закружилась голова, он сел и оглядел комнату.

Неожиданно на его лице появилось недоуменное выражение.

– Вы обратили внимание, что все полотна – либо пасторали, либо бытовые? Ни истязаний, ни смертей. Даже сцен охоты нет. Ха. Это не может быть совпадением. Интересно почему.

Арман настолько привык к картинам Стивена, что даже не обращал на это внимания. Ни он, ни Рейн-Мари.

Но теперь, когда куратор указал на такую особенность коллекции, они согласились с ним. Стивен, изгоняющий дьяволов, завесил свои стены от пола до потолка мирными сценами.

– Прошу прощения, что принес вам эту плохую новость, – сказал де ла Кутю. – Вы сообщите властям или это сделать мне?

– Я сообщу. Вы можете пока не распространять эту информацию?

– Конечно. Клара сказала мне, что вы высокий чин в Квебекской полиции. Надеюсь, вы найдете того, кто это сделал.

Он посмотрел на очертания тела на полу.

Они посадили профессора де ла Кутю в такси, и машина тронулась в сторону Лувра.

– Бедняга Стивен, – сказала Рейн-Мари, когда Арман взял ее за руку. – Он будет огорчен.

– Сомневаюсь, – тихо ответил он.

Она посмотрела на него и подумала: Арман смиряется с реальностью того, что Стивен почти наверняка не вернется домой и не узнает, что его коллекция, труд всей его жизни, похищена.

Они дождались просвета в потоке машин на улице Севр и перебежали улицу.

Жак хотел было посадить их за уединенный столик в баре «Жозефина», но Арман показал ему на столик рядом с группой шумных посетителей, говоривших на испанском:

– Может быть, здесь?

Метрдотель поднял брови, но усадил их за этот столик.

Рейн-Мари поймала себя на том, что оглядывает бар, пытаясь понять, в каком месте были сделаны те фотографии, что она видела в архиве. У нее скрутило желудок, и она поняла, почему Зора ненавидела это место.

Была ли Зора одной из того множества заключенных концентрационных лагерей, которых привезли прямо сюда? Искала ли она здесь свою семью, бродя по этим коридорам? В большом танцевальном зале, в барах, ресторанах, в гостевых комнатах? Тщетно.

Когда Жак принял у них заказ и ушел, Арман наклонился к Рейн-Мари. Но едва он собрался заговорить, как пришло еще одно сообщение.

Его телефон лежал на столе, и Рейн-Мари тоже могла видеть текст. Сообщение поступило от миссис Макгилликадди: «Сейчас в офисе. Мы были правы».

Арман отбил ответ: «То же и здесь».

– Вся его коллекция – одни подделки? – спросила Рейн-Мари, широко открыв глаза. – Даже монреальская? Все украдено? Что же случилось?

– Вряд ли картины украдены, – тихо произнес Арман, наклоняясь к ней. – Я думаю, Стивен продал их.

Рейн-Мари потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать это.

– Почему ты так решил?

– Потому что Стивен знал толк в живописи. Он бы сразу понял, если бы была хоть одна подделка, не говоря уже обо всех.

– А зачем он их продал?

– Чтобы без лишнего шума нарастить капитал. Намного. Он не мог тайно обналичить сотни миллионов долларов, но он мог без лишней огласки продать коллекцию. Потом ему пришлось заменить все картины копиями, чтобы скрыть пропажу.

Мысли Рейн-Мари понеслись вскачь.

– Зачем ему понадобились эти деньги? У него начались финансовые трудности?

– Вовсе нет.

– Его шантажировали? Этим досье? И он платил шантажистам, чтобы замять дело?

Арман покачал головой:

– Эту папку нашли несколько недель назад. Для тихой распродажи его коллекции требовались годы. Что бы он ни задумал, планирование было долгосрочное.

– Ты попросил приехать профессора де ла Кутю, но только для подтверждения того, что ты и так уже подозревал.

– Да. И мне кажется, я знаю, на что ушла бóльшая часть этих денег. Когда я говорил с миссис Макгилликадди, она сказала, что обнаружила бумаги в одной из банковских ячеек Стивена. Он переводил деньги Александру Плесснеру. И много денег.

– Для чего?

– На инвестирование. Эти бумаги – ордера на покупку. Подтверждения. Вероятно, он дал Плесснеру распоряжение медленно накапливать активы в нескольких компаниях. Но не сразу. Покупки были растянуты на годы, приобретения в один прием были незаметные, так что никто не поднял тревогу. Когда миссис Макгилликадди просуммировала все вложения, получилось более миллиарда долларов.

– И никто не знал, что это активы Стивена?

Арман отрицательно покачал головой:

– Это похоже на враждебный захват, который осуществляется по миллиметру. Ты когда-нибудь видела игру «Дженга»?

– Конечно. У наших племянников есть такая. Помнишь, на последнее Рождество они играли в нее? Она похожа на цельную башню, но на самом деле состоит из отдельных маленьких деталек вроде небольших бревнышек. Нужно вынимать их по одному, так чтобы все сооружение не рухнуло.

– Верно. Стивен и Плесснер играли в финансовую «Дженгу». Вытаскивали из компании по кирпичику. Он был хитроумный парень.

Рейн-Мари спросила себя, понимает ли Арман, что впервые упомянул Стивена в прошедшем времени.

– А что это за компании? – спросила она.

– Миссис Макгилликадди изучает ордера на покупку, но это сложно, и многие компании идут под номерами.

– Он хотел их контролировать?

– Или всего одну. Возможно, остальные – просто камуфляж, попытка сбить с толку.

– И одна из них – ГХС?

– Non.

– Ну конечно, – сказала Рейн-Мари. – Эта компания стоит гораздо больше, чем даже Стивен мог бы поднять. И директора определенно заметили бы враждебный захват, как бы тонко его ни осуществляли. Но он мог бы купить одну или более дочек ГХС.

Арман показал на нее пальцем: «Молодец».

Точно так же рассуждал и он.

– Но зачем? – Поскольку Арман не ответил, она задала еще один вопрос: – Ты для этого заезжал домой за годовым отчетом? Чтобы узнать, названа ли там какая-нибудь из этих компаний?

– Да. Но в отчете не упоминается ни одна из дочерних фирм.

– Если они вообще есть, – заметила Рейн-Мари.

– Ну, по крайней мере одну мы знаем. «Секюр Форт». А я подозреваю, что есть и много других.

Но имелась еще одна информация, полученная от миссис Макгилликадди. Арман дождался, когда крики за соседним столом достигнут крещендо, и наклонился к Рейн-Мари.

А она наклонилась к нему.

– Шесть недель назад Стивен перевел огромную сумму на свой банковский счет в Париже. Эти деньги были, конечно, заморожены в соответствии с законами о воспрепятствовании отмыванию денег. Но они будут в его распоряжении начиная с завтрашнего утра.

Она знала своего мужа и видела, что это еще не все.

– Продолжай.

Арман помедлил, жалея, что ему приходится говорить об этом. Он вгляделся в ее глаза. Такие знакомые – он знал в них каждое пятнышко. Заглядывал в них в каждый трудный и счастливый момент их совместной жизни. Как заглядывал и теперь.

– Эти деньги были переведены в Инвестиционный торговый банк.

Рейн-Мари застыла как камень. Теперь они остались одни. Вдали от взрывов смеха, звяканья столовых приборов, скрежета стульев по мраморному полу. Шепота тактичных официантов. Вдали от всего знакомого.

В этой глуши их было только двое.

– Банк Даниеля? – прошептала Рейн-Мари.

– Oui.

– Значит, Даниель знал, знает, что они делали?

– Не думаю. Сомневаюсь, что Стивен сказал бы ему. Даниелю незачем было это знать. Чем меньше он знал, тем лучше.

– Зачем Стивену вообще понадобилось привлекать Даниеля? Если он считал, что это опасно, зачем ему втягивать в это нашего сына?

– Он его не втягивал. Полагаю, в то время, примерно шесть недель назад, единственная опасность, которую видел Стивен, состояла в том, что его тщательно продуманный план может не удаться. Что он потерпит неудачу. Но он никак не предвидел того, что произошло.

– Пять недель назад имя Даниеля было поставлено на заявке в архив – кто-то искал папку с досье на Стивена. Это не совпадение. Что-то случилось. Кто-то заметил.

Арман выдохнул:

– Я думаю, ты права. Стивен просчитался. Как только ему стали угрожать этим досье, он понял, что ему следует быть осторожнее. И поэтому, прилетев в Париж, он остановился в «Георге Пятом». Лег на дно.

– И все-таки они его достали. Месье Плесснер убит, Стивен в коме. Боже мой, Арман, неужели Даниелю грозит опасность?

– Нет, если бы они злоумышляли против него, то это случилось бы в тот же вечер, когда они напали на Плесснера и Стивена. – Он взял ее за руку, холодную как лед. – Они подводят его под статью, но для этого он им нужен живой. В их планы не входит устранение Даниеля.

– Ты уверен?

– Да. Он в безопасности. В особенности если мы убедим его отправиться к комиссару Фонтен и рассказать об Александре Плесснере и венчурном капитале. Это будет для них доказательством того, что он понятия не имеет о происходящем.

Рейн-Мари схватилась за телефон:

– Я позвоню и потороплю его.

Но Гамаш остановил ее:

– Давай сядем в такси. Позвонишь оттуда.

Рейн-Мари прошла по длинному коридору, едва не сбиваясь на бег.

– Hôpital Hôtel-Dieu, s’il vous plaît, – сказал Арман.

Рейн-Мари прижимала трубку к уху и слышала гудки. Гудки.

Париж мелькал за окном, но она не видела его.

Она посмотрела на Армана, который наблюдал за ней:

– Не отвечает.

– Попробуй еще раз.

Она позвонила снова. По-прежнему нет ответа. Впереди появилось здание больницы. Рейн-Мари позвонила Розлин, и та подтвердила, что Даниель ушел двумя часами ранее, но она не знает, где он. И нет, она не знает, куда он отправился.

– Арман? – сказала Рейн-Мари.

– Мы его найдем.

Мысли его метались. Где же Даниель? Он был так уверен, полностью уверен, что фирме «Секюр Форт» или тому, кто стоит за всем этим, Даниель нужен живым.

А если нет?

Господи, а если нет?

Такси подъехало к входу в больницу. Арман держал в руке телефон. Его уже не волновало, что он может выдать себя.

– Клод? Это Арман. Ты можешь мне сказать, были ли в последние два часа сообщения о насильственных преступлениях? – Он побледнел, не сводя глаз с Рейн-Мари. – Несчастные случаи? Где? – Он поднял руку, успокаивая жену. – Merci. Нет, просто проверяю. Merci.

Он отключился.

– Женщина упала с велосипеда, и на нее наехала машина, но случай не смертельный. Больше ничего.

– Но это не означает…

– Я знаю.

– Мы должны его найти. Должен быть какой-то способ.

– Такой способ есть.

Арман уставился на свой телефон. Он собирался сделать то, чего очень не хотел делать. То, чего Даниель не простит никогда.

Но и без того уже набралось столько непрощеного – что значило еще одно?

Он нажал значок приложения для отслеживания и принялся ждать, уставившись на экран, пока телефон переключался в режим навигатора. На карте Парижа. На острове Сите.

– Но он не работает, – сказала Рейн-Мари. – Показывает нашу локацию.

– Oui. – Арман поднял глаза. Посмотрел на фасад старой больницы. – Даниель здесь.

Полицейский у дверей Стивена впустил их. Даниель сидел рядом с кроватью, держа Стивена за руку. В другой руке у него был телефон.

И Арман увидел ярость в глаза сына.