15 ноября, воскресенье

В косметичке, которую Вероника оставила на сиденье, лежали какие-то тюбики, карандаши. Игорь сначала сунул ее во внутренний карман куртки, но потом передумал, открыл багажник и положил рядом с аптечкой.

Багажник не был грязным, но бледно-розовой косметичке с вышитым на одной стороне цветочком там явно было не место, и ему казалось, что он сделал что-то нехорошее по отношению к дочери.

Оставленная в багажнике косметичка не давала покоя, мешала отключиться от всего постороннего, что так хорошо получалось у него раньше.

Раньше он любил выходные. Любил, когда Лиля тихонько что-то напевала, роясь в шкафу. Она постоянно перекладывала и перевешивала вещи, совала в шкафы ароматизаторы. Отойдя от шкафов, принималась смотреть в планшет, свернувшись в кресле. Как правило, она находила какие-то мелодрамы, совершенно Игорю неинтересные, и упрашивала его посмотреть кино вместе. Игорь смотрел, научившись не видеть и не слышать того, что происходило на экране.

Ему было скучно, но он научился наслаждаться скукой.

Это была его жизнь, и никакой другой он не хотел.

– Лиля, – позвал Игорь жену, когда она, как обычно, открыла один из шкафов. – Помнишь, вы с Леной ходили в театр?

– Конечно, помню, – Лиля выглянула из-за дверцы. – Я тогда правильно сделала, что позвала ее. Правда?

– Правда. Мне сказали, что Лена после того вашего похода упомянула, что познакомилась с художником.

– Кто сказал? – Лиля закрыла дверцу и прислонилась к шкафу спиной.

Разговор Лиле не нравился.

– Я разговаривал с Лениными коллегами.

Лиля закусила нижнюю губу и помолчала.

– Лена меня не любила, ты же знаешь, – наконец вздохнула она. – Мне всегда было с ней трудно…

Это было преувеличением. Лиле никогда не было трудно с Леной хотя бы потому, что они ни одного дня не жили вместе.

– Я старалась установить с ней дружеские отношения, но у меня не получалось. Вот и тогда… Я спросила, как дела. Она ответила, что все нормально. Из нее приходилось вытаскивать каждое слово! В общем, я поинтересовалась, где она была накануне. Я ей тогда весь вечер звонила, а она не отвечала. И она сказала, что познакомилась с художником и он пишет ее портрет. Вот и весь разговор.

– Почему ты мне сразу об этом не сказала?

– Но… – вид у Лили сделался испуганный. – Разве это важно?

– Наверное, нет, – примирительно улыбнулся Игорь.

Она подошла к креслу, на котором он сидел, наклонилась, опершись о подлокотники.

– Игорь, я понимаю, как тебе тяжело. Неужели ты думаешь, что, если бы я знала что-то важное, я бы тебе не сказала?

– Конечно, я так не думаю. – Он потянулся губами, поцеловал ее. – Но… понимаешь, важна каждая мелочь.

– Понимаю. Тебе очень тяжело, да?

Лилины глаза наполнились слезами.

– Я все понимаю, Игорь. У меня ведь тоже недавно папа умер.

Тесть умер два года назад. Перед этим он полгода тяжело болел, смерть его не была неожиданной. Теща дежурила при муже постоянно, Лиля навещала отца раза два в неделю, возвращалась в слезах. Игорь ее утешал.

После похорон они поехали отдыхать. У моря Лиля тоже иногда начинала плакать, и Игорь старался ее утешить.

Он только недавно узнал, что уезжать им тогда не стоило, у тещи был тяжелый гипертонический криз. О том, что теща тяжело болела после смерти мужа, недавно упомянула Лилина родственница. Ту Игорь видел всего пару раз и не знал точно, кем она Лиле приходится.

Впрочем, про криз Лиля могла просто не знать. Теща редко на что-то жаловалась.

– Я понимаю, как тебе тяжело. – Лиля вернулась к шкафу. – Я сама до сих пор не могу в себя прийти после папиной смерти.

Когда они вернулись с юга, исхудавшая, сникшая теща радовалась, что Лилечка так замечательно выглядит.

– Я тогда пыталась расспросить Лену про художника, но она так явно не хотела об этом говорить!.. Я не стала к ней приставать.

Лиля достала висящую на плечиках блузку, рассмотрела, повесила на место. Достала следующую.

– Игорь, почему она меня так не любила? – Лиля повернулась к нему с блузкой в руках.

У нее был вид обиженного ребенка.

– Не думаю, что она тебя не любила, – соврал Игорь. – У нас у каждого свой характер. Лена была немногословна.

– А я болтушка? – обиженно возмутилась Лиля.

– Ты умница и красавица, – улыбнулся Игорь.

День шел как обычно, к вечеру Игорю даже показалось, что жизнь стала прежней, спокойной и уютной, а смерть дочери потихоньку стирается из памяти. Только воспоминание о косметичке смутно беспокоило.

Завтра он отвезет косметичку в Ленину квартиру, и ему перестанет казаться, что он чем-то обидел дочь.

* * *

Марк приехал ровно в восемь утра, как и обещал.

Принимать помощь от мужа Станиславы Ивану было неловко. Во-первых, потому что он привык работать один, а во-вторых, потому что Марк, как подозревал Иван, к предполагаемой поездке относился с иронией.

Иронию Марк, конечно, не высказывал, в таком случае Иван немедленно отказался бы от любой помощи, но веселые искорки в глазах своего спасителя он приметил.

Собственно, про поездку Иван проговорился случайно. Марк велел лежать неделю, принимать таблетки и не перетруждаться. Иван за заботу поблагодарил, но признался, что одну поездку сделать будет необходимо. В общем, получилось так, что Марк помощь предложил, и Иван не отказался.

Без посторонней помощи ему было не справиться – голова продолжала кружиться. Не так сильно, как еще вчера, но ходить он мог только медленно, и в том, что сумеет нормально вести машину, обоснованно сомневался.

– Поедем? – спросил Марк, когда Соня ему открыла.

– Поедем, – мрачно кивнул Иван.

В том, что поездка окажется успешной, сомневался не только Марк, он тоже.

О том, что планируется несанкционированный митинг, Иван узнал из интернета. С одной стороны, если активист и политический оппозиционер Степан прячется от преследователей, он едва ли появится на митинге. А с другой стороны, на то он и оппозиционер, чтобы митинги не пропускать.

Степан на неразрешенном митинге появился. Когда Иван и Марк подошли к протестующей толпе, Степан стоял с микрофоном. Говорил парень правильные слова. О том, что родную землю нельзя превращать в помойку. О том, что верить обещаниям власти, уверяющей в экологической безопасности будущего завода, может только слабоумный или тот, кто никогда в нашей стране не жил.

Толпа парня слушала и поддерживала. Впрочем, называть собравшихся толпой не стоило, люди выглядели очень достойно, требования на плакатах были справедливые и неагрессивные.

У местных властей хватило ума митинг не разгонять. Группа полицейских в сторонке стояла, но проявлению народного недовольства не препятствовала.

– Это он, – шепнул Иван Марку.

Марк нырнул в толпу, исчез за спинами протестующих. Иван попробовал пробиться следом, но не смог, толпа его не пускала. Оставалось только удивляться тому, что это удалось производящему впечатление классического интеллигента Марку.

Еще больше стоило удивиться, когда Марк вынырнул из толпы, держа Степана за рукав.

– Вот он, – улыбался Марк, подтолкнул к Ивану Степана и успокоил недавнего оратора: – Мы тебя надолго не задержим.

Парень сердито озирался. Похоже, рядом с толпой он чувствовал себя уверенно, понимал, что в обиду его не дадут.

– Я объяснил, что Иван Кургин хочет с ним поговорить, – сообщил Марк.

– Иван Кургин это я, – сказал Иван.

– Я вас узнал, – буркнул Степан.

Он был на полголовы выше Марка и почти на столько же Ивана.

– Узнал как блогера, или как того, кому позавчера по голове заехал? – уточнил Иван.

Вообще-то, он не был уверен, что вырубил его Степан. Но оказался прав, парень дернулся и промолчал.

– Пойдемте в машину. – Иван поморщился. – Мне тяжело стоять.

Парень опять дернулся, Марк решительно взял его за рукав. Почему-то Ивану показалось, что Марк в случае необходимости легко удержит здоровенного Степана.

Место для разговоров было неподходящее. И из толпы на них косились, и речь нового оратора звучала громко.

Марк потянул Степана за рукав, парень послушно пошел вперед. Иван двинулся за ними, жалея, что Марк держит Степана, а не его. Голова продолжала кружиться, и идти было трудно.

* * *

Ждать Марка Стасе решительно не нравилось. Во-первых, она за него волновалась, хоть и понимала, что среди белого дня с мужем едва ли случится что-то плохое, а во-вторых, просто успела отвыкнуть быть одна и совсем не хотела снова приобретать такую привычку.

Егор исчезал часто. Уезжал работать на дачу, отправлялся с приятелями на рыбалку. Однажды уехал на две недели за границу. Они собирались поехать вместе, но Стася не успела сдать работу, и Егор уехал один.

Егор исчезал, Стася терпеливо ждала и никогда его не упрекала. Ей это просто не приходило в голову. У Егора были свои интересы, и она не считала себя вправе в чем-то ему мешать.

Тогда ей казалось, что у них прекрасные отношения. Такие, какие и должны быть между двумя умными и уравновешенными людьми.

С Марком все вышло не так.

– Через неделю к родителям поеду, – сказала Стася Марку.

Это было дней через десять после того, как он начал «снимать ее депрессию».

– Ты часто к ним ездишь? – поинтересовался Марк.

– Нет, – вздохнула Стася. – Раньше два раза в год получалось, а теперь совсем редко. В этом году вообще не была. Но через неделю точно поеду, у папы юбилей.

– Какого числа юбилей? Мне же надо на работе договориться.

– Зачем? – опешила Стася.

Марк тогда ее обнял и прошептал в ухо:

– Мы поедем вместе, или ты не поедешь совсем.

– Ты шутишь? – Стася изумилась еще больше. – В каком качестве я тебя повезу?

– В качестве жениха, – серьезно объяснил он. – Хорошо бы в качестве мужа, но это не успеем.

Егор не сделал ни одной попытки познакомиться с ее родителями.

– Марк, не дури, – попросила Стася.

– Мы поедем вместе, или ты не поедешь совсем!

– О господи! Марк! Ты же меня практически не знаешь!

– Я отлично тебя знаю, – засмеялся он. – Лучше, чем ты сама себя знаешь. Я знаю о тебе все.

– Что ты обо мне знаешь? – промурлыкала Стася. Ей тогда уже было очень хорошо с Марком.

– Что ты очень хорошая. Что ты мне нужна, – прошептал он.

– Этого мало, Марик, – она тогда впервые назвала его Мариком.

– Для меня достаточно. Еще я знаю, что очень тебе нравлюсь.

Она любила, когда у него смеялись глаза.

– А то, что я боюсь к тебе привыкнуть, знаешь? – серьезно спросила Стася.

– Ты ко мне уже привыкла, – заверил он. Смеющиеся глаза сделались серьезными. – Я никогда тебя не подведу. Не бойся.

В родной Стасин город они поехали вместе.

Заскрежетал ключ, Стася бросилась в прихожую.

– Ну что? – она прижалась к куртке мужа. – Нашли Степана?

– Нашли. – Марк чмокнул ее в лоб, отодвинул, снял куртку. – Иван повез его к себе.

– Марик! Рассказывай!

– Да нечего рассказывать, – засмеялся Марк. – Глупости это все.

– Что глупости?

– Все! Вся это затея.

– Какая затея? Найти убийцу Егора?

Марк отправился на кухню, включил чайник.

– Марик!

– Мальчик Степа мнит себя революционером, – поморщился Марк. – Его избили месяц назад. Потом сестра погибла. Парень считает, что власть его запугивает.

Стася отодвинула мужа от плиты, включила огонь под сотейником с тушеным мясом. С ним она возилась все утро.

– Ну… А почему он не должен так считать?

– Потому что запугивать имеет смысл тех, кто пассивно недоволен. А активных проще и надежнее пересажать, чтобы остальных не баламутили. Я тебя уверяю, что именно так и происходит.

– Но кто-то же Степана избил!

– Думаю, постаралась компания, которая будет строить полигон. Наняли каких-нибудь уголовничков. Или своих охранников попросили. Компании лишний шум ни к чему, вот и пытаются унять баламутов. Не надо примешивать политику туда, где ее нет.

– А сестра почему погибла?

– Понятия не имею. Иван сказал, превышение скорости на мокрой дороге.

– И ты в это веришь! – скептически усмехнулась Стася.

– А во что я должен верить? – засмеялся Марк и позвал: – Иди сюда.

Стася подошла к сидящему у стола Марку, он потянул ее к себе на колени.

Ему не хотелось думать о том, как Иван пытается вычислить убийцу Егора. Если честно, Стасе тоже.

Пошел дождь, застучал по подоконнику. От дождя за окном собственная кухня казалась еще уютнее.

* * *

Степа смотрел на Ивана с уважением. Даже, пожалуй, с большим уважением.

Еще он очень переживал, что нанес Ивану физическую травму.

– Ничего, – успокоил его Иван. – Я же не успел тогда тебе представиться.

Против строительства мусорного завода и полигона жители протестовали активно. Иногда власти протестов не замечали, иногда пытались протестующих разгонять. Степан был среди организаторов, и, чему мало кто удивился, месяц назад на него напали. Почти открыто: остановили машину, когда он подъезжал к родному городу, сломали пальцы, нанесли другие травмы.

Убивать не собирались, хотели, чтобы он сделал правильные выводы.

Степан их не сделал, но осторожность начал проявлять.

Испугался он, когда погибла Настя. Не за себя испугался, за Ксюшу. Ну и за родителей, конечно.

Впрочем, им мало что угрожало, родители жили в охраняемом поселке.

Он тогда перестал появляться в квартире, которую снимал, арендовал другую. Поменял симку. Перестал встречаться с Ксюшей.

– Ты бы ее как-то успокоил, – посоветовал Иван. – Девочка переживает, мучается.

– Ей со мной опасно быть.

Степан, которому было около тридцати, казался Ивану большим ребенком. Черт возьми, Иван в его возрасте ребенком не был!

– Ну так ей и скажи! Скажи, что дело революции тебе дороже. Зачем же морочить девчонке голову!

Степан удрученно усмехнулся. Подумал.

– Можно вашим телефоном воспользоваться?

– Можно, – кивнул Иван и крикнул: – Соня!

Жена прибежала из соседней комнаты.

– Сонь, принеси мой мобильный.

Говорить с Ксюшей Степа вышел на балкон. Говорил долго, минут пятнадцать.

Кажется, решил с любимой не расставаться, вернулся повеселевший.

Опять сел на стул рядом с лежащим на диване Иваном, сложил руки, как на допросе.

Допрос больших результатов не принес.

Откуда и куда ехала его сестра среди ночи, Степан не знал.

– Я хотел у предков выяснить, но они в таком состоянии были…

Состояние родителей погибшей женщины можно было себе представить.

– Попробуй выяснить, – попросил Иван. – Еще постарайся узнать насчет портрета, кто его заказал. Муж?

– Анатолий сейчас в Германии, – неохотно процедил Степан. – Лечится. У него сердце больное.

– Узнай, что сможешь.

– Понял. Узнаю, – Степан кивнул, как школьник. Задумался. – Не надо было ей за Анатолия замуж выходить! Не надо было! Где большие деньги, там зло.

– Не всегда, – не согласился Иван. – Это в семнадцатом веке пираты богатели, а в двадцать первом миллиардерами становятся Гейтс и Маск. Не думаю, что они большое зло творят.

– Так это же не у нас!

– Не у нас, – согласился Иван и тоже подумал. – Зла везде хватает. Тюрьмы не миллионерами забиты, и не все там сидят по ложным обвинениям.

Степан посидел, понуро рассматривая собственные кулаки, и неохотно поднялся. Вид у него был виноватый, несчастный.

– Позвони, как что-то узнаешь, – напомнил Иван.

– Конечно.

Он потоптался, вышел в прихожую. Соня заперла за ним дверь.

– Забавный парень.

– Забавный, – согласился Иван.

Парень забавный, но жить с ним девушке Ксюше будет нелегко.

Соня постояла в дверях и ушла. Голова у Ивана болела сильнее, чем утром. Первая встреча с забавным Степаном не позволяла о себе забыть.