14 ноября, суббота

Пойти на концерт посоветовал Марк.

– Своди ее, – сказал он про Соню. – Пусть проветрится.

Сам он больше желания послушать музыку не выражал.

– Она не пойдет, – вздохнула Стася.

Подругу было жаль. Соня при них не плакала, даже улыбалась, помогая Ивану идти, но Стася видела, как сильно она была напугана.

Выходит, Марк тоже видел.

– Пойдет! – отмахнулся Марк.

Он оказался прав. В половине шестого Стася и Марк подъехали к Сониному дому, и Марк сказал в домофон:

– Мы тебя внизу ждем, Соня. Отвезу вас со Стасей на концерт и побуду с твоим страдальцем. Одевайся, Соня, выходи.

Возражений слушать не стал, вернулся в машину.

Впрочем, не исключено, что Соня возражать не стала бы.

Соня вышла минут через десять, и теперь они сидели в удобных креслах, смотрели на оркестр и на дирижера и слушали, как мягкая музыка наполняет зал.

Играл оркестр хорошо. Даже, можно сказать, отлично. Музыкального образования у Стаси не было, но отличить хорошее исполнение от посредственного даже она умела.

Дирижер повернулся к залу, публика зааплодировала.

Соня решительно пробилась к сцене и положила купленный по дороге букет на краешек прямо напротив стоящей в ряду других музыкантов скрипачки. Знакомую скрипачку подруга показала Стасе сразу, как только музыканты вышли на сцену. Как ни странно, дирижер в общую кучу букет не положил, поднял и вручил смущенной Марине. Не ошибся.

Марина Соне благодарно улыбалась.

Назад возвращались на метро. Вечер был тихий, безветренный.

Подниматься к Соне Стася не стала, постояла у машины Марка, дожидаясь, когда муж спустится.

– Как он? – спросила Стася про Ивана, когда Марк появился.

– Нормально.

– Нет, правда!

– Правда нормально, – засмеялся Марк, садясь за руль. – Получать по голове не здорово, но не смертельно.

– Это не смертельно, – успокаивал Марк больных, когда те ему звонили и жаловались на недуги.

– Не смертельно, – сказал он в тот вечер, который Стася не любила вспоминать.

Тогда Стася уже привыкла, что Марк ждет ее по вечерам в маленьком тетином домике. Тогда у него уже были ключи, и, подходя к дому, Стася видела светящиеся окна.

В тот вечер Марк позвонил, предупредил, что задержится.

– Часам к десяти точно приеду, – пообещал он.

Сидеть дома одной было непривычно и грустно.

Моросил дождь, но Стася в половине девятого отправилась к железнодорожной платформе.

Подходили электрички, толпа вываливала на перрон. Стася выискивала Марка в толпе и не находила.

Дождь все шел, Стася ежилась под зонтом, брюки от колен и ниже совсем промокли.

Когда она наконец его увидела, так обрадовалась, что даже мерзнуть перестала.

Марка увидела не только Стася, к нему метнулась стоявшая на платформе женщина. Та, как и Стася, тоже давно кого-то ждала.

Женщина держала Марка за руку и что-то ему говорила, потом быстро к нему прижалась и потянула к спуску с платформы. И Марк пошел за женщиной.

Стася отступила в сторону от лестницы, в темноту. Пара прошла мимо, перешла через железнодорожные пути. Они шли в другую сторону от Стасиного дома и от дачи Марка.

Надо было идти домой, но Стася пошла за парой.

Марк и женщина скрылись за калиткой одного из домов.

Зазвонил телефон, Марк недовольно сказал:

– Я задерживаюсь. Может быть, совсем не приду.

– Хорошо, – сказала Стася.

Она стояла недалеко от калитки, и ей казалось, что к собственному дому она никогда не вернется, потому что идти сил не было.

И сил не было, и не хотелось. Хотелось опуститься прямо в грязь.

Она все-таки заставила себя повернуться и побрести домой.

«Скорая» проехала ей навстречу, когда она дошла до конца улицы. Стася обернулась – «Скорая» остановилась где-то у тех домов, в одном из которых был Марк.

Она пошла дальше.

Марк догнал ее на подходе к тетиному дому.

– Что ты шляешься по ночам одна? – недовольно спросил он.

– Ходила тебя встречать, – объяснила Стася.

– Меня попросили посмотреть ребенка. Черт… Я же не педиатр!

Дождь все шел. Зонта у Марка не было. Стася подняла руку повыше и укрыла Марка своим зонтом.

– У ребенка температура под сорок! Надо было сразу «Скорую» вызывать, а не меня ждать!

– Марик, – перебила Марка Стася. – Давай перебираться в Москву.

До этого он уже пару недель уговаривал Стасю перебраться к нему в московскую квартиру. Сюда и ездить далеко, и отапливать тетин дом приходилось дровами.

Переезжать к Марку Стася отказывалась.

Марк развернул ее к себе и заглянул в глаза.

– Я тебе верю, – сказала Стася.

– Я никогда тебя не обману, – сказал он.

Они оба сильно промокли в тот вечер. Пришлось сушить куртки, расположив их у печки на спинках стульев.

К утру куртки высохли.

– Как концерт? – спросил Марк.

– Отлично. После него какое-то настроение… особенное. Мне очень понравилось.

– Я завтра ненадолго съезжу с Иваном в одно место, – неохотно сообщил Марк.

– В какое место? – насторожилась Стася.

– Завтра митинг против помойки. Иван хочет попытаться отловить этого парня, Степана Милованова. Одного Ивана отпускать нельзя. Все-таки голова у него еще не в порядке.

– Нет! – отрезала Стася. – Я тебя не пущу!

Марк свернул к дому, остановил машину.

– Ты же хочешь понять, что случилось с Егором, – напомнил он.

– Хочу. Я не могу не думать, кто и почему его убил, и это не дает поставить точку. Да, я хочу знать, почему он умер. Но не настолько, чтобы рисковать тобой! Хватит одной проломленной головы!

Муж вынул ключ зажигания, повернулся к Стасе и улыбнулся.

– Я поеду, Стася. Все будет нормально. Если увидим парня на митинге, подойдем. Не увидим – вернемся домой. Ни в какие погони я не брошусь и Ивана не пущу. Не запугивай сама себя.

Она опять хотела возразить, но почему-то промолчала.

– Мне самому эта идея не сильно нравится, – покачал головой Марк. – Но одного Ивана отпускать нельзя, ему надо отлежаться хотя бы неделю.

– Мне казалось, Ваня не любит кого-то о чем-то просить, – заметила Стася.

– Он и не просил. Я сам вызвался. Его еще уговаривать пришлось.

Стася выбралась из машины. Завтрашняя поездка мужа ей решительно не нравилась.

Еще не нравилось понимание того, что отговорить Марка она не сможет.

Раньше ей казалось, что она может заставить Марка сделать все, что захочет. Ей казалось, что именно поэтому она его и любит.

Перед ней был новый Марк, и такого его она любила не меньше, чем прежнего.