На следующее утро никто в поселении суданцев не поздоровался с Адамом. Это молчание его бы нисколько не смутило, если бы при этом они не отводили взгляд. Даже обычно склонный к прикосновениям Уассим держался в стороне. Совершенно очевидно, ожидать сегодня «Jungle love» не приходится.

Чуть поодаль, у входа в молельную комнату, беседовал с пятью мужчинами бодрствующий с рассвета Усман, и их лица постоянно обращались к сирийцу.

Тогда Адам спокойно устроился возле костра и стал ждать, когда кто-нибудь подойдет к нему, поскольку он явно был темой их разговора. Рядом с ним открылась молния палатки Килани, и мальчик высунулся на свежий воздух. Адам только с серьезным видом отрицательно помотал головой. Килани насупился и остался внутри. На прощание обменявшись рукопожатиями со своей компанией, а некоторых похлопав по спине, Усман наконец уселся возле Адама. И молча налил две плошки чая.

— Когда ты хочешь, чтобы мы ушли? — без всякого вступления спросил Адам.

— Ты должен меня понять, — перешел к объяснениям Усман. — Вчера вечером приходили афганцы. И предложили сделать выбор. Если мы оставим вас с Килани в поселении, то лишимся права на переход.

— И это будет конец твоим мелким делам.

Оскорбленный Усман шумно вздохнул:

— Следи за словами, Адам. Здесь я, возможно, твой единственный друг. Это не имеет никакого отношения к деньгам. Тебе ведь известно, что я отказался от мысли перебраться в Англию, но для всех остальных это единственное, что не дает им лишиться рассудка. Как для тебя, который, вместо того чтобы искать свою семью, изображает в «Джунглях» полицейского или берет под защиту мальчишку. Ты делаешь все, чтобы не думать о жене и дочери. Вскоре ты о них вообще забудешь.

Челюсти Адама машинально сжались.

— Теперь твоя очередь думать, что говоришь, Усман.

Суданец аккуратно поставил чашку на песок.

— Не будучи по-настоящему знакомы, мы оба знаем, кто есть кто, а также что каждый из нас много потеряет, если мы станем врагами. Я старейшина поселения, и люди ждут от меня, чтобы я защитил их.

— В таком случае повторяю вопрос. Когда ты хочешь, чтобы мы ушли?

— У тебя есть день. Но не ночь. Если только ты не примешь второго предложения афганцев.

Адам понятия не имел ни о каком предложении. Он обернулся к палатке, откуда на него не отрываясь смотрел черный мальчуган, достаточно близко, чтобы ни одно слово от него не ускользнуло.

— Килани принадлежит мне. Так им и передай. И еще скажи им, что, если только они приблизятся, я их всех убью.

В голосе сирийца не было никакой угрозы. Только обещание.

— Ты поступаешь, как в споре, рефлексивно, каждый раз по-своему, без всякой стратегии. У меня такое впечатление, что ты не доведешь дело до конца, — жестко отрезал Усман.

Мужчины поднялись и на мгновение оказались лицом к лицу, но не вымолвили ни слова. Адам протянул руку, и Усман принял ее в свои ладони. Не отдавая себе в этом отчета, они повторили жесты своей первой встречи, когда суданец назвал его «military man».

Адам двинулся к выходу из поселения, а Килани выскочил из палатки и бросился следом. Пока еще можно было расслышать голос, Усман в последний раз попытался урезонить того, кто на всех парусах мчался навстречу буре.

— И даже если тебе удастся переправить его в Англию, — прокричал он, — что это изменит? Ты даже не знаешь, есть ли у него там родня. Ты ни о чем не думаешь! Он был одинок здесь, будет одинок везде!

Прежде чем исчезнуть за переполненным мусорным контейнером, Килани обернулся, и суданец попрощался с ним печальной улыбкой.

Уассим, оценивший, на что пришлось пойти Усману ради соотечественников, приблизился к старику и положил ему на плечо руку. Резким движением Усман сбросил ее.

Жюли поставила на пластиковый столик ассоциации «Care4Calais» два кофе. Сидя на прохладном и еще напитанном утренней росой песке, Килани смотрел, как пробуждаются «Джунгли».

— Твой друг не ошибся, Адам. Отправить малыша в Англию, не зная, что его там ждет, — это рискованный шаг.

— А у тебя нет никакого контакта с Юке?

— Есть. Официальные организации, которыми руководит государство, когда документы о прибытии уже признаны имеющими силу или в случае воссоединения семьи. Но об этом ребенке нам ничего не известно. Мы даже не можем на сто процентов поклясться, что он суданец. Без подтверждения национальности он существует не больше, чем призрак. Ты хотя бы знаешь, есть ли у него какой-нибудь документ?

Жюли наклонилась к Килани и задала этот вопрос ему:

— You, papers? I. D. Card? Family in Youke?

Хотя он и не говорил по-английски, от слова Юке его глаза широко распахнулись.

— Он едва понимает мой арабский, — уточнил разочарованный Адам.

Тем не менее Килани, помимо того, что понял предупреждение Усмана, когда они покидали поселение суданцев, с некоторого времени научился разбираться в ситуациях, выражениях лиц и оттенках голоса. Эти двое взрослых посматривали на него, без конца произносили заветное слово «Юке», и он догадался, что пришла пора поведать им свою считалочку. Ту, которую он выучил по время путешествия с Белого Нила в Египет и из Египта в Ливию. Ту, которую никогда не преставал повторять и которую хотя бы раз в день непременно пересказывал себе в песке.

Ему, разлученному с родными, удалось бежать из Судана на переполненном грузовичке вместе с еще почти шестью десятками людей, наваленных друг на друга штабелями, как бревна. Двое мужчин и ребенок, придавленные в самом низу, умерли от удушья, поэтому на египетской границе пришлось остановиться, чтобы избавиться от трупов. Во время бегства из Бентиу, столицы штата Юнити, он познакомился с женщиной и двумя ее сыновьями. Увидев растерянного и перепуганного мальчонку, эта мать не задумываясь просто приняла его в свою семью. Сменялись километры, контрольные посты официальных армий или независимых войсковых соединений. В пыли и среди песков, страдая от качки и унижений, они поддерживали и защищали друг друга. Ее звали Носиба, до войны она была школьной учительницей, и это она научила его той считалке — такой убедительной, что казалась колдовством. Заклинанием, которое открывало двери Юке и которое Килани мог произнести только в подходящий момент и перед хорошими людьми. Так она ему сказала.

В Ливии их пути разошлись, и он больше никогда не видел той своей недолговечной новой семьи, оставившей на память о себе волшебную считалочку.

Чтобы привлечь внимание Адама, Килани дернул его за футболку, а потом пальцем вывел на влажном песке первый знак. Вроде семерки или палки. Тут сириец вспомнил, что уже много раз видел мальчишку за этим занятием. Заинтересованные, они с Жюли уселись на песок напротив него.

Килани никогда не забывал ни считалку Носибы, женщины из своего путешествия, ни сопровождавшие ее слова знаки, которые она изображала то на земле, то на песке, чтобы в памяти ребенка запечатлелось то, что однажды сможет изменить его жизнь.

«Тебе понадобится крепкая палка, чтобы обойти по кругу нашу планету», — начинала она.

После семерки-палки Килани изобразил ноль — круг планеты. Потом он рассказал себе продолжение считалки и нарисовал иллюстрирующие его символы.

«Две пики, чтобы защищать твоих коров. Их вымя, разбухшее от молока, которое тебя питает. Два камня, один на другом, чтобы раздавить змею, которая им угрожает. Одна слеза — когда ты расстанешься со своими родными. И другая — когда ты вновь встретишься с ними».

А под конец, вопреки некоторому несовершенству изображения, череда из десяти знаков сложилась в телефонный номер:

70 11 33 85 66.

Зашифрованное заклинание, ведущее в Юке.

Заинтригованная, Жюли схватила со стола мобильник и набрала номер. После нескольких гудков автоответчик сообщил, что соединение невозможно. Она нажала отбой и тут же улыбнулась, смеясь над самой собой. И снова набрала тот же номер с телефонным кодом Англии. Приятный голос пересек Ла-Манш и достиг Кале:

— Sunchild Association, may I help you?

Жюли вскочила на ноги и, вооружившись блокнотом и ручкой, отошла в сторонку, чтобы продолжить разговор. Килани с изумлением следил за ней.

Заклинание действовало.

Спустя несколько минут она вернулась к Адаму.

— Просто невероятно. Этот мальчик прошел полмира с впечатанным в его память номером телефона Ассоциации защиты детей.

— Как это возможно? — удивился Адам.

— Могу только предположить, но наверняка с ним поделился кто-то, с кем он познакомился во время своих странствий. Сведения бродят по планете и доходят — иногда за месяц, иногда за долгие годы — в самые глухие дебри Африки или Среднего Востока. К нам недавно прибыл маленький сириец с написанной на клочке бумаги фамилией судьи по делам детей из суда Бобиньи! Его старший брат добрался до Франции раньше него, и этот человек помог ему. К сожалению, когда мы позвонили в суд, того человека уже давно перевели в другое место. Что касается нас, главное, чтобы эта ассоциация помогла суданцу, а потом сообщила об этом его оставшейся в Африке семье, чтобы этот номер телефона циркулировал по всему миру.

— А что они тебе сказали?

— Если я правильно поняла, им плевать на государственные документы. Они работают абсолютно нелегально. Как только Килани окажется в Англии, ему достаточно будет только позвонить им, и они приедут за ним в Дувр.

— Килани не может говорить, — заметил Адам.

— Значит, попросит какого-нибудь взрослого. Я и не обещала, что это будет просто.

Жюли вырвала из своего блокнота листок, на котором записала номер телефона, название ассоциации и краткие сведения о ребенке.

— Засунь это ему в карман, тогда его смогут понять. Но прежде всего надо, чтобы он попал на паром. Больше всего меня тревожит именно этот этап.

— Я как раз сегодня собираюсь этим заняться. А пока мне надо устроить его в какое-то надежное место.

Жюли сразу поняла, что просьба обращена к ней, а поскольку женское поселение принимало и детей, предложила это решение Адаму.

— Но если там принимают ребятишек, почему же их столько в «Джунглях»?

— Они опасаются любой формы заточения. Их пугает все, где есть ворота или ограда. Надо также понимать, откуда они прибыли и что до прибытия пережили. А кроме того, существуют легенды. Пугающие и лживые, все они очень живучие. Некоторые дети считают, что их продадут в рабство французским семьям. Другие убеждены, что существует торговля органами и что они могут проснуться, например, с одной почкой или с одним глазом. Они хотят иметь возможность бежать, когда решатся на это, так что лагерь, находящийся под надзором, не является для них привлекательным выбором.

Жюли взялась за рацию.

— Антуан, это Жюли.

— Миру мир, Жюли.

— Ага, и тебе. Мне нужно место для одного мальчугана, это реально?

Снова так скоро повстречаться с Усманом было бы странно, и Адам с облегчением понял, что того нет в суданском поселении. Он поспешно собрал вещи, то же сделал и Килани, который просто надел на плечи ядовито-синий рюкзак с красным карманом. Обе палатки они оставили на месте, потому что мальчик отправлялся в женское поселение, а Адам, осознающий нависшую над ним угрозу, уже знал, где спрячется.

Они шли по окаймляющей «Джунгли» дороге, пока не оказались возле будки Антуана, самого дзенского сторожа в истории. Адам коротко переговорил с ним, чтобы убедиться, что Килани будет в безопасности. Антуан заверил его в этом, поскольку, кроме волонтеров и детей, ни один мигрант-мужчина не имел разрешения входить в эту часть «Джунглей».

— Но ты же понимаешь, у нас все на добровольных началах. Если ребенок захочет уйти, я не могу его удерживать.

— Ну, с этим я разберусь, — успокоил его Адам.

Он присел перед Килани на корточки и положил ладони ему на плечи.

— Мне сегодня кое-что надо сделать. Кое-что важное для тебя и твоего путешествия. Ты меня понимаешь?

Килани утвердительно кивнул, но его огорченное лицо выражало обратное.

— Ты останешься здесь и будешь здесь ночевать. Я запрещаю тебе выходить, ты меня слышишь?

И поскольку слово «приказ» уже себя оправдало, сириец снова употребил его.

— Это приказ, который я даю тебе, — заключил он, поручая ребенка заботам Антуана.

И ушел не оборачиваясь, потому что догадывался о черном взгляде, которым провожал его Килани.

День еще только начинался, и Адаму надо было повидать парня из группировки «No Border».