56

Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция

Адам

Боже, это был худший день в моей жизни! К счастью, он уже заканчивается; послезавтра я уже буду лететь обратно в Таиланд – и, надеюсь, моя жизнь снова вернется в норму.

Бедняга Уилл! Стоило мне сесть в машину, как я начал думать, что надо было все-таки посетить его в морге. Но я представляю, что двадцать лет в снегу сделали с его телом. То, что я увижу брата в таком состоянии, ничем ему не поможет, а уж мне и подавно. Я не верю в загробную жизнь и понимаю, что он ничего не узнает и не будет в обиде.

Как хорошо снова вернуться в шале! В Таиланде я привык довольствоваться малым, несмотря на недавнее наследство. Приятно насладиться роскошью, да еще когда тебя так великолепно обслуживают.

Когда я пришел, Милли накрывала послеобеденный чай – домашний пирог, печенье и свежие фрукты. Стоило мне войти, как она распрямила спину.

– Добрый день, Адам! Надеюсь, все прошло по плану и вы не очень расстроены?

– Спасибо. Конечно, это было нелегко, но Дидье и Мэтт сделали все, чтобы облегчить для меня ситуацию.

– Надеюсь, вы ощущаете, что пришли к некоему… завершению?

– Завершению? – переспрашиваю я, не сразу поняв, что она имеет в виду. Ненавижу эти современные психотерапевтические словечки. – Да. Думаю, да. Хотя мне еще предстоит организовать похороны. Я, правда, не решил, какие… Раньше мне особо не приходилось этим заниматься.

Под «особо не приходилось» я подразумеваю «не приходилось никогда». Похороны отца устраивала мама, и через пару лет, когда она умерла, я просто обратился в ту же похоронную контору и к семейному адвокату, которые всё устроили. Если не считать разосланных мной открыток и электронных писем, я просто явился на церемонию в назначенный день. Это может прозвучать бездушно, но когда человек умирает, то превращается в труп. А трупу все равно, в какой гроб его положат и какими украсят цветами. На мой взгляд, все это лишние хлопоты и пустая трата денег.

Однако вопрос с похоронами Уилла во время визита в госпиталь все-таки всплыл. Оформленный в самых деликатных терминах, благодаря переводу Дидье, но все же… Мне намекнули, что тело Уилла не может оставаться в морге вечно, и я должен поскорее сообщить, что делать с ним дальше.

– О? – откликается Милли. – Вероятно, вы захотите увезти его домой, к семье, чтобы они… так сказать… должным образом с ним попрощались?

Я кладу на тарелку пару ломтиков фруктов и опускаюсь на уютную плюшевую кушетку.

– От семьи остался только я, – объясняю ей. – Родители умерли некоторое время назад. А у меня самого дома как такового и нет. Долгое время я путешествовал, а сейчас осел в Таиланде. Но Уилл никогда там не был, и будет странно везти его туда.

Бедный Уилл! Сколько всего он не успел сделать в своей жизни…

Милли кивает.

– Понимаю. Надеюсь, вы не подумаете, что я вмешиваюсь не в свое дело, но, может, вы бы хотели кремировать тело и развеять прах здесь?.. – Она выдерживает паузу. – Насколько я поняла с ваших слов, он был очень счастлив в те ваши совместные каникулы. Поэтому, наверное, так будет лучше всего, раз у вас нет постоянного дома.

Она замолкает еще на мгновение.

– Прошу прощения. Не надо было этого говорить. Конечно, решение о похоронах можете принимать только вы, я не должна была выражать свое мнение на этот счет.

Милли краснеет и принимается хлопотать над и без того идеально сервированным чайным подносом.

– Нет. Нет-нет, это отличная идея, благодарю вас, – отвечаю я, поскольку действительно так думаю. Да и что еще можно сделать с его телом? По крайней мере, я покажу, что предпринял хоть какие-то усилия, вместо того чтобы позволить кремировать Уилла неизвестно где, в отсутствие хоть кого-нибудь из родных.

– Думаю, именно так я и поступлю, прежде чем уехать обратно. Не знаю, сколько это займет, – я не в курсе всяких формальностей. Но, конечно, я найду другое место, где остановиться, – спохватываюсь я. – Нельзя же и дальше злоупотреблять вашим с Кэмероном гостеприимством.

Она улыбается.

– Мы очень рады, что вы живете у нас. И если решите задержаться, я переговорю с Кэмероном и узнаю, можно ли это организовать. Конечно, решать ему, а не мне, потому что шале сейчас очень загружены…

– Понимаю. Поверьте, я не напрашиваюсь на приглашение, – добавляю я смущенно.

Милли кивает.

– Не беспокойтесь, я ничего такого не подумала. А теперь, если вы меня извините, я пойду и закончу с кофе и горячим шоколадом. У вас есть все, что нужно, или еще что-нибудь вам принести?

Внезапно я ощущаю, что до смерти устал.

– У вас есть парацетамол? Голова просто раскалывается.

– Сейчас принесу. И, наверное, воды – вам хочется пить? С газом или без газа?

– Без газа. Большое спасибо.

57

Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция

Адам

Я поднимаюсь к себе, чтобы прилечь, и сразу проваливаюсь в сон. Проснувшись, чувствую себя еще хуже – разбитым и больным. На улице темно; видимо, уже вечер. Смотрю на часы – почти семь. Я проспал около двух часов.

Мне становится немного лучше после душа, чему способствуют также чудесные пушистые полотенца и гели с дивными ароматами. Приятно ощущать на коже горячую воду – в Таиланде никогда не бывает достаточно прохладно, чтобы принять по-настоящему обжигающий душ. Мне по-прежнему не по себе и хочется скорей вернуться в кровать, но, думаю, все ждут моего появления за ужином.

Когда я спускаюсь, остальные гости уже сидят на диванах, попивают шампанское и закусывают канапе. У меня сводит желудок.

– Адам! – грохочет Саймон. – Как прошел день?

Лицо у него снова красное, вот только непонятно, это от ветра на склонах или от употребленного алкоголя. Вероятно, сказалось и то и другое. Его молодая жена (Кэт, по-моему) толкает Саймона локтем в бок, и он строит извиняющуюся гримасу.

– Ой, – запинается, – то есть я хотел сказать, не был ли день слишком тяжелым? Может, выпьешь чего-нибудь? То есть я имею в виду, что тебе предложить?

Рядом со мной возникает Милли с подносом, на котором расставлены бокалы, и я подавляю приступ тошноты.

– Можно мне стакан воды? – спрашиваю ее. – Возможно, я выпью немного вина за ужином.

– Надеюсь, день прошел насколько возможно спокойно, – вступает Хьюго. Судя по всему, эту фразу он заготовил заранее.

– Благодарю. А ваша жена, ей получше?

Он слегка краснеет.

– Реа… да, немного лучше. Но она сказала, что сегодня вечером еще посидит в спальне. Просила передать вам искренние соболезнования.

Я киваю.

– Большое спасибо. Я тоже неважно себя чувствую. Может, какой-то вирус…

Повисает неловкая пауза, которую Мэтт пытается заполнить, расспрашивая Саймона про катание. К счастью, тот пускается в утомительный рассказ о том, на каких именно трассах побывал и каких идиотов навидался в очередях на подъемник, поэтому мне ничего не надо говорить.

* * *

Мы садимся за стол. Блюда, кажется, никогда не закончатся. Я делаю глоток странноватого холодного супа, поданного на закуску, проглатываю ложку-другую суфле, пробую утиную грудку с картофелем дофин. Обед был такой сытный, что мне до сих пор тяжело хоть что-то в себя запихнуть. Вино роскошное (и белое, и красное – причем разное к каждому блюду), но я не могу допить даже бокал. Перед десертом идет мини-сорбет, и только его я съедаю полностью – он освежающий и легкий. Даже не притрагиваюсь к десерту – какой-то липкой дрожащей шоколадной кляксе. Далее следуют petits-fours – я прошу мятного чая вместо кофе и отказываюсь от ликеров.

Поначалу все ведут себя сдержанно – видимо, из уважения к моей ситуации. Однако постепенно вино развязывает языки, обстановка разряжается, и в столовой становится шумно. Саймон перекрикивает остальных; они с Кэмероном беззастенчиво хвастаются разными экстравагантными проявлениями своего богатства, явно соревнуясь, у кого больше денег. Хьюго участвует лишь время от времени. Кэсс (не Кэт, теперь вспомнил) с няней тихонько разговаривают между собой. У меня нет сил что-то говорить, но я киваю и улыбаюсь, когда кто-нибудь делает замечание, вроде бы касающееся меня.

* * *

Милли убирает пустые тарелки и предлагает нам перейти в гостиную. Я отодвигаю стул и с трудом встаю.

Кэсс трогает меня за руку:

– Адам? Вам плохо? Вы такой бледный!

Голова у меня кружится, в глазах темно.

– Да, немного, – сбивчиво бормочу в ответ. – Думаю, мне лучше пойти прилечь, прошу меня извинить.

Поднимаясь по лестнице, я слышу за спиной приглушенный шепот, что-то вроде «бедняга» и «у него был тяжелый день».

Распахиваю дверь в свою спальню, кидаюсь в ванную, и весь мой ужин оказывается в унитазе.