40

Январь 2020 года, Верхняя Савойя, Франция

Адам

Из-за детского плача, жалоб неудавшихся курортников и появления новых бездомных и бродяг, которых всю ночь продолжали доставлять в спортзал, я едва смог поспать. Кроме того, меня донимали мысли о том, что мне предстоит по приезде в Ла-Мадьер. Чего от меня ожидают. И что мне придется сделать.

Я много о чем жалею, вспоминая то путешествие. Будь у меня возможность вернуть время назад, я поступил бы по-другому. В первую очередь, мне вообще не надо было ехать. Либо ехать только с Нелл. Так было бы куда проще – не пришлось бы жить в том жутком шале, которое выбрал Уилл, чтобы не смущать свою подружку, не привыкшую к роскоши… Как там ее звали? Лия? Лиза? Что-то в этом роде. Она была хищница – карабкалась изо всех сил по общественной лестнице. Я прямо видел, как ей не терпится запустить свои цепкие коготки в моего братишку. Чего стоил один ее простонародный акцент и неумение держать в руках вилку!

Естественно, Уиллу я этого не говорил – он втрескался в нее по уши, бог знает почему. Да, она была хорошенькая, но ничего особенного – по крайней мере, на мой взгляд. Вот только меня никто не спрашивал.

Я понимаю, что в ту поездку повел себя… скажем так, не совсем достойно. С учетом недавней кампании в интернете, #MeToo, за которой я не особо следил, находясь в Таиланде, люди, конечно, могут решить, что я ее принудил. Напал на нее. Даже изнасиловал.

Но нет. Все было не так. Абсолютно. Я видел ее насквозь, когда она строила из себя невинность в их с Уиллом комнате, притворяясь, будто не хочет меня. Она хотела. Весь день явно это демонстрировала. И вообще, я знаю такой тип. Она расплевалась бы с Уиллом в мгновение ока, подвернись ей кто-нибудь другой, с загородным домом и возможностью надеть ей на палец бриллиантовое кольцо, которым можно похвастаться перед подружками.

Но какой смысл думать о ней сейчас… Луиза. Вот как ее звали – по крайней мере, так она представилась. Могу поспорить, на самом деле ее имя было Луиз. Наверняка она сейчас замужем, с двумя детьми. И до сих пор отчаянно притворяется не той, кто есть на самом деле, как в наши каникулы. Уверен, что она нашла кого-то вроде Уилла или, скорее, вроде меня – из нас двоих я всегда был нацелен на лучшую работу и высокий заработок.

Я ем свой завтрак – на удивление вкусные круассаны от Красного Креста и кофе, – сидя на раскладушке и наблюдая за тем, как возмущенные туристы осаждают бедняг-менеджеров, требуя больше информации.

Естественно, я отличаюсь от этих людей. В глубине души я по-прежнему надеюсь, что расчистить дорогу не удастся, поэтому нас посадят в автобусы и отвезут назад в аэропорт, извинившись за неудобства – мол, в этот раз в горы никак не попасть.

Я уже примирился с тем, что случилось. Да, это мне пришла в голову идея покататься в тот день, но все, что произошло на горе, – не моя вина. И я не позволю, чтобы случай двадцатилетней давности разрушил мою жизнь. Чего бы мне это ни стоило.

41

Ранее

Прямо перед выпускными экзаменами я бросила школу. Мне надоело учиться, да и успеваемость упала, потому что я перестала делать домашние задания и прогуливала уроки, чтобы больше времени посвящать поискам. Мама была умная и училась в Оксфорде, и куда это ее привело? Бо́льшую часть жизни она была несчастна и покончила с собой, бросившись с многоярусной парковки. Так какой в этом смысл? Нет, учеба не для меня.

Вместо нее я записалась на кулинарные курсы. Анна мне помогла. Она удивилась, что я хочу уйти из школы, когда экзамены на носу, и сказала, что, по ее мнению, у меня был потенциал. Анна знала меня с детства, и хотя, как бы ни печально это звучало, помогать мне было частью ее работы, она стала для меня самым близким человеком, если не считать Ронды, которая так сильно болела, что мне не хотелось обременять ее своими проблемами. Я знала, что мне очень повезло иметь поддержку в лице Анны. Она всегда советовала мне следовать за своей мечтой, поэтому, когда я сказала, что хочу стать поваром, с радостью устроила меня на курсы.

И хотя поначалу я выбрала эту профессию, просто чтобы сводить концы с концами, после начала учебы с удивлением обнаружила, что мне нравится готовить – и я отлично справляюсь. В моих временных «домах» я готовила редко, но сам процесс смешивания простых ингредиентов и получения из них чего-то другого, вкусного, приносил мне удовлетворение. Больше всего я полюбила печь; делать сложные торты и украшать их, экспериментируя с необычными вкусами. В этом было нечто успокаивающее. Думаю, мои многочисленные психотерапевты сказали бы, что выпечка – символ домашнего очага, которого мне не хватало в детстве. Наверное, так оно и было. А может – опять же, – и нет.

Готовить несладкие блюда мне нравилось тоже – подбирать сочетания трав и специй для конкретного вида мяса или рыбы, придумывать интересные вегетарианские и веганские рецепты.

Кроме готовки, я заинтересовалась цветами и растениями – как, например, собирать одуванчики и крапиву, варить из них суп или добавлять в чай, как собирать ягоды на живых изгородях, даже в городе, и определять, какие из них можно есть. Как и где искать грибы, как их готовить, как отличать ядовитые. Это была моя любимая часть курса.

42

Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция

Хьюго

Мы сидим за очередной настольной игрой. Саймон уже порядком пьян. Иниго наверху продолжает кричать. Кэсс сидит в кресле, листая журнал, хотя, похоже, она его не читает, а просто смотрит несчастным взглядом в окно на сыплющийся с неба снег. Я начинаю понимать, что имела в виду Реа, – у меня самого уже клаустрофобия.

Милли приносит новый поднос с пирогом и кофе и ставит его на стол.

– Всё в порядке? – спрашивает она. Все невнятно бормочут нечто утвердительное.

– Судя по всему, завтра покататься не получится, к моему большому сожалению. Но дорогу к вечеру должны открыть, так что ситуация постепенно налаживается, – добавляет Милли. – И еще: у меня к вам вопрос.

Все поднимают головы, сразу заинтересовавшись.

– Вы помните, Кэмерон предложил поселить у себя брата того человека, которого нашли мертвым в снегу? Так вот, к несчастью, в единственном свободном шале сломалось окно, и туда нанесло снега, так что дом пострадал от воды. Кэмерон просил узнать у вас, не согласитесь ли вы разместить его здесь, в запасной спальне. Я понимаю, что это может быть неудобно, но ведь бедняга и так натерпелся: сейчас он находится в школе, которую временно превратили в убежище для прибывающих. Ему предстоит опознать тело погибшего брата, и Кэмерон не хочет, чтобы он, приехав, остался без жилья, поэтому…

– Да все нормально, – восклицает Саймон, отпивая еще один добрый глоток красного вина. – Вот же бедолага!.. Это самое меньшее, что мы можем для него сделать. Тут куча места.

– Нет! – кричит Реа.

Все взгляды устремляются на нее.

– То есть я хочу сказать, мне очень жаль, но меня такой вариант не устраивает, – добавляет она более сдержанно. Я замечаю слезы у нее в глазах.

– Это почему? – рявкает Саймон, меряя ее уничижительным взглядом. – Шале огромное. Мы и не заметим, что он здесь. И вообще, это всего на день или два, так ведь? Брось, Реа! Прояви хоть каплю милосердия. – Он снова отпивает вина. – Серьезно, нам же ничего не стоит.

– Дорогая? – обращаюсь к ней я. – Всё ведь в порядке, правда?

На мой взгляд, она ведет себя неразумно, и мне не хотелось бы, чтобы Саймон подумал, будто мы с ней неспособны поддержать человека в беде. Не то чтобы сам он был особо заботлив – по крайней мере, я этого не замечал, – но кто знает…

Реа разворачивается на каблуках и, вся красная, убегает вверх по лестнице. Я не знаю, расстроена она или злится, но в любом случае не понимаю ее реакции. Мне неловко, что она повела себя так перед Саймоном, и я чувствую, что должен извиниться за нее.

– Я с ней поговорю, – объявляю я. – Уверен, все будет в порядке. Может, у нее критические дни или еще что, – добавляю я, и тут, заметив выражение Кэсс, соображаю, что о подобных вещах не говорят, особенно в присутствии женщин. – То есть, думаю, она просто нервничает из-за того, что все мы заперты здесь. Все время говорит, как хочет домой.

Наверное, лучше мне было держать рот на замке – я только все усугубил…

Поднимаясь по ступенькам в нашу спальню, слышу, как Милли спрашивает Саймона:

– Так что, я скажу Кэмерону, что брат того человека может остановиться здесь? Надо уведомить его как можно скорее, так будет справедливо. Другого жилья сейчас не найти, ведь курорт практически заблокирован.

– Конечно, – отвечает Саймон. – Мы будем рады помочь. Реа потерпит.

Меня немного злит, что он говорит за нас всех, но перечить ему я не собираюсь. Надо просто разобраться, почему Реа отреагировала так странно.

Я открываю дверь, ожидая увидеть ее лежащей на кровати, но она проносится мимо меня, в лыжной куртке и теплых ботинках.

– Дорогая! Куда ты собралась?

– Я не останусь здесь больше ни минуты! – кричит Реа с дикими глазами. Никогда раньше не видел ее такой. – Я ухожу!

– Реа, нет! Оставайся дома. Мы всё уладим – я поговорю с остальными. Ты же видишь, какая там погода! Ты не можешь уйти в такой снегопад. Это опасно!

Она отталкивает меня в сторону.

– Я ухожу. Прошу, Хьюго, выпусти меня! Ничего со мной не случится.

– Давай хотя бы я пойду с тобой! – взываю я, влетая к нам в комнату, сбрасывая тапочки и пытаясь найти теплые брюки.

– Нет! – выпаливает Реа. – Я хочу побыть одна.

Она сбегает по ступенькам, и до меня долетает порыв холодного воздуха, когда Реа распахивает тяжелую дверь шале, и та со стуком захлопывается за ней.

* * *

Я спускаюсь вниз, где Кэсс сидит одна на гигантском диване. Тот издает негромкий хлопок, когда я опускаюсь рядом с ней и говорю:

– Не против, если я присоединюсь? В доме тихо – похоже, Иниго наконец заснул.

Кэсс с благодарностью улыбается. Рукава джемпера у нее натянуты до кончиков пальцев, хотя в камине пылает огонь, и в гостиной даже не прохладно.

– Конечно, я не против, – отвечает она, – но ты не обязан составлять мне компанию.

Подвигаясь к ней ближе, я снова замечаю, насколько она молода, и мне становится ее жаль. Зачем только она связалась с этой дубиной Саймоном?

– Как тебе эта неделя? – спрашиваю ее. – Ты же не впервые встала на лыжи, правда?

Кэсс кивает.

– Не впервые. Пару лет назад я сезон проработала на обслуживании шале, но начальство так нас загружало, что катались мы очень редко. Так что я совсем не эксперт, и уж точно не собираюсь кататься в такую погоду… – Она делает паузу. – Странно все вышло, да?

– Да уж, – отвечаю я. – Столько всего случилось…

Снова неловкое молчание.

– Сначала я переживала, потому что Саймон уже приезжал сюда, со своей бывшей, – сбивчиво начинает Кэсс, словно чувствуя себя обязанной поддерживать беседу. – С тех пор как родился Иниго, я часто ревновала и беспокоилась из-за разных вещей. Глупо, конечно, особенно с учетом того, что тут произошло… Когда кто-то умирает, начинаешь на все смотреть под другим углом.

– Да, наверное, – соглашаюсь я, хотя уже перестал ее слушать. Вместо этого соображаю: значит, Саймон уже бывал в Ла-Мадьер… а Реа – что она говорила, была она тут или нет?

К своему стыду, я понимаю, что до сих пор толком не разговаривал с Кэсс, поэтому задаю вопрос:

– Напомни мне, как вы с Саймоном познакомились?

Она краснеет.

– О! Это звучит ужасно, но… я готовила на одной вечеринке, которую устраивали они с бывшей женой. Я уже говорила, что работала на обслуживании шале, как Милли, а потом, вернувшись в Британию, основала небольшую кейтеринговую компанию. Мы с Саймоном поддерживали связь, я иногда устраивала для него бизнес-ланчи, и вот…

Пауза.

– Когда мы познакомились, у них с женой все уже разладилось, он приходил ко мне поговорить… ну и… одно за другое… Когда они официально развелись, Саймон предложил мне выйти за него замуж.

Я по-прежнему слушаю вполуха, потому что отчаянно пытаюсь вспомнить, что говорила Реа – приезжала она сюда раньше? Почти уверен, что да. Неужели с Саймоном? Что, если это она – та бывшая, о которой упоминала Кэсс, сама того не подозревая? Что, если между ними в прошлом что-то было? Может, именно поэтому Реа так странно ведет себя всю эту неделю? Вдруг Саймон пытался домогаться до нее? И по этой причине она не хочет выходить из комнаты?

Мне становится жарко; я пытаюсь прислушиваться к словам Кэсс, но они кажутся сплошной абракадаброй.

Я помню, что Реа бронировала это шале, но не могу сказать, чья это была идея – пригласить Саймона в путешествие. Моя? Оливии? Или Реа? Кэсс продолжает что-то талдычить мне на ухо, мешая думать, и я вскакиваю с дивана.

– Боже, Кэсс, прости, но мне срочно надо позвонить. Поговорим позже, хорошо?

Остолбенев, она отвечает:

– Да, конечно, – и мне тут же становится стыдно, потому что Кэсс явно делилась со мной своими переживаниями, но сейчас мне не до того. У меня достаточно собственных проблем, о которых стоит поразмыслить.

Я поднимаюсь к нам в спальню, чтобы наконец вспомнить, кто предложил поехать на неделю в горы. А заодно собираюсь заглянуть к Реа в «Айпэд». Она и раньше меня к нему не очень подпускала, а в последние дни не давала даже дотронуться. Возможно, там есть что-то, чего я не должен знать… Надо попробовать еще раз.