Убийца
– Падла, я тебя достану! Выходи по-хорошему!
– Его еще не хватало, – я перетаскиваю Варю в комнату и с сигаретой во рту медленно подбираюсь к двери.
– Че надо? – я смотрю в глазок.
Патлатый, нос крюком, поросячьи маленькие глаза. Расстегнутая засаленная рубашка, шорты, мокасины на босу ногу – Серега. Появление «любимого» соседа не сулит ничего хорошего, особенно с таким настроем.
Серега тарабанит, что есть сил.
– Башка твоя!
– Вали нахер!
– А ты бы не дерзил. Он сегодня не один, – ехидно отвечает кто-то басом, а затем раздается визг болгарки. Оглушительный, режущий слух и петли скрежет говорит о том, что дни моей двери сочтены.
Беспомощная сардина.
Широко шагая, я возвращаюсь в комнату и сажусь на кровать. Взор в пустоту.
Укор.
– Знаю… Надо было тебя слушать, – перед глазами проносятся события недельной давности.
* * *
После работы мы встретились с Артемом, выпили по паре бутылок пива в неплохом баре в центре и к полуночи я приехал домой. Ведь дежурство следующего дня не позволяло сильно разгуляться.
Душ – ужин – разговор с Варей – две серии затянувшегося сериала.
И, когда я собирался лечь спать, то за стеной послышалась нарастающая ругань. Серега с женой закатили очередной скандал… Тонкие стены новостроек выдают жизнь соседей со всех сторон. Хочешь ты этого или нет.
Громкие голоса переросли в крики, к крикам добавился звон посуды, после звона начались пощечины и грохот мебели. Кого-то били о шкаф, комод или стол… Кого-то швыряли в стены… Явно, не Серегу.
Полицию вызывать – зря время тратить. С большой вероятностью мне бы просто сказали: «Если будут убивать, тогда и звоните». Печальная реальность домашнего насилия.
Я не герой и никогда не хотел им быть. Просто тогда все сложилось не в пользу соседа: моя усталость от тяжелого дежурства, мое желание выспаться, моя давняя раздраженность его пьяными выходками и перегаром в подъезде, моя мечта как следует покорежить это тупое лицо… Это был порыв не помочь женщине, а утолить внутренний голод. Свой или чей-то – вопрос другой.
Достучался я не сразу – долго и с силой долбил по двери кулаком. Когда Серега ее все-таки открыл и даже вышел из квартиры, то… Я не горжусь тем, что сделал: два «хука» справа – он лежит на пороге. Дышит, но не двигается. Стеклянными глазами смотрит вверх.
Нашел повод, чтобы выпустить пар.
Благодарности от женщины не было – набросилась на меня, истошно выкрикивая проклятия. Я скрутил ее и откинул к лежащему почти без сознания мужу, после чего удалился, расталкивая сбежавшихся на шум соседей.
Никто не помогал мне, никто не помогал им.
* * *
Сейчас для Сереги сошлись все звезды.
Я злюсь на себя. Следовало сидеть тихо и ждать чего-нибудь… А я… Устроил концерт с криками и боем посуды на лоджии… Идиот.
Один на один он угрозы не представляет. Семь лет тренировок в бойцовском клубе «Мясорубка» вместе с Артемом не были потрачены впустую.
Каждый раз дрались, как в последний. Соревнования – ринг в крови – победа.
А вот с двумя будут проблемы. Тем более, неизвестно с чем они пришли, и какова их конечная цель.
Избить, пытать, убить? По очереди?
Отчаяние в глазницах.
– Слышу!
Скрежет болгарки замолкает, и в дело идет лом или монтировка… Врата в мою обитель отчаянно скрипят и не хотят поддаваться, но их падение – вопрос времени.
Я срываюсь с кровати и несусь на кухню, надеясь найти там хоть что-нибудь способное помочь.
Из ножей только те, что для масла… Был один нормальный – сломался. А новый так и не купил… Этими только глаза выковыривать. По одному глазному яблоку – четыре подхода.
Вот и расплата.
Гремя кастрюлями, крышками и прочей посудой, я роюсь в ящиках и, наконец, вытаскиваю старую чугунную сковородку. Других идей нет.
Скейт, сковородка… Издевка случая.
– Щас ты огребешь, урод!
Дверь с грохотом падает в подъезд, жалобно лязгнув под шагами моих «гостей». Они поворачивают на кухню.
Чуют меня всем своим гнилым нутром.
Я стою в нише между холодильником и стеной, сжимая ручку двумя руками. Обычно, в те редкие случаи, когда я готовлю, здесь стоит Варя.
– Че прячешься? Все равно найдем! Выходи, тварина! – голос соседа совсем рядом.
Места для бокового удара у меня нет, поэтому бью сверху, как только в мое укрытие заглядывает Серега.
Днище – лоб – звон чугуна.
Вскрикнув, он пошатывается, но удерживает равновесие. Я тут же выскакиваю и наношу еще один удар сверху.
Днище – лоб – звон чугуна.
Недоумение и растерянность на его тупорылой физиономии пропадают, глаза закатываются и Серега вырубается.
Шансы уравнялись, но…
В проеме кухонной двери спокойно стоит незнакомый мужик и направляет на меня пистолет. Пистолет Макарова… Его сложно не узнать…
– Ну что? Теперь не такой смелый? Давай бросай, – на его лице самоуверенная ухмылка.
Порядком выше меня, широкоплечий. Огромная лысая голова с косым шрамом на лбу. Белая майка, черные спортивки. Растоптанные донельзя серые кроссовки. Пистолет в его здоровенных руках смотрится совсем игрушечным.
Муляж? Рисковать не стоит. Да и как справиться с таким бугаем…
– Разберемся как мужчина с мужчиной? – я бросаю сковороду.
Дешевая фраза из дешевых фильмов, конечно, не работает.
– Самый умный что ли? На колени, быстро! И руки за голову убери! – рявкает лысый.
На колени…
Мразь.
Стиснув зубы, я выполняю его требования.
– Вот так, – ухмылка перерастает в ехидную улыбку. Он тормошит Серегу. – Эй, ты живой? Вставай! Да подними ты свою задницу!
Перед глазами проскакивает пелена. Пульс растет.
Голод растет.
– Голова… – держась за лоб, Серега встает на ноги. – Ах ты, сука!
Он подскакивает ко мне и неуклюже бьет по лицу. По щеке. Не в нижнюю челюсть, не в скулу – посередине. Не очень сильно, но крайне неприятно.
Голова уходит вбок.
– Да чего ты стоишь?! Врежь ему! – вопит Серега, понимая, что сам вреда мне не нанесет. Держится за лоб, морщится и трясет кистью. Вывих?
– Это я с радостью, – его кореш берет пистолет в левую руку, сжимает пальцы правой в кулак.
Удар.
Ударище…
В глазах темнеет, в ушах гудят тысячи пароходов. Мощь такая, что меня сметает на пол. Перехватывает дыхание.
Щека касается кремовой плитки – прохладная.
– Ага! Будешь знать, как лезть не в свое дело! – ликует Серега.
Гул спадает, тьма рассеивается. Во рту металлический привкус.
– Давай уже пойдем? Пару раз шибанем его и пойдем. А? – неожиданно уверенность и суровость лысого улетучивается. Он с испугом оглядывается назад.
Из подъезда раздается чье-то шарканье и тихие хрипы.
– Это что? – нервно спрашивает Серега. – Эй! Кто там?!
Отвлекся… Мой шанс.
Я вскакиваю, хватаю его за волосы и, приложив столько силы, сколько могу из себя выжать, отправляю его лицо на встречу с кухонным столом.
Удар – грохот. Стол содрогается.
Серега на полу – там его место. Лысый опять направляет на меня пистолет, однако, его руки дрожат. Не сильно, но заметно.
Хрипы звучат громче. Приближаются.
– Слушай, будем разумными… – я держу руки поднятыми. – Мы же не хотим здесь оба сдохнуть? Ты знаешь, кто сюда идет. Уверен, что знаешь…
Я осторожно, маленькими шажками обхожу стол, приближаясь к пустой бутылке из-под рома на краю. Она до сих пор стоит. Опустошенная мной и Святославом.
– Вдвоем у нас есть шанс выбраться. Может, и друга твоего спасем…
План появился сам по себе, когда я заметил одну маленькую, но важную деталь – флажок предохранителя стоял в верхнем положении.
– Ты зубы мне не загова… – начинает он.
В этот момент я хватаю бутылку и бросаю в него – просто отвлечь.
Врасплох.
Лысый уворачивается, нажимает на спусковой крючок, но ничего не происходит. Опустить флажок он успевает – подобранной сковородой я бью снизу по его подбородку.
Зубы клацают друг о друга. Голова откидывается назад.
Удар сверху по кистям – пистолет вылетает из рук.
Удар по нижней челюсти – сломана.
Я чувствую эйфорию… Она растекается от кончиков пальцев, постепенно распространяясь по всему телу. Разжигает голод…
Наслаждение.
Превосходство.
Это не должно заканчиваться. Но волна откатывает… Необходим прилив.
Удар по виску – лысый сползает по стене. Голова болтается, как у марионетки без хозяина.
Новый прилив: еще лучше, еще приятнее. Пульс зашкаливает, зрачки, наверняка, расширены.
Откат… Голод.
Удар по затылку – лысый теряет сознание и в неестественной позе застывает на полу.
Кровь в его рту смешивается со слюной, густой массой вытекает и тянется от губ до кремовой плитки… Нижняя челюсть деформирована, выпирает вбок.
Откат… Голод.
УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ!!!
Срезанная входная дверь жалобно скрипит под чьими-то ногами. Я оборачиваюсь на звук и уверенно иду встречать «гостей».
Жажда новой волны правит мной. Велит, что делать. Заставляет. А этот голод…
УБИТЬ!!! ВСЕХ УБИТЬ!!! УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ!!!
Дикий и Дикая. Первый впереди, вторая отстает на несколько метров. Узнаю их с трудом – молодая пара из квартиры напротив. Те, кто хотел направить меня на путь истинный, бредут по моему коридору, и привел их сюда точно не Бог.
Широко открытые пасти, губ нет… Зубы и десна – вот, что первым бросается в глаза. Как и черные кривые полосы во все стороны ото рта. Словно черви, которые расползаются по лицу.
Я быстро приближаюсь к Дикому, заношу руку со сковородой над головой… Но вдруг одним стремительным рывком он оказывается со мной нос к носу, хватает за плечи и швыряет о стену.
Затылок – бетонная стена – потеря координации.
На миг я вижу перед собой только сотни ярких точек, вспышек, искр… Затем появляется размытое пятно, а шею прожигает острой болью – зубы Дикого.
«МЯСО, МЯСО, МЯСО, МЯСО, МЯСО, МЯСО!!!»
Тварь вжимает меня в стену. Хочет вырвать кусок…
От боли я невольно разжимаю пальцы и роняю сковороду. Теперь только руки и ноги… Это все, что есть.
На счету буквально каждая секунда. Промедлю – сдохну. Зубы Дикого уже проникают под кожу… Боль усиливается и окончательно возвращает на землю.
Ни голода, ни эйфории… Зато есть нарастающий страх.
Добро пожаловать в реальный мир.
Надеясь, что нервные окончания у этих тварей не теряют чувствительность, бью Дикого коленом в пах.
Он издает подобие стона, тяжело дышит – хват челюстей слабеет. Я бью вновь – еще слабее.
Вторая тварь рядом и пытается дотянуться хоть до какой-нибудь части моего тела.
«МЯ-Я-Я-Я-ЯСО! МЯСО, МЯСО, МЯСО!!!»
Слюни Дикого текут по шее вместе с моей кровью…
– Отвали, отвали, отвали!!! – кричу я.
Третий, четвертый, пятый удары в пах – Дикий пыхтит, но не разжимает челюстей. Сколько же у него силы…
Удар в живот – закашливается и отпускает меня.
Удар в живот – сгибается пополам.
«Джеб» в нос налетевшей на меня Дикой – сломан.
На кухне какая-то возня и невнятное бормотание – первые «гости» очнулись. Я спешу туда – Дикие за мной.
Серега пытается встать, держась за край стола, лысый же с закрытыми глазами лежит на спине и стонет.
Живые…
Торопливые шаги настигают, совсем близко… Вот-вот… Не оглядываясь, я перепрыгиваю через Серегу, разворачиваюсь и ногой толкаю его к подоспевшим тварям. От такого подарка никто отказывается.
– Нет! Не-е-е-ет! – он в ужасе машет руками. – Крис! Братишка! Помоги!!!
Дикая впивается зубами в предплечье Сереги, а Дикий в шею. Вопит, дергается… Смотрит на меня, умоляет без слов. Одним только взглядом…
Я стою и тоже смотрю. Только сердце бешено стучит.
Пистолет… Он лежит всего в полуметре от меня. И как я его не заметил раньше…
Или не хотел замечать…
Желаемое, действительное. Реальность и иллюзия… Размывается сознание и неясен мир вокруг. Я беспомощно барахтаюсь в океане непонимания ВСЕГО.
Голос… Где ты… Может, вон там, рядом с Диким? Сидишь и усмехаешься над моей нерешительностью, растерянностью… Ты бы подсказал, что делать, направил бы. Подтолкнул к тому решению, на которое мне не хватает духа. Не позволяет страх, отгораживает слабость, держит что-то…
Помочь Сереге – риск ножа в спину. Такие гады переживут саму Вселенную. Разбежимся, залижет раны и придет с новым другом или же сам. Кто знает, чей пистолет на самом деле, и есть ли в арсенале что-нибудь еще…
Дикая выдирает порцию из предплечья и с чавканьем жует.
Серега плачет. Скулит. Бьется словно в агонии.
Дождаться, его смерти… Не лучше ли убить самому? Прекратить его страдания и себя обезопасить.
Убить…
Убить всех.
Я подбираю пистолет, опускаю флажок предохранителя и проверяю магазин – полный. Досылаю патрон в патронник… Взводится курок. Пальцем неуверенно касаюсь спускового крючка.
Это вынужденная мера… Именно здесь и сейчас. Если дорога за спиной будет чиста, то есть шанс потягаться со Смертью. Оторваться, убежать…
Серега воет.
Он понимает, ЧТО я обдумываю. Совершить… Дергается на полу, как выброшенная на берег рыба. Его лицо багровеет, от переносицы на лоб ползет вена. Одна. Толстая и вздутая.
Наверное, глаза человека не способны одновременно выражать столько боли и отчаяния, но вот они, прямо передо мной, с красными от лопнувших сосудов белками, застыли и смотрят на дуло пистолета.
– Нет! Нет! Помоги!
Челюсти Дикого приходят в активное движение – Серега орет, брызжет слюной. Из последних сил бьет Дикую. Она отшатывается и встает. Стоит, жует. Лицо с черными «червями» измазано кровью, которая капает с ее подбородка на мою кремовую плитку.
Кап. Кап-кап. Кап.
Убить всех.
– Прости… – шепчу я сам себе.
Я не знаю, как по-другому. Это лучший выход, чтобы выжить.
– Мразь! Убью! – выкрикивает Серега и пытается рвануть в мою сторону, но Дикий крепко его держит.
Убить всех!
Давлю на тугой спусковой крючок…
Хлесткий звук выстрела разносится по квартире, достигает всех ее уголков и вылетает через проем срезанной двери… В ушах звенит. В нос врывается знакомый со стрельбищ едкий запах пороха. Приятный запах.
Гильза вылетает с правой стороны и со звяканьем несколько раз отскакивает от пола…
Я не моргаю, не отвожу взгляд и вижу все: как голова Сереги запрокидывается назад, как напряжение в его теле уходит, как рот остается открытым в безмолвном посмертном крике. Я нервно выдыхаю, чувствуя, как где-то на моей душе с шипением выжигается клеймо «УБИЙЦА». Если бы Голос сейчас не молчал, то, несомненно, процитировал бы:
«Я видел их, кричащих, погруженных
В бурлящий пламень с головы до ног.
И показав рукой на осужденных,
Кентавр сказал: „Вот казнь земных владык,
Невинной кровью ближних обагренных…“»
– Ты это… Как… Не надо… – лысый приходит в сознание и с ужасом отползает к холодильнику.
Я подхожу, на вытянутой руке приставляю дуло пистолета к его лбу и нажимаю на спусковой крючок.
За спиной должна быть Чистая Дорога.
Вырвавшаяся из затылка пуля, окропляет белую дверцу кровью и застревает в ней. Навсегда. Запах пороха заполняет ноздри, в ушах звенит сильнее. Раздающиеся позади хрипы, дают понять, что теперь внимание тварей переключается на меня.
За спиной должна быть Чистая Дорога.
Выстрел. Выстрел. Выстрел… Тишина.
После всех криков, хрипов и пальбы наконец-то наступает тишина.
На моей кухне, на моей кремовой плитке… Четыре тела. Я смотрю на них. Одновременно и пристально, и отстраненно. Могу сосредоточиться на любой мельчайшей детали, но также и ни на чем абсолютно…
Пустая голова выдает НИЧЕГО. Белый шум. Переключите канал.
Срезанная дверь врывается первой мыслью. Сколько Диких там, вне квартиры? Нужно собраться.
Соберись!!!
Стянув пропитанную собственной кровью футболку, я отбрасываю ее и направляюсь в ванную. Обработка укуса – главная задача. От заражения не спасет, но… Если оно передается именно таким путем.
Передается ли оно вообще?
Промывка раны не занимает много времени. Параллельно я стараюсь восстановить дыхание и успокоить колотящееся сердце. Смотрю в зеркало над раковиной – широкие зрачки. Под глазом дергается. Тик.
Переживу.
* * *
– Убил, – отвечаю я Варе, войдя в комнату. Скрывать что-то от нее глупо. Как минимум, она все слышала.
Страх в глазницах.
– Не умру. Не помнишь, где аптечка?
Молчание.
– Нельзя иначе… – я достаю из шкафа коробочку с лекарствами, беру необходимое. Сажусь на кровать. – Времена меняются…
Молчание.
Перекись водорода шипит, попав на рану. Излишки я убираю ватой. Наношу йод и приклеиваю пластырем сложенный в несколько раз бинт. На скорую руку, не совсем верно, но времени нет.
Свежая футболка горчичного цвета – лучшего и не придумать.
Укус болит и создает дискомфорт. Терпимо.
Неожиданно наваливается усталость… Ноги слабеют. Организм требует отдыха и перезагрузки. Слишком много событий, слишком много потрачено сил.
Вопросительный взгляд.
– Не знаю. Здесь точно не останусь. Переночую… Может, у этих… молодых… Если дверь не заперта. К Сереге бы я не хотел… А утром посмотрим, что дальше, – я достаю магазин из пистолета.
Три патрона. Стоит обыскать тела. Возможно, найдется еще.
Возвращаюсь на кухню. Перешагиваю через одно тело, второе, третье… Сглатываю подступивший к горлу ком, делаю вдох и закашливаюсь. Будто вместе с воздухом, внутрь попало что-то…
Собственная слюна? Такое бывает… Не в то горло, как говорится.
Кашель только усиливается. Я держусь за край стола и буквально задыхаюсь. Беспомощно открываю рот, хриплю…
Трупы, мертвецы, тела… Они все смотрят на меня. Холодно, осуждающе…
– Зачем?
– Тебе полегчало?
– Оправдания!
– Мы не заслужили!
– Ты пожалеешь…
– Хр-хрхр-ррхрхрррр…
– Убийца!
– УБИЙЦА!
– Заткнитесь!!! – кричу я и переворачиваю стол.
Грохот вытесняет голоса. Кашель отступает.
Тяжело дыша, я спешно обыскиваю карманы тех, кто вломился в мою квартиру. Кроме сигарет – ничего. Значит, три патрона – это все, что у меня есть.
Прочь из кухни. Не споткнуться о Дикую… Подобрать сковороду. Пригодится. Пистолет на самый крайний случай будет ждать за пазухой.
Тревога.
– Не блевал, не волнуйся. Просто слюной подавился… Как в детстве, помнишь? А ты вечно давилась бабушкиными пирожками. С такой жадностью их ела… – я улыбаюсь.
Ослепительная улыбка.
– Да… Они были самыми вкусными…
Надежда в глазницах.
– Вернусь, сказал же. Не бойся, – я обнимаю Варю и ухожу.
Осторожно наступаю на входную дверь – лязгает. Не так громко, как могла бы. Рядом с ней я нахожу болгарку, лом и монтировку.
Монтировка… Она гораздо удобнее, поэтому беру ее вместо сковороды. Уже лучше.
Дверь к молодым распахнута. Я медленно, почти не дыша, захожу к ним.
На пороге валяются пакеты с раздавленными и залитыми скисшим молоком продукты. В куче разбитых яиц лежит пара телефонов с треснувшими экранами. На полу коридора размазано засохшее пятно рвоты болотного цвета, брызги которой есть и на обоях, и на тумбочке, и на белых женских кроссовках у стены.
Я закрываю дверь на оба замка. Думаю секунду…
– Эй! – бью монтировкой по деревянной напольной вешалке при входе. Пара курток, одна шапка, две кепки. Пластмассовая коротенькая ложка для обуви.
Тишина в ответ. Нет хрипов, нет шарканья. Никто не бежит ко мне, выпучив глаза.
Проверить все равно надо.
Гостиная, спальня, кухня, ванная комната и туалет – никого.
Жалобно заворчавший живот просит поесть. Не рискнув брать продукты из пакетов в коридоре, я открываю холодильник на кухне.
Банка консервированной кукурузы. Одинокая. Два сырых кабачка на нижней полке и зубчик чеснока.
Как будто открыл свой холодильник. Только алкоголя нет.
Я запираюсь в гостиной. На всякий случай подпираю дверь комодом. Задергиваю шторы и в полумраке, сидя на сером диване, ем кукурузу.
Металлическая ложка постукивает по металлической банке. В абсолютной тишине это звучит удручающе. Напротив – телевизор, диагональю не меньше метра. Я наблюдаю за своим отражением в его темном, выключенном экране.
Не моргаю.
Ложка за ложкой… Желтые зерна отправляются на переработку.
После второго «ужина» я ложусь на спину и засыпаю. Наверное, даже раньше, чем сомкнулись веки.
