Глава 8
Мичурин первым открыл глаза, рядом была Лена. Она спала, крепко прижавшись к нему. Он улыбнулся, провел с нежностью рукой по Лениным волосам и тут услышал шум на кухне. Машка! Она могла что-то слышать ночью, чёрт! Как неловко! Интересно, дочь слышала звуки из спальни или нет? Мичурин накинул Ленин халат и вышел взять удар на себя.
– Привет! – Машка чуть не умерла со смеху, увидев смущенного отца в дверях кухни. – Тебе мамин халат прям как раз.
Мичурин в халате мамы выглядел уморительно – тот едва прикрывал трусы. Мичурин его смущенно одернул.
– Вчера мы с твоей мамой вернулись поздно, и подшофе, я вот и решил остаться, с ночёвкой, – начал он.
– Да ладно тебе! Я рада! Чай будешь?
Отличную девчонку они всё-таки с Ленкой родили. А уж воспитывала она их сама.
Лена приподнялась и почувствовала дикую головную боль. Зачем она вчера так много выпила? Интересно, Мичурин успел смыться незамеченным от дочери? Лена поднялась, поискала на привычном месте халат – тщетно, пришлось натянуть пижамные штаны и майку.
– Привет, мы вчера с папой поздно вернулись, и были изрядно… – начала она, входя в кухню.
Маша прыснула от смеха прямо в свой чай.
– Да папа уже мне сказал.
Мичурин и Лена отсели подальше друг от друга, насколько позволяла кухня. «Машка слышала звуки или нет?» – всё пытались догадаться они.
– Как там свадьба? – поинтересовалась весело Машка. Лена решила не портить настроение ни себе, ни дочке воспоминаниями о свадьбе Ушакова и коротко ответила, что ничего особенного.
Да и печаль скорого расставания смыли всё, даже стыд за секс с бывшим, даже головную боль. Машка грусть мамы, конечно, заметила, утешила.
– Не грусти, мам. А может папе тут остаться? Вдвоём хоть не скучно без меня будет. Присмотрите друг за другом. А там и поженитесь? – предложила дочь.
Мичурин и Лена переглянулись – всё их дочь ночью слышала.
Вместо ответа Лена бросила взгляд на часы.
– Самолёт через три часа! Маша, ты готова?
Машка была готова. Мичурин понял, что Лена спряталась от ответа.
Но главной сегодня были не они, а Машка и её Америка.
Катя проснулась и осторожно повернула голову. Димы не было. Она услышала шум воды, Дима был в душе. У неё было время собраться с мыслями. Её вчера изнасиловали, сначала морально на свадьбе, а потом сексуально в её первую брачную ночь. Больше нет никаких иллюзий.
Катя встала. Она увидела на белоснежных простынях бурые пятна, как будто простыни были осквернённой святыней, а она грязной ничтожной тварью. Катя осадила себя за порыв скрыть эти пятна, выстирать, выбросить, задрапировать. Она – Екатерина Ушакова, муж которой заплатил за этот номер две штуки евро. Включая завтрак для молодожёнов.
Катя надела на себя отельный халат, белоснежный, мягкий, пушистый, почувствовала под ногами толстый ворс ковра, ей стало немного лучше. Она подошла к окну, раздвинула шторы и открыла окно. Ей казалось, в номере висел тяжелый запах их тел, её позора. Отсюда открывался шикарный вид, но Кате было плевать сейчас на это. Резкий ветер распахнул створку, разлетелись салфетки. И опять Катя остановила себя, чтобы не бросится сделать всё, как было. По небу шли свинцовые облака, они давили на девушку. Катя быстро закрыла окно. Её опять охватила дрожь. Катя плотнее укуталась в халат, как в кокон, и села на кровать. Он скоро выйдет. Как смотреть на него? Мысль о том, что она может прямо сейчас собраться и уйти, покончив с этим навсегда, даже не пришла ей в голову.
Дима вышел из душа, в таком же белом махровом халате, по-царски вышел, с грудью нараспашку, не прячась и не кутаясь, как Катя. Не его изнасиловали, а он. Катя поняла, что не отвечает за себя, что она может влепить ему пощечину, ударить что есть сил по его довольной румяной роже. Она себе так явно это представила.
К счастью, в этот момент раздался деликатный стук официанта – им доставили их завтрак молодожёнов.
– Доброе утро! Отель поздравляет вас! Шампанское в подарок! Любви!
– Доброе утро! Шампанское?! А почему бы нет? – воскликнула Катя.
Это был единственный момент за утро, которым она удивила Диму. В этом был проблеск дерзости. Но он решил, что простительно. И поднял с ней второй бокал для её селфи. Она это заслужила, что уж там.
Это был их первый завтрак в качестве супружеской пары. Катя не унималась с селфи. Оба в халатах Гранд отеля. Виды! Бокалы! Шикарные вышли фото. А тут ещё начали сыпаться от фотографа вчерашние.
Они смотрели и обсуждали свои свадебные фото, завтракали ароматным кофе с нежнейшими круассанами.
– Ты, кажется, хотела сегодняшний день посвятить походам по святым местам, бабушкину могилу навестить, моей матушке поклониться, – начал было Дима.
Он уже придумал причину, по которой едва ли сможет её сопровождать.
Но Катя предотвратила:
– Не хочу сегодня таскаться по кладбищам! В другой день. Сегодня я хочу себя баловать!
Дима поднял бровь.
– По магазинам. Знаю-знаю, ты это вряд ли любишь, сама справлюсь, – легко сказала Катя, а затем протянула руку и попросила, можно сказать, потребовала, разумеется, в шутку:
– Кредитку, милый!
Они встретились глазами, и всё друг про друга поняли. Это был договор двух деловых людей, у каждого из которых были свои задачи и цели.
Катя спустилась в спа отеля. Надо было сначала смыть с себя всё это дерьмо. Душа в номере для этого было бы недостаточно.
После турецкого хаммама и джакузи Катя вытянула ножки для педикюра и вышла в соцсеть, есть там реакция на её свадьбу от неприглашенных бывших одноклассниц?
О да! Реакция была и самая бурная. Обычно её фотки собирали не более двадцати жалких сердечек. Но не сегодня.
Одна ей даже написала:
– Лаааапина, не могу поверить!
Танька Куварина, сука, троечница. Не может она поверить, что Лапина замуж вышла. Вышла практически последней. Уж и не ждали, жалели её, убогонькую. Как можно было удержаться и не позвать Таньку в самый дорогой ресторан? Заодно был решён вопрос с подругой.
В зале отправления Пулково, куда они прибыли за два часа до отлета, Лена поняла, что впервые расстаётся с Машкой так надолго. Были лагеря, ночёвки у подружек, но не настолько, и не так бесконечно далеко. Мичурин деловито катил Машкин чемодан к стойке регистрации. Лена и дочка спешили за ним.
– Не отставайте, девочки.
Когда пришло время прощаться, Лена, великий психолог, которая всегда так гордилась своей выдержкой, разревелась, как простая баба. Это было последнее, что было нужно её маленькой большой девочке, которая одна летела в новую жизнь. А Лена рыдала и не отпускала. И тогда дочь разрыдалась с ней вместе.
– Девчонки, ну вы чего, обалдели? – Мичурин обхватил их обеих своими большими тёплыми руками. Машка была такая маленькая с этим огромным чемоданом, в сердце остро кольнуло нежностью. Страшно отпускать её. Но всё решено. Что теперь сопли распускать.
– Паспорт, билет, деньги, прилететь, отзвониться.
Они смотрели, как Машка прошла контроль. Дальше не пускают. Они махали Машке, пока она не скрылась в толпе. И они остались вдвоём. С этим надо было что-то делать.
Мичурин притянул Лену.
– Свобода! Шнурки свалили! К тебе или ко мне?
Лена была такой мягкой, такой расслабленной и раскованной этой ночью, она была как будто специально сделана под него, под его пальцы, руки, его член. Мичурин мгновенно возбудился. Но его ждал холодный душ.
Лена мягко отстранилась.
– Прости, мне нужно как-то это переварить. Хочу побыть одна. Отвезёшь?
Он, конечно, её подвез, думая о том, что повод заезжать к Лене просто так, в любое время, улетел в Америку.
Когда они подъехали к Лениному дому, на миг у него мелькнула надежда.
– Ты нормально? Уверена? Проводить?
– Спасибо, что подвёз. Без обид, ладно?
Лена поцеловала его на прощанье в щёку, будто ничего между ними не было, и ушла в подъезд.
Какие обиды. Он её семнадцать лет ждал, он был уверен, что эта ночь всё изменит. Но он ошибся. Это были три бокала шампанского.
Катя выпорхнула после спа из отеля и ей мгновенно подали служебный мерседес мужа.
Она велела доставить её в салон красоты на Невском. «Надо сказать Диме, чтобы купил мне машину», – думала она по пути. Хотя Катя сама водить боялась, прав у неё не было, и даже было стыдно вспоминать, как она провалила практику в автошколе. С водителем шикарнее, пусть возит.
– Ну ты сучка, даже на свадьбу не позвала! – встретила Катю бывшая одноклассница Куварина у дверей «Eclipse», дорогущего ресторана на берегу Финского залива, который славился авторской кухней и экспериментальной подачей локальных сезонных продуктов. Сама войти через двух швейцаров Куварина не осмелилась.
Им дали лучший столик с видом на залив. Подошла вышколенная хостес.
– Принесите нам «Don Pérignon», девяносто шестого года, – с лёгкой улыбкой попросила Катя.
Она помнила, что оно самое дорогое. А 96-й был годом её рождения. Гулять так гулять.
Хостес глазом не повела, привычная:
– Прекрасный выбор!
Хостес сделала вид, что не заметила, как эта дура сказала не «Дом», а «Дон Периньон». Но при деньгах. И хостес ей подыграла в расчёте на щедрые чаевые.
Шампанское принесли, в ведёрке, да в золотом. Куварина теряла дар речи, представляя, что каждый её глоток – это евро тридцать, не меньше. А Катя представляла себе лицо Димы, который, наверное, крякал, отслеживая её путь по своим смс-кам из банка. Ошибалась. Дима был занят другим.
Он сходил с ума, думая, что делают сейчас Лена с Мичуриным? Интересно, где у них это происходит. У неё дома или она поехала к нему? В его воспаленном мозгу всплывали позы и ракурсы. Ему казалось, он слышит звуки, её стоны. Это было невыносимо. Он позвонил на ресепшен и попросил приготовить ему check out как можно быстрее. Наверняка его жена пользовалась какими-либо услугами. О да, пользовалась и ещё как! Дима оплатил на ресепшен чек, не глядя. Чтобы унять мозг, он поехал домой и выпил снотворное. Не думать о них, не думать, не думать, не думать.
– Обалдеть, Лапина! Сколько мы не виделись, с того выпускного? Ты так изменилась! Не узнать прям!
Катя наслаждалась. Танька была первой в классе красавицей. Была. В пятнадцать может красота была как Бог дал, а к тридцати – заслуга косметологов. Look самой Кати Ушаковой в этот день обошёлся ей в месячную зарплату переводчицы. Бывшей переводчицы.
Поначалу Танька думала, что Лапина врёт. Но эта кредитка, эти тряпки, сумка, туфли, её волосы, жидкие, да их стало в три раза больше! Все это не могло быть пустым обманом.
– Как тебе удалось подцепить такого мужика, колись? – сдалась Танька. Что ходить вокруг да около. Муж самой Таньки был неплохим мужиком, но выше менеджера не вырос, лентяй с пивным пузом и зарплатой, давно застывшей на отметке в пятьдесят тысяч. Рублей. Таньке-парикмахерше приходилось крутиться, как белке в колесе, зарабатывая деньги на двух детей и ипотеку.
– Это любовь, слышала что-нибудь об этом? – засмеялась Катя.
Это был Катин звёздный час. Она рассказала, где они живут и как познакомились, как начальник еле уговорил её пойти с ним на выпускной, и как ею гордился, как не хотел ни минуты ждать со свадьбой, поэтому и ЗАГС такой. Катя придумывала им историю, и сама в неё начинала верить. А какая у них была брачная ночь! Боже мой!
– И как у него с этим? – поинтересовалась Танька, – Про успешных мужиков говорят: всё в голову, а не туда. – Куварина надеялась хоть тут получить реванш.
Но обломалась.
– Да у него огромный, он меня постоянно хочет! Веришь, ночь не спали, затрахал.
Катю несло.
Официант, подливавший им шампанское, ухмыльнулся в усы. Плевать. Танька верила, и передаст по цепочке всему классу. Вряд ли Катя ещё раз появится на встрече выпускников.
Лифт поднимал пьяную Катю в пентхаус Димы. Её новый дом. Она прислонилась к прохладной стенке лифта и смотрела на своё отражение в зеркале. Она думала, что действительно изменилась, выглядит шикарно, вот что значит деньги. Она адски устала. Встреча с Кувариной и собственное враньё её вымотали. Мысли путались в голове. Неожиданно лихой алкоголь подкинул ей шальную идею. А что если прийти и сделать то, что она не доделала утром в гостинице? Послать его на хуй, да, прямо так, бабушка, закрой уши. Швырнуть ему карту в рожу и уйти. Красиво, по-царски, как он вышел утром из душа. Катя даже достала кредитку, представив, как эффектно это будет выглядеть со стороны. Но тут лифт приехал. Кредитка была такой приятной на ощупь, чёрной, с позолотой, с отметкой «Премьер», кем Катя была до неё и без неё? И куда уйти? Кате вспомнилась обоссанная бабушкина парадная.
Она с непривычки никак не могла открыть дверь ключами, и в туалет уже сильно хотелось, и позвонить боялась, а вдруг он спит, а она. Дима открыл дверь сам, услышав её возню. Он был сонный, лицо его ничего не выражало. Совсем ничего.
– Прости, – извинилась Катя.
– Было изнутри заперто.
– Ой, – икнула Катя.
– Ты что, пьяна? – вяло удивился Дима.
– Прости, – пьяно улыбнулась Катя. – Ты не скучал? – вышло ещё более жалко.
Дима не скучал. Но, как он провёл день, рассказывать Кате он не собирался. Поэтому найдя повод – запах алкоголя – просто раздражённо попросил почистить зубы, прежде чем ложиться в кровать. И отодвинулся подальше. Катя попросила прощения ещё раз, уже в спину, ложась тихонечко с краю.
Мичурин вызвался на работу, хотя вчера попросил выходной. В отделении обрадовались. Ну хоть там ему были рады.
Лена всю ночь возилась с приложением, которое ей установила на телефон Машка, чтобы отслеживать авиамаршрут. Лена никогда не дружила с техникой, это Машка всё подключала, скачивала, искала им сериалы, заказывала еду. «Как я теперь без неё», – с тоской подумала Лена. В Машкиной спальне оставила её бардак, как есть. Пусть ждёт хозяйку, тихо прикрыла дверь.
Дмитрий Алексеевич приехал в офис рано, он был не в духе, это сразу заметили. Было собирались поздравлять и шутить про первую брачную ночь, но все шутки и поздравления зависли при виде хмурого лица начальства. Он, не утруждая себя ответами на робкие приветствия, направился в свой кабинет.
Вика разбирала бумаги на столе в приёмной. Дима прошёл мимо неё, бросив:
– Зайди!
Ушаков велел принести ему списки приглашённых на свадьбу сотрудников. И кофе, покрепче.
Неужели решил одарить всех свадебными открытками, или может, по брелку памятному вручить? От этого психа всего можно было ждать.
– Как скажете, Дмитрий Алексеевич. Вы, кажется, сегодня не в духе? – спросила Вика.
Дима завис в ответе на её вопрос. Вика подождёт, к дурному настроению начальства разных чинов привычная. Хотя, если честно, её покоробило сухое отношение. Как-никак на свадьбе гостями были.
Вика принесла списки сотрудников, как было велено, положила на стол. И тоже решила придерживаться официального тона.
– Может быть, ещё что-нибудь? – поинтересовалась Вика не без язвительности.
– Отсоси.
Вика подумала, что ослышалась.
– Что?
– Ты слышала.
Вика неестественно рассмеялась:
– Это шутка?
Дима смотрел на неё без улыбки.
– Не шутка.
Вика перестала улыбаться и от шока перешла на «ты».
– Кое-что изменилось. Ты женат, а я вообще-то девушка твоего брата.
Дима рассмеялся:
– Да похуй. Закрой дверь и иди сюда.
Дима откатился в кресле, чтобы ей было удобнее, и расстегнул ширинку.
Вика на миг застыла. Она вспомнила о кофе в руке.
– Ваш кофе, Дмитрий Алексеевич.
Она поставила чашку, прямо и дерзко глядя ему в глаза, так, что кофе расплескался на бумаги. Вика вышла из кабинета.
Дима застегнул штаны и отряхнул бумаги. Серьёзно, она ему отказала? Офисная шлюшка отказала ему? Ладно. Он потом с ней разберется.
Он набрал Лену по её прямому внутреннему телефону, но никто не ответил. Где, черт побери, её носит? Ну конечно, он ведь сам ей позволил приходить, когда захочется. Он сжал зубы, чтобы не разбить об стену чашку или что потяжелее, и велел охраннику немедленно, как Прокофьева появится, направить её к нему.
В Диме нарастала ярость. Она искала выхода. Он поставил жирные галочки напротив фамилий Светы и Серёги, позвонил Вике, чтобы вызвать отсутствовавших на корпоративном мероприятии. Но телефон секретаря не отвечал. Ярость уже клокотала. Ладно, это сделает Савельев. Тот всегда был на связи.
Лена не спешила в офис. Даже нарочно медлила. Навалилось всё то, что отодвинула ночь с Мичуриным и проводы Машки: пьяная мерзкая выходка Димы на свадьбе, ощущение ловушки. Но Машка на пути в Вашингтон, и Лене придется ходить в офис, пока её стажировка не закончится. Машка, Машка.
На вертушке выглянул этот новый бандит-охранник Ивашкин:
– Прокофьева? Сказали к начальству прямиком.
Лена считала от одного до десяти, пока поднималась в лифте. Всё хорошо, всего год. Год продержаться.
В приёмной Лена едва не столкнулась со Светкой. Та выскочила из кабинета начальника красная, вся в слезах.
– Что случилось? – поинтересовалась Лена.
– Он меня уволил! – сообщила Света.
– За что? – удивилась Лена.
Она привычной рукой психолога взяла со стола отсутствующей секретарши салфетки. Светка обрушилась на диван для посетителей.
– Ни за что! Что на свадьбу не пришли к нему!
Лена подумала, что ослышалась.
– Велено же было всем! Корпоративное мероприятие! У меня была моя, собственная свадьба! Что мне было делать? И Серёгу премии лишил, у него в тот день дети заболели! Как так вообще можно?! – Светка растирала по лицу мокрую тушь.
– Не может быть, это какая-то ошибка, я попробую поговорить с ним, – пообещала Лена.
– Как про бухгалтершу? – усмехнулась Светка зло, смяла салфетку, встала с дивана и вышла вон.
Войдя к Диме, Лена не успела и рта раскрыть. Тот вышел навстречу ей с распростёртыми объятьями:
– Как там Машка? Долетела?
Лена запнулась и ответила не то, что собиралась сказать:
– Летит.
– Как проводили? Ты как сама?
Дима был само радушие.
– Она очень рада и благодарила тебя за такую возможность. Дим, насчет уволенных, – начала Лена.
Дима сделал вид, что не услышал, он направился к бару, доставая шампанское.
– Это стоит отметить! Слушай! А мы же так и не чокнулись с тобой на свадьбе!
Лена взяла бокал автоматически, вернее, Дима просто вставил его ей в руки. Хлопнула пробка, он налил обоим, чокнулся.
– За Машку! За её прекрасное будущее!
Он смотрел в её глаза, видел, как она мучается. Мучается. И ему это нравилось.
Савельев разыскивал Вику. Что она о себе думает, покидать рабочее место в приёмной руководителя? А он, Савельев, с его статусом, должен за неё бегать, мерзавка.
Вика влетела в кабинет Кости.
– Ты должен набить ему морду! – сходу заявила она Костику, – Знаешь, что он сейчас сделал!?
Вика рассказала Косте всё подробно, немного приврала даже. Костик сжал кулаки.
– Ублюдок! Да что он себе позволяет? Я вправлю ему мозги!
Костя стукнул кулаком по столу и выскочил в ярости из кабинета.
Вика довольно улыбнулась и не спеша направилась следом. О, это стоит увидеть. Надо дать им минутку войти в раж и зайти в самый разгар, а может даже заснять это на мобильник. Наверняка весь офис захочет увидеть.
Вика разминулась с Савельевым и вошла в приёмную, прислонилась ухом к двери и приготовила камеру мобильника. Но там было тихо. Она заглянула в замочную скважину и увидела… Лену. Они там шампанское спокойненько себе пили. Где Костик?! Он уже должен был вовсю мутузить этого зарвавшегося ублюдка.
Костик правда собирался, честное слово! Он ехал в лифте решительный, сжимая кулаки. Но, доехав до двадцать второго этажа, решил сначала зайти к отцу, посоветоваться, пожаловаться, в конце концов. Вышел из лифта. Но, не дойдя до кабинета отца, встал. И что ему отец скажет? Ерунда какая-то.
Костик направился обратно к лифту, уже менее решительным шагом. Дать в морду новоиспечённому братцу, назвать его ублюдком – это означает официально закрепить Вику в статусе девушки. С её-то репутацией. Ну несерьёзно это, в самом деле. Драться в офисе, у всех на глазах, неуместно. Цирк какой-то. Костик решил отпустить ситуацию. К чёрту! Он сказался по смс-ке отцу больным и поехал в бар.
Вика вернулась на рабочее место. Она набрала номер Кости. Телефон был выключен. Вика, не понимая, что происходит, поднялась опять к нему в кабинет. Ей сказали, что Константин Павлович заболел.
Вика отрешённо смотрела на себя в лифте. Он испугался, поняла Вика. Сбежал, поджав хвост. А на что ты рассчитывала, Викуля? На его честность, отвагу и порядочность? Не было этого у Костика никогда.
Она рассчитывала на его собственное мужское достоинство. На его ревность, на его большой член, которым он мерялся со всеми подряд и трахал её, на его железные яйца. Но она ошиблась. Доехав до своего этажа, Вика больше не хотела Костю.
Вика вернулась в приёмную, собрала свои вещи, бросила на рабочий стол свой бейдж и ушла. Савельев засеменил вслед, вопя про корпоративные правила, штрафы и взыскания. Но Вика его не слушала. Её охватило пьянящее чувство свободы.
Свободы, недоступной ни Лене, ни Костику, ни Власову, ни бедному Серёге, ни всем тем, кто провожал её с открытыми ртами. И уж тем более Савельеву.
Какого чёрта она всё это терпела?
Савельев обалдел. Вот так просто, взяла и ушла?
Новость мигом разлетелась по офису. Сама! Сама ушла!
Вике тут всегда завидовали, её красоте, сексуальности, но все это уравновешивалось некой снисходительностью – давалка. А она вот так. Красиво. Ей смотрели вслед с восхищением. Савельев с изумлением. Серёга – с тоской.
Лена вышла из кабинета Ушакова на ватных ногах. Но увидев Сергея, взгляд её прояснился. Он сидел, ссутулившись, уронив голову на стол. Она должна что-то сделать. Должна. Не ради него, ради самой себя.
– Сергей, – окликнула Лена.
Он удивлённо поднял голову.
– Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.
Серёга послушно пошёл за психологом, провожаемый недоумёнными взглядами. Всё-таки, видать, Ушаков ввёл обязаловку. Что эта баба задумала, тестирование провести психологическое? Эксперименты на кроликах?
Лена закрыла дверь и попросила Сергея присесть.
– Сергей, я знаю о вашей ситуации, я понимаю, – начала она.
– Вряд ли, Елена Андреевна, вы можете меня понять. У нас премия – это годовая зарплата в конверте. Я в кредитах кругом. Я только на эту премию и надеялся.
Неожиданно Сергей заплакал, закрыв лицо ладонями.
– Что я скажу жене?
Жена Серёги была беременна третьим, об этом все знали. И Ушаков не знать не мог.
Она подошла, присела на корточки, чтобы быть вровень с мужчиной, который сейчас был сломленным, напуганным ребёнком, на которого свалилась непосильная ответственность. Ребёнок, которого обидели, обманули. Нужно было найти слова, чтобы вырастить его обратно.
– Вы мужчина, Сергей, отец, глава семьи, вы – профессионал своего дела, я видела ваше резюме.
Сергей поднял голову и замер. Она видела его резюме? Она серьезно решила ему помочь? Или в этом есть какой-то подвох?
– Это Ушаков вам сказал меня протестировать? – спросил он.
– Нет. Это моя личная инициатива.
Сергей посмотрел ей в глаза, он увидел, что она не врёт. Он как будто впервые увидел эту женщину.
– Кто вы ему? – спросил он.
– Никто. Я сама по себе.
Лена без утайки рассказала Сергею о стажировке дочери. Единственном мотиве, который её тут удерживает. Ей надо продержаться тут один год. И она не продержится, если будет смотреть в полном бессилии. Она поможет ему. А он поможет ей обрести смысл в этой работе.
Она знала, Сергей не сподличает, не побежит докладывать, он честен, он тащит свою ношу безропотно, не скандалит, не требует, он не борец. За себя не борец. А за детей и жену жизнь отдаст. Такие воевать шли, добровольцами.
– Вы не должны терпеть такое отношение, Сергей.
– Но меня уволят, – ответил тот.
– Росгаз – не единственное место для такого специалиста, как вы. Просто подумайте об этом, не обязательно делать что-то прямо сегодня. В отличие от меня вы не в ловушке. Вы получите много предложений, я уверена, это изменит ваше внутреннее состояние, решите ли вы остаться или уйти. Вы будете решать, а не за вас. Понимаете?
Сергею, который сидел в отделе лет десять, не продвигаясь по карьерной лестнице, кажется, такая мысль даже в голову не приходила. А сейчас в глазах появилась надежда, и нечто такое, что называется собственное достоинство.
Лена встала. Сергей тоже встал. Он стал выше ростом. Он вырос, её пациент.
Сергей как будто стряхнул с себя наваждение, смахнул последние слёзы тыльной стороной руки. Смутился.
– Простите, я, взрослый мужик, тут перед вами, – сказал он.
Улыбнулся. Какая улыбка, бесхитростная, добрая, лучики от глаз. Он хороший отец, Лена знала.
– У вас всё получится, Сергей, я уверена.
Она подала ему руку, сухую, твёрдую.
– Спасибо вам за поддержку, Елена Андреевна.
– И вам.
Серёга боялся, что смелость покинет его. Он не стал долго обдумывать, он просто пошёл на сайт поиска работы. Ничего себе! Вакансий больше, чем соискателей. И зарплата, оказывается, за эти годы подросла по рынку. Почему он сам раньше никогда об этом не думал? Серёга стал заполнять резюме, перечисляя своё образование, языки, навыки, опыт, и у него вырастали крылья. Теперь можно ответить на все подходящие вакансии одной кнопкой. Как круто теперь устроено, не то, что десять лет назад, когда он в последний раз искал работу. Серёга совсем забыл, где находится.
– Плотников, что там со сводкой?
Серёга совсем забыл о поручении своего нового начальника Савельева. А тот умел подходит незаметно, как кошка. И называл теперь всех по фамилии.
Сергей вздрогнул и тут же кнопкой мыши погасил экран.
– Почти готово. Сейчас принесу.
Савельев хмыкнул и отошёл.
Заметил или нет? Стуканёт, обязательно стуканёт. Сергей разволновался.
Но тут в экране мигнул ответ на его резюме. Так быстро?
Серёга уткнулся в комп. Но тут же оглянулся назад. Дома посмотрит. В ванной, когда жена и дети уснут. Говорить им пока он ничего не собирался. У жены и так был жуткий токсикоз, ни к чему её волновать. Когда всё получится, скажет.
Савельев пошёл в кабинет Ушакова.
– Где эта секретарша провалилась, чёрт побери?
Дима успокоился к обеду, о делах вспомнил. Скоро предстояла встреча по Вышке. Делу время, потехе час. Надо было подготовиться.
Савельев вошёл бочком. У него было две новости, и обе плохие. Гонцу с плохими вестями голову рубят. Савельев только обвыкся в новом кабинете, ему было тревожно. С какой начать?
– Даже не знаю, как и начать, Дмитрий Алексеевич, – тихо начал Савельев, покашливая.
– Что? – не расслышал Ушаков.
Савельев прокашлялся.
– Виктория, кажется, наверно, ушла.
– В смысле? – Дима не понял.
– Совсем ушла, её бейдж на столе и личных вещей нет, – Савельев боялся поднять глаза и отступил от греха подальше на шаг назад.
Дима хмыкнул. Вот как. Все перед ним в полуприсяде, даже Лена и та на цыпочках. А Вика ушла. Савельев ждал грозы. Но её не случилось.
– Новую найди. Что там у тебя ещё было? – спросил руководитель.
Савельев выдохнул с облегчением, но тут пришло время другой плохой новости.
– Плотников, кажется, подыскивает новую работу.
Дима приподнял бровь:
– Ах он работу ищет…
– Мы можем его уволить хоть сейчас! У нас запрещено пользоваться служебным компьютером в личных целях! – выпалил Савельев.
– Какой прыткий ты, Савельев, этак мне весь отдел разгонишь. Сергей отличный специалист, небось весь отдел тянет после моего перехода.
– Специалист хороший, – тут же поддакнул Савельев, настраиваясь на новую волну настроения начальства.
– Ступай, – махнул рукой Дима.
Савельев попятился к дверям. Дима его задержал.
– На чем ездишь, Савельев?
– Хонду дали, служебную, и без водителя, – пожаловался Савельев.
– Так купи себе новую тачку, чего ты. Распоряжусь.
Дима взялся за телефон. Савельев выскочил, сияя. Он было хотел ещё секретаршу попросить. Но поостерёгся. Потом, при случае. А что случай представится, Савельев не сомневался. Он не упустит.
Костик надрался в баре. Он хотел было позвонить какой-нибудь шлюхе, но не решался включить телефон. А среди тех тёлок, что были в баре, ни одна не была похожа на Вику.
Вика вернулась в свои ебеня. Закрыла дверь и осела в прихожей. Теперь можно. Никто не видит. Вика плакала.
Однажды, в первом классе, из-под неё выдернул стул мальчик, которому она очень нравилась. Так проявил внимание. Вика огрела его учебником, и в этот момент вошла училка. Она не стала разбираться, потащила к директору. Не пойман – не вор. Мальчик соврал, что он не нарочно подвинул стул. Училка вызвала в школу папу Вики. Он воспитывал её один. Ну как воспитывал, бухал в основном, когда не обтачивал втулки на заводе. При всех, чтобы удовлетворить разом родителей мальчика, училку и директрису, скорее покончить с этим, вернуться обратно на свой завод, он влепил ей подзатыльник, от которого дёрнулась её голова и косички разлетелись в разные стороны. Отец не защитил её, он ей не поверил. Она горько плакала тогда в школьном туалете от первого мужского предательства.
Вика научилась защищать себя сама. Всю ночь она штудировала интервью видных питерских бизнесменов, где они рассказывали об успехах, оборотах и о себе, любимых. В отличие от Серёги, который сидел, запершись в ванной и просматривал ответы с сайта по поиску работы, у неё были свои методы.
Лена было собралась уходить из офиса, как её поймал звонок Машки. Долетела! Встретили!
И все горести дня растворились в дочкиной радости. Идти домой, туда, где её не было, было невыносимо. Она позвонила Мичурину.
Тот не поверил своим ушам. Они договорились поужинать.
Мичурин после ужина, который весь был про дочку, проводил Лену, они попрощались, и тут опять позвонила Машка-сводница отчитаться, как разместилась: – «Давайте с компа что ли?». И они поднялись вместе, чтобы поговорить нормально по видео. Дочка взахлёб делилась, как оно там, в Америке. Кругом все, абсолютно все, говорят на английском, ещё на испанском, так непривычно. Но она привыкнет. Разговор затянулся за полночь. И он опять остался у неё ночевать, хотя выпито было всего по бокалу.
Катя весь день каталась по бутикам, скупала платья, под них туфли, под туфли сумки, как одержимая. Её гардеробная наполнялась вещами. Она всё никак не могла для себя решить, какая сумма может быть достойной компенсацией за первую брачную ночь и поэтому просто тратила, тратила, тратила. С каждой новой вещью получая всё меньше удовольствия.
Она было намекнула Диме, что хотела бы выучиться на права и купить собственную машину, но Дима решил, что служебного мерседеса с водителем будет достаточно. Катя не стала сопротивляться. Пусть будет так. Да и водитель Николай, спокойный и молчаливый, ей нравился. Он таскал за ней пакеты с её покупками, предупредительно открывал все двери. Это было приятно, и удобно.
В салон красоты на Невском Катя теперь ходила, как к себе домой. Девочки были в курсе всех светских новостей и тусовок. Но ходить по тусовкам одной, будучи замужем? Это же моветон! Катя освоила модный лексикон.
В один из вечеров, когда она обычно возвращалась поздно, а Дима уже делал вид, что спит, она осмелилась его потревожить: два билета в Мариинку.
– Премьера, «Щелкунчик» Шемякина, он сейчас в самом тренде! Полный аншлаг!
Катя себе уже представила, как они поднимаются по лестнице, под ручку, как их фотографируют, гадая, кто эта красивая пара? И угадывая, конечно. Она наконец выгуляет то странное платье, купленное на неделе высокой моды, другого повода надеть эту несуразицу от кутюр у неё не будет. И может даже, они попадут на обложку. И может даже, у неё как-нибудь возьмут интервью: легко ли быть супругой руководителя? Она ответит…
Дима вернул её на землю.
– Не люблю балет, извини.
Катя задохнулась от обиды. В первый раз, что ли. А потом в ванной сняла макияж, решила, что платье выгуляет во что бы то ни стало. И легла. Секса у них после первой брачной ночи больше не было. И, видимо, вряд ли будет. Интересно, у него есть секс? С Викой? С Леной? Над бы заглянуть в офис. Не то, чтобы она ревновала этого бесчувственного странного человека. Но да, ревновала, он был её мужем всё-таки. Её.
В обеденный перерыв Серёга вырвался на собеседование, благо, было недалеко. Говорят, новичкам везёт. Он был новичок в поиске и сразу бинго. А может, не бинго, а он действительно был востребованный опытный специалист. Ему пообещали место. Он мог подать увольнительную и доработать две недели.
Серёга направился было сразу в отдел кадров, но решил, что должен сначала сделать кое-что важное. Для себя, для Светки, для Вики, для Антона, для бухгалтерш. Он должен подать жалобу на произвол Ушакова. Тот должен быть наказан за беспредел.
Сергей написал в Минэнерго Власову. Пусть знают. Серёге было терять нечего. Тот был жёстким и прижимистым руководителем, но никогда не унижал людей.
Когда Сергей гордо рассказал об этом Лене, та отреагировала не так, как он ожидал. Она нахмурилась.
– Власову. Не думаю, что стоило это делать.
– А я думаю, стоило! – Сергей был на подъёме.
Лена не стала портить его праздник: в конце концов, ему действительно терять нечего. И потом, что это изменит? Бумага ушла.
Костик с утра появился в офисе. Телефон его был отключен, новостей он не знал. С облегчением услышал об уходе Вики. Но, придя в свой кабинет, ощутил неведомое доселе чувство стыда. Отвращения к себе. И тоски по Вике. Он позвонил ей, она не взяла трубку. Он написал, она не прочла его сообщение.
Вика не теряла времени. Должность референта руководителя отделения банка была у неё в кармане. К моменту собеседования она знала о Михаиле Петровиче Бочарове всё, что смогла узнать. Что ему шестьдесят два, что они с Викой земляки, что провинциал любит играть в простого парня, выставлять напоказ своё крестьянское происхождение, свои ульи, окунаться на Крещенье в проруби, своих внуков, гречневую кашу, что ценит в сотрудниках умение мало говорить и больше слушать. Не любит выставлять частный самолёт и часы за пятьдесят штук евро. Эти журналисты, они просто кладезь. Как было не взять такую толковую сотрудницу?
Вика сказала, что потеряла трудовую, но непременно найдет. Там закрыли глаза. Было на что смотреть, помимо трудовой.
Не прошло недели, как Бочаров уже снял ей отличные апартаменты на набережной, рядом с банком, чтобы ему было удобно. Он к тому же оказался неплох в постели, совсем неплох. Называл её «моя девочка», а себя её «папочкой». Вика недоумевала, почему она так долго терпела этих росгазовских малолеток.
Жизнь шла своим чередом. Ответа на жалобу Сергея из Москвы всё не было. Сергей всё медлил с увольнением, дожидаясь, как человек ответственный за свои поступки и не желая показаться сбежавшим стукачом. Лена считала это ошибкой, но знала, что поздно что-либо изменить. Она надеялась, что письмо каким-то образом затеряется в бюрократических пересылках. И за чередой дней даже стала забывать об этом.
По вечерам её ждал Мичурин с ужином, или она ждала его, чтобы пойти куда-то поужинать. Жизнь с ним оказалась комфортной, они не мешали друг другу, не нарушали границ, с ним было приятно молчать. И у них была видео-Маша. Каждый вечер. У неё утро. Было видно, что дочь скучает по родителям, по Москве, ей были важны эти звонки. Лена знала, что скоро они станут реже.
В один из вечеров идиллию прервал неожиданный звонок. Звонила Людмила Исааковна. Они давно не виделись. Та не стала по телефону говорить о своей проблеме, договорились встретиться утром в кафе. Голос у Людмилы Исааковны был растерянный. Интересно, что там у неё случилось?
Увидев своего верного администратора, Лена поняла, как сильно она соскучилась по ней, по своему кабинету, по своей старой жизни. Они заказали по чашке кофе. Лена заверила, что не спешит.
Она рассказала про Машку. Людмила Исааковна начала издалека про жениха. Хотя Лена давно уже поняла, что это Николсон, старый ворчун. Они друг другу сразу глянулись. У Лены на это дело глаз-алмаз. А потом женщина перешла к тому, что его беспокоило. Клиент никогда не говорит сразу, зачем пришёл, вздохнула администратор. А история была действительно непростая.
Людмила Исааковна переехала к Николсону. Мужчина решительный, он не стал ходить вокруг да около. Он знал, что ему осталось недолго. Лечиться наотрез отказался. Перевез её нехитрый багаж в свою большую квартиру. Уехала туда и пальма, и последний щенок, которого Людмила Исааковна так и не смогла пристроить.
Жили они хорошо, дружно. Людмила Исааковна посмеивалась над характером Николсона, называла его «мой ворчун». Пенсия у него была хорошая. Они могли себе позволить по выходным ужинать в ресторанах, ходить в театры. Много гуляли, вечерами читали друг другу вслух. Вот только уговорить Николсона на лечение ей никак не удавалось.
Однажды Людмила Исааковна спросила о его сыне, тот не звонил, не появлялся.
– Пошёл он к черту! Мы не общаемся. Смерти моей ждет, ты же знаешь, – буркнул Николсон.
– А вдруг ты ошибаешься, дай ему шанс! Пригласи с семьёй на ужин, – предложила она.
Николсон поскрипел, но согласился. С Людмилой Исааковной он размягчился.
– Ладно, женщина, но только ради тебя.
Людмила Исааковна весь следующий день хлопотала на кухне. Стол накрыла с любовью, красиво. Вечером пришёл сын с женой, без детей. Обстановка была с самого начала напряжённой. До последнего суетилась и когда села наконец за стол, сын удивился.
– Она с нами остается? Я думал, это твоя новая помощница по хозяйству.
И это после того, как отец сходу представил сыну с невесткой свою Людмилу. С гордостью и нежностью в голосе.
Людмила Исааковна не знала, что сказать. Николсон поперхнулся хлебом. Повисла пауза. Было очевидно, что никакой ошибки нет. Сын хотел её унизить.
– Мы вместе живем, это моя любимая женщина, – поднялся Николсон.
Встряла невестка.
– В смысле вы тут живете? Может, и прописаться уже успели?
– Да ты совсем сбрендил! – вскочил из-за стола сын.
Николсон побагровел и встал, указав на дверь.
– Вон.
Сын пообещал «домработнице», что он этого просто так не оставит. Знает он, таких. Не на тех напала!
Николсону пришлось выталкивать сына в дверь. Тот орал даже в парадной:
– Мошенница! Аферистка!
В общем, не получилось ужина. Они остались вдвоём за столом.
– Убедилась?
Если честно, Людмила Исааковна да и Лена, думали, что старик наговаривает на сына. Нет, не наговаривал.
Ему было стыдно за своего сына. Людмила Исааковна решила, что пришло и её время сказать о своём. Она поделилась тем, чем ни с кем не делилась. Даже с Леной. Про то, что сын не просто так в Испании живет. Он сбежал, от кредитов. Прячется. И все его кредиты достались матери. Угрозы, звонки из банка, от коллекторов, от каких-то незнакомых людей. Пришлось продать квартиру за долги. Как она осталась на улице, без копейки денег. Хорошо, что нашлось место консьержки, откуда Лена её забрала к себе в их маленький офис. Как она до сих пор благодарна Лене за ту крышу над головой. За её деликатность. Как Лена знала про её стыд, но ни словом не упрекнула.
Лена потрясенно смотрела на Людмилу Исааковну. Она не была деликатна. Она была слепа. Она ничего не знала об этом. Но сказать сейчас это было невыносимо. Да и Людмила Исааковна перешла к главному.
Когда они легли, Николсон пожалел её.
– Я уверен, сын тебя любит. Ты же его мать.
– И твой тоже тебя любит, в глубине души, – убежденно ответила Людмила Исааковна и прижалась к своему старику.
Николсон с новой, небывалой нежностью посмотрел на неё.
– Выходи за меня! Выйдешь?
Людмила Исааковна лукаво улыбнулась.
– Я подумаю.
– А что тут думать, женщина. Жених я хоть куда. Где ещё такого найдешь?
– Есть один изъян. Не хочу я, Валера, вдовой остаться.
Она поставила ему условие:
– Ты идёшь лечиться. Мы идём. Как выздоровеешь, готовь кольца.
На следующий день он лёг в больницу. И написал сыну о том, что болен раком.
Людмила Исааковна была полна надежд, что теперь сын раскается. И что свадьбе быть. И очень благодарила Лену за то, что выслушала.
Лена уходила в смешанных чувствах – радости за свою бывшую школьную учительницу и тревоги. Она, в отличие от администратора, иллюзий насчёт подобного рода сыновей не питала. И насчет рака тоже.
На работе Ленина тревога за Людмилу Исааковну сменилась тревогой за Сергея. Первые дни после собеседования он ходил, расправив плечи. Ответа на жалобу всё не было. Это было странно. Он утешал себя мыслью о том, что письмо проходит какие-то инстанции, убеждал себя, что был прав. Он не подозревал о том, что на сигнал отреагировали в тот же день, как он отправил письмо.
В кабинете Димы раздался телефонный звонок. Москва, Минэнерго, Власов.
– Добрый день, Дмитрий Алексеевич. Это Власов, – прозвучал знакомый голос в трубке.
– Добрый, Лев Яковлевич, чем обязан? – ответил Дима.
Он не тратил время на церемонии. У него скоро Совет по Вышке. Его раздражала манера Власова тянуть паузы.
– Тут ко мне кое-что прилетело. Думаю, вам стоит знать.
Дима повесил трубку. Сукин сын. Он жаловаться решил. Ладно.
Плохое время выбрала Катя, чтобы заглянуть к мужу. Но уж больно хотелось посмотреть, как там обстоят дела. Ну, и лабутены показать офисным сучкам – Катя знала, Вика со Светкой оценят.
В приёмной она наткнулась на незнакомку. Красивая девка. Года двадцать два, не больше. Где старая Вика?
– Вы кто? – спросила Катя высокомерно.
– А вы? – не смутилась соплячка.
Юлю перевели из другого отдела. Она гордилась новым местом.
Катя одарила её взглядом, фыркнула и направилась к Диме в кабинет. Юля побежала наперерез.
– Дмитрий Алексеевич занят. Вы записаны?
– Я жена Дмитрия Алексеевича.
Припечатала Катя и вошла. Юля открыла и закрыла рот. Жена – это святое. Она по прежнему руководителю знала.
Дима поднял глаза от бумаг:
– Тебе разве не сказали, что я занят?
И всё.
Катя вышла.
Юля, конечно, слышала.
Сверкая лабутенами, которые некому было оценить, потому что эта малолетка, наверное, даже не знает цену таким вещам, Катя слышала вслед хохот и насмешки, слышала их только она. В офисе давно никто не смеялся, даже не улыбался.
На совещании инвесторов Дима предоставил все отчёты, решили, что пора возвращаться на объект и запускать Вышку. Костик отчитался сухо. После совещания Корзуновы и Дима остались в переговорной.
Предстояло обсудить доли. Вернее, всё было уже обсуждено. Чисто формальности. Когда закончили, старший Корзунов поинтересовался.
– Какие будут поручения?
– А какие поручения, всё готово к запуску Вышки, вот и летите туда, папа. Я тут с кадрами закончу, а то распустились совсем.
Он посмотрел на Костика, тот стоял как ни в чём не бывало. Ни в тот день, ни в последующие ни слова о Вике. А ведь Дима ждал, что тот если в драку не полезет, то хоть попросит за свою любовницу. Дима был сильно разочарован.
Он вернулся домой поздно. Ужин, как всегда, был на столе. Всё, как он любит. Катя давно не готовила, заказывала в ресторане, разогревала только и красиво сервировала стол. Дима подмены не чувствовал, а может, ему было всё равно.
– Ты чего заходила, что-то хотела? – спросил он, жуя.
– Просто заглянула. соскучилась по нашим. У вас там смена кадров?
– Есть немного, – ответил Дима, не переставая жевать.
– Как там Лена?
– Отлично справляется.
– Мне скучно, знаешь. Может, мне найти работу? – спросила Катя.
«Может, ты начнешь проявлять ко мне хоть какие-нибудь чувства? Хоть какие-нибудь», – хотела сказать она. Не сказала, но куриная гузка вместо губ на её личике, это было что-то новое для Димы. Претензии? Эта моль смеет за его деньги выкатывать ему претензии?
Она определенно начала его раздражать.
– Может, тебе съездить отдохнуть? – спросил он и встал из-за стола.
Катя осталась с каменным лицом. Может быть.
Что там в салоне говорили про инновационный prevent age курорт премиум-класса на берегу финского залива? В самом деле, место пафосное, и платье выгуляет. Следующим утром водитель отвез её в отель, и Дима пил кофе дома, а не на работе, наконец, в приятном одиночестве.
Служебный мерседес привёз Катю в отель, в багажнике лежали два чемодана, набитых обновками. Её разместили в шикарных апартаментах, познакомили с личным куратором-физиотерапевтом в белоснежном халате. Она прошла комплексное медицинское обследование.
– Можете снять трусики?
– Конечно.
Её здоровье в руках профессионалов, заверил доктор. Она обратила внимание, что руки у него крепкие, волосатые, с большими толстыми пальцами. По правде говоря, Кате физиологически хотелось секса. Мастурбацию она так и не освоила.
Катя пребывала в полном восторге от отеля. Ей назначили кучу диет и процедур, приятных, расслабляющих, поправляющих здоровье и нервную систему, что было весьма кстати. Водителя Николая она отослала. Она не собиралась пока уезжать отсюда. Наоборот, Катя всё больше входила во вкус. Пусть муж там командует своими, а она будет командовать тут. В Кате проснулась капризность. Недокапризничала. Недокомандовала. Она отрывалась на обслуге по полной. И фантазии о докторе в белом халате, его больших руках грели её сердце.
Лена регулярно ходила на работу. Но Ушаков её больше не вызывал. Она подозревала, что её контакт с Сергеем не остался незамеченным у Савельева. Тревога нарастала. Лена закурила, стоя у окна. Что это могло значить? Её размышления прервал звонок от Людмилы Исааковны. Та рассказала, что курс химиотерапии окончен.
Проходило тяжело. Но её Николсон справился. Лена поздравила от всей души.
– Старый боец! Значит, и кольца не за горами? – пошутила она.
Но Людмиле Исааковне было не до шуток.
Когда она привезла Николсона домой, серого, обессиленного, в купленной нарочно больничной коляске, на пороге их встретил сын. Он привел профессиональную сиделку с медицинским образованием и лицом немецкой овчарки. Сын ни разу не навестил отца в больнице. Ни разу. Он был занят – собирал бумаги о недееспособности отца и своей опеке над ним. Осталось всего две подписи. Там подпишут, как миленькие, подмажет.
Людмилу Исааковну выгнали из квартиры. Не драться же ей было с ними? А её герой не мог её защитить. Он с трудом мог открыть глаза.
Где она сейчас? В кафе, и не знает, куда ей идти. У Лены сжалось сердце.
Мичурин, узнав, тут же предложил Людмиле Исааковне пожить у него. Как кстати они с Леной съехались.
Людмила Исааковна, извинившись за беспокойство, осмелилась спросить про щенка.
– И пальму тоже везите, – разрешил Мичурин.
– Пальму мне не выбросили на лестницу, – сказала она.
В этот же вечер перевезли Людмилу Исааковну с её щенком в квартиру Мичурина. Но надо было, конечно, что-то решать. И срочно. Сердце разрывалось от переживания за Николсона. Ему нужен не уход, ему нужна его женщина. Он не выживет. Они сдадут его в хоспис. Николсон знал, что говорил.
Лена и Мичурин забросили свою работу. Это было сейчас важнее. Мичурин позвонил одной из благодарных пациенток, начальнице ЗАГСа. Та обещала всё устроить.
Они дождались момента, когда сиделка выйдет в аптеку, заперев старика одного.
– Ключи от его квартиры у вас? – уточнил Мичурин.
– У меня! – ответила Людмила Исаковна.
Глаз горел, любовь придала ей храбрости и наглости, которой так не хватало интеллигентке до мозга костей.
– Забыли ключики-то.
Как же они хохотали потом все вместе, вспоминая лица, сначала сиделки, а потом сына с невесткой, когда им под нос сунули свидетельство о законном браке.
– Вы все ещё пожалеете! Старая мошенница! Хочешь завладеть моей квартирой? – орал сын.
Мичурин вышел, чтобы спустить козла с лестницы. Но Людмила Исааковна поберегла руки хирурга.
– Я хочу завладеть сердцем вашего отца, – изысканно отбрила Людмила Исааковна.
И захлопнула дверь.
Это была самая блестящая операция доктора Мичурина. Определенно, Лена выбрала того парня.
И на работе ждала наконец долгожданная весть. Спустя две недели Серёжу вызвали наконец к начальству. Конец неопределённости.
Дима умел держать паузу. Но Серёга вошёл без страха. Тревога ушла. Он знал, сейчас Ушаков будет наезжать на него за жалобу, давить, грозить увольнением, он к этому готов. Он ответит, что уволится прямо сегодня. И вряд ли при таком раскладе начальство станет требовать двухнедельную отработку. А завтра Сергей выйдет на новую работу и забудет всё это, как страшный сон. Елену Андреевну не забудет, а всех остальных – к чертям, жалкие подхалимы. Только он один осмелился пожаловаться. Он, в каком-то смысле, герой.
– Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, – сказал он, глядя в глаза Диме.
– Проходи, Серёга, садись.
– Я постою.
Дерзок.
– Серёга, брось. Про жалобу знаю. Напрасно ты, наверх сразу слать. Пришёл бы, по-человечески бы решили. Я так напуган.
На лице Димы не было ни тени испуга. Он издевался. Но тут же сменил тон. Протянул руку.
– Я погорячился, поступил не по закону. Свои права надо отстаивать. Ты молодец! Годовую премию тебе восстановят. И ещё раз прошу меня извинить, был не прав.
Бесхитростный Серёга не был Савельевым, не умел нюхать воздух. А в воздухе просто воняло подлостью.
– Да ладно, Дим, бывает. За премию спасибо тебе огромное.
Дима кивнул, да что уж там.
В дверях Сергей задержался, он в ответ на искренность не мог промолчать.
– Я нашёл другую работу. Меня там ждут, – признался он.
– Жаль, очень жаль. Может, ещё передумаешь? Подумай, – Дима вышел, чтоб похлопать Серегу по плечу.
В офисе Сергей Плотников сразу стал нерукопожатным. Конечно, стукач, ябеда. Савельев загодя разнёс, был уверен, небось, что сейчас Серёгу выгонят. А нет. Обломайся, Савельев. Серёге было плевать, что там говорят, главное, премия в кармане. И да, может, он действительно погорячился и стоит остаться тут? Он теперь решает, а не за него. Он поделился своей радостью с Леной, поблагодарил от всей души.
Лена была удивлена такому исходу событий. Может, у Ушакова проснулась совесть? Или не захотел в Минэнерго дразнить гусей? В любом случае, тревога отпустила. Она была рада за Сергея. И за себя.
Лена позвонила Мичурину.
– Выбирай, где ужинаем!
Лена смылась с работы раньше других. Она не заметила, как в кабинет начальства прошёл Барков.
И Серёга не заметил тоже, окрылённый своей победой.
Лена с Мичуриным ужинали в отличном местечке, официанты их уже знали. Лентяйку, которая не любит готовить, и хирурга, который всегда оставлял хорошие чаевые. Да и просто приятно смотреть на счастливые пары. А сегодня у них был чудесный день. И он стал ещё чудеснее, когда позвонила Людмила Исааковна. Видеозвонком, не абы как, научилась.
Николсон лежал в кровати, обложенный подушками, но выглядел он куда лучше, чем они его застали в запертой квартире. Кажется, они оба даже разрумянились. Людмила Исааковна призналась, что выпили немножко кагора, совсем чуть-чуть. Им хотелось разделить с кем-то радость. С кем-то, кто не бросил в беде.
– Поздравляйте молодых!
Чокнулись через экран. Горько!
Когда они закончили разговор с молодожёнами, Мичурин сказал:
– Выходи за меня, Лен.
Лена ответила, не раздумывая.
Серёга уже вышел через вертушку на проходной, но Ивашкин попросил задержаться. Как попросил, схватил за шиворот. Сергей не успел изумиться, как подошёл начальник службы безопасности. Барков приказал Сергею открыть рюкзак. И достал оттуда флешку.
– Ваша? – спросил Барков.
– Не моя, – ответил Серёга.
– Разберёмся, – сухо сказал Барков.
Вызвали полицию. Сергея обвинили в хищении секретных корпоративных данных. Отпустили под подписку, пока что. Поздно вечером Сергею позвонили из компании, где его ждали и сообщили, что на его место взяли другого. Сообщили, что уже всё о нём знают. Попросили не вмешивать их, они ему хищение не заказывали. Служба безопасности сработала оперативно. Плотников Сергей Николаевич числился вором корпоративных данных. Впереди было уголовное дело, судебное разбирательство, приговор, возможно, реальный срок. С кем он вздумал тягаться, герой.
Утром Лена ехала на работу невестой. Машка ещё не знает. Вот обрадуется! В офисе она узнала, что этой ночью Сергей повесился.
У Сергея была страховка, он застраховал свою жизнь. Он не удосужился узнать – эти договора такие длинные, и там такие маленькие буквы внизу, где написано, что в случае суицида семья не получит ни копейки.
Не снимая пальто, Лена ворвалась в кабинет Димы.
– Ты подонок! Это ты довёл его! – закричала она.
Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Ты про Плотникова? Как это по-детски, заводить троих, а потом вешаться, надеюсь, семье не придется платить за него долги. Я попробую это уладить.
– Ты просто монстр! Ты псих ненормальный!
– Ты меня сама сюда привела, забыла? – спросил Дима.
– Я ухожу, – сообщила Лена.
– А Маша?
– О Маше мы сами позаботимся.
– Мы, – хмыкнул Дима.
– Я выхожу замуж. За отца моей дочери. Он сумеет нас защитить. И знай, что ты заплатишь за доведение Серёжи до самоубийства. Мы позаботимся об этом. И не вздумай мне угрожать.
Дима громко рассмеялся:
– Угрожать? Леночка! Ты серьезно? Да я тебя поздравляю! Что ж не предупредила? Совет да любовь.
– Пошёл к чёрту!
Лена хлопнула дверью.
Савельев заглянул в кабинет. Дима был абсолютно спокоен.
– Важное тебе поручение тебе есть, Савельев.
– Да!
– Карму хочу почистить.
Тот не понял.
– Благотворительность, – пояснил Дима. – Найди мне нуждающихся и поживей.
Савельев бросился исполнять:
– Это ради пиара? – уточнил он.
– Анонимно, Савельев. Добрые дела не терпят хвастовства.
– Понял вас, – ответил Савельев.
Лена едва успела войти домой, как раздался звонок от Маши. Лена его ждала.
– Что происходит? – заорала Машка, – Мне сказали, что я отозвана, билет обратно за свой счет!
– Маш, послушай…
– Из-за тебя! Я так и думала. Какая же ты свинья! Эгоистка! Я тебя ненавижу!
Маша заплакала и бросила трубку.
Когда Мичурин вернулся домой, он все понял. Сел рядом, обнял Лену.
– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.
Но Лена знала – не будет.
Она уснула у него на плече. Мичурин вздрогнул от звонка. Звонили с работы.
– Из отделения беспокоят. Вас срочно вызывают на операцию. Сложный случай. Поторопитесь.
Новенькая что ль медсестра? Он в последнее время был совсем не в теме новеньких медсестер. И номер какой-то в отделении новый, что ли. Но задумываться было некогда. Раз сito, надо ехать.
Он накрыл Лену пледом, поцеловал в макушку.
Мичурин нёсся на работу, проскакивая на жёлтый и превышая скорость. Он уже подъезжал к больнице, когда невесть откуда прямо на переходе перед ним возник человек. Мичурин дал по тормозам. Но было поздно.
Мичурин был врачом. Когда он выскочил из машины и бросился к лежащему под колесами, он проверил пульс и сразу понял, что человек мёртв.
