Глава 5

В свой первый официальный рабочий день Лена ощущала себя не в своей тарелке. Дело было даже не в тесных лодочках и деловом костюме, купленных второпях в тот день, когда Дима вызвал её спасать в день назначения. Её не смущали ранний подъем, общение с новыми людьми, график. Дима заверил, что к ней не будут применяться корпоративные меры за опоздание и ранний уход. Но Лена привыкла к независимости и расставаться с ней было трудней всего.

Катя проспала. Черт! Всю ночь она маялась мыслями о том, почему после предложения они с Димой ни на шаг не продвигались в отношениях. Он как будто вовсе забыл о ней.

Катя стремглав понеслась в ванную.

Но тут взгляд её уткнулся в открытую чёрную бархатную коробочку с кольцом на зеркале. Катя надела кольцо на палец и покрутила, разом замедлившись. Блеск бриллианта придал ей уверенности.

– Он просто сейчас слишком занят новым служебным положением, Катя, это у нищебродов полно времени, а у достойных мужчин на первом месте карьера. Не накручивай себя! – сказала она в зеркало голосом бабушки.

Катя жила в коммунальной квартире на Пушкинской улице, в бывшем доме Пале-Рояль. Несмотря на громкое название, та ещё дыра. Соседние комнаты и квартиры были заняты небогатыми туристами и парочками, снимавшими кровати на час, и кровати нещадно скрипели так, что Кате стыдно было кого-то сюда позвать. Да, собственно, и некого было звать. Подруг не было, интернет-знакомств Катя опасалась.

Комнату свою Катя получила от бабушки, которая и воспитала её. Мать и отец скинули её бабуле ещё во младенчестве, были геологами, разбились в одну из экспедиций на вертолёте. Катя их почти не знала, знала только, что они любили друг друга и горы, а её – не очень. А бабушка любила. Хоть никогда не показывала этого. Её любовь проявлялась в строгости. Она была переводчицей, именно поэтому выбрала внучке ту же профессию. Очевидно, из любви она с детства приучала Катю к мысли о том, что невзрачным барышням не стоит рассчитывать на многое, и в любом случае, переводы всегда дадут какой-никакой, а хлеб.

Катя галопом поскакала на маршрутку. Но замедлила шаг. Теперь и опоздать можно. Невесты руководителей не опаздывают, они задерживаются.

Вика, как всегда с иголочки, спешила к зданию офиса, постукивая каблуками. Она невестой не была и бриллианта на пальце у неё не было. За опоздание могли урезать зарплату. И наследства от бабушки у приезжей из Твери не было.

Вика почти прошла через турникет, как её окликнул Костик.

– Ты? Вернулся? – спросила Вика. – Прости, я опаздываю.

– Ты какого чёрта не отвечала на мои звонки? – спросил Костик.

Она вырвала свою руку.

– А должна?

– Мы же договорились, что ты будешь мне докладывать про каждый шаг этого новобранца. А я последним узнаю новости и не от тебя!

– Я облажалась, он меня застал за разговором с тобой, так что нечего докладывать, мой дорогой. И кстати, мог бы быть повежливее, – сказала Вика.

Теперь Костик не был важной шишкой, и Вика не собиралась с ним церемониться.

Она прошла вперёд, а его пропуск не срабатывал.

– Ну хорош тыкать, не видишь – прохода нет, – услышал Костик незнакомый голос.

– А ты кто такой? Где Михалыч? – удивился Костик.

– Без понятия, – цвыркнул через отсутствующий зуб незнакомый мужик.

Костик отошёл и достал мобильник, с опаской поглядывая на громилу, который больше был похож на зэка, чем на охранника элитной конторы. Костик в бешенстве набрал начальника службы безопасности. Барков заверил, что разберётся.

Костик, так и не попав в офис на разведку, поехал к отцу в больницу. Его сегодня выписывали. По пути он вдруг вспомнил, что Барков даже не поинтересовался состоянием Корзунова-старшего.

– Неужели всё так плохо?

Костик прекрасно знал цену офисной верности.

Вика и сама не знала, что её ждет. Но в отделе кадров ей сообщили, что она официально переведена этажом выше, Ушаков её оставляет при себе. Вика выдохнула.

Кабинет начальника отдела стоял пустым, с открытой дверью и интригующе пустой табличкой. Интересно, кто займет это место? Антон был уверен, что должность у него в кармане. Савельев помалкивал и только улыбался себе под нос – посмотрим.

Интрига нарастала. Когда Лена вошла, офис гудел, как улей. Но когда она поздоровалась и её заметили, повисло гробовое молчание.

– Это ещё кто? – раздалось ей вслед.

В ней узнали «ту самую тётку», которая приходила в день передачи власти, и до их пор всем был не понятен её статус. Родственница? Старая подруга? А с учётом слухов о внезапно ставшей девушкой Ушакова Кате появление дамы приобрело ещё большую интригу. Впрочем, сейчас всем было дело только до себя. На входе они тоже столкнулись с ветром перемен. К Михалычу на охране так привыкли, что спотыкались.

– А где Михалыч?

Михалыча Дмитрий Алексеевич уволил первым. Вместо него теперь был Ивашкин.

Лена направилась прямиком в кабинет Ушакова. Дима её ждал. Он стоял у окна, но спиной почувствовал. Ему хотелось произвести впечатление. В прошлый раз, когда Лена здесь вытирала ему сопли, было не до вида из окна. А теперь он с гордостью показал ей панораму, как свою собственность.

– Как тебе?

– Впечатляет! – оценила Лена.

Елагин остров хорош с высоты двадцать пятого этажа, чистая правда.

– Отсюда даже Финский залив виден!

Дима хвалился, как хвалятся дети.

– Ты уже оформилась? – спохватился он.

– Я сразу к тебе, я же тут ничего не знаю!

– Пошли, я сам тебе тут всё покажу, тебе понравится!

Дима повел Лену в её кабинет. На двери уже висела новенькая табличка «Прокофьева Елена Андреевна психолог».

– Как быстро, надо же, – смутилась Лена.

В просторном кабинете с кожаным диваном, такими же креслами и массивным столом Лена ощутила себя маленькой. Вспомнился её офис и Людмила Исааковна.

Лена долго готовилась к разговору с Людмилой Исааковной, а та с неожиданной легкостью приняла внезапную новость о том, что Лена решила пойти на службу. Людмила Исааковна, кажется, даже обрадовалась. Она пообещала уладить все формальности с отменой аренды и предупреждением клиентов.

– Не иначе нашли себе кого-то? – догадалась Лена.

Администратор загадочно сообщила, что все пока ещё зыбко, сначала надо удостовериться в серьёзности намерений поклонника. Лена была слишком замотана своими делами, чтобы расспрашивать. Да и не в её правилах.

Лена вернулась в настоящее. Дима смотрел обиженно: где она летает мыслями? Он так старался! Лена заметила пепельницу, улыбнулась и поблагодарила:

– Дима! Обо всём позаботился! Спасибо!

Дима просиял. Наконец-то она его похвалила. Лена и забыла, как сильно он в этом нуждался, великий начальник Росгаза.

– Идем, представлю тебя сотрудникам, – сказал он Лене.

– Коллеги! Это наш корпоративный психолог, Елена Андреевна Прокофьева, прошу любить и жаловать! Со всеми проблемами – не ко мне, а сначала к ней, – пошутил начальник.

Но оптимизма на лицах не чувствовалось, скорее подозрительность: в чём подвох? Будут проверять на профпригодность, стрессоустойчивость, лояльность?

– В обязательном порядке! – добавил Дмитрий Алексеевич. – Не слышу радости! – приставил он ладонь к уху.

Власов себе никогда не позволял таких спектаклей. Но молодой руководитель на то и молодой. Служащие даже слегка расслабились: может, всё обойдется, может не так и страшна смена власти? На смену махровому застою Власова придет демократия, а там и дресс-код отменят. На лицах затеплилась надежда.

Первым захлопал Савельев. Следом все остальные. Лена смутилась – аплодисментами её ещё не потчевали.

– Настраиваемся, ребята! Берём новую высоту! Всем спасибо! – завершил Дмитрий Алексеевич презентацию своего новшества.

– Спасибо, надеюсь быть полезной, – обратилась ко всем Лена. – И нет, это вовсе необязательно, – добавила она, – по желанию.

– Спорите с руководством? – то ли в шутку, то ли всерьёз пожурил Дмитрий Алексеевич. И потянул Лену к лифтам, лично отвести в отдел кадров.

Лена за спиной услышала шепоток:

– Ещё психолога нам тут не хватало.

Хотя, кажется, психолога им всем действительно, сейчас и не хватало. Слухи о грядущих кадровых перестановках носились сквозняками, сотрудники не успевали реагировать.

– Ты когда собираешься навестить деда? – спросила Лена в лифте.

Отдел кадров был пятью этажами ниже.

– Он бесполезен, этот старик. – Дима небрежно махнул рукой. – Я распоряжусь, чтобы поисками биоотца занялась служба безопасности. Любопытно же.

Лена была поражена переменами в Диме. То он уверенный руководитель, то хвалится, как мальчишка, то чёрствый внук. Лене стало тревожно. Первый звоночек, ей бы прислушаться, но стажировка! Стажировка! Машка усиленно готовилась к поездке и строила свои звёздные планы.

Лифт приехал, Дима пропустил Лену первым. Что его роднило с тем, старым Митей, так это прекрасные манеры.

Все, конечно, заметили, как лично, под локоток, Ушаков лично вёл психологичку, и оставил в отделе кадров с заветом оказать всяческое содействие. Лене, конечно, тут же предложили чаю, как в дорогом салоне красоты.

Барков ворвался в кабинет Ушакова, не считая нужным спросить у Вики, можно ли ему войти. Барков начал резко, строго, с наездом. Охрана была его епархией.

– Что это значит? Почему на месте охранника какой-то… – он не сразу смог подобрать слово. – Вы его рожу видели? Перегаром несёт! Это же ответственная должность! Чем был плох Михалыч?

На столе Ушакова лежали папки с личными делами сотрудников. Он выудил личное дело самого начальника службы безопасности. Открыл не спеша, пролистал, изучая.

– Сколько вам до пенсии?

– Три года, – обмер Барков.

– Да вы присаживайтесь, – любезно предложил Дмитрий Алексеевич.

Это было вовремя, ноги явно плохо держали подполковника в запасе. А Ушаков не спешил говорить, рассматривал Баркова, не скрывая своего любопытства. Барков занервничал и покашлял, чтобы прочистить разом высохшее горло.

– Простудились? – участливо спросил Дима.

– Я, нет, нет, я… У меня отличное здоровье! Так, значит, этот Ивашкин теперь на охране. Понял вас, – ответил Барков.

– Да вы не волнуйтесь так. Власов оставил вас приглядывать за мной, так ведь? – спросил Ушаков, глядя в глаза. – Что они там затеяли?

– О чём вы? Дмитрий Алексеевич, клянусь, я ничего не знаю, мне не приказывали, – Барков дёрнулся, то ли намереваясь перекреститься, то ли положить руку на сердце.

– Ну будет вам, не маленькие! Слишком легко Лев Яковлевич сдался, а ведь он совсем непростой человек, этот Власов. Давно с ним знакомы?

– Лет двадцать. Двадцать два, – поправился Барков, как школьник.

– Обидно, наверное, в столицу не взял с собой, недооценил. Вы ведь душу всю в работу вкладывали, а он.

– Клянусь, я ничего не знаю, и друзьями мы не были! – отрёкся Барков.

От него отреклись и он отрёкся.

– Да что вы заладили свои клятвы! Сейчас чистый расчёт. Полковничья пенсия не генеральская, а жить вы привыкли комфортно. Вот, вижу, и семья большая у вас.

– Большая, все на шее сидят, – вздохнул Барков.

– Вот и отлично. Дело есть.

– Что прикажете, Дмитрий Алексеевич?

Вернувшись к себе, Барков выдохнул, вытер лоб. Начальник службы безопасности чуть не наложил в штаны, ожидая приказа. Это могло быть что угодно. Барков за годы службы знал: самые страшные люди всегда вкрадчивы. А это было всего лишь задание – найти папу. Папу. Как мило.

– Вот тебе и киндер-сюрприз, блять! – вырвалось у Баркова.

Мог позволить, в его кабинете не было камеры наблюдения. Пока.

Катя направилась к рабочему месту, за опоздание её действительно никто не ругал. Но сообщили, что из отдела кадров звонили, просили зайти, как только явится. Катя, сверкнув колечком, пожала плечиками и направилась в отдел кадров – повышение? В должности или в зарплате? Дима всё-таки о ней вспомнил.

Но в отделе кадров её ждал двойной удар: встреча с Леной, которая оформлялась на работу и её собственное сокращение. У Кати не нашлось слов, чтобы поздравить психолога, теперь уже штатного. Она схватила заявление, которое ей было любезно и тоже с чайком предложено, и выскочила вон.

Лена была удивлена не меньше самой Кати.

– Дмитрий Алексеевич уволил Екатерину? – спросила она, – Хотя, конечно, это не моё дело.

– Приказ руководства, – ответила дипломатично кадровичка.

Держала нос по ветру, ни с кем не сплетничала, неизвестно, кто сегодня пешка, а завтра дамка. Последние события подтверждали эту жизненную стратегию.

Катя ворвалась в приёмную и направилась к кабинету. Вика перегородила дверь.

– Простите, Екатерина, я сейчас узнаю, примет ли вас руководитель, – раньше Вика называла её на «ты».

Это было вежливо и так унизительно. Но кольцо, кольцо! Одно оно только и удерживало от того, чтоб не разрыдаться прямо тут, под закрытой дверью, на глазах Вики. Конечно, эта сука уже знает про увольнение. «А может, просто ошибка?» – блеснула спасительная мысль в голове Кати.

– Пожалуйста, вас ожидают, – Вика вернулась и открыла перед Катей дверь.

Улыбка у секретарши была такой, что лучше бы укусила.

Когда Катя вошла к Диме, тот поднял взгляд от стола, но не спешил встать ей навстречу.

– Ты что, меня уволил? – спросила Катя.

– Привет, а, тебе уже сообщили, прости, я сам замотался, – только теперь Дима потянулся и, наконец, встал и вышел к ней.

Катя хлопнула глазами и вдруг разрыдалась.

– Дмитрий Алексеевич, что я не так сделала? Да, я опоздала, но…

Дима подошёл, не дав договорить, вытер слёзы, погладил по голове. И опять стал тем Димой, который сделал ей предложение.

– Ну что ты? Я забочусь о тебе. Зачем нам эти сплетни, служебный роман не есть хорошо. Как спала? – он перевёл тему, будто увольнение было пустяком.

Спала Катя одна, у себя дома, и Дима об этом прекрасно знал. Он над ней издевается, что ли?

– А что же мне теперь делать? – растерянно спросила Катя, шмыгнув носом.

– Готовиться к свадьбе, ты же моя невеста.

Дима взял за руку и поцеловал в пальчик у колечка.

– И вот ещё что, – спохватился Дима.

Он открыл ящик стола, достал ключи от своей квартиры и протянул их вконец обескураженной поворотом дел переводчице.

– Я подумал, пора тебе переехать ко мне. Вот и займись этим.

Жизнь Кати до недавних пор была ординарна – школа, институт, работа. Скучные свидания с такими же скучными, как она, отсутствие подруг. Катя была, как сказала бы бабуля, «не первой свежести». Но в последние дни жизнь её напоминала американские горки. Катя не успевала ничего толком рассмотреть. А может, и не хотела рассматривать.

Настроение у Кати резко поднялось. Она даже хотела назвать Диму «любимым», но не осмелилась. Кстати, и он называл её только по имени, без сокращений, без ласкающих слух суффиксов. Её небольшой опыт подсказывал, что в отношениях должно быть что-то ещё, кроме кольца и ключей. Редкие бывшие, даже те, кто был с ней не слишком надолго, называли в нежностях – «котёнок, малыш, солнышко». После того, как она единожды отважилась назвать жениха Митей и получила отпор, не осмеливалась больше экспериментировать.

Она поцеловала жениха в щёку.

– Тогда до вечера? Жду тебя у тебя, да? – ещё не до конца веря своему счастью, подтвердила она, как будто уточняла детали перевода.

– Совершенно верно, – по-деловому ответил Дима.

«Конечно, он не хочет на работе показывать свои чувства. Достойный мужчина всегда занят», – повторяла Катя про себя, как мантру, услышанное на женских вебинарах про то, как выйти замуж. Катя умела себя уговаривать. Особенно, когда такой шанс – махнуть ключиками перед лицом этой красивой всезнающей секретарши. И уж, конечно, узнавшей ключи от служебной квартиры Росгаза. Она видела, как та изменилась в лице. Да, жизнь Кати напоминала американские горки, и она надеялась их покорить. Вот тебе, бабушка! Твоя невзрачная Золушка оказалась в дамках. Ну, или почти.

Вика потрясённо смотрела вслед этой моли. Она бы поняла, если б это была красотка, секси, но эта? Почему он выбрал её? Этот вопрос не давал Вике покоя. Но спросить она, конечно, не осмелилась бы. Когда Дмитрий Алексеевич велел ей дать поручение в транспортный отдел, чтобы Екатерине помогли с переездом, на Вику жалко было смотреть. Она ещё помнила каждую плиточку в ванной комнате, её руки помнили, как включить кофеварку, чтобы подать кофе обитателю квартиры. Теперь это будет делать моль. И не только раз в неделю, как Вика.

Едва не столкнувшись с Катей, влетела запыхавшаяся офис-менеджер Света.

– Ты теперь тут?! Ну и новости! Все так стремительно! Опоздала. Нам с Лехой дату наконец в ЗАГСе назначили! Теперь-то он не свинтит! – радостно сказала Светка.

– Поздравляю! А вобще это ты зря опаздываешь, тут вздохнуть боишься, – мрачно сказала Вика.

– Тебе-то чего бояться? Ты вроде его уже прикормила? – Света подмигнула в сторону кабинета начальства.

– У него тут моль была, – сообщила Вика.

– Да, я уже слышала по пути, так её ж уволили? На встречу выпускников свозил и уволил, как одноразовую, – хихикнула Светка. Она от Вики была в курсе всех происходящих событий. – Всё-таки он очень странный этот Ушаков.

– Тсс, – шикнула Вика и наклонилась к уху Светки. – Уволил. Только с колечком на пальчике. И ключи крутила, угадай от чьей квартиры.

Светка ахнула.

– Он её невестой назначил, она к нему переезжает. На повышение пошла, тварь, – завершила Вика.

– Офигеть! Давай кофейку, – предложила Светка.

В кои-то веки она обошла первую офисную красотку и теперь могла проявить сочувствие. Самые красивые тоже плачут. В любовницах держат, замуж не берут.

– Я бы сейчас выпила чего покрепче, – сказала Вика.

Она встала и открыла шкафчик, добавила им обеим в стаканчики с кофе по хорошей порции коньяка, который остался ещё от дарителей старого начальника.

Чокнулись стаканчиками.

– За нас. У тебя остался Костик, запасным вариантом, – утешила Светка.

– Там тоже всё непонятно, – мрачно сказала Вика, махнув рукой.

Костик помог грузному отцу сойти с лестницы и сесть к нему в мерседес. На переднем пассажирском Павел Андреевич ездить не привык. Что сын шофёром тоже.

– Служебную не прислали, – констатировал Корзунов.

– Ты в порядке, пап, уверен? – спросил сын. – Может, домой?

– Есть ещё порох, – пристегнулся Павел Андреевич.

– Пап, он совсем берега потерял, как в игрушки играется, – пожаловался Костик по дороге на Лахту.

– Понятное дело, до власти дорвался, – Корзунову ли было не знать, что такое власть.

– И что делать будем? С той информацией? – Костик бросил взгляд на отца, ведя машину.

– Идти на поклон, что, – хмыкнул старший Корзунов.

– Это тебя инфаркт так изменил? Это не твоём характере, – посмотрел сын на отца. «Неужели сдаёт», – мелькнула мысль. И стало страшно. Без отца Костик жить не привык.

– Это в наших интересах, сынок, а характер, он не меняется. Поверь мне, этот Ушаков остался всё тем же мозгляком, что и был, – отвалился на спинку кресла отец.

И Костик успокоился. Папа всегда знал, что делать. Такой папа нужен всем.

Вика с горя накатила ещё рюмочку виски, на этот раз уже без кофе. Вику отпустило. Ведь оставил же её Ушаков при себе. Может, потому он эту дурочку и уволил, чтоб глаза не мозолила. Жена может из неё хорошая, петербурженка, или петербуржка, чёрт её знает, корни, и всё такое, зато наверняка в постели она так себе. Вика приободрилась.

Когда Ушаков вызвал к себе Антона, она уже была куда веселей.

Савельев было ринулся подслушать следом за Антоном в дверь. Но Вика загородила грудью.

– Вы следующий, Савельев, ожидайте.

С момента переезда этажом выше Вика стала всем сотрудникам говорить «вы».

– Вик, кого в начальника отдела? Ну колись, – было по-старому подкатил Савельев.

– Ожидайте, – откатила вежливостью Вика.

И Савельев сел ожидать, ерзая на диванчике. Хороший знак или плохой, что Антона вызвали первым? По правде, несмотря на свою браваду, он боялся. Память у него была хорошая, и у Ушакова, он знал, она тоже отменная. Зачем? Зачем так недальновидно он смеялся над Ушаковым, зачем сваливал на него работу и насмехался над мамиными жилетками и новыми джинсами? Чуйка отказала, а она ведь никогда не подводила Савельева.

– На, хлебни, – протянула Вика стаканчик, оттуда заманчиво пахнуло виски.

– За что? – распахнул Савельев глаза, как щенок в мультике.

– Просто так, – ответила Вика и вернулась на своё рабочее место.

Чуйка у Вики работала отменно. Или она уже что-то знала?

На этот вопрос Вика не ответила, а надела очки и приняла отстранённый вид. Это хороший знак, решил для себя Савельев.

– Митяй, поздравляю! Я всегда знал, что ты займешь это место! Я даже не сомневался! – Антон фамильярно уселся в кресло, не дожидаясь приглашения, на правах старого друга.

Дима с интересом наблюдал за Антоном. Антон не замечал, что говорит только он один.

– Ты помнишь, как мы начинали, мы ж почти одновременно пришли, десять лет за одним, считай, столом.

– Да, – кивнул Дима.

– У тебя тут, небось, полный бар, – намекнул Антон и потёр руки.

Антон считал дело решённым, осталось только отметить.

– Антон, – Дима заглянул в личное дело, – я всегда ценил тебя, как коллегу.

– Не, ну всякое бывало, сколько ты моих косяков прикрывал, – застеснялся Антон.

– Да ладно, что уж стесняться. Я, Антон, оказался перед трудным выбором, – Дима постучал карандашом в глубокой задумчивости.

– Да ладно тебе важничать, Митяй, – улыбнулся Антон, – давай уже, за перспективы! Там Савельев небось извёлся, говно-человек, чисто говно, уволил бы ты его нахрен, – предложил Антон, он уже откинулся в кресле, поглядывая на бар.

– Кстати, о Савельеве, – сказал Ушаков и нажал кнопку секретаря.

– Да, Дмитрий Алексеевич, – живо откликнулась Вика.

– Виктория, Савельева нам сюда.

Антон слегка смешался.

– Слушай, давай мы сначала со мной решим, а ты его уж уволишь потом, я как бы не очень хочу присутствовать, – предложил Антон, привставая.

– Нет, Антон, останься, – осадил Дима. – А ты, Савельев, входи, присаживайся.

Савельев нерешительно приблизился и сел в предложенное кресло напротив Антона. Образовался треугольник. Антон заёрзал, чуя подвох.

– Дим, поздравляю! От всей души! – начал Савельев, – Без всякой лести, прямо скажу, я всегда знал, что ты займешь это место! Я даже не сомневался! – начал заготовленную речь Савельев и замолк, заметив, что Дима смеётся, да что там смеётся, ржёт, хлопая руками по дубовому столу. Антон скуксился.

– Продолжай, Савельев, прости, – Дима перестал смеяться и с интересом уставился на коллег.

Савельев тоже почуял подвох, он понял: пан или пропал.

– Я не знаю, что тут Антон на меня наговорил, но я всегда за тебя был, всегда! В отличие от некоторых.

Дима перевёл взгляд на Антона – его подача.

Антон привстал:

– За него? Да врёт он все! Ты знаешь, что он про тебя говорил?

Савельев в долгу не остался:

– Да ты использовал Дмитрия Алексеевича, сваливал на него всю работу. Да ты тупой, как пробка, тебя ж сюда дядя пристроил!

– А ты выскочка! Лизоблюд! – у Антона брызнула слюна.

– Вор! Бумагу домой пачками таскал, кофе в капсулах даже воровал, фу, – легко отбил подачу Савельев.

Ушаков откинулся в кресле. Перевёл взгляд на смутившегося Антона.

– И пивные банки в столе, алкаш, – припечатал Савельев.

Дима поднял руки:

– Стоп-игра. Победа достается Савельеву. Антон, ты уволен.

Антон хлопнул глазами:

– Ты серьёзно?

Савельев поправил воротничок и брезгливо стёр попавшую на него слюну Антона.

– За что? – Антон вздрогнул всеми своими толстыми щеками.

– Потому что ты дурак, – ответил Дима, подписывая приказ.

Лицо Антона покрылось красными пятнами.

– Ты мстишь? Ты же мстишь, – навалился на стол Димы Антон, обдав его несвежим дыханием.

Дима поморщился:

– Просто ты плохо выполняешь свои обязанности, Антон. Ты слабый специалист.

– Слабый, слабый, весь отдел знал, – поддакнул Савельев.

Дима вернулся к своим бумагам, разговор окончен.

– А это вообще законно? – Антон встал и собрал последние остатки достоинства.

– По закону, Антон, уволишься по статье, – выдал Савельев и тут же повернулся к Диме.

Тот поднял палец: молодец, мол, всё верно сказал.

Савельев совсем приободрился.

Антон, на ватных ногах, больше ничего не говоря, вышел.

– Убери за собой пивные банки, дружище, – сказал вслед Савельев.

И опять посмотрел на начальника. Но тому уже надоело, поморщился, перебор: кто пинает трупы?

Савельев зажегся, как новогодняя ёлка.

– Ты сделал правильный выбор, Дим. Я тебя не подведу.

– Вы. Будет лучше на «вы», – заметил Дмитрий Алексеевич.

Савельев протянул руку. Дмитрий Алексеевич руку не заметил, похлопал Савельева по плечу.

– Я верю в тебя, Савельев. Иди.

«Вы» будет в одну сторону, усёк Савельев. Он, склонив голову и пятясь, покинул кабинет, напомнив Диме сцену с дипломатами из старой комедии про самозванцев.

Савельев расправил плечи. По проходу в отделе уже шёл чисто гоголем. Каждый имеет право на звёздный час. Хотя. Нет, не каждый. Место Антона уже пустовало. Пустые банки из-под пива он из стола так и не забрал – маленькая, но месть. Впрочем, какая уже разница.

– Нализал, – услышал он в спину шепоток. Резко обернулся.

– Плотников, это ты?

Серёга был за своим столом, он надеялся пересидеть бурю, дёрнулся в испуге.

– Я молчал.

– А кто? – обвёл взглядом Савельев своих коллег.

Все сидели ни живы, ни мертвы. Донесёт ведь, уволят, лучше тихо сидеть и не высовываться.

– Ну-ну. Ветром надуло, – Савельев завёл руки за спину, сцепил пальцы и направился в свой новый кабинет. Надо бы попросить себе секретаршу.

– Подлый дурак лучше жалкого дурака, да, Вика? – сказала Дима, когда секретарь вошла сообщить, что на проходной ждет приёма тройка посетителей.

– Выдайте им пропуска, пусть поднимаются, – Дима был в отличном настроении.

Он ей улыбнулся, как улыбался Костик. Дима хорошо усвоил манеры своего предшественника. Ему больше не нужен был чужой галстук.

– Как прикажете. Я знала, что вы сделаете такой выбор, – с руководством Вика тоже перешла на «вы».

– Ты умница, Викуля, ценю, давай сюда главбуха.

Со старенькими разобрались. Настала очередь новеньких. Дима покрутил в руках «жалкие контакты». Начнём-с. Кто там эти Сучковы? Бухгалтеры-экономисты.

Лидия Васильевна рассыпалась в благодарностях.

– Да не благодарите, Лидия Васильевна, как обещал, я всегда держу обещания, – сказал Дима главбуху, крякнувшей с утра от распоряжения руководства о премии, которая равнялась её годовой зарплате.

Лидия Васильевна не понимала, зачем Ушаков её вызвал, не за благодарностью же, чуяло сердце опытного бухгалтера, прошедшей без единой задоринки 90-е.

– Лидия Васильевна, тут такое дело, – начал Дима.

Не обмануло главбуха сердечко.

– Да, Дмитрий Алексеевич, я вас внимательно, – кивнула она.

– Скажите, нет ли у вас пары вакантных местечек?

– Всё согласно штатному расписанию, комплект, девочки наши меня полностью устраивают.

Ещё бы не устраивали. Скромные, исполнительные Валентина и Аня делали за Лидию Васильевну всю работу. Кроме бухгалтерии Б, разумеется.

– Может, какие-то нарекания? Опоздания, недочёты? – подсказал Дима.

– Нет-нет, как часики, – ответила главбух, не понимая, к чему начальник ведёт. – А вас конкретно кто-то не устраивает? – начала догадываться она.

– Ничего личного. Не буду ходить кругами, нужно трудоустроить двух хороших ребят, семейная пара, как говорится, все свои, – бодро сказал Дима.

– А куда же я этих дену, под каким соусом? – затруднилась главбух. – Расширение штата?

– Нет-нет, компании ни к чему лишние расходы, мы найдём куда потратить, – шутник был новый начальник.

Но главбуху было не смешно.

– Придумайте что-нибудь, не хотелось бы осложнений, – Дима встал, показывая конец беседы.

Лидия Васильевна оказалась перед трудным выбором. Он называется совесть.

– Вы что-то хотели сказать? – спросил Дима, заметив замешательство на лице женщины.

– Нет-нет, – ответила Лидия Васильевна.

Вернувшись в отдел, Лидия Васильевна попросила Аню с Валей уйти «по-человечески». Валентина смирилась сразу. Заплакала. Лидия Васильевна посоветовала ей обратиться к психологу. Валентина смахнула слёзы – конечно, обратится. Непременно.

Аня устроила скандал: защита прав, трудовое законодательство, выслуга лет… Пришлось напомнить про два отгула, которые Лидия Васильевна, добрая душа, дала Ане под Новый год, под свою ответственность. Теперь эти отгулы могли стать прогулами. Аня собрала вещи. Выбор Лидии Васильевны был сделан. И не в пользу эфемерных ценностей.

К приходу бывших одноклассников вакантные места были готовы.

Лена не понимала, что она тут делает? Само собой, никто не пойдёт к ней жаловаться на свои проблемы. Она закурила, с ностальгией вспомнив свой кабинет. Как они там теперь, без неё. Вредный Николсон, Сашка-маугли…

Сашка разрезала на столе старое женское тело, от горла до пупка. В телеке на стене шёл старый советский мультик про мальчика, который мечтал о машинке, а мать – что за мать такая – подарила ему плюшевую игрушку.

– Вот сука, обиделась она, – хмыкнула Сашка.

Чего ждала эта женщина, не спросив ребёнка, что ему хочется, или знала и нарочно подсунула ему медведя, чтобы поджать губы и обидеться? Чтобы оставить его плакать перед закрытой дверью и чувствовать себя виноватым?

Бедняга. На всю жизнь изуродовала душу ребёнку. В чём же он виноват, этот маленький мальчик, которому подсунули на день рожденья свинью? Неужели кому-то этот стишок казался милым? Если только таким же, как та мамаша. А ведь вот эта старушка на столе тоже чья-то мать. Интересно, она тоже мучала своих детей?

Прервал размышления Сашки телефонный звонок. Звонил Витя.

– Девушка, на стрижку запишите? – пошутил он.

Сашка до сих пор ему не сказала про морг. Кто станет встречаться с девушкой, которая препарирует трупы? Она перед свиданием мылась с мочалкой, стирая с себя этот запах, с которым свыклась сама настолько, что не чувствовала давно.

– Сегодня всё занято. Простите, – подыграла она.

– Может быть, на дому? – продолжил Витя.

– Простите, на дому услуг салон не оказывает, – продолжила Сашка, глядя на развёрзнутые перед ней человеческие внутренности.

– А без услуг? Ужин? – спросил Витя.

– Я подумаю, – ответила Сашка.

Положила трубку и выдохнула. Ну сколько можно врать? Это было их четвёртое свидание, и она постоянно боялась проколоться. Как там Лена сказала: единожды солгавший обрекает себя на вечные муки по довиранию. Кажется, так.

Тренькнул телефон – Витёк прислал адрес. Какое-то новое место, раньше они там не встречались, глянула Сашка в телефон, запихивая обратно внутренности. Там всё было ясно, почечная недостаточность. Не любила Сашка сюрпризов. Она любила, чтоб всё было тихо.

Ностальгию Лены по пациентам прервал визит Валентины:

– По-человечески? Это вы называете по-человечески?! – зло выдохнула она.

Терять ей было уже нечего. Лена пригласила присесть, но Валентина не воспользовалась. Невозможно гневаться сидя. Двенадцать лет Валя делала всю работу, а теперь ей предложили по собственному? У неё двое детей! Внук-инвалид!

Лена дала женщине прокричаться, протянула платок.

– За что? – теперь Валя осела всем своим тяжёлым телом. – За что?

Лена проводила женщину, пообещав ей поговорить с руководителем. Валентина застыла в кресле в последней надежде.

Но Дима был занят своими посетителями.

– Обождите, – с удовольствием тормознула Вика штатного психолога.

Лена села ждать. И знала, что сейчас женщина в её кабинете следит за секундной стрелкой, ожидая её возвращения. А стрелки двигались оооочень медленно. В приёмной стояла пальма. Жирная, раскидистая. Интересно, где сейчас пальма Людмилы Исааковны, небось сдохла. Где те котята и щенята, попрятавшиеся в рукава. В приёмной руководителя Росгаза этому бардаку места не было. Машке бы тут понравилось. Лене не нравилось, вот в чем вся беда.

В кабинете перед Димой расположились трое: Сучков с Людой и одинокий Егоров.

Разом всех осчастливил.

Дима даже сам вышел их проводить:

– Вика, покажи товарищам, где отдел кадров. Там уже в курсе.

Дима заметил Лену на диванчике. Прошло больше часа.

– Ты чего ждешь? Лена, ну разве можно? – пожурил он. – Вика, в другой раз сразу зови!

– Поняла вас, Дмитрий Алексеевич, – легко отозвалась Вика, одновременно обдавая презренным взором сияющую троицу.

– Давно ждала? А мы детство вспомнили, то да сё, отличные ребята! – Дима покрутился в кресле, довольный собой. – Так что там у тебя? – остановился он в кресле наконец.

– У меня в кабинете женщина, бухгалтер, в слезах. Дима, я всё понимаю, но она ничем не заслужила такое отношение.

– Ты что, глава профсоюза трудящихся? – весело спросил Дима.

– Дима, нельзя так с человеком.

– Лен, ну перестань. Я сам разберусь. Лен. Ты здесь быть за меня, а не против.

Лена собиралась открыть рот, но Дима развернул к ней экран:

– Слушай, тут пришло подтверждение! Можешь поздравить Машу, она теперь наш сотрудник на стажировке. Вуаля, Вашингтон. А? Если б ты знала, чего мне это стоило! Я рад! Чертовски рад! Звони дочке! Что стоишь?

Лена рот открыла и закрыла. Это был ещё один выбор.

Валентина рванула к Лене навстречу, когда та вернулась. По её виду взгляду поняла, что у психологички ничего не вышло.

– Спасибо, что помогли, – бросила она.

– Простите, – сказала Лена ей вслед.

Но Валентина уже вышла. Дочка была родная, а Валентина чужая.

Лена посмотрела на окна – надо же, раньше она не замечала, что они закрыты наполовину решёткой безопасности. Современной такой решёткой. Наполовину. Ещё можно всё изменить. Изменить что? Осчастливить дочь или сделать её несчастной?

Лена не помнила, когда в последний раз выходила с работы не с чистой совестью, а с тяжёлым сердцем. Даже вид ликующей Машки не спасал от этого камня.

Мичурин всё ещё был в гостях, не спешил, уж больно хотелось поздравить Лену, да что там, просто увидеть. Сегодня у него был выходной в больнице. После звонка матери дочка отправила его за шампанским.

– За мамочку! За Америку! – провозгласила Машка.

– Ура! – сказала Лена, выдавив из себя улыбку.

Дочь в последний раз называла её мамочка лет десять назад. А теперь – ежедневно.