36

Марк

На долю секунды меня поводит в сторону. Привычная реальность смещается, истерзанная душа оставляет тело, и я вдруг теряю равновесие. Кто-то одним мощным толчком будто вышибает меня из моей брони, мое дыхание обрывается, и только головокружение дает мозгу сигнал, что тело все еще живо, и мне удается устоять на ногах.

Но стоит моргнуть, и… мираж рассеивается – это не она.

Я делаю глубокий вдох, и сознание возвращается.

У незнакомки, которая почему-то держит на руках моего сына, мало общего с Полиной: другой нос, другие глаза, другой овал лица, короткие волосы. Абсолютно другой типаж, ничем не похожа. И я понимаю, что это очередное мимолетное видение.

Выдыхаю.

Я уже порядком устал от того, что она везде мне мерещится. Устал от того, что чувствую ее постоянное присутствие, вижу ее во сне, слышу ее голос в шуме ветра. Мне хочется, чтобы этот голос упрекал меня, чтобы он винил меня в ее смерти, но он всегда ласков со мной. «Что ты от меня хочешь?» – в сотый раз спрашивает она. «Взаимности хочу», – говорю я.

А потом она уходит, а я бегу за ней.

Полина ускоряет шаг, и у меня никак не получается догнать ее. Она уходит навсегда, потому что это я ее убил.

И я до сих пор вижу ее окровавленное лицо и безжизненный взгляд, направленный в пустоту. Вижу, как машина срывается в обрыв, слышу скрежет металла, глухие удары, а затем небо озаряет яркая вспышка, и мои уши закладывает от громкого хлопка. Я склоняюсь над обрывом, пытаюсь рассмотреть хоть что-то, но в вечерней мгле видны лишь всполохи костра.

Это я убил ее. И она мертва.

Это мой крест, поэтому я буду видеть ее черты в других людях до конца своей жизни.

– Это еще кто? – рычу я, оборачиваясь к Ирине.

– Марк, – секретарша испуганно подпрыгивает с дивана, – рада тебе представить Софью. – Она хватает меня за локоть и прижимается. – Нашла тебе самую лучшую няню в городе, можешь не благодарить!

– Ирина Валерьевна! – одергиваю я ее. – Ты издеваешься? Я попросил тебя позвонить в агентство и попросить прислать мне кандидатов! Я не просил тебя нанимать кого-то самостоятельно и вручать ему моего сына!

– Простите, – слышится с лестницы. Я оборачиваюсь и вижу, как незнакомка медленно спускается вниз по ступеням. – Это моя вина. Малыш заплакал, и мне захотелось его успокоить. – Ее голос низкий и хриплый, совсем не подходящий к ее внешности. Она приближается ко мне и виновато протягивает Ярослава. – Наверное, мы с Ириной Валерьевной недопоняли друг друга. Прошу прощения за это. И если вы не против, давайте проведем собеседование, и я либо останусь, либо удалюсь, но сперва вы должны покормить ребенка, это важнее.

Я забираю ребенка из ее рук и прижимаю к своей груди.

Ярик трогает мое лицо, а я продолжаю хмуриться, разглядывая эту женщину. Сам никак не пойму, что в ней такого. Она странная, но в то же время обычная. У нее вроде и не отталкивающая внешность, но она не привлекательна в привычном смысле этого слова. И все же ее взгляд меня гипнотизирует.

Это так… так… У меня даже нет слов, чтобы описать свое состояние. Меня словно укачало и вот-вот вырвет, как однажды в детстве на лодке, и неспособность управлять своим телом злит меня настолько сильно, что я буквально взрываюсь от злости.

– Где ты ее нашла? – рявкаю я.

– Все в порядке, – виновато улыбается Ирина, бросая взгляд на няню. Затем берет бумаги со стола и подходит ко мне. – Если ты перестанешь орать, то оценишь мои труды. – Она буквально всовывает мне в руку документы. – Софья Андреевна работала у Мельцева. Вы ведь с ним хорошо знакомы, позвони, спроси у него.

– Дай сюда телефон, – прошу я.

Она протягивает.

Незнакомка стоит в сторонке. Она кажется спокойной, и только пальцы, рисующие зигзаги на брюках, выдают ее нервозность. Я набираю номер, не сводя с нее взгляда. Сколько ни пытаюсь, не могу определить ее возраст. На вид лет двадцать пять – тридцать, а в глазах – тяжесть прожитых как минимум пяти десятилетий.

– Дима, привет, – говорю я. – Слушай, у меня вопрос. Нет, не об этом. – Поднимаю к глазам бумаги. – Попова… Софья Андреевна работала у тебя? Я ищу няню для Ярослава, рассматриваю ее кандидатуру. Да. – Внимательно выслушиваю его ответ, благодарю и затем сбрасываю вызов.

Подхожу вплотную к девушке, и она одаривает меня скупой, но вполне дружелюбной улыбкой.

– Все в порядке? – почти шепчет.

– Он характеризует вас как отличного работника, – прищуриваюсь я. – Но говорит, что вы уехали в Питер прошлой осенью, собирались выйти там замуж.

– Да, – неуверенно кивает она.

– Так зачем теперь вернулись? И почему не пошли обратно к Мельцеву?

– Мне… – Девушка сглатывает. На мгновение прикрывает глаза, будто собираясь с духом, затем продолжает: – Мой жених погиб, поэтому я вернулась сюда… подальше от воспоминаний. Мне… здесь легче. – Она поднимает взгляд и смотрит на меня так странно, будто знает все о моих мыслях. – Мальчик Мельцевых уже пошел в школу, и о нем не нужно постоянно заботиться, поэтому я и не вернулась к ним. Может, вам я буду полезнее?

Девушка напряженно улыбается, опускает ресницы, и мне почему-то не хватает контакта с ее глазами.

– Марк, у Софьи Андреевны есть опыт, у нее рекомендации от самых уважаемых людей города, – вмешивается Ирина. – Ты не знаешь, какого труда мне стоило уговорить ее прийти сюда. Неужели ты будешь разбрасываться такими ценными кадрами?

Я оборачиваюсь к ней. Глажу сына по спине, буравлю Ирину взглядом.

– Ты проверила ее документы?

– Обижаешь, – надувает губки секретарь. – Коне-е-ечно! – Она кокетливо улыбается. – Ты еще мне спасибо скажешь. И не раз. – Ирина играет бровями.

– Ты беседовала с ней?

– Да, Софья Андреевна ответила на все положенные вопросы и согласна на все твои условия. Она подходит и-де-аль-но.

– Вы читали договор? – поворачиваюсь я к няне.

Клянусь, она вздрагивает.

Впивается в меня взволнованным взглядом, шумно вздыхает и кивает. Похоже, я слишком сильно напугал ее своей грубостью. Моих сотрудников не удивишь подобным, а ей – в новинку. И мне становится неловко за свое поведение.

– Да, – сипло отвечает она. – Я бы обсудила с вами рекомендации по первому прикорму, а все остальное считаю вполне оправданным и логичным.

– А оплата вас устраивает?

Девушка поправляет очки и бросает взгляд на моего секретаря.

– Ирина Валерьевна обещала мне двойную ставку от той, что я получала у Мельцева.

– Да? – Я поднимаю брови.

Ирина кивает:

– Ценный кадр, – разводит руками.

Я возвращаю взгляд на Софью.

– Медицинские справки?

– Приложены, – она кивает на документы.

– Иногда я задерживаюсь в офисе, поэтому фиксированных часов нет. Вам придется жить в этом доме, – напоминаю я.

– Это не проблема.

Я возвращаю свой взгляд к бумагам.

– Здесь написано, что вы психолог по образованию, это, конечно, хороший актив, но, тем не менее, для меня важнее забота о ребенке и женское тепло, которого Ярослав лишен после смерти матери. И я не хочу, чтобы вы думали, что ваше образование позволяет вам ставить ваше мнение выше моих просьб, поэтому прошу не продвигать никаких своих воспитательных мер без моего разрешения.

– Это само собой, – кивает она.

– Ирина рассказала вам о дополнительных обязанностях? – Я сверлю ее взглядом.

Но девушка держится достойно:

– Готовить еду малышу, стирать его одежду, убирать игрушки? Да, я видела, это прописано в договоре. Думаю, это не отнимет много времени и не скажется на заботе о моем… подопечном.

Софья сдержанно улыбается, и мое сердце начинает биться быстрее. Я морщусь, не понимая того, что со мной происходит.

Она – не красавица, у нее заурядная внешность. Она не пытается со мной флиртовать, как это делает каждая вторая женщина, у нее прямая, натянутая спина, говорящая о том, что девушка не хочет, чтобы к ней прикасались. Она приветлива, но не расположена к кокетству, а меня раздирает такое же чувство, с каким я когда-то смотрел на Полину: я ощущаю себя грязным и недостойным того, чтобы смотреть на нее, чтобы касаться ее рук. От этой Софьи идет точно такой же свет, как от Полины, и это меня пугает.

Следовало бы прогнать ее, но вместо этого я почему-то говорю:

– Я могу взять вас только с испытательным сроком.

– Разумеется, – мягко отвечает она.

Ее взгляд фокусируется не на мне, а на Ярославе. Она внимательно следит за тем, как сын треплет пальчиками ворот моей рубашки, и едва сдерживается, чтобы не улыбнуться ему.

– Тогда давайте побеседуем подробнее. – Мне почему-то хочется смотреть на нее еще и еще.

Она совсем другая, но почему-то так похожа на Полину, что я невольно отыскиваю в ней ее черты.

– Конечно. – Софья чуть хмурится. – Только давайте сначала все же накормим вашего… сына.

Уголок ее губ дрожит, а я думаю только о том, что и ее губы поразительно похожи на единственные губы, которые я целовал.

– Пойдемте, я покажу вам кухню, – бормочу я.

Сам не понимаю, как Ярослав вдруг подается вперед и перебирается к ней на руки. Я смотрю на них широко распахнутыми глазами и прочищаю горло.

– О чем вам рассказать? – спрашивает Софья, поворачиваясь в нужную сторону, хотя я еще не показывал, где у нас кухня. – Не пью, не курю, детей не бью. Что еще вы бы хотели знать? – Она прижимает Ярослава к своей груди.

– Туда, пожалуйста, – подсказывает ей Ирина, кивая на коридор.

– Расскажите, как проходил ваш рабочий день на последнем месте работы? – спрашиваю я.

Ощущение у меня сейчас, как у человека, который видит дежавю: вроде происходит что-то странное, что ты уже где-то когда-то видел, но никак не можешь понять, что это.

– Хорошо, – начинает Софья.

И чем больше она говорит, тем я отчетливее слышу голос Полины.

Этого не может быть. Я видел ее мертвой, я похоронил ее, я точно уверен, что больше никогда не увижу ее живой, но сейчас мне так дико, что по спине бегут холодные мурашки.

Я иду за ними по коридору в сторону кухни и не свожу взгляда со спины Софьи. Другая походка, другой запах, другая одежда, но все почему-то говорит мне о том, что это она.

Вот до чего доводит сумасшествие: я цепляюсь за каждую деталь, пытаюсь отыскать ее в посторонних и выдумываю, если не нахожу.

Полина мертва, а я все еще не хочу ее отпускать.