29

Полина

– Вот сюда, да. – Я подала дяде Саше стопку книг. – Ставьте.

– Сюда? – Он поставил их на верхнюю полку.

– Да, – довольно кивнула я.

– Шикарно смотрится. – Мужчина отряхнул руки, слез со стремянки и присвистнул. – А ты молодец, что придумала такой стеллаж.

– Это вам спасибо, что помогли мне его сделать, потратили целый выходной.

– Мне полезно, – улыбнулся он. – Работа на племянничка нудная: съезди туда, поговори с тем-то да с этим, уладь вопросы, привези то да это. Мне не хватало именно работы руками или на свежем воздухе. Я отлично размялся, пока пилил и обрабатывал доски для твоего стеллажа.

– Проще было купить, – раздался голос Вика.

Он как раз побрился и вышел из ванной комнаты, размазывая по лицу увлажняющий крем.

– Купить, может, и проще, Вить, но мне хотелось сделать все самой. Это ведь другое. – Я пожала плечами. – Когда ты обустраиваешь сам каждый сантиметр своего пространства, оно наполняется тобой, твоим теплом, твоей энергией, воспоминаниями.

– Хорошо, хорошо. – Он подошел, поцеловал меня в щеку и ущипнул за задницу.

– Ай, – покраснела я.

Александр Федорович смятенно отвел взгляд.

– Все, дядь Саш, иди, запрягай коней, отвезешь меня в офис. Мне осталось только одеться.

– В офис? – удивилась я. – Сегодня же воскресенье.

– Ты же знаешь особенности моей работы, Поль, – раздраженно нахмурился муж. – Неотложные дела есть всегда. Разгребу и вернусь. Хочешь, поужинаем где-нибудь? Мм? Возьмем еды и поедем на реку? Хочешь?

– Угу. – Мои губы нехотя растянулись в улыбке.

– Ладно, я выгоню машину из гаража, – сказал Александр Федорович и пошел к выходу.

– Спасибо, дядь Саш! – поблагодарила я.

– Да не за что, Полюшка.

Мужчина вышел, и Вик еще раз больно ущипнул меня за ягодицу.

– Да не за что, Полюшка, – пропел он, целуя мою шею. – Похоже, ты совершенно очаровала моего дядьку.

– Он замечательный, – заметила я.

Руки Вика скользнули к моим бедрам, жадно сжали их.

– Ты всех очаровываешь, детка, – промурлыкал он. – И мне это даже нравится. Я ревную, когда вижу, как все мужики пялятся на тебя. Ревную и завожусь, радуясь, что ты – моя.

– Вик, что за глупости? Ну кого я очаровываю? – уткнулась я в его шею.

– Я знаю, что ты не специально. – Вик взял в ладони мое лицо. – Мужчинам стоит на тебя только посмотреть, чтобы потерять голову.

– И причем тут твой дядя?

Муж рассмеялся.

– Он всю жизнь любил мою мать. – Воскресенский поцеловал меня в губы. – Любил, но даже не пытался отбить у моего отца. Все знали о его чувствах: отец, мать, даже я. Странная любовь, правда? – Он прихватил меня за талию и прижал к себе. – Я бы не смог вот так смотреть на тебя каждый день и ничего не делать. Не целовать, не трогать, не пытаться добиться. Нет, я совсем другой. – Вик поцеловал меня еще раз и отстранился. – Так, все, мне пора.

– Уходишь? – Я одернула платье.

– Да. – Он бросил взгляд на часы и стал одеваться. – Не забудь, сегодня приедет знакомый Загорского, посмотрит дом, обсчитает установку охранной системы.

– Хорошо, я никуда не собираюсь.

Упоминание фамилии Марка обожгло, точно огнем. С момента нашей последней близости прошло пару недель, но эмоции ни на каплю не остыли. Мне стало трудно дышать, и я испугалась, что пойду пятнами на нервной почве. Отвернулась к окну и принялась терзать рукава платья.

– А где сам Загорский? – спросила я дрожащим голосом. – Давно не видно, не слышно…

– С ним все в порядке. Просто мы теперь меньше времени проводим вместе. Я – семейный, а он, наверное, занят какой-нибудь очередной телкой. Хочешь, пригласим его к себе на ужин?

– Нет! – едва не выкрикнула я.

Слова о других женщинах больно резанули слух.

Вик прав: Загорский свободный мужчина и может заниматься, чем хочет. Я и так провела эти дни без сна и отдыха, круглосуточно думая о нем. Переживала, что он не звонит и не объявляется, что передумал и не хочет больше меня видеть.

А потом сотни раз прокручивала в голове наши разговоры и понимала, что он просто зверь, который добился своего и потерял ко мне интерес. Понимала, что мысли о нем по сути неправильны, и нужно гнать их от себя подальше, но ничего не могла с собой поделать: снова думала и думала о нем. И даже поесть нормально не могла, так мне было плохо.

– Ладно, – Вик подошел и обнял меня сзади, – никаких гостей. Вижу, что ты его не выносишь.

– Да… Не выношу.

– Мне тоже с ним все тяжелее и тяжелее.

Когда Вик ушел, я закрыла за ним дверь и пошла принять душ. Прислонилась к стене, направила на себя струи воды и закрыла глаза. Не думала, что будет настолько сложно. Адски, невыносимо тяжело. Так, будто тебя изнутри рвут на куски.

Каждый раз, когда Вик меня касался, я ощущала, как мое тело сопротивлялось ему. Оно зажималось, леденело, было глухо к его прикосновениям, совершенно не реагировало. Я лежала, смотрела в потолок, и мне хотелось выть от бессилия, потому что выхода не было.

Я сама загнала себя в эту клетку. Сама добровольно дала клятву быть с этим человеком, стараться делать его счастливым. И теперь мой разум осознавал необходимость исполнять свой долг, а сердце противилось еще отчаяннее.

Я ничего не чувствовала к Марку. Ничего! Ничего…

Я так отчаянно отрицала, что ничего, кроме страсти, между нами нет, что давно уже сама должна была в это поверить. И только гордость не позволяла мне разыскать его и поговорить. Он дал понять, что хочет быть со мной, и ушел. О чем нам с ним теперь разговаривать?

Я вышла из ванной, замотала влажные волосы в полотенце и уставилась на собственное отражение в зеркале. Круги под глазами, впалые щеки, изможденное лицо. Сама себе стала отвратительна, и существование это, бесцельное, вызывало у меня теперь только апатию. Может, сбежать? Просто собрать вещи и уйти? Я больше не знала, кто я и как мне дальше жить. Я ничего не понимала.

Взяла щетку, выдавила на нее зубную пасту. Положила в рот, стала чистить и тут же поморщилась. «Фу, что за гадость?» Паста была просто ужасной на вкус. Тошнотворной, мерзкой. Я сплюнула и стала изучать тюбик. Что там со сроком годности? Нормально все. Поднесла щетку к носу, понюхала. «Фу-у-у-у…»

Отложила ее, прополоскала рот и приказала себе не забыть купить сегодня новую пасту. Спустилась вниз, налила себе чай, открыла холодильник в надежде, что появится аппетит, но тут же почувствовала удушливый спазм.

В нос ударил запах корейки, которую ели вчера вечером Вик со своим дядей, и меня затошнило. Да так сильно, что чуть тут же не вывернуло. Я захлопнула дверцу, но было уже поздно, запах мяса ударил в нос снова, и рвотный рефлекс оказался сильнее моего самообладания. Еле успела наклониться над раковиной, и меня вырвало. Практически одним желудочным соком, потому что я вчера почти ничего не ела.

Умывшись, я села на стул.

Да что же это?

На коже собрались холодные бисеринки пота. Я глубоко вдохнула, затем выдохнула и провела ладонями по лицу. Что со мной?

Догадка ударила молнией, и неприятное открытие не заставило себя долго ждать: я ощупала грудь – та ныла буквально от каждого прикосновения, затем попыталась вспомнить, когда в последний раз у меня были женские дни, взглянула на календарь в телефоне, сопоставила даты и… все поняла.

«Мне нужно в аптеку» – пронеслось в голове. Нужно развеять сомнения. Это единственная надежда, что все окажется неправдой.

Побежала наверх, собралась, оделась, затем спустилась, чтобы вызвать такси, но в этот момент к дому кто-то подъехал. Я распахнула дверь.

– Добрый день! – Молодой мужчина с папкой в руке остановился у порога. – Я – Максим, мы договаривались, что я посмотрю ваш дом, чтобы составить смету по охранной системе.

– Ах, да, здравствуйте… – Я пожала его руку и отошла назад. – Проходите. – И после того, как он вошел, поинтересовалась: – Максим, а вы не подкинете меня до города, когда закончите?

– Да без проблем, – пообещал он.

– Отлично!

Я с трудом усидела на месте, пока мужчина осматривал дом, фотографировал план и чертежи, советовался со мной и что-то записывал в своем блокноте. Когда он наконец закончил, я метнулась к его машине быстрее его самого. В городе попросила высадить меня у торгового центра, забежала внутрь, купила тест в аптеке и понеслась в ближайшую уборную.

Запершись в кабинке, гипнотизировала тест-полоску, считая секунды. Одна, две, три – время тянулось бесконечно долго. Я не знала, что ожидала там увидеть, знала, что увижу результат и пойму, что чувствую. Твердо буду знать, что мне делать.

Но когда неожиданно порозовела вторая полоска на тесте, я онемела. Кто-то стучался в кабинку, но надо мной висела оглушающая тишина. Я видела положительный результат, но была еще больше растеряна, чем прежде.

– Эй, вам плохо? – раздался голос. – Полчаса уже сидите.

– Нет, все в порядке. – Я спрятала тест в сумку и вышла.

На негнущихся ногах прошла к раковине. Вымыла руки, сполоснула лицо и поплелась дальше. «Нужно поговорить. Нужно сказать, нужно…» Да что там! «Увижу его и пойму, что чувствую». И я поймала такси и поехала к Загорскому.

Через десять минут уже поднималась на лифте в знакомый мне лофт в элитной высотке. Кабинка дернулась и замерла, двери открылись. Мое сердце трепыхнулось в груди и замерло. Каждый новый шаг рождал новый страх, но я преодолевала его.

«Будь, как будет» – и постучала в дверь.

Секунды тянулись медленно, будто специально проверяя меня на прочность. Хотелось сбежать, но вдруг послышались шаги.

– Тут кто-то пришел! – пропел женский голос. Дверь распахнулась, и передо мной предстала растрепанная блондинка лет двадцати, босая и обернутая в простыню. – Ой, здрасьте, – улыбнулась она и сдула прядь волос, упавшую на лицо. Припухшие от поцелуев губы изогнулись в недоумении. – А вы… к нему?

Я медленно обвела ее взглядом и кивнула.

– А он в душе. – Девица мотнула головой в сторону ванной комнаты, из которой доносился шум воды. – Позвать? – Она хлопнула длиннющими ресницами и придержала рукой падающую ткань, словно нарочно оголившую ее тяжелую красивую грудь.

– Не надо, – беззвучно произнесла я и попятилась назад. – Не надо…

– Ну, как хотите, – пожала плечами блондинка и захлопнула дверь.

Я вдавила кнопку вызова лифта до предела. Надавила еще раз и еще, а потом ударила по ней. Когда створки дверей кабины разошлись в стороны, я буквально ввалилась внутрь. Нажала на кнопку первого этажа, привалилась к стене и закрыла глаза.

Как я могла считать ту грязь, что случилась между нами, чем-то прекрасным? Как я могла считать его кем-то лучше, чем просто чудовище? Как могла подумать, что можно ему доверять?

Мое сердце разбилось на миллионы осколков, руки задрожали, а глаза плотно затянуло слезами.

«Заслужила» – по-старушечьи ворчливо крякнула совесть.

И она была права.

Это зрелище искалечило меня сильнее любой физической пытки. Это было чертовски больно. Так больно, будто я проглотила нож, который до сих пор впивается в горло и не дает вдохнуть или закричать.

Шатаясь, я вышла из здания и побрела по улице. Мне нельзя было плакать. Теперь мне нужно было оставаться сильной для нас двоих – меня и моего будущего малыша.