26

Марк

Две гребаные недели. Целая вечность…

Я мог бы сказать, что наслаждался жизнью, трахал красивых дурочек и просаживал бабки в клубах все это время, но ничего такого не было. Да оно и не помогло бы. Я был уничтожен, раздавлен и метался по городу в поисках хоть какого-то решения. Ни алкоголь, ни работа не были способны заглушить мою тоску.

Я сотни раз прокручивал в голове этот наш с ней разговор на кухне. Всей чушью, что я нес в тот момент, у меня не получилось выразить то, что творилось у меня внутри. Я не хотел чувствовать то, что чувствую, и не понимал, как сказать ей, что она мне нужна. Мне – настоящему монстру. Зачем?

Что бы я стал с ней делать?

Утопил бы в своем безумии, сломал бы, искалечил?

Она не такая, и с ней так нельзя.

Во мне нет того, что обычно ищут женщины. Я пуст, неспособен любить, я даже слов таких не знаю. И я не привык жить наполовину: мне либо все, либо ничего. И для меня в новинку считаться с чужими желаниями, жить ради кого-то – нет, я такого не знаю, так не умею.

А чего хотела от жизни эта маленькая испуганная девочка с длинными волосами? Жить в большом доме, печь эти чертовы пироги, растить цветы на клумбах и ждать своего мужа с работы? Тогда она сделала правильный выбор: Вик умеет играть в эти игры, он справится с этой ролью лучше других.

А что мог бы дать ей я?

Выжженное поле обид маленького мальчишки, которого все детство бил отец? Черную пустыню из равнодушия, которую оставила после себя нелюбовь матери? Осколки одиночества и тоски брошенного юноши, который научился покупать лишь суррогат любви, чтобы хоть на миг, но почувствовать себя кому-то нужным?

Нет, я и так достаточно вывалял ее в этой грязи. Оскорблял, пугал, унижал, и теперь Полина не ждала от меня ничего хорошего. Мне нужно было оставить ее в покое. Нужно было…

Тогда какого, мать вашу, хрена я круглосуточно, и днем, и ночью думал только о ней?! Почему этот, мать вашу, мир сузился вдруг до размеров гребаного дома, в котором она жила? Почему я больше не представлял своей жизни без того, чтобы знать, что где-то есть эта чертова Полина, что она дышит и что с ней все хорошо?

И почему все мои демоны, которые помогали мне ставить на колени сильных мира сего, в одночасье сами вдруг повалились ей в ноги, превращаясь в раненых, загнанных и уставших зверей? Откуда в ней столько власти над моим сознанием? И почему с каждым брошенным в ее сторону обидным словом эта власть только росла?

– Скучаешь? – подсела ко мне миловидная брюнетка.

Улыбнулась, провела носом по моей щеке.

Я смерил ее хмурым взглядом.

Кто она? Как я вообще оказался на этой вечеринке? Заехал по приглашению делового партнера, переговорил с ним, сел на диван и предался мыслям, которые гнал от себя все эти дни. Вспомнил о том, что Вик укатил в командировку, а Полина осталась дома одна. Ведь я же приказывал себе не ходить к ней! Но снова и снова думал о том, что мне это жизненно необходимо, что если не пойду, то сдохну.

Сколько я здесь так просидел?

– Эй, красавчик, – усмехнулась незнакомка. – Ты меня слышишь? Выпивкой угостишь?

– Нет. – Я отдернул руку, встал, поставил бокал на стол и направился к выходу.

«Какого черта ты делаешь? – спрашивал внутренний голос, когда я садился в машину. – Зачем идешь к ней? Что тебе от нее нужно?

– Сам не знаю, – отвечал я.

– И что ты ей скажешь?

– Ничего. Просто увидеть хочу.

– Вранье.

– Ты ей не нужен. Она играет с тобой.

– Она мне тоже не нужна!

– Снова вранье. Она не ждет тебя. Снова попытаешься взять ее силой? Запугаешь? Снова предашь друга?

– Она играет с нами обоими!

– Она боится тебя.

– И это правильно. Если заглянет в меня глубже, она перестанет бояться и начнет жалеть, а я не выношу жалости.

– Значит, снова сделаешь ей больно?

– Только так я перестаю ощущать свою вину».

Машина поглощала черную ленту дороги, а по обеим сторонам от нее мелькали сотни огней. Меня трясло от предвкушения встречи, и я знал, что Полина ждет меня. Она не могла не чувствовать, что мои демоны идут по ее следу и ждут лишь подходящего момента, чтобы сорваться с цепи. Они не знали пощады, они жаждали новой порции наркотика, которым я был одержим. Одержимость вытеснила из моей головы все остальные чувства.

В доме на первом этаже горел свет. Мне было плевать, одна она там или с кем-то. Я прикажу всем выметаться и останусь с ней наедине.

«Она не откроет.

– Значит, я вынесу дверь.

– И что ты скажешь Вику?

– Мне плевать. Если она сделает выбор, я вынесу и его. Одно ее слово, и он больше не посмеет прикоснуться к Полине.

– Выбор? Ты хочешь, чтобы она сделала выбор?

– Да.

– Ты даже не можешь сказать ей об этом! Ты самому себе твердишь, что тебе это не нужно. Безумец!

– Я просто не хочу быть снова отвергнутым».

– Полина, открой! – Я постучал в дверь.

Упер руки в стены и постарался перевести дыхание. Сердце забилось предельно быстро, когда мне показалось, что я слышу ее осторожные шажки.

– Кто это?

– Открой.

– Ты? – Она произнесла это скорее обреченно, чем с удивлением.

– Я. Открой.

– Зачем, Марк?

– Поговорим.

– О чем? – Она появилась в дверном проеме шириной сантиметров десять. Открыть дверь шире мешала цепочка. – Вик уехал. В его отсутствие ты в дом не войдешь. Если попробуешь, вызову полицию.

– Я должен войти.

Ее лицо было бледным, она нервно облизнула пухлые губы.

– Если ты планируешь «брать меня, когда хочешь», то этого не будет. Может, я и дешевка, но тебе меня не запугать.

Полина попыталась закрыть дверь, но я втиснул носок туфли в дверной проем. Она надавила плечом, и я вынужден был убрать ногу.

– Полина! – Обрушил на дверь удар.

Меня разрывало на части от понимания, что она не ждет от меня ничего, кроме боли. Она ничего хорошего от меня никогда и не видела.

– Уходи, Марк, – донеслось с той стороны.

Я ударил ладонями по дверному полотну и прислонился к нему лбом.

– Там вечеринка. Полный клуб моделей, а я пришел к тебе. – Я устало выдохнул. – Не знаешь, почему? – Прислушался, но она молчала. – Если знаешь, скажи. Потому, что я больше так не могу.

– Я не знаю, Марк. Просто ты не в себе. И я никогда не видела тебя нормальным. Ты сумасшедший.

– Чем ты вообще живешь, Полина? – Я провел ладонью по двери. – Что любишь? Скажи мне.

– Не делай вид, будто тебе это интересно. – Ее голос дрожал. – Пожалуйста, уходи.

– Я хочу все знать. Каждую мелочь, Полина.

– Зачем?

– Я боюсь, что это не ненависть. – Я уткнулся лбом в дверь. – Знала бы ты, как я этого боюсь…

Послышался щелчок, и дверь открылась.

Полина

Я сама не поняла, как пальцы скользнули к замку. Сама не знала, зачем открываю ему и что там хочу увидеть. Ведь это чудовище – оно не знало жалости. Оно снова причинит мне боль. Оно никогда не станет человеком. Никогда.

– Что ты от меня хочешь? – тихо спросила я.

И отвела глаза в сторону, понимая, что его взгляд все еще имел надо мной силу.

– Взаимности хочу, – рвано выдохнул Загорский.

– Какого рода? – Я отошла в сторону. – Снова будешь предлагать мне деньги за секс? Или будешь добиваться взаимности шантажом?

Марк вошел и закрыл за собой дверь.

– Я пытался. Сопротивлялся. Но меня все равно тянет к тебе.

Я подняла на него взгляд. Загорский тяжело дышал, его смуглое мужественное лицо дрожало от напряжения, в темных глазах закипал дикий огонь.

– Что ты со мной делаешь, Полина? – хрипло произнес он.

– Просто смотрю на тебя.

Я с трудом протолкнула слюну в сухое горло.

– Я друга предал из-за тебя. Единственного друга, Полина. – Он сделал шаг мне навстречу и остановился, заметив, как я вздрогнула. – Вижу тебя с ним и схожу с ума. Не могу ему простить того, как он с тобой обходится. Задушить его хочу вот этими самыми руками. – Вытянул ладони. – А когда думаю о том, что он тебя своими руками касается, что целует тебя, что… – он сглотнул, поморщившись. – Меня будто по-живому режут, понимаешь?

Я мотнула головой, но не сказала «нет».

– Я не умею красиво говорить, только честно. – Марк судорожно глотнул воздух. – И я не знаю названия этому аду, который со мной творится. – Он вдруг обошел меня, подошел к дивану, сел на край и уставился на собственные руки. – Скажи мне, чтобы я ушел, и я уйду.