24

Марк

– Марк Григорьевич, – попытался воззвать к моей милости один из охранников, – может, уже хватит?

Я покрутил в руках сигару.

– А ты слышишь, что уже хватит?

Удары в дверь морозильной камеры становились менее активными. Находящийся внутри огромного холодильника человек терял силы.

– При такой температуре он замерзнет насмерть минут через двадцать, – кашлянул новенький.

Я перевел взгляд на старшего охранника, тот работал у нас уже шесть лет и прекрасно знал мои методы. Он даже бровью не повел с того момента, как я швырнул в морозильную камеру директора завода и закрыл дверь на засов.

– Значит, – я снова лениво взглянул на молоденького охранника, – у него есть в запасе целых двадцать минут, чтобы все мне объяснить.

Медленно раскурил сигару, устроился удобнее в принесенном для меня кресле и закинул ногу на ногу. Когда кто-то страдал, моя собственная боль немного притуплялась, и это не могло не радовать.

Я взглянул на часы. Этот шакал, дядя Воскресенского, убежал звонить племянничку еще в тот момент, когда я пытался поговорить с батей Киры по-человечески, значит, Вик скоро будет здесь. Ну, что. Ждем-с.

– Марк, открой! Открой, я ни в чем не виноват! – доносилось из камеры.

Голос директора завода слабел.

– Что-что? Не слышу! – Я повысил голос. – Ты хочешь вернуть мне мои бабки?

– Ма-а-арк!

Я усмехнулся.

Эта жирная тварь решила, что если его шлюха-дочь трахается с Воскресенским, то он может смело обворовывать нас? Это вряд ли. Со мной такой номер не пройдет. Пусть еще скажет спасибо, что я обошелся холодильником и не стал марать свои руки об его жирную тушу.

– Ма-а-арк!

Я медленно вдохнул и выдохнул.

Обвел взглядом складское помещение, посмотрел на охранников. Один с отсутствующим видом глазел по сторонам, другой играл в телефоне, третий читал газету, и только новенький нервно дергался от каждого крика, доносившегося из-за двери. Придется его уволить.

– Ма-а-арк!

Пора бы Воскресенскому и появиться. Я втянул в легкие дым и медленно выдохнул. Накопившееся за эту неделю напряжение никуда не делось. Мне не было достаточно слов Вика о том, что он мне благодарен за то, что я его «выручил», уведя из офиса его жену. Я хотел, чтобы он мучился. Чтобы страдал так же, как я страдаю из-за всей этой ситуации. Я был виноват перед ним, и мне хотелось его за это наказать.

– Эй! – послышались торопливые шаги. Воскресенский влетел в помещение заводского склада, точно разъяренный бык на корриду. – Ты в своем уме?! – Он был явно взбешен, но меня это никак не трогало. – Он там?! – Вик дернул дверь морозильной камеры и взглянул на засов. – Он же сдохнет, Марк! – Обернулся ко мне. – Ты понимаешь, что за дерьмо ты творишь? Он же сдохнет там к чертям! Что с тобой?!

Я смотрел, как пепел с сигары осыпается на пол, затем медленно поднял взгляд на него.

– Да и хрен с ним. Сдохнет и сдохнет.

– Ты что несешь?! – Воскресенский подбежал ко мне, всплеснул руками. – Где директор завода? Он там? Внутри?

– Да, – улыбнулся я. – Загорает.

Мне понравилось, как искривилось в бешенстве лицо Вика. «Слабак! Ни черта ты мне не сделаешь. Ты просто слизень, тряпка, дешевое ссыкло».

– Дай мне ключи!

Из морозильной камеры послышались слабые удары. Похоже, у жирной твари кончились силы.

– Дай их сюда! – заорал Вик.

– Зачем? – Я поднялся с кресла. Затянулся и выпустил дым прямо ему в лицо. – Хочешь выпустить эту шкуру?

– Да что он тебе сделал? – покраснел Воскресенский.

У друга не хватало мужества, чтобы быть жестче со мной.

– Ты же знаешь, у меня везде свои люди. На этом заводе, в том числе.

– И? – Его терпение подходило к концу.

– Отсюда на днях ушло несколько партий товара, по качеству которого нам предъявили претензии. Когда я стал выяснять, что с этим товаром, оказалось, что его отгрузили без документов и накладных. Не знаешь, как так вышло?

– Не знаю. – Он махнул в сторону камеры. – Давай откроем и все выясним.

– Может, мне тебе лучше написать, сколько мы потеряли?! – выкрикнул я. – А?! Может, количество нулей приведет тебя в чувство?!

Замерший в дверях дядя Воскресенского напряженно свел брови, готовясь в любой момент вступиться за племянника.

– Дай мне ключи, – выдохнул Вик. – Я открою эту дверь и спрошу у него, кто и как присвоил наши деньги.

– Он еще не дозрел.

– Да что с тобой? – Воскресенский заметался, хватаясь за голову. – Нельзя же вот так человека…

– Да мне надоело, как ты с ними со всеми сюсюкаешься! – не выдержал я. Мне хотелось схватить Вика за грудки и как следует встряхнуть, но я понимал, что время для этого еще не пришло. – Нельзя же быть настолько тупорылым! Вместо того, чтобы уважать тебя, они творят, что хотят. Хватит вылизывать их жирные жопы, Вик!

– Я просто хочу решать вопросы мирным путем. – Он вытянул руку. – Дай мне ключи, и мы поговорим с ним цивилизованно.

– А может, дело просто в том, что ты пялишь его дочь?! – Я выплюнул эти слова буквально в его лицо.

Воскресенский побледнел, но не растерялся. Гордо расправил плечи.

– Что ты несешь? – прозвучало как-то неуверенно и даже жалко.

– Не нравятся мои методы, разгребай дерьмо сам. – Я положил в его ладонь связку ключей и направился к двери.

Вик не стал меня останавливать, сразу бросился к двери камеры. Послышался лязг замка, взволнованные голоса. Я вышел, задев плечом Александра Федоровича, и сел в свой автомобиль. Погнал его по улицам, рыча от злости и вдавливая педаль в пол до упора.

Для меня было бы легче, если бы Полина все рассказала Вику. Я ненавидел его, ненавидел их обоих. Ненавидел! Всем было бы проще, если бы Воскресенский обо всем узнал, но она предпочла промолчать, чтобы не потерять бабло и комфорт. Продажная тварь.

– Сука! Сука! – Я ударил по рулю.

Меня раздирало на части от мыслей о ней. Если бы я не знал, какие ее губы на вкус, если бы не вдыхал запах ее мягких волос, если бы не пил ее дыхание там, на поляне, не чувствовал, как она бьется подо мной в экстазе, если бы не видел ее глаза, когда она кончала… Если бы, если бы!

– Сука! – Ударил по рулю еще раз, и звук клаксона заставил меня прийти в себя.

Мой автомобиль вильнул на встречку и чуть не врезался в едущий грузовик.

Вырулив на обочину, я остановился и попытался отдышаться. Нужно было как-то прекратить все это, но я не знал, как. Другие женщины не могли заглушить даже часть того голода, который я испытывал, думая о Полине. Мне нужна была новая доза этой черной страсти, и я ненавидел из-за этого и себя, и Вика, и ее. Ненавидел весь мир.

Кто-то должен был первым разорвать этот кровавый узел, пока он не затянулся так сильно, что уничтожил бы нас всех.

В кармане раздался звонок. Я вытащил мобильник.

– Да.

– Марк, это я. – Голос Воскресенского поднял мой уровень нетерпимости до крайнего предела. Мое сердце забилось оглушительно громко. – Я решил все проблемы. Мы поговорили. В общем, это недоразумение.

– Ну да, – прорычал я.

– Да, все будет нормально, не кипятись. – Он прочистил горло. – Лучше скажи, дружище, что ты делаешь вечером?

– Зачем?

– Ремонт почти закончен, и мы решили отметить новоселье. Приходи!

Я хотел отказаться, но что-то внутри не давало мне этого сделать. Я молчал, тяжело дыша в трубку.

– Приходи, мы с Полинкой будем тебя ждать.

– Я…

– В шесть часов!

– Хорошо, – процедил я сквозь зубы и скинул звонок.

Подумал пару минут, затем набрал номер Киры.

– Привет, что делаешь сегодня вечером?

– Для тебя я всегда свободна, – промурлыкала она.

– Пойдешь со мной в шесть вечера на новоселье к Воскресенскому?

– Куда? – Ее голос осип.

– К твоему трахалю, Кира.

– Да пошел ты!

– Так пойдешь или нет?

– Будет даже интересно. Ладно, пойду.

– Заеду в половину, – бросил я.

Даже если бы Кира знала, что я сегодня чуть не отправил на тот свет ее папашу, ей было бы глубоко по хрену на этот факт. В мире, где все покупается и продается, нет места сантиментам.