39
– Кто-то идет! – кричит Майк.
Я засовываю кинжал за пояс, и мы торопливо поднимаемся по лестнице. Руджек выглядит пыльным, потрепанным и усталым в лунном свете. После поцелуя у меня тоже мало сил. Это была плохая идея, но мне все равно, и я не жалею об этом. Во мне все еще горят чувства к Руджеку и это новое, невообразимое воспоминание о Дахо. От поцелуя стало только хуже. Если я переживу эту ночь и буду держаться подальше от дворца Короля Демонов, то, возможно, связь с ним исчезнет. Я хочу верить во многие вещи, которые не являются правдой.
Руджек быстрым движением достает свои скимитары.
– Мы будем использовать Храм в качестве базы для обороны.
– Какой еще Храм? – кричит Майк. Кажется, его голос достиг новой октавы. – Ты имеешь в виду эту кучу камней?
Сукар опускает подзорную трубу.
– Будет интересно.
Из тени выходит мальчик с кудрявыми волосами цвета солнца. Тэм. Точнее, Ре’Мек. В моем сердце закипает гнев, и я прикусываю губу. Многого из того, через что мы прошли, можно было бы избежать, прояви он в свое время сострадание.
На нем белая элара, вышитая красными, золотыми и зелеными нитками, и расшитые бисером сандалии. Не самое удобное одеяние для битвы. Почти невозможно поверить, что когда-то именно он победил Короля Демонов. Писцы называют Коре и Ре’Мека Королями-Близнецами – но очевидно, что она была истинным героем, а он просто следовал за ней.
– Ре’Мек, – говорит Руджек.
Ориша ухмыляется, но его взгляд остается все таким же холодным. Его бледно-голубые глаза встречаются с моими, и что-то зарождается в глубине моего сознания. Воспоминание, которое вспыхивает, как пламя. Что-то внутри меня отчаянно пытается освободиться от невидимых цепей. И вновь холодная, успокаивающая магия смывает воспоминания, прежде чем я успеваю поймать их за хвост. Эта магия принадлежит не колдунам. Она старше самого времени и на вкус напоминает слезы.
– Мы знакомы? – спрашиваю я. Очевидно, я что-то не то сказала.
– Знакома ли ты со мной? – переспрашивает Ре’Мек. Он удивленно моргает и усмехается: – Твоя подружка совсем потеряла рассудок?
Руджек швыряет один из скимитаров в голову Ре’Мека. Меч свистит в воздухе, и ориша в последний момент отступает в сторону. Клинок вонзается в расколотую каменную колонну. Жаль, что не в Ре’Мека. Ориша ничем не лучше Дахо. В каком-то смысле он хуже. Он знал о пытках и позволил жрецу Ка мучить мою мать. Он один требовал Обряда, который сломал так много семей. Ориши настолько далеки от нас, что даже не задумываются о последствиях своих действий. Тем не менее в его глазах было искреннее замешательство, когда я задала вопрос. Это дает мне надежду, что Дахо лгал.
– Разве так обращаются со старым другом?
Он демонстративно поглаживает свой безволосый подбородок.
– Ах ты, сопливый маленький хорек, – говорит Руджек, скрипя зубами. – Следи за языком.
– Мои извинения. – Ре’Мек делает поклон. – Ты очень нравишься моей сестре. Вернее, нравилась, потому что никто не видел ее с тех пор, как она отправилась в Кефу.
Мои щеки вновь краснеют от стыда – я все еще в шоке от того, что божество пожертвовало собой ради меня.
Сукар сплевывает в траву.
– Ты здесь, чтобы болтать или чтобы сражаться на нашей стороне, ориша?
– Я должен следить за языком, – говорит Ре’Мек, прижимая в негодовании ладонь к груди, – но оскорблять меня – это нормально?
– Перестань вести себя как ребенок, – рявкаю я. – Ты пришел сюда помочь нам?
Ре’Мек и Руджек удивленно поднимают брови.
Над нашими головами раздается пронзительный крик хищных птиц. Подобно фамильярам, они ждут своего часа. Ибо скоро тут будет кровь и мертвая плоть, и птицы смогут попировать. Ветер приносит легкий след демонической магии. Я чувствую ее прикосновение на коже – как рой неприятных сороконожек, – но в ответ во мне просыпается магия колдунов. Она вьется вокруг моего тела в вихре танцующего света. Магия пульсирует яркими цветами в ритме моего сердца.
У основания Храма приземляются два сокола. Крейванов выдали не только признаки разума в черных птичьих глазах, но и то, как блестит их оперение в лунном свете.
Их присутствие приглушает мою магию. Мерцающий свет тускнеет. Птицы складывают крылья, и их тела превращаются в бесформенные серые массы.
– Двадцать богов, Руджек, – говорит Майк. – Ты тоже так можешь?
Руджек наклоняет голову набок, как будто ответ должен быть очевиден. Мне тоже интересно, но он молчит.
– Они близко, – говорит Фадий, приобретая человеческую форму.
Рядом с ним стоит Раеке, у которой один глаз оказался выше другого. Мы все удивленно смотрим на нее. Раеке моргает, а затем отворачивается, чтобы исправить ошибку.
– Нам нужно подготовиться.
Ре’Мек смотрит на крейванов. В глазах у него такой яркий блеск, как будто он готов отправиться за ними хоть на край света. Точно так же они смотрят на Руджека. Тэм во всем похож на свою сестру, правда, его еще тяжелее вынести, но они оба старались помочь нам. В своей странной манере.
Ре’Мек говорит с крейванами на странном певучем языке.
– Он велит им держаться от тебя подальше, чтобы не ослаблять твою магию, – говорит Руджек с улыбкой на губах. На губах. Теперь знаю, что они на вкус как сладкие молочные конфеты. И как же я хочу попробовать их снова.
Должно быть, он все понял по выражению моего лица, потому что мы оба смущенно краснеем.
Джахла наклоняет голову, чтобы понюхать воздух.
– Две тысячи. Демоны и шотани.
Кира достает два кинжала.
– Обожаю такой расклад сил.
Коре и Кира вполне могли бы поладить друг с другом. Они обе жаждут крови и любят свои ножи. Теперь Ре’Мек одарил Киру клинками, которые являются почти точной копией кинжалов его сестры. Сегодня она почтит память павшего Короля-Близнеца.
А я почту твою память, бабушка. Обещаю. Я отомщу за всех, кто пал на пути моей матери и сестры.
– Мы на святой земле, – говорит Сукар и зачерпывает немного земли, давая ей просочиться между пальцев. – Будет на то воля Хеки, сегодня мы одержим победу.
Если бы Сукар увидел полный костей склеп, что находится прямо под его ногами, то понял бы – ничего священного в этих землях нет.
Фадий и Джахла перемещаются поближе к Руджеку. Перед ними встал Ре’Мек. Теперь, когда мрак приближается, исчезла вся его притворная радость. Близнецы Эзарик и Царик превращаются в одинаковых больших леопардов. Один из них подмигивает мне, и я подмигиваю в ответ, прежде чем они вместе с Раеке отправляются во фланг нашего тыла. Крейваны оказались гораздо интереснее, чем истории, которыми пугают детей в Тамар.
Кира и Эсснай обмениваются долгим взглядом, который они понимают лучше всяких слов. Мое сердце болит за друзей – я хочу, чтобы они были дома, в безопасности, совсем как до того, как моя мать все разрушила. Невыносима сама мысль, что они рискуют своим будущим, чтобы помочь мне. Это несправедливо. Это неправильно.
«Ты потеряешь еще много друзей», – всплывает у меня в памяти голос Арти. Я сжимаю кулаки. Этого не произойдет.
Я стою за спиной Руджека. По бокам от меня – Сукар и Майк. Эсснай стоит позади, рядом с Кирой, а за их спинами – трое стражей Руджека. Крейваны держатся от меня подальше, так что, когда придет Эфия, ничто не будет блокировать мою магию. Я чувствую на талии холодную сталь клинка. Хотя он и символизирует мою скорую смерть, мне приятно ощущать, что кинжал рядом. С его помощью у меня есть шанс положить конец преступлениям моей сестры. Майк поглаживает подбородок, делая вид, что задумался.
– По моим подсчетам, у нас по миллиону противников на человека.
– Так себе подсчеты, – говорит Эсснай, прищурившись.
– Не бойся, если не справишься со своей частью, Майк, – поддразниваю я. – Я облегчу твою ношу.
В свете факелов, установленных вокруг Храма, мелькают тени – они слишком четкие, чтобы в них могли прятаться фамильяры. Враги подходят все ближе, и кровь оглушительно стучит в ушах. Даже несмотря на то что мы в меньшинстве, я чувствую прилив сил перед битвой. Магия покалывает кожу. Я чувствую свет тысячи солнц, сияющих внутри меня.
– Посмотрим, что я могу сделать.
Руджек смотрит на свой скимитар, угодивший в камень, пространство между ним и его мечом изгибается, как течение реки. Скимитар летит обратно в его протянутую руку.
– Этому меня научила Раеке, – поясняет Руджек, усмехаясь через плечо.
– Ты что-то от нас скрываешь, парень, – говорит Майк.
Я скрещиваю руки на груди.
– А я могу вызывать огненные бури.
– Показушники! – одновременно кричат Сукар и Эсснай.
Слышится лязг металла – это мои друзья достают свое оружие. Сукар бросает на меня обнадеживающую улыбку, поднимает один из своих серпов и кивает. Мой посох остался в Храме. Он мне больше не нужен. Сегодня мне нужна только магия, никаких провалов. Это больше не повторится.
Шотани спускаются в долину первыми, двигаясь тихо, как сама смерть. За ними следуют демоны. Даже отсюда видно, как их глаза светятся в ночи, словно у голодных гиен. Шотани одеты в черные туники, а на демонах красная форма жандаров. Трудно определить, где заканчивается эта огромная армия. Мы окружены.
– Почему никто не подумал пригласить на этот бой побольше крейванов? – спрашивает Майк.
Руджек скрещивает перед собой скимитары.
– Тебе повезло, что кто-то вообще пришел.
Ре’Мек поднимает руки к небу, и луна разгорается ярче, чтобы мы могли лучше видеть.
Прямо перед Руджеком появляется Эфия – она выходит из пустоты в долину. И тут время останавливается. Руджек стоит совершенно неподвижно, сжимая в ладонях скимитары. Я тоже замерла, но мой разум сохраняет бдительность. Все вокруг меня стоят неподвижно, как статуи. Эфия наклоняется к уху Руджека и что-то шепчет. Его губы шевелятся, но ветер уносит слова. Внутри меня вновь закипает пламя. Что они говорят друг другу? Моя магия давит на Эфию. Вдруг мои чары отскакивают от нее и врезаются в меня с такой силой, что я кашляю кровью. Зато магия Эфии меня больше не беспокоит.
Затем я вижу, как из тени выходит моя мать с Оше, и на глаза наворачиваются слезы. Мое сердце наполняется одновременно и радостью, и печалью. От моего отца остались только кожа да кости, во взгляде нет ни капли жизни. Арти выглядит ничуть не лучше. Она подходит ко мне быстрым шагом, со страхом оглядываясь на Эфию, которая все еще шепчет что-то на ухо Руджеку, и смотрит на меня.
– Дай мне кинжал, – в отчаянии шипит Арти. – Отдай его мне. Еще не поздно ее остановить.
Я отчаянно смотрю на отца, на мать и на сестру. Голос Арти пульсирует у меня в голове, перечеркивая все, что я о ней знаю. Как же мне хочется, чтобы это было правдой – чтобы моя мать наконец пришла в себя. Но нет, она не собирается останавливать Эфию… ей нужен кинжал, чтобы я не помешала ее планам. Эфия до сих пор не освободила ка Короля Демонов. Моя мать нуждается в ней. Я не верю, что Арти внезапно изменилась после всех ужасных вещей, которые она натворила. Это очередная уловка.
Я делаю шаг назад, но она подходит ближе. Ее глаза наполняются слезами.
– Только тот, кого коснулась его магия, может воспользоваться клинком, – говорит она. – Отдай его мне, и я покончу с этим прямо сейчас.
Как я могу доверять своей матери, которая жертвовала детьми, чтобы призвать демона? С чего бы ей теперь раскаиваться? Именно из-за ее ненависти и началось кровопролитие. Но я не могу отрицать тоску в голосе Арти.
Я вижу, как боль отражается в ее хмуром лице и налитых кровью глазах. Ей тоже больно. Это все из-за племен? Знала ли она, что Эфия нападет на них? Даже если моя мать не так бессердечна, как я думала, теперь это не имеет никакого значения. Слишком поздно.
– Отойди от меня, – выдавливаю я.
– Арра, пожалуйста, – умоляет она. – У нас не так много времени.
Я качаю головой: я не буду пешкой в той игре, которую она ведет.
Арти подходит еще ближе; моя магия нападает на нее, но ее магия поднимается в ответ. Искры окружают нас, и мы останавливаемся.
– Вожди были правы, привязав к тебе свои ка, – говорит она с облегчением.
Я не могу понять эту сломленную личность, что стоит передо мной, не могу осознать все сожаление в ее глазах и боль в ее голосе.
Я люблю свою маму. Я никогда не переставала любить ее – даже после всего, что она сделала. Мне больно видеть ее такой. Я хочу ей верить. Я хочу положить голову ей на плечо и позволить этому мгновению между нами стереть все старые обиды. Я хочу повернуть время вспять и стереть нашу давнюю вражду. Мы могли бы начать все сначала, вернуться в тот день, когда она нарисовала для своей маленькой дочери танцоров Мулани. Она больше не будет разочаровываться, она не будет беспокоиться о том, что у меня нет магии. Моя мать будет гордиться мной. Но увы, никакие желания, надежды и мечты не изменят прошлого.
– Она убила их, – говорю я, едва сдерживая рыдания. – Колдуны мертвы.
Арти смотрит голодными глазами на то место, где под моей туникой лежит кинжал.
– Я не хотела, чтобы все так случилось. – Ее взгляд снова встречается с моим. – Это не входило в мои планы.
Она протягивает руку:
– Поверь мне, прошу.
Я не отвечаю на ее жест, и она опускает руку.
– Я только хотела отомстить Джереку, Сурану и их хозяевам – оришам. Нам не стоит бояться Короля Демонов, Арра.
Арти оглядывается через плечо на Эфию с Руджеком и продолжает:
– Но надо бояться твоей сестры.
– Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?
Я пристально смотрю на нее, чтобы не развалиться на части. Она все еще защищает Короля Демонов после всех ужасов. Моя мать безнадежна.
– Почему ты передумала?
Арти вздергивает подбородок. На ее лице все еще остается тень самоуверенной жрицы Ка.
– Если придется выбирать между освобождением моего повелителя и исправлением ошибок, то я выбираю последнее, – отвечает Арти и вздыхает. – Быть может, сейчас это уже не так много значит, но я хочу, чтобы ты пережила эту ночь. Пожалуйста, дочка. Позволь мне сделать хотя бы одну вещь, чтобы искупить часть боли, которую я тебе причинила.
Хмурый взгляд и страдание исчезают с ее лица, как будто она смирилась со своим решением.
– Дай мне нож, Арра, – говорит она после глубокого вдоха. Ее голос абсолютно спокоен.
Слезы текут по моим щекам. Моя мать предлагает пожертвовать собой, чтобы спасти меня – дочь-шарлатанку, которая всегда ее разочаровывала. Я могу сожалеть об этом моменте всю оставшуюся жизнь, но я верю, что она не лжет. Напряжение в груди немного спадает, когда я смотрю вниз, туда, где под туникой спрятан кинжал. Я колеблюсь. Мне не до конца верится, что моей матери можно доверять. Когда я снова поднимаю глаза, то вижу острие меча. Оно торчит из груди Арти.
Кровь брызжет мне в глаза. Не могу дышать. Не могу пошевелиться. Красный цвет повсюду. Он обволакивает мой язык, обжигает мне горло. Эфия вырывает клинок из спины нашей матери.
Лицо Арти искажается от боли, и она произносит:
– Мне очень жаль.
Тело матери не успевает упасть на землю, как ее ка оторывается от тела, соединяясь с Эфией.
– Ты всегда будешь со мной, мама, – говорит Эфия, улыбаясь.
Оше выдыхает, и из его рта вылетает белое облако. Он хмурится, как будто впервые видит все, что с ним происходит. Эфия вырывает клинок из груди Арти. Оше задерживает на мне свой взгляд и улыбается. У отца нет сил, но его улыбка полна надежды. Время останавливается, и на краткий миг мы с отцом остаемся вдвоем. Его лицо преображается, и он снова становится гордым сыном племени Аатири. Мое сердце готово разорваться от радости. Это действительно мой отец. Это действительно он.
– Маленькая Жрица, – говорит он слабым голосом, – наберись терпения и не опускай руки.
Слезы и кровь застилают мне глаза, когда я иду к нему, спотыкаясь. Мои глаза меня не обманывают. Мой отец вернулся. Румянец разливается по его желтоватым щекам, и его темные глаза снова сияют. Я уведу его от боли и ужаса. Мы вернемся в его лавку, высушим травы и почистим кости. Мы будем работать в саду и съедим столько молочных конфет, что у нас заболят животы. Я буду слушать его рассказы часами, днями, неделями. Да хоть всю оставшуюся жизнь.
В мгновение ока перед отцом появляется Эфия. И вонзает свой клинок ему в сердце.
– Нет, нет, нет! – кричу я, чувствуя, как боль разрывает мою грудь.
Земля дрожит у меня под ногами, и я обрушиваюсь на сестру, как бушующий огненный шторм.
