40
Мы с Эфией сплелись в узел. Вокруг нас плотное облако из магической пыли. Мы царапаемся, колотим и пинаем друг друга. Я бью сестру головой о землю, а она попала мне коленом в живот, выбив воздух из моих легких. Я с трудом перевожу дыхание.
Она слишком сильна.
Ее магия прожигает мои защитные чары и глубоко проникает в меня. Обжигающий холод останавливает мое сердце и разрывает мышцы. Моя кожа трескается, словно стекло, но затем мой пылающий жар противостоит ее магии и восстанавливает повреждения. Я вызываю молнию, которая поджигает ее. Наши крики оглушительны, и боль – во имя двадцати, какая же боль! – затуманивает сознание.
Эфия делает шаг назад, как будто мы всего лишь играли и пришло время для передышки. У нее повсюду порезы, царапины и ожоги, и она истекает кровью. Неуязвимой ее назвать точно нельзя. Я позволяю себе улыбнуться.
– Прямо как тогда, в саду, – довольно говорит Эфия и смеется. – Как же мне этого не хватало!
Я бросаюсь к ней, но моя сестра шагает в пустоту и исчезает. С ее исчезновением все вокруг меня просыпаются, вздрогнув. Нет времени оплакивать погибших – армия моей сестры набрасывается на нас, подобно стервятникам. Моя магия рвется в бой. Меня переполняет ощущение того, что в мою душу впивается множество хищных взглядов. Я замечаю демона, стоящего в центре атакующей армии. У него новое загорелое и угловатое лицо, его низкое тело покрыто мышцами. Но я узнаю его магию отовсюду. От этого зрелища у меня стынет кровь в жилах. Эфия дала своему отцу – демону Шезму – новую постоянную оболочку. Звон металла о металл бьет по ушам, но мой разум мог бы с таким же успехом находиться сейчас где-нибудь на затонувшем корабле на дне Великого моря.
Тела извиваются и качаются вокруг меня, но я не могу перестать смотреть на отца. От частых ударов сердца у меня кружится голова. Спотыкаясь, я иду туда, где он лежит на земле. Я падаю на колени. Моя грудь дрожит, пока я пытаюсь дышать. Я беру отца в свои объятия. Моя магия окутывает его ярким коконом. Она оседает на нем, как звездная пыль, и заживляет его рану. Его тело цело, но Эфия забрала его душу. Магия не может это исправить.
«Маленькая Жрица, – слышу я вновь его голос. – Наберись терпения и не опускай руки».
Гнев закипает во мне и наконец взрывается. Я поднимаюсь на ноги, и молния прорезает небо яркой янтарной вспышкой, поражая демонов и шотани. Их горящие трупы падают на землю, и от дымящейся плоти трудно дышать. По моим щекам текут горячие слезы. Я не остановлюсь, пока они все не будут страдать. Я рада их смертям.
Руджек исполняет вокруг меня замысловатый танец. Он держится достаточно далеко, чтобы не мешать мне, но достаточно близко, чтобы держать меня в поле зрения. Его скимитары плавно двигаются, разрезая врага за врагом. Кажется, будто тело Руджека целиком состоит из жидкости – он изгибается, рассекая очередному противнику грудь, живот или горло. Майк делает то же самое – хотя и не так изящно. Пока Руджек защищает меня, Фадий и Джахла защищают его.
Крейваны рубят шотани необычными крюкообразными ножами. Они называют их жнецами, и эти клинки с легкостью скользят сквозь плоть и кости. Скимитары Ре’Мека мерцают, пока он рубит демона за демоном. Он излучает красоту и высокомерие, действуя своими мечами.
Кира метко бросает свои ножи и убивает сразу нескольких демонов за пару секунд. Позади нас Эзарик и Царик снова превратились в людей. Сукар и Раеке сражаются бок о бок. Нигде не видно Эсснаи, поскольку ее настигла целая волна демонов. Я разворачиваю огненный шторм к демонам позади меня, чтобы помочь друзьям. Кира бежит в гущу демонов, пробиваясь к Эсснай. Теперь ее тоже не видно.
Гром гремит в небе, и одновременно мою щеку задевает стрела. Лицо горит, и кровь стекает по подбородку. Руджек пытается отбиться сразу от трех демонов, но у него уже идет кровь, а движения становятся менее плавными и изящными.
– С тобой все хорошо? – кричит он через плечо, задыхаясь.
Прежде чем я успеваю ответить, небо разрывается на части. Огромный зверь падает в долину, сотрясая землю. Я почти теряю равновесие, и Майк хватает меня за руку, чтобы я не упала. На своем пути зверь сокрушает десятки демонов и шотани.
– Во имя богов, что это?! – кричит Майк, перекрывая звуки битвы.
Я всматриваюсь в зверя. Чудовищный исполин, чья черная шкура покрыта короткими костяными шипами, а рот полон острых кривых зубов. Он откидывает голову назад, поворачивая морду к луне, и издает громкий рык, который эхом отзывается во мне. Он топает к нам, сотрясая землю с каждым шагом.
– Моя сестра, – смеется Ре’Мек, – всегда любила театральные жесты!
Зверь рассеивается в красном тумане, и ближайшие к нему демоны падают на колени, хватаясь за горло. Руджек ловит мой взгляд, когда из тумана возникает одинокая фигура. Коре поднимается с колена, держа в руках два скимитара. Ее длинные косы – извивающееся ложе из змей.
Сомневаясь, не обманывают ли меня мои глаза, я шепчу:
– Я ведь видела, как ты погибла.
Коре улыбается, высоко подняв голову:
– Меня не так-то легко убить.
Где она была все это время? Я одновременно и радуюсь, и гневаюсь из-за того, что она здесь с нами, живая, в то время как все колдуны мертвы. Я смотрю туда, где лежит мой отец, но теперь тела усеивают всю долину, и его не видно.
– Что насчет ка Короля Демонов?
Слова застывают у меня на языке, и грудь сжимается. Я не могу зайти так далеко только для того, чтобы потерпеть неудачу. Мой отец умер не напрасно.
– Пока еще в безопасности, – наконец отвечает Коре, и я облегченно выдыхаю воздух, что обжигал мне легкие.
– У меня все было под контролем, – говорит Ре’Мек своей сестре.
И хотя он произносит это расслабленным голосом, чувствуется, что он взволнован.
Прежде чем Коре успевает ответить, Эфия снова выходит из пустоты и вонзает скимитар в спину Царика. Эзарику тоже не повезло – меч моей сестры пронзает его шею. Руджек издает яростный крик. Он убивает еще двух демонов и бежит, чтобы помочь крейванам.
Мое сердце колотится о ребра, и звуки битвы эхом отдаются в ушах. Так много хороших людей уже погибло из-за того, что моя мать и Эфия пытались воскресить Короля Демонов. Мой отец, моя бабушка, колдуны – да и сама Арти. Еще больше смертей происходит прямо сейчас. Я не могу допустить, чтобы их жертва была напрасной. Сегодня я остановлю свою сестру – иначе она и Король Демонов уничтожат все на этом свете.
Появляется Эфия со своими окровавленными мечами. Она метит в голову Сукара. Все происходит так быстро, что я едва понимаю, как одно действие переходит в другое. Воздух вспыхивает от антимагии, и чей-то меч пронзает грудь Эфии. Сукар пользуется случаем, чтобы провести серпом по ее горлу. Меч превращается в пепел, и обе раны заживают. На Эфии ни царапины. Она снова набрасывается на Сукара с яростью и жаждой убийства в глазах.
– Нет!
Моя магия отбрасывает Сукара от Эфии, но я переборщила – мой друг врезается в колонну и падает на землю. Я зажимаю рот рукой, чтобы заглушить крик, горящий в легких.
– Меня это больше не забавляет. – Эфия делает два шага и сокращает расстояние между нами. – Время положить конец этой игре.
Руджек бросается на Эфию, но Джахла и Фадий удерживают его. Коре, Ре’Мек и Кира направляют на нее оружие, но время снова останавливается. Его остановила я. Нужно увести Эфию от моих друзей, или она не остановится, пока не убьет их всех. Вожди говорят мне, что делать. Я делаю шаг назад и оказываюсь внутри разрушенного Храма. Эфия уходит в пустоту и возвращается из нее, возникнув прямо передо мной. Вспыхивает ослепительный свет, запечатывая нас внутри разрушенного здания. Звуки битвы исчезли – абсолютно все снаружи застыло. Мы стоим в Храме, каким он был до того, как Эфия разрушила его. Нетронутые колонны мерцают в свете факелов. Стены украшают фрески, на которых изображены звезды и лучи света Хеки. Это место – еще один дар вождей. Здесь мы с Эфией находимся вне самого времени.
– Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься, – говорю я. – Это должно закончиться.
– Арра, дорогая моя. Я только начинаю, – говорит Эфия, улыбаясь. – Я есть жизнь и смерть.
Я вздрагиваю, и у меня подкашиваются ноги.
– Как ты могла убить наших родителей?
– Они здесь! – кричит Эфия и стучит кулаком в грудь. – Ну как же ты не понимаешь?
Она смаргивает слезы, и ее лицо искажается эмоциями, которые кажутся странными, чужими на ее лице.
– Они в безопасности. Как и все остальные души внутри меня.
– Ты окончательно спятила, – говорю я, и эти слова на вкус как желчь.
Эфия хмурится, словно мой упрек ранит ее.
– Ты все еще злишься из-за Руджека?
Я не доставлю ей удовольствия видеть, сколько боли она мне причинила.
– Я сделала ему подарок, который ты никогда не сможешь сделать, – беззлобно отвечает Эфия. – Ты должна благодарить меня.
– Благодарить? – говорю я, смеясь.
Эфия тычет мне в грудь окровавленным клинком:
– Он запомнит твое лицо, а не мое.
Она что, ревнует? Я отвергаю эту идею. Она способна только на одно чувство – и это презрение. Но каждая душа, которую она поглотила, стала частью ее. Это ее изменило. Оше теперь тоже часть ее. Он любил меня. Арти тоже любила меня.
– Я больше не слышу голосов вождей. Наверное, ка всех людей, которых ты убила, тоже молчат? – Когда она не отвечает, я добавляю: – Это особенное место.
– У меня были видения, как мы входим в Храм, но я никогда не могла заглянуть внутрь.
– Нам с тобой не суждено было увидеть, что произойдет, – говорю я. – А еще здесь не действует наша магия.
Эфия на мгновение задумывается, глядя на лезвие скимитара. Затем она поднимает голову – и я вижу ее застывший дикий взгляд.
– Что ж, не повезло тебе.
Ее клинок вонзается мне в живот еще до того, как я успеваю подумать о кинжале Короля Демонов. Эфия улыбается мне сквозь слезы, не вынимая клинка из моего тела. Я кашляю, ощущая вкус крови на языке. Взгляд моей сестры полон боли. Она выдергивает меч, и тот со звоном падает на пол.
– Так нужно.
Она притягивает меня к себе.
Я позволяю себе расслабиться в ее объятиях. В другой жизни мы могли бы любить друг друга, мы могли бы быть лучшими друзьями. Могли бы плести друг другу косы. Могли бы драться из-за последней молочной конфеты, пока наш отец рассказывал бы нам истории. В другой жизни наша мать постоянно смущала бы нас поцелуями и позволяла бы поплакать у нее на плече.
Но эта жизнь меня покидает. Покой приходит ко мне. Скоро я смогу отдохнуть. Призвав последние силы, я вытаскиваю кинжал из-под туники. Рукоять согревается и изгибается под моей ладонью – нож меняет форму, чтобы подстроиться под меня. Цена использования этого оружия мне известна. И я готова.
В одно мгновение – быстрое и бесконечно медленное – я вонзаю нож между ребер Эфии. Он с легкостью пронзает ее плоть, разрывая на куски как ее сердце, так и мое. В голове всплывает самое сокровенное воспоминание о моей сестре. Тот первый раз, когда она забралась в мою постель и прижалась к моей спине. Когда она попыталась унять мою боль. Я помню, как сестра улыбалась и как ее глаза расширились от удивления. Я помню, как Эфия хотела быть рядом со мной, но я оттолкнула ее. Я выдергиваю клинок и позволяю ему выскользнуть из моей руки, покрытой кровью. Он со звоном падает на пол, издавая последнюю ноту в этой истории. Здесь прерываются линии наших судеб.
Эфия спотыкается, и мы обе падаем. Я тянусь к сестре, и она ползет ко мне. Ее руки и колени скользят в нашей крови, растекающейся по каменному полу. Никто из нас не пытается заговорить. Для слов слишком поздно. Порой они бесполезны – особенно когда речь идет о смерти. Слезы текут по моим щекам, ведь я вижу, как сестра теряет сознание. Она слишком далеко от меня, рукой до нее не дотянуться. Яркий огонь в ее глазах горит до самого конца. Наконец, взгляд моей сестры меркнет, и ее ка цвета мерцающего золота соскальзывает с приоткрытых губ. Она мертва. Моя сестра мертва, и я убила ее.
Между нами лежит окровавленный кинжал Дахо. Он горит искрами магии, притягивая ее душу в свои объятия. Тьма постепенно накрывает мои глаза, и все исчезает. Скоро сердце перестанет биться. Наконец я в последний раз умираю.
