37
У наших ног лежат мертвые шотани. Я убила их. Я поразила их молниями и подожгла их тела. Я дрожу, и Руджек хватает меня за плечи, чтобы поддержать, – но он тоже дрожит. Кровь запачкала его тунику там, где двойной клинок шотани вонзился в плоть. Так много крови. Я смотрю в уставшее лицо Руджека, которое приняло пепельный оттенок.
У магии всегда есть цена.
Даже если мне теперь и не нужно отдавать годы своей жизни, магия все равно оставила на мне отпечаток. Я убила этих людей так же, как убила Мерку. Как убила тех людей у священного дерева Гаэр. Да, они пытались убить меня, но это не освобождает меня от ответственности за содеянное. Скольких еще мне придется убить, прежде чем настанет мой черед?
– Мы целы и невредимы, – говорит Руджек и гладит меня по рукам. Даже его тепло не может унять мою дрожь. – Благодаря тебе.
Благодаря мне – шарлатанке, которая стала колдуньей. Которая творит магию, что ей не принадлежит.
Мне хочется упасть в его объятия и уткнуться лицом ему в грудь. В то же время я хочу оттолкнуть его. Я бы сделала что угодно, лишь бы забыть, как он кутался в меха с моей сестрой. Руджек видит мое настроение и опускает руки. Он тоже страдает.
Я поворачиваюсь к нему спиной и вижу, что незнакомцы не теряют бдительности и наблюдают за нами, как хищные птицы. Нет, они наблюдают за мной. Никто из них не произнес ни слова с момента прибытия. Удивительно, но ни у кого из них нет ни единой капли крови на их белых одеждах.
– Они прибыли из Темного леса, – говорит Руджек, указывая на фигуры в белом. – Они здесь, чтобы помочь.
Во всех историях говорилось, что у крейванов были кожа из древесной коры, когти и рогатый нос. А передо мной… люди. Они смотрят на нас с таким же любопытством, как и мы на них. В моем видении Руджек умер. Все было совсем не так. Но теперь, когда мои нервы начали успокаиваться, я чувствую их антимагию. Как и в моем видении, между ними и мной стоит невидимый щит, и моя магия как будто засыпает.
– Крейваны? – спрашиваю я, вскидывая бровь.
Руджек смущенно улыбается:
– Они изменили свою внешность, чтобы не пугать вас.
– А кто боится? – говорит Майк и бросает взгляд на Сукара: – Может быть, ты?
Сукар вытирает кровь с раны на щеке.
– Мне опять скучно.
Руджек улыбается крейванам, и они отвечают ему тем же.
– Как я рад вас видеть!
Они выглядят примерно на наш возраст, не больше семнадцати-восемнадцати лет.
Три мальчика и две девочки.
Видя, что мы по-прежнему молчим, Руджек смущенно кашляет:
– Они – моя… личная охрана.
– Одна новость прекраснее другой.
Майк упирает руки в бока.
– Ты будущий визирь Королевства, а теперь тебя охраняют крейваны. Потом ты скажешь нам, что ты еще и ориша.
– Зачем тебе нужна личная охрана? – спрашиваю я.
– Я объясню позже, – говорит Руджек, которому не терпится сменить тему разговора.
Он знакомит меня с крейванами, и мне легче думать о них, чем о событиях этой ночи. Крейваны довели до совершенства искусство перевоплощения в людей. Их лидеру Фадию это удается лучше всех. У него широко посаженные глаза, широкий нос и тонкие черты, которые придают форму его точеной челюсти. Его волосы короткие на висках, а на макушке вьются. Джахла почти не отстает от своего лидера. Она добавила себе на нос россыпь веснушек. Раеке сделала себе самый низкий рост в отряде. У нее карие глаза, которые кажутся слишком большими для ее лица. Эзарик и Царик предстали перед нами близнецами с длинными локонами и невероятно гладкой кожей.
– Мы бы пришли раньше, не прорвись армия Эфии в наш лес, – говорит Фадий на тамаранском. У него сильный акцент.
Руджек напрягается:
– Все в порядке?
– Мы отбили их нападение, – говорит крейван, и его глаза горят болью, – но у нас много жертв.
Я съеживаюсь от сочувствия. Моя сестра не могла не счесть антимагию за угрозу. Ориши, племена, а теперь еще и крейваны. Она уничтожит любого, кто может противостоять ей.
– Сюда нас привел ее запах.
Джахла подходит к Руджеку. Из-под ее капюшона выбивается прядь серебристых волос. Она нюхает воздух, и жар обжигает мне шею. Посмотрев на меня, Джахла морщится:
– Что ж, интересный поворот событий.
Руджек бледнеет и смотрит себе под ноги. Должно быть, от него пахнет Эфией.
– Объясните мне, что происходит! – кричит Майк высоким голосом. – Руджеку чуть руку не отрезали, и он в полном порядке! Сукар, твое лицо тоже зажило… Что с вами?
– Мои татуировки предназначены для защиты, – напоминает ему Сукар, – и они заживляют мелкие раны.
Кира осматривает рану на бедре своей амы, и Эсснай бормочет:
– Нужно было родиться в племени Зу.
– Но у тебя нет таких татуировок, Руджек, – говорю я и скрещиваю руки на груди, ожидая объяснений.
Все уставились на Руджека.
– Думаю, сейчас самое время закончить мою историю.
В воздухе стоит кислый запах свернувшейся крови. Гнетущая магия шотани рассеялась, как будто земля впитала ее после их смерти. Над их телами уже вьются мухи, а стервятники кружат, ожидая, когда им можно будет приступить к трапезе.
– Расскажешь по дороге, – говорю я и обхватываю себя руками за плечи. – Нельзя задерживаться.
Майк тычет в меня пальцем:
– Тебе тоже нужно многое объяснить.
Остаток ночи и весь следующий день мы проводим в пути. Я держусь на расстоянии от Руджека, пока он рассказывает нам правду о своем предке Ошине Омари. Оказывается, он был крейваном, выдававшим себя за человека. Это кое-что объясняет. Вот почему Арти так и не смогла напрямую атаковать визиря. Вот почему Руджеку было так плохо в лавке моего отца. Магия переполняла его организм, и он пытался блокировать ее. И все же Эфия легко смогла его одурачить. И прикоснуться к нему. От этих воспоминаний у меня леденеют пальцы, и я вновь стараюсь сосредоточиться на крейванах.
В Темном лесу Руджек научился у своих стражей парочке новых трюков. Хотя помимо исцеления он почти ничего не успел освоить. Фадий – исключительный мастер перевоплощений, о чем я догадалась по тонкости его черт. Джахла – следопыт, охотница, которая может найти что угодно. Раеке может искривлять пространство и манипулировать своим окружением, подобно колдуну. Эзарик – искусный целитель, а Царик – лучший боец во всем отряде. У всех крейванов есть эти навыки, но кто-то достиг в них непревзойденного мастерства. Мне интересно, что еще умеет Руджек, но я не спрашиваю. Я до сих пор не хочу с ним разговаривать.
Жаль, потому что у меня так много вопросов. Почему внешне он ничуть не похож на крейвана? Испытывал ли он и раньше что-то крейванское, помимо своей аллергии на магию? Он что-то недоговаривает. Но я терплю и не задаю вопросов. Задам их попозже – или никогда, потому что я умру после убийства собственной сестры. От этой мысли мне снова не по себе. Это несправедливо. Моя жизнь похожа на злую шутку. Давайте кинем эту девочку в новые ужасные события и посмотрим, сломается ли она. Но я не сломаюсь. Я доведу дело до конца.
Когда я оправляюсь от шока, мне хочется подразнить Руджека – он и сам делал это много раз, чтобы отвлечь меня от отсутствия магии. Не могу отрицать головокружительное чувство возбуждения, щекочущее мне грудь, – даже после всего, что произошло. Но я прикусываю язык. Мой друг – крейван. Я наблюдаю за ним, пока он идет впереди со своей стражей. История о его предке всегда казалась мне фантастической, но я никогда не ставила ее под сомнение. Правда оказалась гораздо интереснее легенды.
Руджек нашел способ получить магию… точнее, антимагию.
Мы оба закончили рассказывать свои истории, и разговоры затихли. Руджек украдкой поглядывает на меня, но не торопится нарушать молчание. Теперь, когда Эсснай и Сукар рядом, мне легко избегать своего лучшего друга. Мы идем весь день, но скорость у нас низкая. Мы добираемся до перевала, ведущего в горы Барат. Уже почти стемнело, и мы слишком устали, чтобы начинать подъем.
Наш отряд разбил лагерь и разделился на две смены – на случай, если шотани вернутся или, что еще хуже, нас атакует армия демонов. Крейваны несут первую вахту. Руджеку не очень нравится, что я разложила свой тюфяк подальше от него – между Эсснай и Сукаром.
Эсснай и Сукар постоянно спрашивают про мое самочувствие. Они опекают меня из-за моей магии – и потому что я скоро умру. Я – последняя колдунья. Почти. Эфию трудно назвать колдуньей, но ведь есть еще Арти и Оше – мой отец, которого я оставила в лапах чудовищ. У меня сводит живот при мысли о том, как я его бросила. Я могу только надеяться, что Эфия все еще занята своей армией и поисками ка Короля Демонов. Это должно обезопасить Оше, если Арти оставит его в покое.
Утро наступает быстро. Я балансирую на краю сна. Ворочаюсь, не в силах найти удобное положение. А когда засыпаю, то вижу, как Руджек держит Эфию на руках. Он ласкает ее щеку и смотрит на ее рот, как будто это какой-то восхитительный фрукт, который он должен попробовать. Они целуются так долго и чувственно, так страстно. Это причиняет мне боль. Он обещает, что пойдет на край света, чтобы защитить ее. Теперь он принадлежит ей, а не мне. Он больше никогда не будет моим.
Мне не нужны эти воспоминания, и я сделаю все, чтобы забыть их, но никогда не забуду. Я ненавижу Эфию за то, что она обманула Руджека, и не могу простить его. Я могу с закрытыми глазами узнать звук его шагов по булыжной мостовой или музыкальную интонацию его голоса на переполненном Восточном рынке. Мы выросли вместе. Столько раз мы убегали тайком к берегу реки. Он должен был догадаться, что это не я.
– Кто мог догадаться, что это была не ты? – спрашивает Сукар.
Я прижимаю одеяло к груди и сажусь. Сон все еще затуманивает мой разум, и каждая мышца в теле болит после битвы с шотани. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз тренировалась с моим отцом. Даже в те дни я никогда не чувствовала себя настолько уставшей.
– Что?
Он смотрит на меня. Сукар наморщил лоб, отчего татуировки на его лбу исказились.
– Ты сказала, что он должен был догадаться, что это не ты.
Мои друзья не знают, что произошло между Эфией и Руджеком, и я не собираюсь им рассказывать. Сукар смотрит на Руджека, который вместе с крейванами стоит на краю лагеря.
– Что между вами происходит? – спрашивает он, понизив голос.
Руджек смотрит на меня своими темными, как час осаны, глазами. Его лицо исказилось от боли. Он не обращает внимания на то, что говорят Фадий и остальные.
Я осторожно сворачиваю свой тюфяк, чтобы не потревожить Эсснай и Киру. Они крепко спят в объятиях друг друга.
– Ничего важного.
– Наглая ложь, – усмехается Сукар, – но это не мое дело.
– Вот именно, – отвечаю я. – Не твое дело, так что не спрашивай.
– Кто-то встал не с той ноги сегодня утром.
Он смеется, скривив свое лицо в притворном негодовании, я тоже не могу удержаться от смеха. Мне нужен смех. Мне нужно забыть. У меня нет времени сокрушаться о том, что могло произойти между мной и Руджеком. Смерть уже близко. И мне будет спокойно. Я продолжаю говорить себе это, чтобы пережить очередной день.
Мы идем через горы, и я всячески избегаю Руджека. Может быть, я и несправедлива к нему, но так будет лучше. Всякий раз, когда мы оказываемся рядом, я нахожу себе занятие или завязываю разговор с одним из моих друзей. С Эсснай или Сукаром мы делимся нашими любимыми моментами с фестиваля Кровавой Луны. Майк пытается меня подбодрить – когда не занят ухаживаниями за крейваном с веснушками и серебристыми волосами. Когда Кира не проводит время с Эсснай, она позволяет мне попрактиковаться с одним из ее кинжалов. Каждый раз, когда я вонзаю лезвие в воздух, я представляю себе лицо моей сестры и чувствую легкий приступ тошноты.
На седьмой день мы оставляем горы позади и спускаемся в долину на окраине племенных земель. Вокруг никаких признаков Эфии, ее демонов или шотани. Внезапно мои так называемые друзья делают вид, что у них срочные дела, оставляя нас с Руджеком в лагере. Я злюсь на них за эту маленькую выходку. Мне тоже пришлось уйти из лагеря, но Руджек следует за мной до самой реки. Я не готова к этому разговору. Пока что. Раны на сердце все еще слишком свежи.
Я останавливаюсь, избегая смотреть на него.
– Я бы хотела побыть одна, пожалуйста.
– Ты собираешься избегать меня вечно? – раздраженно спрашивает Руджек.
– Таков план, – говорю я. – Так что уходи.
– Я знаю, что ты никогда не простишь меня за Эфию…
Я поворачиваюсь и замечаю, как лучи солнца освещают его лицо.
– Какой же ты дурак.
– Я заслужил это, – говорит он, бросая взгляд на свои ноги. – Я заслуживаю и худшего.
– Я должна быть польщена, что ты решил, будто я отдамся тебе?
– Я тоже хотел отдаться тебе, – говорит он, вздрагивая. – Я должен был догадаться…
Я так зла, что все мое тело охватывает дрожь.
– Да, следовало бы!
Теперь мы стоим очень близко. Его пьянящий аромат щекочет мне нос. Как он умудряется так восхитительно пахнуть после нескольких дней в дороге? Он тянется ко мне, но останавливается, и его глаза спрашивают разрешения. Мне следовало бы сказать «нет» и уйти, чтобы избавить нас обоих от страданий, но я этого не делаю. Я киваю, потому что все еще хочу его.
Руджек дотрагивается ладонью до моей щеки, и я прижимаюсь к ней, позволяя ему прижать меня к груди. Барабанный бой его сердца отдается эхом в моих ушах. Этот звук успокаивает меня. Я могла бы вечно слушать ритм его сердца.
Он зарывается носом в мои волосы и вдыхает так глубоко, словно от этого зависит его жизнь.
– Арра.
Мое имя – сладкая музыка на его языке. Это зов птиц и гул океана. От его следующих слов у меня по спине пробегает дрожь.
– Мне нужно тебе кое-что сказать.
Шепот вождей пугает меня и заглушает его голос. Его рука так горяча на моем лице. Слишком горяча. Острая боль пронзает мою щеку, и я отстраняюсь от него, чуть не споткнувшись. Как будто мне дали пощечину. Магия внутри меня бурлит, готовясь ударить по Руджеку. Я отодвигаюсь еще дальше, и он делает то же самое, как будто нас разделяет невидимый барьер.
Руджек смотрит на свои руки, как на опасных змей.
– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Антимагия. Вот почему я должен был догадаться, что это не ты, Арра, – говорит он, вздрагивая. – Ре’Мек сказал, что нам нельзя быть вместе. Даже если мы сможем контролировать наши способности – твою магию и мою антимагию, – есть и другие последствия. Мы ослабим друг друга, и в конце концов один из нас уничтожит другого. В тот раз я подумал, что он скорее всего ошибся. Что у нас есть шанс.
– Но между нами такого никогда не было…
Я вновь вспоминаю о том неудавшемся поцелуе. О медленных прикосновениях и горячем тепле, что они после себя оставляли. Раньше у меня не было магии, но теперь все иначе. У меня есть ка вождей.
– Эфия…
В этом нет никакого смысла. Моя сестра волшебна, и все же…
– Не знаю. – Руджек делает еще один шаг назад. – Она немного не такая.
Страх переполняет меня, и ответ становится ясным. Если моя сестра достаточно сильна, чтобы убивать ориш, то антимагия никак на нее не повлияет. Ирония нашей ситуации не ускользает от меня, и я подавляю горький смешок. Всю свою жизнь я мечтала о том, чтобы магия помогла мне преодолеть отчуждение между матерью и мной – глупое желание для глупой девчонки. Теперь у меня есть магия, и этого недостаточно, чтобы остановить Эфию. Зато достаточно, чтобы разрушить любой шанс на то, чтобы провести время с Руджеком в последние часы моей жизни.
Мы смотрим друг на друга, и эмоции бушуют в наших глазах. Всю жизнь мы упускали эту возможность.
Я хочу снова упасть в его объятия, но это все, что я могу получить от него, а он – от меня.
Этого недостаточно.
