36
Я поднимаюсь с потрескавшейся земли. Сделанного не воротишь. Я не могу смотреть на Руджека и просто иду к палатке, чтобы переодеться в сухую одежду. Даже когда я сажусь к огню, охвативший меня озноб не проходит. Руджек уже дважды умылся в ручье, но сладковатый аромат Эфии не исчезает. Она пометила его своим запахом – словно собака, что метит свою территорию. Остаток ночи тянется невыносимо долго, и я теряю счет времени, ожидая рассвета.
– Арра, прости, – говорит он в сотый раз. – Я не знал.
– Ты уже это говорил, – стону я, глядя в огонь.
– Может, ты хотя бы поговоришь со мной? – Его глубокий голос дрожит.
– Дай мне время подумать, – говорю я и раздраженно фыркаю: – Нужно о многом поразмышлять.
И это правда. Мне нужно забыть о том, что произошло между ним и Эфией, и сосредоточиться на том, что сегодня вечером я впервые причинила боль своей сестре. За мгновение до того, как Эфия вошла в пустоту, моя новообретенная магия ранила ее и сестре пришлось убегать. Я пыталась убить свою сестру так же, как сожгла Мерку – но магия только ущипнула ее. Мерка был лишь демоном. Эфия обладает силой не только демона, но и самого Хеки – она гораздо сильнее. Однако сегодняшний вечер подарил мне надежду. Если я могу причинять ей боль с помощью магии вождей, то, когда у меня будет кинжал Короля Демонов, я смогу прикончить ее.
Как бы ни старалась я сосредоточиться на своей миссии, мое сердце горит от ревности.
Я представляю себе Эфию в объятиях Руджека.
У моей сестры есть все: магия, любовь моей матери, а теперь еще и Руджек. Я всю жизнь мечтала о магии. Молила Хеку о даре. Она купалась в магии с момента рождения, в то время как я променяла годы жизни на жалкие крохи. Я пыталась заслужить любовь моей матери, в то время как Эфия только и делает, что бунтует, а наша мать все еще не разочаровалась в ней. Теперь, когда я знаю историю Арти, мне все ясно. Я бы не смогла изменить ее. Она любит меня, да – но в своей извращенной манере. Даже при нормальных обстоятельствах этой любви было бы недостаточно.
И теперь Руджек. Во имя двадцати.
Он расхаживает взад-вперед. Ненавижу то, как он смотрит на меня. Его лицо выражает сожаление и боль. Так легко свалить вину на Эфию, но он должен был понять, что это не я. Сколько времени мы провели вместе? Ленивые послеполуденные разговоры о всяких глупостях. Любая оплошность Эфии – даже самая незначительная – должна была его насторожить. Как он мог быть таким дураком?
Я напрягаю слух: воздух колышется и травинки шуршат в поле. Руджек перестает ходить и тянется к своим скимитарам. До нас доносится звук мягких шагов – изначально он был таким тихим, что я почти его не заметила. Я вскакиваю на ноги, держа посох в руке. Магия покалывает мою кожу. Я готова.
Руджек затушил огонь, и мы присели на корточки в высокой траве. Чуть погодя я замечаю движение в лесу с восточной стороны. Мое сердце стучит под ребрами. Мы не заметили никаких признаков появления армии моей сестры, но очевидно, что они скоро придут. Их магия веет на ветру.
– Не понимаю, почему ни у кого в этом промозглом городишке не нашлось лишних лошадей, – произносит высокий и резкий голос.
Майк. Не думала, что когда-нибудь буду так рада услышать его нытье. Я вздыхаю, и напряжение уходит.
На поляну выходит Эсснай. Лунный свет отражается от желтой полоски, которую моя подруга прочертилаа от лба к переносице. Сукар следует за ней по пятам, и его татуировки мерцают едва заметным светом. За ним идет Кира. Не знаю, как наши друзья здесь очутились, но я рада их видеть.
– Нам не следовало загонять наших скакунов, – ворчит Кира.
– И нам предлагали ослов, – говорит Сукар, пожимая плечами. – Ты отказался, Майк.
– Ты видел этих ослов? – говорит Майк и недовольно машет рукой. – Выглядели так, будто готовы умереть в любую секунду.
– Вы четверо шумите, как стая гиен, – говорю я, выпрямляясь.
Кира сжимает два кинжала, готовясь нанести удар, прежде чем ее острый взгляд падает на нас, и она расслабляется.
Эсснай цокает языком:
– Ты все так же где-то бродишь.
– Во имя двадцати! – восклицает Майк, увидев Руджека. На его лице появляется улыбка. – Так это правда, ты жив.
Руджек чешет затылок:
– Бывали дни и получше.
– Догадываюсь, – отвечает Майк, сжимая плечо друга. – Кстати, из-за чьей-то выходки твоя тетушка лишила нас звания жандаров. За это мне придется надрать тебе задницу.
Руджек подмигивает своему другу:
– Тогда становись в очередь.
Сукар приветствует меня, приложив руку ко лбу и слегка поклонившись. Я отвечаю тем же жестом.
– Думала, что сможешь улизнуть без нас? – спрашивает он. – Ты же знаешь, я никогда не откажусь от хорошей драки.
В ответ я лишь пожимаю плечами:
– Я не хотела втягивать вас в это.
Эсснай хмурится, оглядывая меня с ног до головы:
– Мы видели последствия бойни в Храме.
– И беспокоились о тебе, – добавляет Сукар.
Мы прижимаемся лбами друг к другу. На мгновение я позволяю себе забыть о Кефу, Эфии и матери. Мои друзья рады, что я в порядке, но их страх тоже никуда не делся. Они знают, что со мной скоро произойдет. Что нам недолго осталось быть вместе. Я буду скучать по ним.
– Не могу поверить, что Тэм – это великий ориша Ре’Мек, – говорит Майк и морщится. – Знаешь, я много раз дрался с ним на арене. Он ужасно обращается со скимитарами и ненамного лучше с ножами.
Руджек оглядывается по сторонам, чтобы не встречаться ни с кем взглядом. Он сжимает рукоятки скимитаров так сильно, что костяшки пальцев белеют.
– Тэм хотел, чтобы мы так думали.
Кира подходит к кратеру в земле, где я приземлилась после падения с неба. Она теребит в пальцах клинок с замысловатой резьбой на костяной рукоятке. У нее новые кинжалы.
– Интересная у вас тут яма.
– Вижу, у тебя появилось новое оружие, – перебиваю я, чтобы не пришлось объяснять происхождение огромной дыры в земле.
– Тэм… Ре’Мек… Он вручил нам пару забавных игрушек, чтобы мы могли противостоять демонам.
Сукар поднимает блестящую новую пару серпов, и лезвия отражают лунный свет. Даже в темноте видно, как ярко сияет на оружии магическая гравировка.
– Но он все равно тот еще лживый проныра.
Так вот как Руджек убил всех этих демонов в Храме Всемогущего? Ре’Мек заколдовал его скимитары? Я горю желанием спросить, но меня по-прежнему терзают гнев и боль.
Десятки теней внезапно возникают в лунном свете, и Руджек тянется к оружию. Кира посылает нож в темноту. Он проходит сквозь тень, которая исчезает вместе с лезвием. Кира ахает, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она смотрит на нож, который вернулся в ножны на ее бедре. Кира смотрит на меня широко раскрытыми глазами:
– Ну здравствуй, магия ориш.
У меня нет времени на остроумный ответ. К нам марширует небольшая армия, и сомнений по части того, кто они, у нас нет. Их магия заряжает ночной воздух, они двигаются беззвучно, как ветер, в своих простых черных одеяниях.
– Шотани, – шепчу я.
Если моя сестра управляет новым Всемогущим, то в ее распоряжении и вся армия Королевства. Кого лучше послать за нами, как не элитных воинов, обученных в Храме? Они могут убить человека в толпе, и никто этого не заметит.
– Встаньте в круг! – рявкает Руджек, сразу же входя в роль лидера.
Это вполне естественно для юноши, которого готовили стать следующим визирем Королевства. И если честно, ему эта роль вполне подходит.
– Главное преимущество шотани – это скрытность. Они хорошо дерутся в закрытых помещениях, но на открытом пространстве им тяжело.
Руджек говорит так, будто уже сражался с ними. Уже не в первый раз я задаюсь вопросом, что с ним случилось с тех пор, как он отправился в долину Алу. Я замечаю в нем резкие перемены. Мои руки крепко сжимают посох, и я спешу выполнять его приказ. Руджек встал слева от меня, а Сукар – справа.
– Оружие, которое Ре’Мек дал вам, уничтожит магию шотани, – говорит он нам. – Они попытаются разорвать круг. Не допустите этого.
– А ты уверен насчет оружия? – спрашиваю я. – Арти и Эфия наверняка это предвидели.
В глазах Руджека снова появляется особый огонек. Моя грудь пульсирует от желания, и знакомое тепло распространяется по телу. Взгляд Руджека напоминает мне о том моменте в саду, когда его запах сыграл злую шутку с моими чувствами. Несмотря на всю эту неопределенность между нами и надвигающуюся битву, я не могу отрицать простого факта – какая-то часть меня всегда будет желать Руджека.
– О, ты снова со мной разговариваешь, – замечает он низким хриплым голосом. – Ну хоть какие-то хорошие новости.
Его взгляд задерживается на мне достаточно долго, чтобы я отвела глаза.
– Потом будете сохнуть друг по другу, – стонет Майк. – Мы тут немного заняты.
Шотани крадутся так же бесшумно, как фамильяры. На нашу шестерку идут по меньшей мере пятьдесят элитных убийц.
– Во имя двадцати! Ладно, беру свои слова обратно, – продолжает Майк и закатывает глаза. – Сохните, сколько влезет. Все равно нам не выжить.
Сукар вращает запястьями, держа клинки наготове.
– Я не сдамся без боя.
Половина шотани сразу бросается в атаку, а остальные ждут своей очереди.
Они стремительно несутся к нам по полю, словно газели. Кира кидает свои кинжалы, и когда шотани падает, лезвия мерцают золотым светом и снова появляются в ножнах на ее талии.
Несмотря на все наши усилия, им с легкостью удается разбить круг. Эсснай и Сукар стоят спиной к спине и сражаются с пятью шотани, которые двигаются как скользкие змеи. Майк и Руджек тоже обороняются вместе, и большинство шотани отправились к ним. Убийцы танцуют вокруг нас свой смертоносный танец. Они кружат, словно вихрь, и наносят удары со всех сторон.
Руджек отходит от Майка и отвлекает шотани, которые идут за мной, но ему не остановить их всех. Я отбиваюсь от нападающих посохом, нанося удары в уязвимые места, как и учил меня отец. Пока я оттесняю их, Эсснай мастерски вырывает глаза и зубы, ее удары ломают кости. Посох Эсснай мерцает изящными вспышками и движется в унисон с ее телом. Кира бегает по полю, то и дело ныряя в тень. Ее клинки парят в воздухе, иногда попадая в противников.
Руджек вонзает свой скимитар в живот шотани и рубит другого прямо поперек груди. Затем Руджек уклоняется от удара, но недостаточно быстро. Оружие третьего шотани впивается ему в плечо. Кровь стучит у меня в ушах, и я чувствую на языке привкус железа. Шотани вырывает меч из плеча Руджека, и тот вскрикивает от боли.
Так много боли. Так много крови. Так много смертей.
Я блокирую посохом лезвие другого шотани. Мои руки дрожат от его грубой силы. Магия вспыхивает под моей кожей, но мне не до нее. Я ныряю вправо и взмахиваю посохом по дуге, чтобы сбить шотани с ног. Когда он падает на землю, я бью посохом ему в висок. Шотани не пытаются меня убить. Скорее всего, Эфия хочет сделать это сама, чтобы захватить ка вождей.
Руджек удерживает двух шотани на дистанции, но третий противник подкрадывается сзади. Руджек уклоняется направо и пригибается. Недостаточно быстро. Третий шотани пронзает плечо Руджека. Лезвие блестит магией, которая ползет к Руджеку по шее и по спине, но затем растворяется в воздухе. Руджек кричит от боли, роняя правый скимитар на землю. Магия отскакивает от него, как это было в Храме. Ему даже не нужен амулет из кости крейвана. Прежде чем я успеваю задаться вопросом, как он отталкивает магию, он крутит второй скимитар вокруг своего тела и рубит шотани. Пока Руджек отвлекся, двое других шотани воспользовались возможностью нанести удар.
Я резко пересекаю расстояние между нами и вонзаю свой посох в живот шотани. От удара тот отлетает назад. Очень высоко отлетает. Это сделала магия. Я присаживаюсь на корточки и разворачиваюсь, ударив второго по коленям. Кости шотани ломаются, и его крики оглушают меня. Как только он падает на землю, я наношу ему смертельный удар.
– Спасибо, – говорит Руджек. Он вздрагивает и тянется за мечом.
Его плечо заживает у меня на глазах, и я останавливаюсь, разинув рот. Там, где всего несколько минут назад была рана, теперь лишь грязь и гладкая кожа.
Лязг металла о металл эхом отдается в моих ушах.
Руджек пожимает плечами:
– Возможно, я кое-что не рассказал про события в Темном лесу.
– С тобой всегда так, – говорю я, качая головой.
В ответ он лишь подмигивает мне.
Все это время шотани держат строй. Вдруг вспыхивает белый свет, и наши противники разбегаются в разные стороны. Нам на помощь пришли неизвестные воины, которые двигаются ничуть не хуже – а может, и лучше, чем элитные убийцы. Они рубят шотани, как будто те всего лишь пару дней отслужили в рядах городской стражи. Я бью посохом по головам, животам и жизненно важным органам противников. Плечи болят, по лбу стекает пот. Я на грани истощения. Как и все мы.
Спасители в белых одеждах прорубают ряды шотани и бегут к нам через поле, чтобы помочь. Их всего пятеро – я поражена тем, что они убили так много шотани за такой короткий срок.
И все же на место каждого убитого противника приходит новый. Майк держится за правый бок. У Сукара по лицу течет кровь. Я сражаюсь яростнее и с большой отдачей, не заботясь о том, каким образом убиваю шотани – важно лишь то, что они умирают. Огонь прорывается сквозь меня и пробуждает голоса.
Они шепчут о громе и молнии. Они шепчут об огненных бурях.
Они шепчут об убийстве.
Я стискиваю зубы, чтобы сдержать гнев. Моя кожа горит огнем, и кажется, словно все мое существо хочет вспыхнуть пламенем. Да, я могу остановить нескольких шотани своим посохом – но с магией я могу остановить их всех. В конце концов я устаю и поддаюсь соблазну. Я даю волю ярости. Волосы встают дыбом, когда первая молния ударяет в шотани и поджигает его. Еще одна молния прорезает небо и ударяет снова.
Буря продолжается, пока я не добиваю последнего противника.
РЕ’МЕК
ОРИША СОЛНЦА
КОРОЛЬ-БЛИЗНЕЦ
Готов ли ты услышать подлинную историю Ошина Омари и крейванов?
Кстати, неплохо выглядишь. Рана заживает, как и ожидалось.
Когда Ошин вошел в Темный лес, крейваны ждали его. Старейшина была добра к нему. Она убила его быстро и безболезненно. Затем она приказала своему единственному сыну принять облик Ошина, чтобы тот мог вернуться в Тамар и повлиять на короля. Ее сын взял с собой тело умершего от старости крейвана, чтобы доказать свою победу. Он действительно использовал кости, чтобы сделать защитные амулеты – хотя сам он в них не нуждался. В конце концов, крейваны источают антимагию и на них не действуют никакие чары.
Вижу, тебе тяжело слушать эту историю.
Позволь перейти к сути. Руджек, ты не только человек, но и крейван.
Я одарил их род многими достоинствами. Ты и сам это заметишь, если проживешь достаточно долго. Но зачем? А вот теперь мы переходим к сути дела.
Грядет война, Руджек. Потребуются все наши усилия, чтобы остановить ее – иначе мир будет разрушен. Нам не справиться в одиночку. Нужно убедить людей и крейванов сотрудничать.
Мы сильно ослабли после войны с Дахо. Ты знаешь его как Короля Демонов.
Должен признать, он умный ублюдок.
Мы держали его на цепи на протяжении тысячи лет, а он нашел способ нанести удар. И использовал вашу жрицу Ка, чтобы сделать это. Она тоже очень умная. Вмешайся я, когда бывший жрец Ка вторгся в ее разум, мы бы не оказались в таком затруднительном положении. Увы, прошлое не изменить даже мне.
Он не всегда был таким ужасным. Дахо, я имею в виду.
Моя сестра нашла его на берегу замерзшего озера. Его собственный народ бросил его умирать.
Тогда они оба были детьми, и мы не обратили внимания на то, что она исцелила его.
Дахо стал мужчиной, и она начала понимать смерть – а нашему виду понять это довольно сложно. Из ориш лучше всех ее понимает Фрам, повелитель жизни и смерти. Такова природа.
Наша сестра не хотела терять Дахо, поэтому она научила его, как поглощать ка для продления жизни. Первой Дахо поглотил ка человека, который убил его отца и занял трон. Весьма досадная ошибка.
Они не знали, что поглощение ка меняет природу человека. Дахо поглотил ка очень амбициозного демона, который не останавливался ни перед чем, чтобы получить власть. Так и началась его ненасытная жажда душ.
Мы слишком долго спорили, что делать с Дахо. Еще одна ошибка. Он стал бессмертным и собрал армию из подобных себе. Его армия могла сравниться лишь с нашей. Они уничтожали целые народы, чтобы удовлетворить свою жажду душ.
Мы решили нанести удар по его сердцу. По нашей сестре.
Нам нелегко далось это решение, но мы знали, что ее смерть ослабит его.
Фрам убил ее. По крайней мере, мы так думали.
Оказалось, у Фрама довольно мягкое сердце. Нельзя было ему доверять.
Что ж, я больше не буду утомлять тебя нашими семейными проблемами.
Но знай, Руджек, у тебя есть все причины помочь нам.
