19
Арти оправдывает оползни у Храма тем, что люди разгневали ориш. Она и другие провидцы требуют пожертвований, чтобы восстановить красоту священного Храма нашего Королевства. С тех пор прошел целый месяц, и слухи расползлись по Восточному рынку, как лесной пожар. Люди говорят, что оползни – это ужасное предзнаменование. Они утверждают, что ориша Кива сердится на Королевство за то, что оно позволило детям пропасть без вести. Некоторые даже утверждают, что видели беспокойные ка детей, которые летали в ярости по ночным улицам. Фермеры говорят, что измученные души свели с ума их скот. Рыбаки винят умерших детей в скудных уловах. И все же есть люди, которые надеются, что стража найдет детей живыми, но я знаю правду. Шотани убрали тела после ритуала Арти. Они смыли кровь со стен и избавились от улик в комнате под садом.
По ночам мне особенно тяжело – сон насмехается надо мной и становится таким же неуловимым, как белый бык. Порой мне удается уснуть, и мне снятся дети… Кофи, который лежит на полу в гробнице. Шезму, который широко раскрывает рот, чтобы съесть их ка. Он раскрывал рот моего отца. Иногда во сне его зубы остро заточены. Иногда кровь окрашивает его губы и стекает по подбородку. Иногда он улыбается мне добрыми глазами отца, прежде чем начинает пронзительно кричать двумя голосами сразу.
Днем я брожу по рынку, чтобы затеряться в толпе. Я притворяюсь на короткое время кем-то другим, пряча свою боль за суетой торговли. Я не знаю, как остановить мою мать, и я просто сгораю от гнева. Где же ориши, которые позволили всему этому случиться? И Хека… Не могу поверить, что он согласился помочь ей, а потом возложил бремя ответственности на меня. Теперь я сама по себе и понятия не имею, что делать дальше. Я не смогла подойти ни к одному из шарлатанов, чтобы спросить их про свитки. Стоит мне только взглянуть на этих торговцев магией, как заклинание матери берет надо мной верх.
После церемонии совершеннолетия визирь запер Руджека в поместье. После всего что произошло, у меня не было времени подумать о нашем несостоявшемся поцелуе. Мы так ни разу и не увиделись с той ночи. Каждый день Майк или Кира находят меня на рынке и передают от него весточку.
– Руджек говорит, чтобы ты не волновалась. Он справится со своим отцом. – При этом Майк едва сдерживает смех. Никто не «справится» с визирем Королевства. Ему только подчиняются. – А еще он говорит, что на церемонии не было никого красивее тебя. – Говоря эти слова, Майк поправляет воротник, и на его смуглой коже проступает легкий румянец. – И именно воспоминание о твоей улыбке помогает ему оставаться в здравом уме в эти трудные времена. Он очень мелодраматичен, не так ли? – Последнюю часть Майк говорит с кривой усмешкой.
Да, он прав. Руджек – самый мелодраматичный парень, которого я знаю. Он мог бы просто послать письмо, вместо того чтобы отправлять своих друзей передавать сообщения. Каждый обмен такими посланиями был довольно неудобным как для них, так и для меня.
Сегодня я получила следующее сообщение: «Я видел отчеты о том, какое настроение сейчас у толпы на рынках. Стража ожидает полноценного бунта в любой момент. Перестань ходить туда, пока все не успокоится».
На это я ответила: «Проблема не в рынке. Ты это знаешь не хуже меня».
Больше мне не позволяло сказать проклятие.
После ужина Арти велит Терре принести ей чаю на пальмовой коре и крепкого вина. Я загоняю Терру в угол на кухне и прошу следовать за мной. Мне нужно выбраться отсюда. Я не могу больше ни минуты слушать рассказы Оше. Слушать его сухой голос, как у человека, читающего список покупок. И кажется, Тай, Нези и Терра ничего не знают о событиях в Храме – или о том, что случилось с моим отцом. Они выполняют свои повседневные обязанности, как и всегда, – и это невероятно бесит меня. Арти близка с Тай и Нези, и мне трудно поверить, будто они ничего не знают. Возникает вопрос: знают ли они вообще что-нибудь или просто слепо поддерживают ее?
Каждый раз, когда я смотрю на отца, я вижу болезненный зеленый блеск в его глазах. Однако демон покинул тело Оше в ту же ночь. Это было так же ужасно, как и его появление. После этого Оше еще несколько дней оставался прикованным к постели, и, к моему удивлению, Арти от него не отходила. Она кормила его, когда он слишком слаб, чтобы держать ложку. В этом – все воплощение противоречивой натуры моей матери. Но как бы я ни старалась найти в ней что-то хорошее, сейчас я вижу только темноту.
Терра и я прибываем на Восточный рынок. У зданий толпятся люди и шепчут о предательстве и мести. Если бы только я могла рассказать им об Арти, а не торчать тут с языком, пойманным в мухоловку. По улицам маршируют гвардейцы в своих серых мундирах и разгоняют большие скопления людей.
– Все хорошо? – робко спрашивает Терра. – В последнее время ты сама не своя.
Боль от моей тайны гложет меня. Мне хочется упасть на колени, рвать на себе волосы, но вместо этого я сдерживаю слезы, жаждущие вырваться наружу.
– Не думаю, что кто-то из нас может быть в порядке.
– Это ужасно, правда? – произносит Терра, вздрагивая. – Некоторые люди считают, что дети уже мертвы.
Изнутри я просто закипаю, поэтому смотрю куда угодно, только не на нее. Грехи Арти – это и мои грехи. Стать свидетелем ритуала – значит быть его частью.
– Я надеюсь… – Проклятие не дает мне закончить фразу. Надеюсь, Арти заплатит за свои преступления. – Надеюсь, город скоро получит ответ. – От этих слов на языке остается мерзкое послевкусие.
Я смотрю по сторонам, пока мы бродим в поисках аптеки, которая будет открыта в столь поздний час. Весь рынок пронизан действительно мрачным настроением. Интересно, что рядом нет фамильяров. Нет этих страшных теней, скользящих по спинам людей. Нет тварей, питающихся в толпе печалью и ненавистью. Нет жуткого чувства, что кто-то двигается в тени зданий. Этот факт мог бы успокоить меня, не будь он таким подозрительным. Если их здесь нет, значит, где-то назревают проблемы посерьезнее. Из-за сильной тошноты Арти осталась на вилле, так что навряд ли моя мать – источник этих неприятностей. Правда, она все равно может осуществлять свои планы с помощью шотани.
– Твоя мать просила принести чай из пальмовой коры. Она… – Терра сглатывает ком в горле, – беременна?
Когда я не отвечаю, Терра добавляет:
– Чай помогает при тошноте.
– Да, – выдавливаю я, судорожно вздыхая. – Да, я знаю.
– Тебе понравится ухаживать за братом или сестрой, – говорит Терра, лучезарно улыбаясь. – У меня у самой их пять. Три сестры и два брата.
Да, но твои братья и сестры не родились зеленоглазыми змеями от магии демона и Хеки. У этого ребенка так много сил, что он возник в моем видении, не дав бабушке ничего рассмотреть в будущем.
Бабушка.
Следовало вспомнить о ней раньше. Я бы обязательно подумала о ней, не будь мне так плохо после той ночи в Храме. Может быть, у меня получится передать письмо племени Аатири? Или проклятие мне помешает? Я могу написать что-нибудь, что не имеет никакого отношения к Арти, но при этом уговорю бабушку немедленно приехать в Королевство. Вдруг это и есть тот долгожданный выход из ситуации? Бабушка не купится на уловки Арти и сумеет положить конец этому кошмару. Если сегодня вечером у меня ничего не выйдет, то утром я попробую отправить письмо бабушке.
– Сегодня я случайно наткнулась на одного слугу с виллы визиря. – Мы идем по оживленной части рынка. Проходя мимо прилавка с тканями, Терра проводит рукой по яркому рулону шелка. – Она подслушала, что произошло в саду в ночь церемонии совершеннолетия наследника Омари.
– Терра. – Жар проносится по моей шее. – Я не собираюсь с тобой сплетничать.
– Что ж… – Она пожимает плечами, и я вижу, как ее лицо краснеет. – Если ты когда-нибудь захочешь поговорить…
– Не захочу.
Терра заходит в единственную открытую аптеку, и я исчезаю. Внутри лавки полно людей, у меня достаточно много времени. Я пришла сюда не за лекарством от болезни Арти. Мне нужно кое-что другое. Нельзя сосредотачиваться на причинах, иначе магия остановит меня. Да, мне нужен яд, но неважно для чего. Пока магия не знает, никому от этого не станет плохо. Пока что.
Я срезаю путь через музыкантов, чтобы добраться до Восточного рынка. Кажется, будто в этом тихом районе никого нет, но в мрачных улочках можно заметить людей. Я кружу возле места, где торгуют ядами, но мои ноги уводят меня в сторону. Как бы ни старалась я скрыть свои намерения, я не могу подойти ближе.
– У тебя такой вид, как будто ты замышляешь что-то плохое, – раздается голос.
Я замечаю женщину, которая прислонилась к стене одного закрытого магазина. Ее небольшое стройное тело прикрывает грязная туника, которая кажется еще мрачнее на фоне ее ярких глаз – столь ярких, что они светятся в темноте. Я помню эту женщину. Она предлагала мне погадать, прежде чем Кофи исчез – прежде чем моя мать забрала его. У ее ног стоит потускневшая металлическая коробка с яркими письменами. Я замечаю чашу с монетами. В тексте на коробке есть что-то знакомое. Слова петляют и извиваются, напоминая языки пламени.
Нужно идти дальше, у меня нет времени на разговоры. Вдруг я чувствую легкое покалывание в предплечьях – так происходит, когда рядом находится большое количество магии. Косы женщины вьются вокруг ее лица, они как живые. Чувство опасности покалывает кожу на шее. Я делаю несколько шагов назад, но ее следующие слова удерживают меня на месте:
– Что такая девушка, как ты, забыла здесь в столь поздний час?
Лунный свет отражается от ее темной кожи радужным сиянием.
– Кто ты? – Какой-то жуткий паралич овладевает мной, и я не могу ни пошевелиться, ни перестать на нее пялиться. Невидимая магия струится по ее телу волнами. Такие чары не будут плавно парить в ночном небе: это волшебство безгранично, необузданно и сокрыто даже от моих глаз.
Женщина кланяется в знак приветствия по обычаям племени Кес, но у нее нет их прозрачной кожи.
– Я всего лишь друг, который переживает за тебя. И знает, что ты здесь не случайно.
– Откуда… откуда ты это знаешь? – спрашиваю я, заикаясь.
Она пожимает плечами с кривой усмешкой на губах:
– Я много что знаю.
Одна из ее косичек бросается на меня, как ядовитая змея, и…
Я отшатываюсь назад, спотыкаясь о собственные ноги. Мой взгляд вновь фокусируется на коробке. Она практически не отличается от шкатулки, что лежит на коленях у Коре в Храме. Яркие письмена мерцают в лунном свете, и вдруг мне становится все понятно.
Ре’Мек и Коре – боги солнца и луны – самые могущественные из ориш. Коре выковала шкатулку своими руками, а Ре’Мек вложил ка своих собратьев в ее стенки. Души соратников превратились в цепи, удерживающие Короля Демонов в его тюрьме. Теперь передо мной стоит сама Коре. Воздух так и кипит вокруг нее. Ее магия совсем не похожа на легкое прикосновение Хеки или хищный взгляд демонов. По ощущениям это скорее как способность ухватиться за край утеса в разгар бушующего шторма.
Мои глаза щиплет, и я снова смотрю на коробку, не в силах дышать. Он там, внутри. Король Демонов. Теперь я понимаю, что мне вовсе не кажется, будто коробка дрожит. Она гудит от магии и хочет, чтобы я открыла ее. Я вытираю руки о штаны и сглатываю неприятный привкус во рту. Передо мной причина, по которой моя мать похитила детей. Причина, по которой мой друг теперь мертв. Я так злюсь, что у меня кружится голова и я ничего не вижу.
– Ты – Коре, одна из Королей-Близнецов, – слышу я свой голос. В происходящее трудно поверить.
Мне следовало бы бояться, но я не боюсь. Я видела слишком много ужасных вещей в последнее время. Если здесь ориша, то с моей матерью наконец-то будет покончено. Не вижу другой причины, по которой Коре стала бы выдавать себя.
Она машет передо мной пальцем:
– Я знаю, о чем ты думаешь.
– Ты можешь остановить ее, – говорю я. – У тебя есть сила.
Коре делает резкое движение босой ногой и опрокидывает чашу с монетами, которые со звоном рассыпаются по мостовой. Она ставит ногу на ящик, и он перестает дергаться. Я с облегчением выдыхаю. Меня все-таки беспокоил тот факт, что шкатулка дрожала.
– Я не могу. У меня и так очень много дел.
– Не понимаю, – говорю я, недоверчиво вздрагивая. – Ты же знаешь, что она задумала… что она натворила.
– Зверь шевелится. – Теперь тон Коре абсолютно серьезен. – Я отвечаю за то, чтобы он не проснулся.
Проклятие матери сжимает мою грудь из-за упоминания ее повелителя.
– Ты используешь всю свою магию, чтобы держать в заточении Короля Демонов.
Она улыбается, и ее косы продолжают плавно извиваться.
– Я бы не сказала, что всю.
– Арти действительно может вернуть его? Это вообще возможно? – говорю я, с трудом сглатывая ком в горле. – Арти действительно может его вернуть на этот свет?
– Он никогда не покидал его, Арра, – резко отвечает Коре.
Меня не должно удивлять, что она знает мое имя. Она ведь ориша. Но что еще она знает обо мне? Как давно они знают об Арти и ничего при этом не делают?
– Если бы мы с братом могли убить его, – шипит Коре, – мы бы не оказались в такой ситуации.
Змея сжимается под моей кожей. Я скрещиваю руки на груди, чтобы не дрожать, и отстраняюсь от Коре. Она убьет меня, если сможет. Она задушит меня голыми руками.
Нет-нет, это реагирует на нее демоническая магия в моем теле.
– У тебя там весьма нехороший шрам. – Коре кивает на мою грудь, как будто она видит змею сквозь тунику. – Интересно, что жрица Ка предпочла именно этот знак. – Она высовывает язык, морща нос. – Касаемо твоего вопроса: никто из нас не может подобраться достаточно близко, чтобы убить твою мать. Она защищена магией демонов, которая распространяется и на тех, кто ее окружает. Твоя мать даже наложила отвратительное заклинание послушания на других провидцев, чтобы они ничего не заподозрили. Многие охотно служат ей и носят знаки защиты.
– Но если ее магия настолько сильна… – я прислоняюсь к стволу, чтобы перевести дыхание, – как ты можешь говорить со мной сейчас?
– Заклинание подчинения, которое она наложила на тебя, имеет очень специфический набор правил, – объясняет раздраженно Коре. – С остальными все иначе, если они достаточно сильно постараются предать ее, магия остановит их сердца. Но она связала тебя демоническим проклятием, которое никогда не сможет причинить тебе вред… на самом деле это заклинание сделано для того, чтобы тебе ничего не угрожало. Твоя мать хорошо знает нас: мы бы убили тебя, если бы это дало нам возможность на нее напасть.
Я вытираю со лба капли пота. Моя мать сказала, что ее проклятие было даром. Теперь я понимаю, что она имела в виду. Хотя я не понимаю почему. Все действия моей матери полны противоречий, и я не знаю, что с этим делать. Есть ли шанс убедить ее прекратить попытки освободить Короля Демонов? Он спас ей жизнь, и даже до этого он всегда был в уголке ее разума. Я помню, как часто у нее на лице возникало это пустое выражение. Неужели он разговаривал с ней в эти моменты?
– Почему ты здесь, если ничего не можешь сделать? – говорю я, усмехаясь. Мое терпение на исходе. Я знаю, что глупо отчитывать оришу, но мне больше нечего терять.
Коре моргает длинными ресницами, изучая мое лицо.
– Я помогаю тебе, глупая девчонка. Разве ты не чувствуешь, что магия жрицы Ка колеблется в этот самый момент? – У нее лукавый блеск в глазах. – Я наблюдала за тобой, и если ты собираешься сделать то, о чем я думаю, сейчас самое время действовать.
Я тоже чувствую, как что-то изменилось – меня настигает легкое чувство дезориентации. Мои мысли сосредотачиваются на яде, и проклятие не мешает этому. Я представляю, как наливаю его в вино Арти. По-прежнему никакой преграды. Я снова встречаюсь взглядом с Коре, и мое сердце бешено колотится.
– Я убью ее.
Коре поднимает потускневшую шкатулку, и заклинание на ней светится чуть ярче. Затем она поворачивается, чтобы уйти.
– По правде говоря, может быть уже слишком поздно для этого. Но я все равно постараюсь помочь.
– Подожди! Помоги моему отцу!
Я бросаюсь за ней, но она растворяется в тумане.
Разочарованно вздыхая, я выбегаю из переулка и натыкаюсь прямо на Терру. В руках она сжимает небольшой мешочек – пальмовую кору.
– Кто это был?
Я уже знаю, что шотани нельзя доверять, но Коре сказала, что есть и другие, кто служит моей матери по собственному выбору. Могут ли Терра, Нези и Тай быть среди них? Даже если Терра и не состоит в сговоре с моей матерью, она могла наложить проклятие и на нее. Если так, она может попытаться остановить меня. Нельзя так рисковать.
– Я отнесу вино и чай домой. – Я сжимаю кувшин так сильно, что у меня болят пальцы. – Мне нужно, чтобы ты передала сообщение Руджеку.
– Послание сыну визиря? В столь поздний час? – Терра протестует, и делает это достаточно громко, чтобы люди вокруг начали на нас оборачиваться. – Это плохая идея. Вспомни, что случилось на церемонии. Потерпи немного, и его отец…
– Мне нужно, чтобы ты передала ему… – наконец говорю я, прикусывая губу. – Передай ему, что я скучаю. Терра, прошу, – умоляю я. – Что может быть плохого в том, что ты попытаешься?
В конце концов она работает на наш дом и на меня – поэтому она уступает. Меня захлестывает стыд за то, что я приказала ей выполнить бессмысленное поручение. Поместье визиря расположено достаточно далеко отсюда. У меня есть около часа – достаточно времени для того, чтобы найти яд.
Я разворачиваюсь и вновь иду через самые мрачные участки рынка, отгоняя пьяниц и ночных торговцев. Один торговец утверждает, что у него есть особая отрава, которая достаточно сильна, чтобы убить десять коров. Чтобы доказать свои слова, он наливает немного прозрачной жидкости на яблочную кожуру и кормит ею крысу в клетке. Как только грызун съедает подношение, он падает замертво.
Я вздрагиваю, глядя на его безжизненное тело, и торговец бросает на меня взгляд.
Мужчина не задает никаких вопросов и продает мне пузырек размером с мой большой палец. Я наливаю большую часть яда в вино и пропитываю пальмовую кору остальным. Вернувшись домой, я завариваю чай и наливаю чашу вина. Я делаю это ради Кофи, ради других детей, ради моего отца – ради всех тех, кому моя мать причинила боль. Другого выбора нет. Я должна остановить Арти, пока она не освободила ка Короля Демонов. Я могу потерять собственную жизнь и косвенно убить своего отца – но я знаю, что он бы меня понял. Он поступил бы так же на моем месте.
Я сосредотачиваюсь на чем угодно, только не на причине моих действий. Лучше не искушать проклятие. На данный момент я все еще контролирую свои действия. Я не думаю о последствиях или о мрачной пустоте, что растет в моем сердце. Вместо этого я мысленно возвращаюсь к одному из самых любимых воспоминаний о матери. Это произошло в послеполуденный час сезона Суоми – время обновления и возрождения. Мне было не больше семи-восьми лет. Я плакала, потому что Нези и Тай заставили меня надеть кружевное платье для церемонии во Всемогущем дворце. Я подняла такой шум, что моя мать пришла посмотреть, в чем дело. Прежде чем она успела спросить что-либо, я зарылась лицом в ее золотой кафтан и начала плакать еще сильнее. Моя мать крепко прижала меня к своей талии, и я почувствовала сладкий запах меда и кокосового масла. Этот момент длился недолго, но я запомнила его на всю жизнь.
Я снова и снова прокручиваю это воспоминание в голове, пока расставляю чай и вино на подносе, готовясь выйти в гостиную. По-прежнему не проявляя никаких эмоций, Арти сидит на подушках. В комнате больше никого нет. Я смотрю на ведро рядом с ней, и от резкого запаха у меня сводит живот.
Ее магия давит на меня, как прикосновение пера. Мои руки дрожат, когда я сажусь перед ней на корточки с подносом. Ее власть надо мной становится сильнее с каждой секундой.
– Твой чай из пальмовой коры и вино. – Я стараюсь подражать ей и говорить без каких-либо эмоций.
– Почему так долго? – спрашивает Арти, пытаясь сесть. – Где Терра?
– Она все еще на улице. – Это не совсем ложь.
Дрожащей рукой Арти тянется к чаю. Чашка переворачивается. Пот стекает по ее лбу. Глубоко внутри меня живет жалость к матери – но я рада, что она тоже страдает.
Я бросаюсь за чашкой, чтобы не встречаться с ней взглядом.
– Я могу сделать еще одну чашку.
– Не нужно. – Она морщится и берет вино более твердыми руками. – Это подойдет.
Затаив дыхание, я стою перед матерью и смотрю, как она пьет яд. Она собирается что-то сказать – наверное, напомнить мне, какая я неуклюжая или как сильно разочаровываю ее, но вместо этого она тихо произносит:
– Спасибо.
Мои колени дрожат. Я отношу поднос на низкий столик и делаю вид, что поправляю посуду, чтобы потянуть время. Я не могу уйти, пока не узнаю, что яд сработал. Я кусаю внутреннюю сторону щеки, ожидая, пока мать допьет вино. Она начинает кашлять, не останавливаясь даже тогда, когда ее губы покрываются кровью. Я отшатываюсь назад, не совсем понимая, что натворила. Неужели этому кошмару пришел конец? Но я чувствую, как проклятие сжимается вокруг моей груди с новой силой. Моя свобода вновь меня покинула.
Наклонившись вперед, Арти гладит свой живот. Мои зубы сжимаются, когда ее налитые кровью глаза впиваются в мое лицо. Она догадалась? Что ж, пусть убьет меня, если захочет. Арти рвет прямо у моих ног. Отравленное вино и остатки ее ужина льются на пол.
Она вытирает рот тыльной стороной ладони.
– Ты отравила мое вино?
Ее голос прорезает мою душу, как лезвие тобачи. Она медленно проговаривает слова. Моя мать может распознать ложь без всяких усилий. Возможно, потому, что она сама так хорошо умеет лгать. Поделись я своими планами с Террой, Арти хватило бы одного взгляда на нее, чтобы что-то заподозрить. Она бы прочла правду в ее взгляде или в легком изменении позы, либо заметила бы мельчайшие капельки пота на ее лбу. Ее магия будет скользить по краям сознания Терры – трюк, которому она научилась у того, кто ее пытал. Но мой разум принадлежит только мне. Единственное, что даже ее магия – магия демона – не смогла забрать у меня.
– Что ты! Конечно же, нет, – вру я ровным голосом. Слишком спокойным голосом. Слишком ровным. Я отступаю от зловонной жижи у своих ног. – Мы с Террой купили вино у торговца на Восточном рынке. – Я слегка хмурюсь. – Никогда не видела его раньше, но лучше цен было не найти.
Арти не подает виду, что подозревает меня во лжи. Я пыталась убить ее. Пыталась убить свою мать. Внутри меня клокочет стыд, но о содеянном я не жалею. О нет, мне жалко, что яд не сработал. По крайней мере, так я себе говорю.
– У тебя их много… много врагов, – заикаясь, говорю я в попытке придумать оправдание. – Возможно, один из них узнал, что я твоя дочь, и попытался убить тебя.
– Я бы поверила, но мои враги уже пытались сделать это раньше и потерпели неудачу. – Арти улыбается, и на ее бледное лицо возвращается легкий румянец. – Кровь, которая течет в моих жилах, смертоноснее любого яда.
Она отворачивается, закончив со мной, но когда я начинаю уходить, ее певучий голос застает меня врасплох:
– Ты больше похожа на меня, чем думаешь, дочка.
Ее обвинение замораживает меня на месте, и я почти выплевываю ответ, но придерживаю язык. Она хочет залезть мне под кожу. Я не доставлю ей такого удовольствия. На этот раз я потерпела неудачу, но я не сдамся. Я буду пытаться до последнего вздоха. Чувствуя ее пронзительный взгляд у себя за спиной, я говорю:
– В конце концов я же твоя дочь.
