Оше и я тащимся вверх по скользким от росы ступеням к Храму. Звонят первые утренние колокола, и я чувствую, как их шум вибрирует в моих костях. Мы провели на церемонии Руджека всю ночь, и теперь близится час осаны – время, когда магия наиболее сильна. Мой отец не произнес ни слова с тех пор, как мы покинули поместье визиря. Как только Арти призвала нас, последние остатки его личности просто исчезли. Он напоминает мне о рассказах про ндзумби – пустые оболочки без собственной воли. Он живет и дышит ради Арти.

– Должен быть способ разрушить эти проклятия. – Я обхватываю пальцами запястье отца. От него веет ужасным холодом. – Ты бы знал, что делать, будь ты в здравом уме.

Я представляю, как мой отец кивает, но на самом деле на его лице не отражется никаких эмоций.

Возможно, я смогу найти ответ среди представителей других племен Тамар. У видящих тоже могут быть свитки, но их поиск – слишком рискованное занятие. Я вспоминаю того шарлатана, который отдал мне свиток с описанием ритуала обмена. У него в сумке было довольно много других племенных свитков. Надо расспросить его завтра – если я смогу произнести нужные слова. Магия охватывает мое тело, и я иду вперед против своей воли. Ужас проникает все глубже в мои кости, и мой желудок сжимается. Чем дальше мы забираемся, тем крепче становится мамина хватка.

Оше поднимается по ступеням с решимостью мула на поводке, не отводя взгляда от Храма. Какая бы помощь ни нужна была Арти, это не сулит нам ничего хорошего. Есть и положительная сторона – тот факт, что она в Храме, означает, что моя мать сейчас не на улице и не крадет детей. Пока что они в безопасности.

Кажется, будто прошло сто лет с тех пор, как Тэм рассказывал мне в Храме историю о зеленоглазой змее и демонах. Тогда я пришла сюда за ответами – теперь же в происходящем нет никакого смысла. Мы подходим к Храму и видим, что ворота открыты и на дежурстве нет никаких слуг. Странно видеть Храм без людей, ведь днем он всегда полон верующих. Суровые серые здания напоминают мне о рассказах про то, как люди на Севере воздвигают высоченные мавзолеи из льда для захоронения умерших.

Свет факелов рассеивает темноту во внутреннем дворе, оставляя постройки в предрассветном мраке. Рядом нет ни одного шотани – будь они неподалеку, я бы почувствовала плавное движение их магии. Мы входим в длинный коридор, освещенный множеством факелов, и наши шаги раздаются эхом по каменному полу. Мы входим в Зал ориш. В кромешной тьме видны лишь статуи богов и их пьедесталы. Если смотреть прямо на них или попробовать прикоснуться, то они похожи на мрамор. Но стоит отвести взгляд, как можно заметить краем глаза, что их очертания изменяются и пульсируют. Статуи богов не ведают покоя и всегда внимательно следят за происходящим.

Даже днем статуя Безымянной окутана тенью, но ночью ее грубое лицо кажется еще более жутким. Теперь оно выглядит уродливым до такой степени, что на него невозможно смотреть. Когда Эсснай, Сукар и я были детьми и все еще регулярно ходили на занятия в Храме, мы сочиняли о Безымянной истории. Эсснай сказала, что она забралась в логово змеи и умерла от укусов. Вопрос о том, зачем она туда полезла, стал для нас троих темой для спора. Сукар уверял, что Безымянная сделала это на спор, а Эсснай считала, что она хотела проверить пределы своего бессмертия. Я подумала, что она, возможно, искала то, что давно потеряла. Посмотрев на нее и вспомнив о демонах, я подумала о другой теории.

Ее имя отсутствует во всех рассказах о войне между оришами и Королем Демонов. О ней нет никаких упоминаний – поэтому писцы и отзываются о ней как о Безымянной. Возможно ли, что другие ориши вычеркнули ее имя из истории из-за какого-нибудь вопиющего проступка? Ее поза кажется расслабленной, непринужденной, а змеи выглядят так, будто они ее любимцы. Неужели она приняла сторону демонов во время войны? Но зачем?

Я хочу отвести взгляд, но Безымянная словно удерживает меня на месте. Магия, свернувшаяся кольцом в моей груди, притягивает меня еще ближе, и я проваливаюсь в бездонную пропасть глаз этой таинственной ориши. Глаза – это ворота в запретное и давно позабытое прошлое. Я моргаю, и это странное ощущение исчезает. По моим плечам пробегает озноб.

– Время почти настало, – шепчет Арти, выходя из темноты прямо перед нами. Я делаю глубокий вдох, который застревает у меня в горле. Мама, не дожидаясь ответа, идет по полутемному коридору, шурша золотым кафтаном, что вьется вокруг ее щиколоток. Оше двигается следом, как и я.

У нас нет выбора – магия держит нас крепко, словно у нас поводок вокруг шеи.

Мы следуем за Арти по лабиринту узких коридоров, затем спускаемся по двум рядам темных лестниц из камня. По мере того как мы спускаемся, воздух густеет от пыли и становится холоднее. Стены Храма украшают молитвы оришам, но среди этих памятников нет ни одного упоминания о Хеке. Королевство ему никогда не поклонялось.

Лестница обрывается в помещении с низким каменным потолком, заполненным полками с пустыми стеклянными банками. Арти останавливается и, закрыв глаза, прижимает руку к стене. Я слышу, как она шепчет что-то на том же древнем языке, на котором произносила мое проклятие. Стена громко скрипит, раздвигаясь, как огромный мамонт, пробуждающийся ото сна. По моим прикидкам, мы сейчас где-то под внутренним двором или в саду.

– Сюда жрец Ка приводил девушек, чей разум он потом разрывал на части. – Арти останавливается на пороге между двумя комнатами, упершись одной рукой в камень. – Здесь его и убили. Какая ирония, не находишь?

Наша экономка Нези с обожженными руками и хронической хромотой. Тай, которая никогда ни с кем не разговаривает. Две женщины, которые временами бывали вспыльчивы, но никогда ни к кому не относились жестоко. Тай испекла мои любимые сладости в день моего рождения, а Нези научила меня играть в шакалов и гончих. Обе женщины участвовали в моем взрослении. С трудом могу поверить, что они притащили сюда старого жреца Ка по этой самой лестнице и замучили его до смерти. Как могут оказаться убийцами два человека, которых я знаю всю свою жизнь?

Арти входит в темную комнату, и Оше следует за ней по пятам. Холод исходит от стен, как будто это живое, дышащее существо. Я хочу убежать, испытать проклятие на прочность, но я не могу бросить своего отца. На мне лежит вина за то, что он попал в эту передрягу. Моя рука скользит к животу, когда я вхожу в комнату. Позади меня закрывается дверь, издавая напоследок глухой стук. В комнате загорается тусклый свет. Нет, не в комнате – это гробница.

Я прижимаюсь спиной к стене, и мои пальцы ищут опору на скользкой грязи. Воздух судорогами вырывается из легких, и комната кружится передо мной. Глаза слезятся. Передо мной лежат пропавшие дети. Я делаю шаг к ним, но Арти поднимает руку, останавливая меня. Я борюсь с ее магией: зубы громко скрипят, а кулаки прижаты к бокам. Я кричу, но она останавливает и мой крик.

Арти разложила детей в одну линию у основания алтаря. Семеро детей лежат на импровизированных тюфяках, над головой у каждого ребенка стоит банка с серым дымом. Их грудь поднимается и опускается, пока тихое сопение наполняет комнату. Здесь очень холодно, но Арти укрыла их одеялом. Требуется всего мгновение, чтобы понять, что за серый туман клубится у них над головами. Это их ка. Арти украла их души и заперла в банках.

В комнате пахнет сыростью и плесенью. Я чувствую, как мои ногти впиваются в каменную стену. Арти не остановила меня. Ногти ломаются, и теплая кровь смешивается с грязью. Мне нужна боль, иначе я упаду на колени. Иначе я умру изнутри. Иначе у меня не останется сил.

Я пытаюсь заговорить, но слова не складываются в предложения. Я словно ребенок, который впервые в жизни использует свой язык. Не будет тебе покоя ни в этой жизни, ни в следующей. Я позабочусь об этом. У меня не получается произнести эту угрозу вслух, но я весьма серьезно настроена. Я найду способ покончить с моей матерью.

Арти долго смотрит на детей и что-то шепчет себе под нос. Одинокая слеза скатывается по ее щеке. Это – самая настоящая пощечина мне, семьям и людям, которые оплакивают пропажу детей. Тоска и печаль переполняют ее налитые кровью глаза, но эмоции улетучиваются, когда она поворачивается к алтарю. Любая иллюзия сожаления – это всего лишь иллюзия.

Вместо молитв к оришам здесь стены покрывают заклинания, написанные кровью. У букв имеются странные края и изгибы и беззастенчивая смелость в штрихах. Змеиный узор пронизывает текст, как огромное морское чудовище. Внутри ее тела Арти нарисовала две сошедшиеся сферы – символ связи. Есть и другие символы: виноградные лозы, глаза и звери с зубами, которые выглядят такими острыми, что могут разрезать камень. Таких символов я еще никогда не видела.

Оше встал в угол, ожидая следующего приказа. Я смотрю на его бритую голову, на золотые кольца в ушах – но не вижу отца. Человек является человеком благодаря его ка, и у Оше она заперта где-то глубоко внутри. Он не заслужил этого. Мой отец всегда был так добр к Арти, даже перед лицом ее безразличия.

– Почему ты нас так ненавидишь? – выкрикиваю я.

– Ненавижу? – переспрашивает Арти нахмурившись. – Не говори глупостей. Я не испытываю к вам ненависти.

Я теряю дар речи, глядя на ее растерянное выражение после всех преступлений.

– Я разочарована в тебе, это правда. – Она морщит нос. – Ты могла бы быть и сильнее.

– Разочарована?

Слово меня ранит, но тут я вижу своего друга. Ужас от того, что сделала моя мать, перевешивает облегчение от того, что я наконец нашла его. Мой друг крепко спит, и на его губах играет легкая улыбка. Кофи. Мальчик, который изо всех сил старается досадить Руджеку и рассмешить меня. Мальчик с тысячью и одной рыбацкой сказкой. Надеюсь, ему снится какое-нибудь дикое приключение на Великом море – что угодно, только не этот кошмар. Я обязана убедить Арти отпустить его. Под черным льдом, покрывающим ее сердце, должно быть хоть что-то хорошее. Я хочу спасти их всех, но если получится спасти хотя бы одного… Я сглатываю неприятную желчь в горле. Ужасно, что я так думаю, но если я могу спасти только Кофи, что ж, так я и поступлю.

– Он не страдает, – комментирует Арти, тоже глядя на него. – Никому из них не больно. Я об этом позаботилась.

– Он ведь мой друг, – шепчу я.

– Да, я знаю. – Темнота шевелится в глубине ее глаз. – Ты потеряешь еще много друзей.

– Пожалуйста, отпусти его. – Я выдерживаю ее холодный взгляд.

– Не смей просить у меня милости! – рявкает Арти, и ее магия замораживает мой язык. – Этот мир – жестокое место, где выживает сильнейший, – шипит она, глядя на Оше. – У тебя такое происхождение. Ты должна была унаследовать исключительный талант к магии, но вместо этого… ты оказалась слаба. Нужно быть сильной, чтобы пережить то, что грядет.

Слова моей матери ранят меня так глубоко, что в душе моей появляются раны – и я знаю, что они никогда не заживут. До нее не достучаться, не переубедить ее. Арти кладет поперек алтаря кинжал. Нетрудно догадаться, что она убьет детей этим самым ножом. Я представляю, как вонзаю кинжал ей в живот. Мое тело отяжелело при мысли об убийстве матери, но если она так и не придет в чувство, другого выхода нет.

– Я помню, – протягивает Арти сладким, как медовое вино, голосом, – ты спрашивала меня, зачем нужны дети.

Она возится у алтаря, как будто сейчас идет самая обычная ночь в Храме. Теперь, когда я знаю ее тайну, понятно, что это для нее абсолютно нормально. Судя по виду комнаты и тому, как она передвигается по ней, она провела здесь много времени. Все эти годы мы с отцом думали, что она была с другими провидцами, но она проводила время в этом ужасном месте.

Рядом с ножом и чашей с сушеными травами и маслом она кладет соломенную куклу – все эти вещи используются в традиционных ритуалах Мулани.

– Все еще хочешь знать ответ на этот вопрос?

Я пытаюсь заговорить, но проклятие удерживает мой язык на месте. Она поднимает глаза, когда я не отвечаю, и ее магия ослабевает. Я вновь пытаюсь разобраться в заклинаниях на стенах и на самой змее. Пот льется градом со лба, и я вытираю его так сильно, что он оставляет на моем лице горячий след. Жаль, что нельзя таким же способом стереть правду. Детали истории наконец встают на свои места, и мне становится понятно, чего добивается Арти. Пересекающиеся сферы, символ связи. Похожие символы присутствуют на безделушках, которыми шарлатаны торгуют на рынке. Могущественные символы племени Зу, усиленные магией моей матери и ее железной волей. Узор змеи на стене – такой же, как у меня на груди. Все слишком очевидно.

– Ты пытаешься вызвать демона, – выпаливаю я, с трудом веря в это. – Ты вызываешь ее – зеленоглазую змею из бабушкиного видения. Зачем?

– Когда жрец Ка вторгся в мой разум, он увидел всю мою жизнь. – Арти использует перо, смоченное в крови, чтобы нарисовать символы на кукле. – Кроме самых сокровенных воспоминаний. Сначала он счел это долгожданным вызовом, но потом его расстроило, что он не может видеть эту часть моего разума. – Она снова смотрит на меня отсутствующим взглядом. – Эти воспоминания – единственное, что я могу назвать настоящим. Память до моей встречи с Реном смердит его порочными грязными фантазиями. Как ты думаешь, что бы он узнал, украв эти воспоминания? – Арти отмечает лоб куклы кровью. Когда я не отвечаю, она продолжает: – Он бы узнал, что мое первое воспоминание – это шепот Короля Демонов мне на ухо. Когда я была ребенком, он показал мне, что сделали с ним ориши. И почему. О, эту историю не найти на стенах Храма. – Арти смотрит на потолок, продолжая говорить дрожащим голосом: – И все же я была слишком мала, чтобы понять его. Когда я покинула племенные земли ради Королевства, я оставила на родине все воспоминания об этом. Я хотела увидеть мир… пережить все, что только возможно. И не только с помощью магии – переживать события чувственно. После обвинения Сурана Рен привел меня в точно такую же комнату. – Я вижу, как глаза Арти почти вылезают из орбит. Ее слова трудно разобрать. – Именно тогда я по-настоящему поняла предупреждение Короля Демонов об оришах. Пока жрец Ка крал мои воспоминания, Ре’Мек потребовал еще один обряд в свою честь. Я молила бога солнца о помощи. Я предлагала ему вечное служение. Но нет, он даже не удостоил меня взглядом. Неужели ты думаешь, что я не чувствую присутствия Хеки каждую Кровавую Луну? Что я не слышу его зова? Я предпочитаю не отвечать на его просьбы. Когда мне нужна была помощь, Хека и ориши проигнорировали меня. Зато мне ответил Король Демонов. Находясь в заточении, он вложил часть себя в мой разум – и это единственная причина, по которой я пережила пытку. Зачем я забрала детей? – Арти делает паузу и пристально смотрит на них. – Это необходимо… Я должна вернуть то, что украли у моего хозяина ориши. И наказать их. – Она резко поворачивается к Оше: – Пойдем, муж мой. Время пришло.

Я смотрю на мать так пристально, что у меня начинают болеть глаза. Ее слова врезаются в мой разум, разбивая остатки надежды, что я смогу как-то достучаться до нее. Нет, слишком поздно для этого. Слишком поздно для доводов рассудка, слишком поздно для просьб. Все эти годы моя мать была связана с Королем Демонов. Можно только догадываться, почему так произошло. Возможно, дело в ее необычных способностях… и она разговаривает с ним, служит ему. Он у нее в голове.

Сообщник моей матери… является самой большой угрозой для смертных. А вдруг она ошибается насчет Рена Эке? Он ведь мог вложить ей в голову эту невероятную историю. Откуда у Арти столько уверенности? Как жаль, что она не сумасшедшая – это было бы проще принять. Но нет, все далеко не так… Ее представления о добре и зле так же искажены, как и ее воспоминания.

Отец забирается на алтарь и ложится на спину. Слезы текут из уголков его глаз, и в моей душе вспыхивает луч надежды. Он до сих пор борется с ее проклятием. Если Оше вырвется на свободу, то он сможет покончить с Арти, но его тело не шевелится. Он все так же лежит, пока Арти поднимает над грудью мужа чашу, которая загорается ярким пламенем. Возможно, его ка и заперта глубоко внутри тела, но он не сдался.

– Я отдаю этих невинных Пожирателю Душ, палачу ориш, – читает Арти. – Король Демонов, прими эти подношения.

Моя мать повернулась спиной к оришам и Хеке, к своему племени, к Королевству. Детские души чисты и полны силы. Вот почему она нуждалась в их ка – чтобы скормить их зловещему демону. Но если Король Демонов все еще заперт в шкатулке Коре, то как Арти это сделает?

Как только огонь в чаше гаснет, Арти поднимает подбородок Оше и выливает густые черные остатки ему в рот.

– Я жду вашей милости, – говорит она, склонив голову. – Пришлите мне своего слугу.

Мои волосы затрепетали от резкого порыва ветра. Отвратительный запах наполняет комнату. Я соскальзываю на пол и обхватываю колени руками. У меня кружится голова, и я чувствую на себе чужой хищный взгляд. Моих губ касается горячее дыхание невидимого демона. Я бросаюсь к каменной стене и прижимаюсь к ней изо всех сил.

Спина Оше выгибается так сильно, как будто она вот-вот сломается. Затем мой отец падает на алтарь и трясется в припадке. На его губах пенится густая смола, а лицо искажено от боли. Оше кричит, и из его рта доносятся сразу два голоса. Один принадлежит моему отцу, другой – доисторической сущности, которая темнее самого мрачного колодца. Оше пытается сесть, тяжело вздыхая. Его позвоночник изгибается так сильно, что голова безвольно повисает.

– Души… – Его голос снова срывается, и эхо отдается у меня в ушах. – Отдай их мне.

– Возьми их сам, Шезму, – выплевывает Арти. – Я не отвечаю перед тобой.

Шезму поднимает лицо – лицо моего отца.

– Племенная ведьма… как любопытно.

Его глаза мерцают болезненным зеленым светом. Я помню эти глаза из видения.

Пот стекает по лбу Шезму. Он поворачивается к детям и их ка. Демон протягивает к ним руку, и крышки банок падают. Я кричу, когда их ка летят прямо к открытому рту Шезму – рот человека не способен так широко раскрываться.

Подобно великому змею, Шезму тоже пожирает души детей. Я хочу отвести взгляд, но не могу. Я не могу перестать смотреть, слезы текут по моим щекам. На лице у Кофи застыла все та же легкая улыбка, несмотря на то что его ка вылетает из банки. Он этого не чувствует. Он спокойно спит. Эта мысль разбивает мне сердце. Ка мальчика подлетает к Шезму, и улыбка Кофи гаснет. Линии его лба разглаживаются до тех пор, пока все мышцы лица не становятся совершенно неподвижными. Я бью кулаками по камню, желая точно так же ударить демона. Грудь Кофи поднимается и опускается… и замирает.

Не могу дышать. Комната перед моими глазами резко наклоняется. Его больше нет. Мой друг. Мой брат. Он умер. Я не смогла его спасти.

На лбу Арти блестит пот, а лицо побледнело. Из-за слез я едва ее вижу.

– В обмен за этот маленький подарок ты окажешь мне услугу.

Позвоночник Шезму трещит, когда он выпрямляется.

– Пока ты не предоставишь мне постоянное тело, от меня мало толку. – Он хмуро смотрит на нее, а затем с негодованием добавляет: – Я не настолько силен, чтобы изгнать душу из этого мужчины.

Я выпускаю воздух из легких. С моим отцом все будет в порядке, он вернется ко мне.

Арти цокает языком:

– Я могу освободить Короля Демонов.

– Расскажи нам, как это сделать, – приказывает Шезму. Его голос звучит одновременно как пронзительный визг и глубокий тенор моего отца.

– Будь все просто, ты бы мне не понадобился. – Арти морщится и смотрит на него сверху вниз. – Нам не хватает сил. Только с помощью Хеки демонической магии будет достаточно для ритуала. Я в состоянии взыскать долг от имени племен, что делят свои души с Хекой в обмен на дар его магии. В конце концов я – истинный вождь Мулани. Хека ответит на мой зов.

Острая боль пронзает мою голову. Каждый год на празднике Кровавой Луны вождь Мулани призывает Хеку спуститься с неба на племенные земли. Никто другой – даже другие эдамы – не может призвать его. Ибо тысячу лет назад Хека впервые вручил свой дар именно женщине Мулани – и она стала его посланницей. С чего бы ему отвечать Арти именно сейчас, а не когда она умоляла его о помощи? Моя мать уже давно покинула племенные земли, но может ли быть так, что она при этом никогда не переставала быть истинным вождем Мулани?

Нет, Хека не станет ей отвечать – она ведь предала его, предала свой народ. Она – слуга Короля Демонов. И в то же время Хека не является оришей, и у него нет причин презирать демонов. Он пришел в наш мир и дал нам магию через четыре тысячи лет после окончания войны. Он не станет помогать, если узнает, что она задумала и каковы последствия освобождения ка самого Короля Демонов. Я не понимаю, почему она хочет это сделать. Как провидица Всемогущего храма – Храма ориш – она знает историю войны лучше, чем кто-либо другой. Она знает, какое опустошение принесет миру Король Демонов. Но если Король Демонов шептал ей на ухо все эти годы, она не верит в историю Храма.

– Я слушаю, племенная ведьма, – произносит Шезму, прищуриваясь. – Что ты предлагаешь?

– Ты подаришь мне дочь, будучи в теле моего мужа.

Я закрываю рот, чтобы не закричать снова, и мой пульс грохочет в ушах. Арти не может просить о чем-то столь мерзком, столь непостижимом. Она не могла вызвать демона, если ориши истребили их. Очевидно, что в скрижалях Зала ориш очень много неточностей. В этом нет никаких сомнений. Я качаю головой, но правда от этого никуда не денется.

– Ты же знаешь, что у меня ничего не выйдет, – ворчит Шезму сквозь стиснутые зубы. – Ни у кого из нас нет столько сил в этом состоянии.

Арти подходит к нему ближе.

– С полным зарядом магии Хеки у тебя все получится.

Шезму расплывается в холодной, бесчувственной улыбке.

Заклинание слишком сильно истощило магию Арти, и та невидимая цепь, которая привязывает меня к ней, ослабла. Свобода насмехается надо мной, как мираж в пустыне.

– Не делай этого. Она найдет способ обмануть и тебя, – выплевываю я вопреки проклятию.

– Какая интересная, – говорит Шезму. – И полна секретов. Я хочу и ее душу.

– Об этом не может быть и речи! – огрызается Арти, и ее магия вспыхивает яркими молниями.

Шезму громко смеется:

– Обидчивая, обидчивая племенная ведьма.

То, что он говорит, не имеет смысла, но я думаю о собственных дарах, о тех, которые я отбросила как слабые и бесполезные. Мой разум сопротивляется влиянию магии, и на этот раз я действительно испытываю облегчение от того, что у меня есть хотя бы этот талант. Не знаю, почему моя мать заботится о моей душе, ведь я так сильно разочаровала ее, что она хочет еще другую дочь. Стыд кипит в животе, и я сдерживаю новый поток слез.

– Мне тут кое-что про тебя рассказали. Ты придерживаешься условий сделки, только если связан с кем-нибудь, – говорит Арти демону.

Зеленые глаза Шезму вспыхивают удивленным огоньком.

– Ты и правда разговаривала с моим хозяином.

Арти щелкает пальцами, и еще один взмах ее магии касается моей кожи.

– Тогда я свяжу тебя с Аррой. Обманешь меня – навсегда останешься ее тенью.

– У меня тоже есть условия, – возражает Шезму. – Если ты потерпишь неудачу, я заберу твою ка и ее тоже.

– Я согласна на твои условия, – без колебаний отвечает Арти. – Я не потерплю неудачи.

Демон снова улыбается, зная, что он выиграет в любом случае. Арти тоже улыбается. Она вряд ли планирует выполнять свое обещание в случае неудачи. Она наверняка придумала что-то на этот случай. Но сейчас меня уже не волнует моя ка… Пусть она достанется демону, если это остановит мою мать.

Арти поднимает руки к потолку и говорит страшным голосом, который буквально сотрясает мое тело:

– Я взываю к сыну того, кто породил звезды. К тому, кто родился раньше своей матери. К тому, кто принадлежал Вселенной еще до ориш. Снизойди до нас, о Хека. Приди, чтобы отдать свой долг племенному народу. Мы делимся с тобой своими душами, чтобы ты мог раскрыть свою магию. Я призываю тебя к исполнению договора, что мы заключили. Создай для меня свой образ. Я законный вождь Мулани, и ты должен прислушаться к моим словам.

Вся комната трясется, пока потолок не начинает трещать и отслаиваться, как плоть, содранная с костей. Комья мокрой земли падают дождем, и теплый ветерок проносится по гробнице. Мы находимся под одним из садов. Луна наполняет небо мягким сиянием, и звезды кружатся. В гробницу спускается слепящий белый свет.

Присутствие Хеки заполняет пространство вокруг нас.

Я сижу очень тихо, боясь, что его ка раздавит каждую косточку в моем теле. Хека видит меня изнутри. Он знает меня, и я знаю его. Я жажду его комфорта, его близости. Его магия гудит в моей крови, и невидимые щупальца уже во второй раз дают мне попробовать на вкус мир. Только в его присутствии частичка истинной магии шевелится глубоко внутри меня, как это было на фестивале Кровавой Луны. Мой разум выходит за пределы моего тела – далеко за пределы этой гробницы, этого мира, времени и пространства. Магия – это страна возможностей, поисков, познания непознаваемого. Я – одно целое со Вселенной. Ничего похожего с проклятием моей матери, которое приносит боль при малейшей провокации. Но я знаю, что это чувство не продлится долго. Хека уже отказал мне в своем даре, посчитав недостойной. Даже если он прав, я все равно надеюсь, что он прислушается к моим мольбам. Он не должен помогать моей матери.

Он парит над нашими головами. Его физическая форма постоянно меняется в лучах яркого света. Мое тело пульсирует, как барабан, и моя ка говорит с Хекой. Она говорит о страдании, говорит о выносливости. Она говорит о надежде, о возрождении.

Останови ее. Пожалуйста.

– Как законный хранитель твоего Храма в племенных землях, я единственная, кто может просить полное погашение твоего долга. – Арти смягчает свой голос. – В обмен на то, что мы поделились с тобой нашими душами, ты обещал нам полное величие своей магии. Я, Арти из племени Мулани, призываю тебя к ответу. Пришло время сдержать свое обещание.

Он должен отказать ей. Он не может сделать ничего из того, о чем она его попросила. Если он видит меня изнутри, то видит и ее тоже и знает, что у нее гнилое и извращенное сердце.

Хека отвечает образами: человек с бычьей головой, кровь стекает по его голой груди, руки скованы цепями, а ноги горят. То, чего ты добиваешься, противоречит естественному порядку этого мира. Последствия будут немыслимыми.

Арти, ничуть не смутившись, повышает голос:

– Я хочу иметь ребенка, который будет одновременно человеком и демоном и который будет обладать полным могуществом твоей магии. Я требую этого, и ты не вправе отказаться.

В моей голове возникает образ женщины, стоящей на коленях перед алтарем с отрубленными запястьями. Этот поступок оплатит мой долг, и я больше не откликнусь на зов людей. Племена будут навсегда потеряны для меня. За то, что я отдал от себя, я не возьму назад, но после этой ночи я не дам вам больше. Мы будем в расчете. С этими словами улетучивается последняя частичка моей надежды. Он не собирается останавливать ее, и, что еще хуже, он помогает ей.

– Вот и отлично, – ворчит Шезму.

Этого не может быть. Если Хека не откликнется больше во время Кровавой Луны, то он не будет дарить магию будущим поколениям. Что это значит для племенного народа? Будет ли магия, которой они владеют, продолжать передаваться через кровные узы – или будет все больше бен’иков, как я? Станет ли магия пережитком прошлого для смертных? Как может Арти быть такой эгоисткой, чтобы просить об этом? И все для того, чтобы освободить Короля Демонов, которому наплевать на все живое. По крайней мере, так было написано в скрижалях… но в них также говорилось, что демоны мертвы.

– Да будет так.

Арти говорит без эмоций в голосе. Без раскаяния за то, что она только что лишила племена Хеки. Он мог бы отказаться, но не делает этого. Он отвечает на мамин каприз, как послушный пес. Он ничем не лучше Ре’Мека с его Обрядом посвящения.

Часть Хеки – тонкая лента белого света – отделяется от него и плывет по воздуху к Арти. Я закрываю глаза, не в силах наблюдать за этим актом осквернения. В моем сознании Хека показывает мне осыпающиеся лепестки лилии, когда я в солнечный день лежу на траве у Змеиной реки. Руджек лежит рядом со мной, и мы смотрим на сверкающее голубое небо.

– Оставайся храброй, Арра, – говорит мне Хека голосом Руджека.

– Ты мог бы ей отказать! – кричу я. – Ты – единственный, кто может ее остановить.

– У меня нет над ней власти, – говорит он мурлыкающим голосом. – Мое время истекло. А теперь еще раз: будь храброй.

В его словах такая властность, такая сила.

– Я не умею быть храброй.

– Придется. Если ты потерпишь неудачу, – шепчет он, – не выживет никто.

Сцена сменяется другой: я вижу гору изломанных тел, сложенных так высоко, что они достигают края неба. Кровь проливается дождем на Королевство. Багровые лужи превращаются в озера, а озера – в бурлящие реки.

Зеленоглазая змея – моя сестра – погубит нас всех.

ХРАМ ОРИШИ. И СМЕРТИ