Глава 35

Он опускает голову на солому. Звезды светят сквозь мозаику дыр в ржавой железной крыше. В хлеву холодно, грязно и воняет коровьим навозом. Но ему приходилось спать в местах и похуже. И она близко. Так близко, что он ее почти чувствует.

Из-за этого ситуация, в которой он оказался, приводит его в еще большее отчаяние. В лодыжке пульсирует острая боль. Ему кажется, что это растяжение, а не перелом. Но все равно, это проблема. У него грязный воротничок, а костюм вообще порван. Еще одна проблема. И у него нет денег. Может, она и близко, но с таким же успехом она могла бы находиться и за миллион миль от него. Он чувствует, как внутри нарастает гнев. Он проделал такой долгий путь. Так хорошо все распланировал.

Его поезд прибыл на Сент-Панкрас точно по расписанию. Он вышел на перрон, окунувшись в суетливую толпу. А он считал, что в Ноттингеме людно. Здесь ему стоило огромных усилий не вскарабкаться обратно в вагон и не забиться в уголок на своем месте.

В тюрьме было полно народу, но большую часть времени заключенные проводили в камерах. Даже в столовой и на прогулочной площадке поток тел был строго упорядочен. Физические контакты заключенных между собой ограничивались. Понятно почему – результатом случайного контакта мог запросто стать сломанный нос или что похуже.

На вокзале царил хаос. Так много людей рвалось куда-то вперед. Чемоданы грохотали вдоль платформы. Голоса эхом отражались от высокой сводчатой крыши. Визг тормозящих вагонов, механическое эхо объявлений в громкоговорителе.

Сцепив зубы, он заставил себя идти медленно и спокойно сквозь толпу, направляясь к турникетам. Здесь он на мгновение растерялся. В Ноттингеме они были открыты. Что он должен сделать?

– Вам помочь, сэр?

Он вздрогнул. На него в упор смотрела невысокая темноволосая женщина в железнодорожной форме.

– Э-э-э, да, простите. Я довольно редко путешествую.

– Билет? – доброжелательно спросила она.

Он выудил из кармана свой билет и подал его женщине. Взглянув на него, она открыла турникет.

– Проходите, преподобный.

– Спасибо. Благослови вас Господь.

Он присоединился к толпе людей, спускающихся по эскалатору. Знак подсказал ему, что необходимо становиться справа. Он последовал указанию. Что ему удавалось хорошо – это следование указаниям и подчинение приказам.

Люди у билетной кассы охотно ему помогли. Ну еще бы. Человек в форме – в любой форме – внушает уважение. Человек в воротничке священника обладает авторитетом. Может, поэтому воротничок так нравится его сестре? Или все дело в анонимности? Все видят священника, а не человека.

«Интересно, они уже нашли мертвого священника или нет», – промелькнула ленивая мысль.

К тому времени, как он сел в поезд до Сассекса, день начал клониться к вечеру. Это был совсем небольшой и полупустой поезд. Он откинулся на спинку кресла, глядя в окно на проплывающие мимо нагромождения зданий Лондона, сменившиеся просторными предместьями, которые тоже вскоре закончились. Увидев поля с мирно пасущимся скотом и чистое небо, он ощутил какую-то странную тоску, и что-то болезненно сжалось у него в груди.

Полтора часа спустя поезд остановился на станции Бичгейт. Тут не было ничего, кроме навеса, узкой платформы и одинокой скамьи. Он был единственным, кто вышел из поезда на эту платформу. Овцы паслись в поле рядом с рельсами. Если лондонская суета его дезориентировала и сбивала с толку, то это пространство и тишина ошеломляли на свой собственный манер. Он огляделся, глубоко вдохнул, поднял голову и посмотрел на небо. Как много неба.

Белый деревянный указатель рядом со станцией сообщал, что до Чепел-Крофт десять миль. Автобусной остановки нигде не было, да и денег у него оставалось всего пятьдесят пенсов. Он поправил воротничок и зашагал по дороге.

Дорога была узкой и извилистой. Тротуара не было, поэтому идти приходилось по проезжей части, и он всякий раз отскакивал на обочину, заслышав шум приближающейся машины. К счастью, это случалось не слишком часто. Дорога была практически безлюдной.

Приблизительно через час небо начало темнеть. У него не было часов – в тюрьме в них не было необходимости, – но он научился хорошо определять время. Он прикинул, что сейчас около восьми, и зашагал чуть быстрее. Ему не хотелось быть в пути в темноте.

Он огибал особенно извилистый поворот, когда раздался громкий шум двигателя. Машина ехала быстро. Быстрее, чем предыдущие. Обернувшись, он увидел отблеск большой решетки и услышал визг тормозов входящего в поворот автомобиля. Он отскочил назад, но лодыжка подвернулась, и он рухнул в канаву. Внедорожник не остановился. Похоже, водитель вообще его не заметил.

Он лежал в грязной зловонной жиже на дне канавы, ощущая, как ноет бок, на который он приземлился. Но хуже всего было то, что в лодыжке пульсировала жгучая боль. Ему удалось сесть, а затем выбраться из канавы на обочину дороги. Но когда он попытался встать, лодыжка просто вспыхнула болью, и он снова упал на колени. Идти он не мог. Что же делать? Сквозь просвет в живой изгороди он увидел расположенный вдалеке дом. Это была ферма. Чуть ближе, в поле, виднелся обветшалый хлев. Что ж, годится.

Он пополз к хлеву.

Теперь он закрывает глаза, мечтая о каком-нибудь лекарстве, которое помогло бы ему облегчить эту боль. Возможно, его лодыжка все же сломана. Он садится и поддергивает штанину брюк. Дело плохо. Лодыжка распухла еще сильнее, а туго натянутая кожа раскрашена в черный, фиолетовый и красный цвета. Издав стон, он падает на спину в солому.

На травмированной ноге далеко не уйти. А пока он в таком виде, никто не согласится его подвезти, даже на воротничок не посмотрят. Ему необходимо отмыться. Ему нужны болеутоляющие. Он оборачивается и сквозь дыру в стене хлева смотрит на озаренные теплым светом окна дома.

На тебе воротничок священника. Скажи им, что ты попал в аварию. Они тебя впустят.

И что тогда? Я не собираюсь больше никому причинять боль.

Но у них наверняка есть болеутоляющие. Алкоголь. Возможно, и деньги.

Нет. У них могут быть и дети. Они ни в чем не повинны. Он не может причинять боль невинным людям.

Совершенно невинных людей не бывает.

Его лодыжка пылает болью. Он пытается не обращать на это внимания, но все тщетно. Он садится. Оборачивается и смотрит на дом. Болеутоляющие. Алкоголь. Возможно, ему не придется причинять им боль. Разве что чуть-чуть. Только чтобы их обездвижить. Чтобы взять то, что ему нужно. Как еще ему к ней попасть?

Он заставляет себя встать на ноги.