Глава 36
Я опускаюсь на колени и направляю луч фонаря в дыру, достигающую в окружности размеров футбольного мяча. Усыпальница под церковью. Из темноты выступают изгибы арок сводчатого потолка. Чуть левее виднеется что-то похожее на каменные ступени. И гробы. Три гроба. Хаотично сваленные в углу. Доски кажутся сгнившими и покоробившимися. Крышка одного из гробов треснула, открывая ухмылку выглядывающего изнутри черепа.
– Можно мне взглянуть? – спрашивает Майк.
Он проводил меня в часовню, хотя я уверяла его, что справлюсь сама и мне не нужна нянька. Обработав ногу Фло, которая сильно поцарапана, но, к счастью, не сломана, я оставила Фло и Ригли дома – пить молоко и есть печенье. Я надеюсь, что они не смогут причинить себе вред с помощью пакета шоколадных печенек.
Фло сказала, что ей почудилось, будто кто-то вошел в часовню, поэтому она пошла посмотреть, споткнулась и провалилась одной ногой в дыру между треснувшими плитами пола. Ригли, который просто случайно проходил мимо (по обычаю практически всех жителей этой деревни), услышал ее крик и прибежал на помощь. В этой истории больше дыр, чем в полу часовни, но пока что допрос может подождать.
Я подаю Майку фонарь.
– Пожалуйста.
Он опускается на колени и всматривается в отверстие в полу.
– Ух ты. Вот это открытие. Как ты думаешь, сколько этому подземелью лет?
Я прикидываю.
– Раштон как-то говорил, что первоначальная церковь сгорела. Часовню построили в точности на ее месте. Вход в усыпальницу, должно быть, просто замуровали.
Хотя кому понадобилось запечатывать старинную усыпальницу? Если уж на то пошло, частная усыпальница – престижная штука, знак того, что родственники тех, кто в ней погребен, хотят, чтобы их близкие покоились именно здесь.
Майк продолжает изучать плиты.
– Не знаю. Похоже, это было сделано значительно позднее. Взгляни, этот камень гораздо тоньше и новее, чем остальной пол. И, как видишь, цемент тут тоже более свежий. Это латка.
– Я не знала, что ты эксперт по мощенному плитами полу.
– У меня много скрытых талантов.
– Скромность в их число не входит.
Он ухмыляется:
– Ладно. В прошлом году я написал для газеты статью о реставрации церквей.
Я поднимаю бровь:
– Да у тебя насыщенная жизнь.
– Каюсь.
Я смотрю на дыру в полу. Мой мозг кипит. Если он прав и пол в какой-то момент ремонтировали, то как можно было не заметить этот огромный долбаный склеп под часовней?
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Майк.
Как мне ни хочется схватить монтировку и прямо сейчас выяснить, что находится там, внизу, я не уверена, что верховная власть погладит меня за это по головке. И я имею в виду не Господа.
– Наверное, надо вызвать квалифицированного каменщика и попросить осторожно снять эти плиты, что позволит спокойно осмотреть подземелье.
– Что ж, значит, я могу помочь… – С этими словами он достает телефон. – У меня сохранился номер одного каменщика, за работой которого я наблюдал.
– Как удачно.
– Ну, мы после этого еще пару раз встречались в баре.
– А-а.
Я пытаюсь скрыть удивление. Поскольку ранее он состоял в браке с женщиной, я считала Майка гетеросексуальным.
– Она классный специалист, – уточняет Майк.
– Ясно.
Она. Ты дурочка, Джек. Кому, как не тебе, следовало бы избегать поспешных умозаключений.
– У тебя есть эйрдроп?
– Э-э-э, да.
Я достаю телефон, и он пищит, сообщая о принятом от Майка сообщении. Я нажимаю кнопку «принять».
– Спасибо.
– Как ты думаешь, что там? – спрашивает он.
– Ну, как правило, подобные подземелья сооружались под церквями для богатых и влиятельных семей округи.
– Понятно. Типа собственных частных могил, подальше от всяких крестьян.
– Именно так.
Мы снова смотрим на провал в полу.
– Значит, вопрос скорее не «что», а «кто»?
Я сижу на краешке постели Фло, чего не делала с тех пор, как она была совсем малышкой. Она сидит, облокотившись на подушки, и ее перебинтованная нога выглядывает из-под одеяла. Она бледная, под глазами залегли темные круги.
– Ты на меня злишься?
– Не злюсь, – отвечаю я. – Уже не злюсь. Я просто о тебе беспокоюсь. Хочу защитить тебя от опасностей.
– Мам, я знаю. Но ты не можешь защитить меня от всего на свете. То, что произошло в часовне, было просто несчастным случаем.
– Конечно. – Я внимательно смотрю на нее. – А как насчет фигуры, за которой ты туда пошла?
Пауза. Вот оно. Я так и знала, что она рассказала мне не все.
– Хорошо. Пообещай, что не сочтешь меня сумасшедшей.
– Обещаю.
– Мне показалось, что я видела девочку, как на кладбище.
– Ту же самую?
– Нет, у этой девочки были и голова, и руки, но она горела, вся была обгоревшая. Это было ужасно.
Я молча смотрю на нее. Сожженные девочки.
– Я не придумываю.
– Знаю, – со вздохом отвечаю я. – Ты уверена, что тебе больше никто не рассказывал историю сожженных девочек? К примеру, Ригли?
– А что? Ты думаешь, кто-то мне что-то рассказал и мой мозг каким-то образом воссоздал эти видения?
– Я просто пытаюсь найти рациональное объяснение. Я никогда не верила в привидения.
– Я тоже.
– Но я верю тебе.
О чем я умалчиваю, так это о том, что также считаю события последних недель очень травматичными. Все эти проблемы в Ноттингеме. Внезапный переезд сюда. У меня никогда не было ни малейших поводов опасаться за психическое здоровье Фло. Она всегда была на удивление уравновешенным ребенком. С другой стороны, Джонатан мастерски умел притворяться. И некоторые психиатры считают, что психические заболевания передаются по наследству.
– Так что же мы будем делать? – спрашивает Фло.
– Не знаю.
– Экзорцизм? Я хотела сказать, у тебя ведь есть этот набор.
Я слабо улыбаюсь:
– Если по этой земле все еще бродят заблудшие души, я не думаю, что было бы правильно гневно и насильно их отсюда изгонять, как ты считаешь?
– Пожалуй, ты права.
– Поверье гласит, что сожженные девочки являются людям, которым что-то угрожает.
– Значит, ты считаешь, мне что-то угрожает?
Я многозначительно смотрю на ее ногу.
– Это несчастный случай, – повторяет она.
– Второй за два дня.
– Ну вот, начинается. И, конечно, во всем виноват Ригли?
– Каждый раз, когда ты с ним встречаешься, происходит что-то плохое.
– Сегодня вечером он меня спас.
– Я благодарна ему за то, что он тебя обнаружил…
– Но?
– Что, если ты его видела входящим в часовню?
– Это был не он.
– Хорошо, но что тебе вообще о нем известно?
– Он живет на самой окраине деревни со своей мамой.
– И?
– Ну, я не устраивала ему допрос.
– Мне все же хотелось бы познакомиться с его мамой.
– Мы не встречаемся.
Я поднимаю брови.
– Это не то, что ты думаешь.
– А он об этом знает?
– Да. А как насчет тебя и этого парня, Майка?
– Определенно не то, что ты думаешь.
– А он об этом знает?
– Ладно, юная леди, довольно. – Я встаю. – Утром об этом поболтаем.
Она оборачивается и тянется к выключателю, но вдруг снова смотрит на меня.
– Мам, как ты думаешь, чьи это тела там, в подземелье?
– Откуда же мне знать. Надо подождать. Завтра мы все узнаем. А пока тебе нужен отдых. Как думаешь, ты сможешь уснуть?
Она зевает.
– Сожженные девочки обитают только в часовне, верно?
– Кажется, да.
– Тогда все будет хорошо.
– Спокойной ночи. Люблю тебя до Луны и обратно.
Фраза, которую мы повторяли, когда она была маленькой.
– Люблю тебя до конца всей Вселенной и обратно.
– Люблю тебя до бесконечности и обратно.
– Люблю тебя до Большого Взрыва и обратно.
Я улыбаюсь и шлепаю в ванную.
Моюсь, чищу зубы и готовлюсь ко сну. Измучена и взвинчена одновременно. Кажется, я нахожусь на пороге чего-то. Чего-то плохого. Это ощущение накрывает меня подобно приступу головокружения.
Что-то страшное грядет.
Я сжимаю пальцами серебряную цепочку у себя на шее. Затем вхожу в спальню и опускаюсь на колени возле кровати. Но я не молюсь. Я шарю под матрасом. Ощупываю пальцами деревянные планки. Хмурюсь. Приподнимаю матрас и заглядываю под него, не веря своим глазам.
Нож исчез.
