Глава 22
У каждого из нас есть свое укромное местечко. Не только в физическом смысле. Это место глубоко внутри, где мы прячем то, что не должны видеть другие. Наши наименее приемлемые стороны. Я называю это шкатулкой Святого Петра. Когда мы будем пытаться проскользнуть в жемчужные ворота, придется молиться о том, чтобы он ее не нашел.
Я вынимаю жестянку с табаком и бумагой из тайника на шкафу, сворачиваю сигарету и выхожу из кухни. Стоя у задней двери, я глубоко затягиваюсь, наслаждаясь никотиновым приходом. И еще у каждого из нас имеются свои грешки. Зависимости, потребности, желания. Опять же, некоторые из них мы предпочли бы скрыть от окружающих.
Я думаю о маленьком черном магнитофоне.
Экзорцизм Мерри Джоан Лейн.
Церковь не может похвастаться гуманным отношением к женщинам. Экзорцизм тому подтверждение. Совершенно не случайно в большинстве случаев экзорцизму подвергали молодых женщин. Женщин, которые могли находиться в депрессии, страдать от психических заболеваний или просто демонстрировать «распущенность и непокорность», отказываясь выполнять то, чего от них требовал муж или отец.
Любое «нежелательное» женское поведение могло быть приписано одержимости демонами, а следовательно подлежало «исцелению» при помощи насильственного ритуала экзорцизма. Который осуществлялся во имя Господа.
С годами англиканская церковь выработала более умеренный подход. Пасторская забота вместо агрессивного изгнания зла. Хотя, наверное, для многих стало бы полной неожиданностью узнать, что даже сейчас, во времена торжества и развития науки, во многих епархиях имеются Миссии освобождения. Если коротко, то это группы специалистов, которые выезжают разбираться с паранормальными явлениями. Они могут согласовывать свои действия с психиатрами, но их присутствие учитывается и к ним относятся с уважением. Даже обычных священников иногда вызывают расследовать случаи одержимости дьяволом или присутствия нечистой силы в жилище.
Я вспоминаю один вызов, на который, будучи еще куратом, выехала вместе со своим наставником, преподобным Блейком – плотным лысеющим мужчиной с пронзительным взглядом и ярко выраженным манкунианским акцентом. Мне было двадцать семь, и у меня за плечами было уже три года обучения, когда нас вызвали к молодой женщине в район Медоуз в Ноттингеме.
Я ожидала, что все будет, как обычно: наркотики, алкоголизм, возможно, домашнее насилие. Но дело оказалось совершенно в другом (хотя подозреваю, что наркотики или алкоголь в этой истории все же замешаны). Молодая женщина, которую нам предстояло посетить, считала, что в квартире присутствовали потусторонние сущности. Она хотела, чтобы мы провели ритуал экзорцизма.
– Ты веришь в Бога? – спросил меня Блейк.
Мы сидели в его машине, помятой «Хонде-Цивик», решив перекусить в Макдоналдсе по пути к мрачному многоквартирному зданию, где жила эта женщина.
Я смотрела на Блейка поверх своего бургера, пытаясь понять, в чем подвох. До сих пор я всегда знала правильный ответ. Или, если точнее, выучила все ответы. Ночь за ночью я училась, одновременно подрабатывая. И всегда блестяще сдавала экзамены. Потому что умела как сдавать экзамены, так и вести дебаты. Умела говорить то, что люди хотели от меня слышать. Я училась быстро и упорно. Но я не умела лгать Блейку. С ним смысла блефовать не было, потому что он хорошо меня знал. Слишком хорошо. И неудивительно. Он спас меня, забрал с улицы, когда мне было шестнадцать лет.
– У меня есть вера, – ответила я.
– И ничто не способно пошатнуть твою веру?
Кусок бургера застрял у меня в горле.
Я сделала глоток колы. Трубочка забулькала в пластиковом стаканчике.
– Думаю, нет.
– Так что в каком-то смысле не имеет значения, существует Бог или нет, коль скоро у нас есть вера в его существование.
Я нахмурилась, не понимая, как мне ответить.
Он улыбнулся:
– Не переживай. Я не пытаюсь вовлечь тебя в религиозный аналог диспута о коте Шредингера.
– Тогда почему мы это обсуждаем?
– Потому что я чувствую твой скептицизм относительно нашего сегодняшнего визита.
Он был прав. Как обычно.
– Мне просто немного не по себе.
Он кивнул, вытер рот бумажной салфеткой и бросил ее в пустой пакетик из-под картошки фри.
– Почему?
– Похоже на то, что эта женщина нуждается в психотерапии или даже медикаментозной поддержке.
– А что, если все это не помогло?
– Но экзорцизм..? Вы серьезно?
– Ты не веришь в одержимость?
– Нет.
Он поднял брови.
– Я верю, что зло существует, – уточнила я. – В сердцах всех мужчин и женщин. Можете называть это нашей темной стороной. Но во внешних демонов – нет, в это я не верю.
– Зато верит эта молодая женщина. Она верит в это безусловно. Она в отчаянии и потому обратилась к нам за помощью. Должны ли мы ей отказать?
– Нет, разумеется, нет.
– Джек, дело не в том, во что верим или не верим мы. В это верит она, а человеческий мозг – это очень мощная штука.
– Разве мы не подпитаем ее заблуждения?
– Ты молишься Господу, когда тебе бывает трудно?
– Да.
– Хотя ты понимаешь, что вряд ли Он станет бросать все свои дела ради того, чтобы решить твою проблему?
Я хмыкнула в знак согласия.
– Но это тебя утешает?
– Да.
– Наша работа состоит в проведении ритуала экзорцизма. Независимо от того, насколько реальны демоны, экзорцизм ее утешит. Наша юная леди поверит в то, что демон ушел и ее квартира очистилась. Господь восторжествовал. В какой-то мере вера служит как плацебо. Если ты веришь в то, что она работает, она сработает.
– Пожалуй, – неуверенно согласилась я.
Он подмигнул:
– Отлично. А теперь поехали изгонять злых духов.
Я чувствую, как мною овладевает грусть. Блейк умер пять лет назад. Время… Если вдуматься, это страшная вещь. Я тушу сигарету и возвращаюсь в кухню. Коробка из подвала стоит на столе. Я вынимаю из нее магнитофон и без особой надежды нажимаю на кнопку воспроизведения. Как и ожидалось, ничего не происходит. Я его переворачиваю. Винтики на крышке для батареек покрыты ржавчиной. Я снова пытаюсь извлечь кассету, но тщетно. Крышку заело, и, похоже, кассета застряла внутри.
Ладно. Я шарю по ящикам в поисках отвертки или ручки. Наконец нахожу искомое в пластиковой коробке, которую, кажется, окрестила «Ключи». Ключей в коробке нет. Вместо них там лежат скрепки, офисный пластилин, прищепки для одежды, старые наушники, и под всем этим – маленькая серебристая отвертка. Я торжествующе выуживаю ее и пытаюсь выковырять кассету. Мне удается ее приподнять, она внезапно выскакивает наружу… и лопается.
– Проклятье!
Я все еще смотрю на сломанную кассету, пытаясь вспомнить, как ее можно починить – склеить скотчем? – когда входная дверь хлопает с такой силой, что крохотный домик подпрыгивает на месте. Я поспешно роняю кассету и магнитофон обратно в коробку, ставлю ее на пол и ногой заталкиваю под стол.
Оборачиваюсь. В дверном проеме стоит Фло, одной рукой обхватив тощего паренька, лицо которого залито кровью. Ее волосы растрепаны, а «Никон» у нее на шее разбит.
Она смотрит на меня и выдавливает из себя слова, которые неизбежно вселяют ужас в сердце каждого родителя.
– Мама, не сердись.
