Глава 21

В здании воняет. Мочой, дерьмом, сигаретным дымом, травкой. От этого дом кажется Фло менее зловещим. Возможно, в нем уже много лет никто не живет, но здесь точно бывают люди, скорее всего, подростки, использующие это место в своих целях. Ну еще бы. Если где-то есть заброшенное здание, то его наверняка облюбуют подростки, чтобы зависать там, курить, пить, принимать наркотики и заниматься сексом.

На первом этаже две комнаты. Кухня и то, что когда-то было гостиной. От кухни остались только стены. И плиту, и раковину уже давно вырвали с их мест и унесли. Кафельный пол потрескался. Перекошенные дверцы шкафчиков открыты, внутри виднеются ржавые консервные банки и крысиный помет.

Гостиная сохранилась не лучше. Продавленный и покрывшийся плесенью диван осел в углу. Пружины торчат из него подобно непослушным волосам. В другом углу прислонился к стене перекошенный буфет, ящики которого уже давно пошли на дрова для костра. Пол усеян разбитыми картинами и безделушками.

Фло поднимает фотоаппарат и начинает снимать. Она приседает на корточки, чтобы взять крупным планом разбитые статуэтки. Это фигурки Иисуса и ангелов. Кресты и религиозные артефакты. Стоящая тема.

Ригли топчется неподалеку, будучи не в силах удерживать свое тело от подергиваний и конвульсий. Фло заметила, что спазмы усиливаются, когда он ни на чем не сосредоточен. Она фотографирует дольше, чем это необходимо. Она еще не до конца его простила за происшествие с колодцем.

– Ты готова осмотреть второй этаж? – спрашивает Ригли.

– Он что, сильно отличается от первого?

– На порядок лучше.

Фло подозрительно смотрит на него.

– Хорошо.

Вслед за ним она поднимается по шаткой лестнице. Та пугающе скрипит под их ногами, и Фло думает о том, что древесина, наверное, сгнила и поедена жучками. На верхнюю площадку выходит три двери. Фло заглядывает в ванную комнату. Маленькая и грязная, умывальник и ванна исполосованы чем-то неприятным и неопознаваемым. Фло поспешно ретируется и пересекает площадку, осторожно обходя дыры в половицах. Какие там привидения – тут главное не убиться самой, провалившись сквозь пол.

В первой спальне мебели почти не осталось. На стенах до сих пор каким-то чудом держатся выцветшие и поврежденные водой картины, на которых тем не менее можно различить библейские сцены и цитаты:

«Покоритесь Богу. Воспротивьтесь Дьяволу, и он вас оставит».

– Наверное, твоей маме здесь понравилось бы, – говорит Ригли, засовывая палец в дырку в стене и обрушивая на пол небольшую кучку мусора.

– Я в этом сомневаюсь, – отвечает Фло, наводя объектив на картины и щелкая фотоаппаратом. – Она не любит брать работу на дом.

Более того, размышляет Фло, если бы не воротничок, никто бы и не заподозрил, что мама – викарий. Иногда Фло спрашивает себя, как она вообще стала священником. Мама не любит об этом говорить, обычно ссылаясь на «призвание», но однажды она обмолвилась, что у нее было трудное детство и ей помог кто-то из церкви.

Фло подходит к окну и выглядывает наружу. Распахнутый рот колодца чернеет в дальнем краю запущенного сада. За ним темнеют густые заросли леса. Отсюда лес кажется еще ближе к дому, как будто деревья подбираются к нему, когда на них никто не смотрит. Фло ежится в попытке справиться с ползущим по коже холодком. Что-то белеет возле темных ветвей деревьев. Чья-то фигура? Она снова поднимает фотоаппарат. Щелк, щелк.

– Итак, ты готова увидеть, что находится за последней дверью?

Она вздрагивает. Сзади стоит, подергиваясь, Ригли.

– Дрожу от нетерпения.

Он усмехается:

– И это стоит того. Можешь поверить мне на слово.

Она в этом не уверена, но молча возвращается вслед за ним на лестничную площадку. Ригли толкает дверь второй спальни.

Фло делает шаг внутрь и озирается.

– Ни хрена себе.

Комната очень просторная. В ее центре все еще стоит кровать с покрытым пятнами и плесенью матрасом. Фло не хочется думать о том, что на ней могло происходить, какие страсти, подогреваемые сидром из валяющихся на полу банок и действием разбросанных вокруг самокруток.

Не это заставило ее ахнуть. Стены. Они покрыты отслаивающимися обоями и облеплены граффити. Но вместо привычных надписей вроде «Керри шлюха» и «Джордан трахает в жопу» тут были куда более странные вещи.

Пентаграммы, перевернутые кресты, злобные глаза, непонятные надписи – вероятнее всего, на латыни, странные схематичные человечки, головы козла, а также крест Левиафана. По большей части рисунки очень схематичные, но, многократно повторяясь, покрывая все стены и даже часть пола, они производят жуткое впечатление.

Фло медленно обходит комнату. Вблизи становится заметно, что рисунки и надписи нанесены слоями, новые изображения перекрывают более старые и выцветшие. Люди, ребятишки, занимаются этим уже много лет. И относятся к этому серьезно. Здесь нет ни неуместных пенисов, ни дурацких шуточек.

– Ведьма из Блэр, один в один, ты не находишь? – говорит Ригли и протягивает руку, чтобы коснуться стены. Фло с трудом удерживается от просьбы не делать этого.

Она снова хватается за фотоаппарат.

– Так что это такое? Поклонение Сатане? Вы приходите сюда и приносите в жертву козлов?

– Только не я. Я люблю коз. А сюда прихожу рисовать.

– Тогда кто все это сделал?

– Понятия не имею. Вся эта фигня появляется здесь с незапамятных времен. И новая все время добавляется.

– Но почему? Здесь случилось что-то плохое?

Он бродит по комнате, поднимая ботинками пыль. Затем садится на край грязного матраса.

– Ладно. Говорят, что у семьи, которая здесь жила, пропала дочь. Вместе со своей лучшей подругой. Некоторые считают, что они сбежали, другие уверены, что их убили. Но никто так ничего и не смог доказать. Затем, где-то через год после того, как исчезла жившая здесь девочка, пропали ее мама и брат. Они просто испарились однажды ночью. Вжух! Никто их больше никогда не видел, а брошенный дом начал гнить.

– Целая семья просто взяла и исчезла?

– Ну да. Несколько лет назад какая-то семья собиралась купить этот дом, но их маленькая дочь умерла от несчастного случая. Говорят, что здесь обитают привидения, что это место проклято, заколдовано. Можешь называть как тебе больше нравится.

Фло фыркает:

– Это совершенно не означает, что ко всему этому имеет отношение дьявол.

– Разве ты не думала, что некоторые места ужасны сами по себе? Они как черные пятна на земле. И там постоянно случается что-то плохое.

Фло опускает фотоаппарат. Она хочет сказать «нет», она не верит в этот бред, но на самом деле ей вспоминается один случай. Она тогда фотографировала на кладбище Рок в Ноттингеме.

Фло уже гуляла по нему и прежде, но в этот раз забрела в отдаленную его часть, окруженную деревьями в тени невысокой скалы. Это было хорошенькое местечко, и все же что-то с ним было не так. Она сделала пару снимков, отчетливо чувствуя себя не в своей тарелке. Странное ощущение не давало ей покоя, как если бы у нее чесался затылок, а она не могла его почесать. Она покинула место быстрее, чем собиралась, но это ощущение продолжало ее преследовать, как ночной кошмар после пробуждения.

На следующий день она поделилась этим с Леоном, и тот широко раскрыл глаза. «Ты знаешь, пару лет назад там убили девочку».

Она ему не поверила – Леон обожал все драматизировать, но позже залезла в гугл, чтобы проверить. Она нашла эту историю. Шестнадцатилетнюю девочку изнасиловали и убили, когда она шла домой после вечеринки, а тело бросили на кладбище. На фото виднелась хорошо узнаваемая скала.

Теперь она пожимает плечами.

– Вообще-то я не суеверна.

– Я думаю, что сюда приходят какие-то ребятишки, проводят тут спиритические сеансы, задают вопросы доске уиджи, ну и прочей хренью занимаются.

– Но без тебя?

– Я не лучший кандидат для вступления в какой бы то ни было клуб, даже в клуб почитателей Вельзевула. Кроме того, от этого слишком сильно штыняет. Они обращаются со смертью, как будто это игра. Если бы умер человек, которого ты любила, вряд ли тебе хотелось бы, чтобы толпа пьяных дебилов терзала его душу забавы ради. Согласна?

Фло думает об отце. Он умер, когда она была совсем маленькой, и мама никогда о нем не говорит. Наверное, это до сих пор больно. Но Фло понимает, что имеет в виду Ригли. Смерть – это не игрушка. Мертвые заслужили покоя и уважения. Она чувствует, что Ригли снова начинает ей нравиться.

– Пожалуй, да, – кивает она.

Он резко встает.

– Так ты закончила?

– Э-э-э, ага.

Едва она успевает закрыть объектив фотоаппарата колпачком, как Ригли уже бежит вниз. Напоследок окинув спальню взглядом, она спешит за ним. Что-то хрустит под ногой. Она опускает глаза, ожидая увидеть осколок бутылки. Но ее взгляд падает на рамку с фото – потертым и выцветшим. На нем еще можно различить лица двух детей – темноволосой девочки-подростка и мальчика помладше. Какое-то мгновение она смотрит на фото, но вдруг резкое крррак заставляет ее вздрогнуть. Черт. Что это было? Еще один крррак, на этот раз сопровождаемый хлопаньем множества крыльев и громким карканьем. «Это выстрелы», – думает она.

– Ригли?

Фло сбегает по лестнице и выскакивает на солнце, на мгновение ослепнув от яркого света. Она моргает, а затем видит, что мальчик сидит на корточках и что-то держит в руках.

– Что происходит?

Он оборачивается, и вид большой вороны у него на руках заставляет ее отшатнуться. На солнце ее перья блестят, как смазанные маслом, острый клюв слегка приоткрыт. Один ее глаз выбит, и глазница представляет собой кровавое месиво. Второй глаз еще слегка испуганно поблескивает. Птица вздрагивает, и глаз тускнеет и чернеет.

Ригли выпрямляется, дрожа от гнева. Его лицо побледнело и окаменело. Он кричит, обернувшись к лесу:

– Ты убил ее! Теперь ты счастлив?

Тишина. После грохота выстрелов и криков перепуганных птиц она кажется огромной. Фло тоже смотрит на лес. Недавно в лучах солнца, золотом окрашивающего тропинку, он казался ей красивым. Теперь деревья как будто потемнели и выглядят угрожающе.

– Ригли, – произносит Фло. – Я думаю…

Раздается еще один выстрел. На крыше подскакивает черепица и разбивается вдребезги у них под ногами. Ригли пятится, держась за лицо. Фло видит, что по его щеке стекает кровь.

– Ригли?

Он отнимает руку. У него рассечена кожа чуть выше глаза. Похоже, рана не очень глубокая, но утверждать наверняка невозможно из-за обилия крови.

– Надо уносить отсюда ноги.

Она оборачивается и тут же замирает на месте.

Из леса показались две фигуры. Роузи и Том. У нас нет ни единого шанса. Том держит в руках пневматическое ружье. Еще лучше.

– Уроды, – медленно выдыхает Ригли.

– Ты их знаешь?

– Роузи Харпер и ее двоюродный брат Том. Конченые мудаки.

– Я столкнулась с ними сегодня утром.

– Как прошла встреча?

– Не очень хорошо.

– Я не удивлен.

Харпер. Почему эта фамилия кажется Фло знакомой? И тут все становится на место. Маленькая девочка и ее отец. Может быть, Роузи ее сестра?

Парочка приближается. Уже видно, что нос Тома распух, а под глазами чернеют кровоподтеки. Они перепрыгивают через осыпающуюся стену.

Роузи улыбается:

– Ух ты! Смотрите, это Вампирина и ужик Ригли.

Ригли мрачно смотрит на нее:

– Смотрите, это мудаки, которые ради забавы убивают невинных животных.

– Да так, постреливаем всякую нечисть.

Том ухмыляется:

– Недурственная царапинка, Ригли.

– А как твой носик? – ласково интересуется Фло. – Побаливает?

Ухмылка сползает с его лица.

– Тебе повезло, что ты убежала, сука.

Ригли оборачивается к ней:

– Это ты сделала?

– Случайно.

– Так чем вы тут занимаетесь? – спрашивает Роузи. – Трахаетесь?

– Тебя это не касается, – отвечает Фло, глядя на нее в упор.

– Видишь ли, с учетом того, что мой папа купил эту землю, еще как касается. Вы вторглись в чужие владения.

– Хорошо. Мы все равно уже уходили. – Фло хватает Ригли за локоть. – Пойдем.

Они делают шаг. Том поднимает винтовку.

– Мы еще не разрешили вам идти.

Фло стоит неподвижно, чувствуя, как бешено колотится ее сердце.

Том указывает на фотоаппарат:

– Отдай мне этот кусок дерьма, который висит у тебя на шее. Тогда мы вас отпустим.

Не показывай свой страх. Не показывай свой страх.

– Нет.

Ригли делает шаг вперед:

– Оставь ее в покое.

– Не суйся, дебил. У нас с ней свои разборки. – Том направляет дуло винтовки на грудь Фло. – Я сказал, дай мне свой фотик.

Фло сжимает ремешок. Кровь пульсирует у нее в горле.

Отдай ему фотоаппарат. Он того не стоит. Так сказала бы ее мама.

Но он того стоит. Для нее стоит.

Она опускает руки:

– Пошел на хер.

Он ухмыляется:

– Сука.

И нажимает на спусковой крючок.