Отвращение, которое Граф питал к верхним полкам, лишь немного превышало аналогичное чувство к нижним. Он никогда не мог спать на них по-настоящему. Этой ночью он пребывал в своем обычном полусне, когда сильный толчок и последующий рывок разбудили его окончательно – поезд прибыл в городок Хаймберг.

Граф подождал, пока не закончились сопровождаемые толчками маневры и в спящем вагоне не воцарилась необычная мертвая тишина. Вагон откатили на запасной путь до семи часов утра, затем его должны были прицепить к другому поезду, который дотянет его до Шпица. Граф повернулся к стенке и уснул. Его разбудили жесткие и настойчивые толчки в плечо: опытная рука проводника, просунутая за занавеску спального места, безжалостными ударами костяшек пальцев возвращала заспавшегося пассажира к реальности. Граф выглянул наружу.

– Это вы – господин Граф?

– Да.

– Очень рад, что не ошибся, а то многие не любят, когда их будят. Вам срочная телеграмма, – лицо проводника выражало уважение и некое благоговение. – Срочная. Дело государственной важности.

Граф взял желтый конверт, взглянул на проводника и вскрыл его. Он прочел:

Граф взглянул на часы. Было без двадцати семь. Он мотнул головой:

– Успею.

– Подождите, господин хороший, я ступеньки спущу.

На утренний туалет времени не оставалось. Вокзал и сам Хаймберг воспринимались как-то неотчетливо, даже после чашечки кофе, выпитой в уже открывшемся ресторане. Медленно и вяло перемещаясь по окрестностям вокзала, Граф натолкнулся на работающую с раннего утра парикмахерскую, где его постригли, вымыли голову, побрили и сделали массаж лица. После этого он, наконец, стряхнул с себя следы короткой беспокойной ночи и вернулся на вокзал, когда часы показывали половину девятого. Шваб не приехал, и Граф просидел на станционной платформе, обдуваемый утренним ветерком, еще час.

Появился Шваб, как всегда деловитый и щеголеватый, но вроде бы несколько погрустневший. Он открыл дверцу машины.

– Извини за опоздание.

– Я спрашивал, не поступали ли еще телеграммы. – Граф забрался в машину.

– Времени на телеграммы не было. – Шваб развернул машину и погнал ее в южном направлении так решительно, словно цель поездки не вызывала сомнений. Удивленный затянувшимся молчанием, Граф спросил:

– Ну, выкладывай, в чем проблема?

– Похоже, Шмид исчез.

Граф повернулся и некоторое время созерцал профиль Шваба.

– Я понимаю вас. А каково сейчас нам? – прервал молчание Шваб. – Столько трудов и…

– Неужели вы думаете, что я виню вас в чем-то?

– Нет, но на душе кошки скребут.

– Мы что – простите за вопрос – возвращаемся в Берн? – мягко поинтересовался Граф.

– Нет, едем за город, в маленький гольф-клуб – Шпицхорн называется. Это старый особняк, переделанный в клуб, очень шикарный. Пожалуй, пошикарнее, чем большие заведения в Давосе. Только сейчас не то время… Они всех клиентов растеряли. Буше там. Предполагаю, сидит на игровой площадке.

– Не может быть.

– Так бездарно упустить Шмида! – яростно проговорил Шваб. – Единственное оправдание – ожидавшая его машина. Но Буше считает это почти невозможным. Ты даже не представляешь, что перенес Буше. Бедняга, считай, выдохся.

– Сочувствую.

– Ладно… Я немного сгустил краски… У него еще полно энергии. Не хочет признавать, что мы упустили Шмида, а я не вижу, как мы можем найти его. Но я расскажу вам все, что произошло. Это и в самом деле оказался побег.

– От вас?

– Нет, об этом не может быть и речи. И вы увидите, почему. Но он намеренно потерялся. Вот что случилось. Буше – прямо с кладбища в Шпице – поехал вслед за Шмидом через перевал по старой грунтовой дороге, обсаженной деревьями. Буше мог видеть машину Шмида далеко впереди и заметил, что тот ни разу даже не оглянулся. Когда Буше добрался до Димтигена, это по пути в Вайсенбург, то обнаружил там Шмида в единственном на весь городок гараже – он продавал машину.

– Весьма разумно с его стороны.

– Тогда Буше понял, что Шмид собирается исчезнуть, если сможет. Буше поехал на железнодорожную станцию, поставил машину за кустами на заросшем травой участке рядом с колеей – ты знаешь эти участки – и поинтересовался в кассе, когда ближайший поезд. Оказалось, через час. Первая станция – Шпиц, а потом Тун и со всеми остановками до Берна. Следующий поезд, но на юг, проходил лишь в семь часов вечера… Буше предположил, что вряд ли Шмид станет тратить время на ожидание – раз уж так спешно продал машину. Скорее всего, он отправится более ранним поездом. Поэтому Буше поехал прямо в Тун, где подобрал меня, и мы встретили поезд, который проходил через Димтиген. Если бы Шмид не приехал на нем, мы, естественно, вернулись бы в Димтиген и постарались отработать южный вариант. Но Шмид никуда не делся – он сошел с поезда чуть ли не нам в руки… Сгибаясь под тяжестью большого чемодана, он поплелся прямо через площадь в гостиницу «Ференхоф» и зарегистрировался – Буше удалось мельком подглядеть карточку – под именем Франца Шмида, проживающего на улице Обере Хауптгассе, в Туне, кантон Берн. Правда, я не думаю, что такой тип может жить на Обере Хауптгассе! Я постарался не попадаться Шмиду на глаза… Как выглядел Шмид, я уже говорил. Клерк, дежуривший в гостинице днем, не обратил на него особого внимания, а просто выдал ключ от комнаты без ванны. Шмид сам поволок туда свой чемодан, хотя это ему явно не понравилось… «Ференхоф» – гостиница старая, с кучей оригинальных комнат и переходов. Местная достопримечательность. Сейчас, понятно, там пусто. Есть еще одна привокзальная гостиница, но та выглядит ужасно. «Значит, Шмид при деньгах», – решили мы. И, конечно, разработали систему слежки, даже если он устроился в гостинице только на ночь.

Мы поставили машину в гараж за гостиницей – к выезду передом – чтобы в случае экстренной необходимости стартовать немедленно. Мы удостоверились, что гараж работает круглосуточно, и мы сможем забрать авто так рано, как только понадобится. И все напрасно.

– То есть?

– Немного терпения. Там, в гостинице, есть крытый переход, соединяющий жилые помещения с кухонным крылом. Под ним – открытое пространство, наподобие огромных ворот, чтобы экипажи могли свободно проезжать к конюшням. Когда мы проехали под этими «воротами» в гараж, то отметили его как удобный пункт наблюдения за обоими входами в гостиницу. Ночное дежурство в этот раз досталось Буше, и мы решили, что он как раз там и устроится. Мы принесли в переход стулья и просидели там до ужина. Рассматривали разные варианты, и Буше показалась интересной идея, что Шмид может вернуться назад в Шпиц.

– Показалась интересной? – улыбнулся Граф.

– Очень. Идея о том, что Шмид спрячется в заколоченном доме Мартинели, и никто об этом не узнает.

– А зачем ему там прятаться?

– Ну, например, откопать спрятанные сбережения дяди Мартинели. Наверное, во Франции чаще закапывают сбережения, чем у нас, иначе Буше не держался бы так за эту идею. В Шпице ходили разговоры, что у старого Мартинели денег в банке хватило лишь на похороны, но, мол, он наверняка где-то припрятал основной капитал. Но это только разговоры, не так ли?

– Неужели Буше думает, что Шмид случайно наткнулся на какие-нибудь указания о кладе Мартинели?

– Такую возможность Буше тоже обдумывал.

– У Шмида и так было достаточно времени, чтобы найти спрятанные сокровища.

– Буше решил, что они где-то закопаны, а Шмид слишком глуп, чтобы суметь прочесть план или карту, или что там у него есть. Но Буше не очень серьезно отнесся к такому варианту – просто принял его во внимание. Ты ведь дал нам очень мало информации, Граф.

– Я расскажу об этом деле все, когда мы встретимся с Буше.

– Как бы то ни было, он ошибся. Шмид рано поужинал и пошел спать, по крайней мере, я так предположил. Буше и я поужинали позже, и я отправился спать, а Буше вернулся в переход. В шесть часов утра меня разбудил стук в дверь: поваренок принес мне записку. Вот она.

Шваб снял руку с руля и, порывшись в кармане, вытащил конверт, надписанный карандашом:

– Похоже, – продожал Шваб, – у Буше не было ни секунды, чтобы позвать меня. Все случилось мгновенно. Должно быть, Шмид заказал себе место в конном экипаже, который отправляется глубокой ночью и прибывает в Хаймберг в 8:30 утра. В гостинице можно заказать на него билет. Тут Шмид обыграл нас на все сто: из номера он не отлучался, а про экипаж мы даже не догадывались! И вот где-то около шести он вышел в парадную дверь со своим огромным чемоданом. Конечно, мы знали о другом экипаже, на котором госпожа Дион уехала вчера после обеда в Тун. Я сам видел, как она садилась в него около четырех часов дня. А вот об этой жуткой телеге, которая останавливается у каждого столба, пока не доберется до Берна, – даже не постарались разузнать!.. Буше, конечно, мгновенно покинул гостиницу – к счастью, его щегольская шляпа оказалась при нем, – и помчался за Шмидом. Подошел экипаж, чемодан Шмида убрали в багажное отделение, и он сказал, что ему до Хаймберга. У Буше хватило времени только занять себе место, нацарапать мне эту записку и заплатить поваренку за ее доставку. А раздобыл он себе место, посадив на колени ребенка, – его мать, беженка-бельгийка, отнеслась к Буше с пониманием, и они славно проболтали всю дорогу. Шмид обращал на них не больше внимания, чем на кучера. Я могу сказать следующее в пользу этого раннего экипажа специального назначения: в нем царит благодушная и доброжелательная атмосфера. Канадка и Буше быстро поладили между собой, Буше дал четверть франка ребенку на расходы и заплатил за проезд.

– Буше следует наградить медалью за находчивость и лишения.

– А меня? Теперь вернемся ко мне. Чтобы рассчитаться с гостиницей и догнать конный экипаж – времени предостаточно. Однако я, не мешкая, все оформил, побросал вещи в чемоданы и отправился в гараж. Ночной дежурный – такой добряк – помог нести один из чемоданов. Дотопали до гаража, и оказалось, что он заперт, и ни единой живой души рядом… Старик-сторож, заменивший теперь дежурного помоложе, призванного – в связи с войной – на охрану границ, ушел домой в обычное время, не дождавшись сменщика, работающего днем. Запер дверь и забрал ключ с собой. Дневной охранник задержался, потому что у него заболела жена. В результате я вызволил машину только в 7:15. Ну и, конечно, экипаж не догнал.

– Естественно.

– Но на станции в Хаймберге я нашел оставленную Буше записку. Там указывалось место под названием Шпицхорн. Буше слышал, как кто-то на станции описал Шмиду короткий путь туда, но проезжей дороги Буше не знал. Мне следовало самому подумать об этом. Я осмотрелся и нашел тропу, ведущую напрямик через лес к площадке для гольфа и выходящую на задний двор гостиницы. Я поехал кружным путем – по довольно приличной дороге – севернее лесного массива, а затем свернул на запад. Остановился, немного не доезжая до гостиницы, под прикрытием вязов, но Буше увидел меня: со своей удачной позиции он легко просматривал все подъезды к зданию. Спустившись ко мне, несчастный Буше рассказал свою жуткую эпопею…

Граф и Шваб ехали по отлично укатанной дороге, справа и слева – зеленые поля, впереди лес. Шваб продолжал свой рассказ:

– Буше позаботился о том, чтобы Шмид не заметил сошедшего следом за ним преследователя. Но ему пришлось несколько отстать и позволить Шмиду с его чемоданом углубиться в лес. Уверенный, что теперь беглец не обнаружит слежки, Буше – спустя пять минут – нырнул под деревья. Но на всем пути по лесной тропинке ни разу не видел и не слышал Шмида! Когда деревья стали редеть, Буше опять подождал, а затем пробрался на площадку для гольфа и осмотрелся – никого! Внизу, в лощине, высилась гостиница, справа от нее – домик персонала, обслуживающего игру в гольф, слева – большой гараж и дорога, по которой я позже приехал… Из-за всех предосторожностей у Шмида оказалось десять минут, которых ему хватило на то, чтобы исчезнуть. Мы думаем – он заранее договорился об автомобиле и укатил в неизвестном направлении. Хоть в Берн, хоть в Женеву, хоть в Цюрих… На лесных дорогах машина пропадает мгновенно. И пеший Буше остался, образно говоря, у разбитого корыта. Он даже не рискнул уйти с площадки для гольфа, потому что – чего не бывает – Шмид мог все-таки остановиться в этой пресловутой гостинице. Такое чудо могло случиться. Или же пойти к работникам кухни, в гараж, спрятаться, наконец, в домике персонала – маленьком двухкомнатном котеджике с пристройкой для хранения клюшек. Но, в сущности, Шмид мог и не прятаться – он же не знал о слежке – и попасться на глаза неугомонным игрокам в гольф… Сопоставив все это, Буше решил навести справки в гостинице. Повариха очень убедительно заверила его, что никто из новых постояльцев – с чемоданом или без – здесь не появлялся. Оттуда Буше прошел через двор в гараж – все открыто, ни души. Затем он направился к парадному входу и очень неохотно вошел в холл: Буше не был уверен, что произведет благоприятное впечатление. Вообще-то он следит за собой, но дальний путь не самым лучшим образом отразился на его внешнем виде…

– Вы хотя бы позавтракали? – прервал рассказчика Граф.

– Буше выпил чашечку кофе, пока ждал экипаж. Я – нет.

– Трудно выразить словами, как я огорчен, – сочувственно произнес Граф.

– Ерунда! Нас сейчас волнует, что мы упустили Шмида! Ну, ладно, продолжаю. Гостиницей управляет очень милая женщина. Она оказалась в своем кабинете и сказала, что новых постояльцев у нее нет, так что, по-видимому, друг Буше задерживается… Тогда Буше принялся все обдумывать заново. Стоило ли попытаться заглянуть в запертый домик? Если Шмид там, то как он прореагирует на появление Буше? На свою жизнь французу наплевать – он воробей стреляный. А, кроме того, война уничтожила смысл его существования – так он считает. Но если бы его пристрелили, пострадало бы дело. В результате он все же подобрался к этому домику. От него до бокового входа в гостиницу всего несколько метров – очень удобно для игроков в гольф. Огляделся – никого, все тихо. Проник внутрь – пусто. Осмотрел комнаты и умывальную – тот же результат… Он вернулся к колышку, которым отмечают место первого удара по мячу, прилег за холмиком и из-за него стал наблюдать за дорогой и за гостиницей… Именно там он и скрывался, когда я подъехал. Он подошел ко мне и рассказал обо всем, что случилось, затем вернулся на свой наблюдательный пост, а я поехал за вами. И еще: вокруг гостиницы – примерно на милю – нет ни единого дома. Ни машин, ни людей… Здесь мы сворачиваем.

Справа от них осталась станция конных экипажей, дальше они поехали вдоль опушки леса. К югу и к востоку простирались пастбища. Граф высунулся из окна, чтобы посмотреть на тропинку, по которой недавно прошел Шмид и где Буше не рискнул слишком близко подойти к нему.

– Совершенно непонятно, – продолжал Шваб, – зачем Шмид вообще приехал в подобное место. Разве что здесь его ждали, чтобы отвезти еще куда-то. И, самое забавное, – он оставил след.

– Верно, – с улыбкой ответил Граф, – Шмид оставил след.

– Смотри сам: Шпицхорн – довольно уединенное место, и наверняка возница экипажа запомнил, как кто-то спрашивал об этой гостинице и сошел у станции.

– Конечно.

– По-моему, Шмиду безразлично, следят за ним или нет.

– А зачем ему беспокоиться, если он имеет возможность исчезнуть?

– К этому моменту он уже далеко укатил. Буше здорово расстроен этим.

– Жаль, если так…

Они проехали на юг вдоль изгиба дороги. Вот показались вязы, за которыми виднелся прекрасный старый особняк с отлично ухоженным газоном на склоне холма. Шваб сбавил скорость и остановил машину. Небольшая фигурка стала спускаться с зеленого холмика, находившегося в середине игровой площадки, и направилась к ним вдоль темной стены деревьев, окаймлявшей ближайшие владения гольф-клуба.

Слегка прихрамывая, к машине подошел Антуан Буше – худощавый и бледный. В своем сером городском костюме, несколько потрепанной серой фетровой шляпе и запыленных черных туфлях он выглядел настолько незаметным, что мог бы казаться тенью не только Шмида, а даже своей собственной. Однако, когда взгляд его прищуренных серых глаз останавливался на собеседнике, последний интуитивно чувствовал, что перед ним мудрый человек с громадным опытом и прекрасной выучкой.

Буше положил руку на дверцу машины и произнес спокойным тихим голосом – не извиняясь, а с сожалением:

– Господин Граф, плохи дела.

– Ради бога, Буше, забирайтесь сюда и отдохните.

Буше сел на заднее сидение машины и со вздохом облегчения вытянул ноги.

– Теперь, когда у нас снова есть машина – эта прекрасная машина, так великолепно догнавшая Шмида в Димтигене, – я уже не чувствую себя таким беспомощным. По крайней мере, если он еще здесь, он от нас не уйдет.

– Как вы думаете? Он уехал?

– Не знаю. Вполне возможно, и укатил с друзьями, пока я ждал безопасного момента, чтобы последовать за ним. За десять минут можно многое сделать. Но я так и не понял, на что способен этот Шмид. Господин Граф, это – ужасный человек.