Муж вернулся неожиданно. Тем более неожиданно, что среди дня он домой почти никогда не приходил. Даже когда в городе жили.

Он зашел и остановился у стола, словно вспоминая, что хотел сделать первым делом после встречи с женой.

— Насовсем? — спросила Марина.

— Пообедаю и обратно в город. Я просто по делам в Ветрогорск заскочил. Случайно узнал, что местный предприниматель продает здесь базу пиломатериалов. Посмотрел: вроде ничего. Две сушильные камеры имеются и еще площади под расширение. Можно, конечно, производство сюда перенести, только вряд ли народ из города будет мотаться сюда на работу, а местных еще обучать надо. Так что подумаю.

— Этот предприниматель никак не связан с обществом «Ингрия»? — поинтересовалась Лужина.

Валентин подумал и промолчал. Потом сел на стул.

— Пожалуй, передохну и поеду, — произнес он.

— Поешь! — приказала Марина, — сейчас принесу.

Муж отправился мыть руки и уже из ванной комнаты крикнул:

— Я тут погуглил немного по поводу этой конторы «Ингрия» — там не все так однозначно. Они действительно оказывают помощь местным предпринимателям, дают кредиты, юридическую поддержку оказывают. Но с теми, кто не рассчитывается вовремя, поступают очень жестко. Есть конкретные примеры, есть пострадавшие. Об этом открыто не говорят, только намеками, но все понятно.

Продолжая говорить, он вышел в гостиную.

И Марина спросила:

— Ты думаешь, что то самое благотворительное общество как-то связано с убийствами?.. Разве…

Валентин решительно кивнул, словно торопясь закончить неприятный разговор.

— Нет, конечно. Я сразу был уверен, что это сделал Зимин. Когда он меня увидел, сразу понял, что я все про него расскажу, и сорвался. А про «Ингрию» я на всякий случай справки навел, потому что уже почти все и так думают, что это их рук дело.

Никто так не думал, зачем Валентин завел разговор про «Ингрию», было непонятно.

Марина промолчала, продолжая слушать мужа, а тот уже в запальчивости продолжил:

— Зимин это сделал — никаких сомнений, — почти кричал муж. — Хотя поведение некоторых наших замечательных соседей меня удивляет. Панютин дружил с Карсавиным, теперь писательского друга нет, а Иван Андреевич как ни в чем не бывало — бодрячком этаким. Максим тоже… Хотя Максим перетрусил изрядно. Его трясет от страха. Какую-то защиту рассчитывает получить? Да кому он нужен? Таких, как он, сейчас тысячи, а у Макса просто какой-то родственник в Совмине имеется, который ему подкидывает заказы, а наш дорогой сосед из своих доходов с ним делится.

— При чем тут это? — не поняла Марина и удивилась. — А ты откуда знаешь? О таких вещах обычно не распространяются. Кто тебе сказал?

— Надежные источники, — усмехнулся Валентин. — А как ты думаешь, почему к нему прилетел сразу следователь из Москвы? Эка невидаль — банкира застрелили! Разве мало у нас банкиров на тот свет отправили? Никто по этому поводу не возмущается. И если чиновника арестуют, опять же все говорят, что давно пора. Мы с тобой — люди маленькие: мы никому ничего не должны. Плохо только, что я, сделав тебе сюрприз, уже начинаю жалеть. Может, в город вернемся? А ну ее, загородную жизнь!

Муж, выйдя из ванной, вытирал руки полотенцем, а теперь оглянулся, как будто ища, куда можно это полотенце зашвырнуть, но только перекинул его через плечо, после чего шагнул к ней, обнял и коснулся губами щеки.

— Я волнуюсь за тебя, — услышала Марина его шепот.

Теперь его голос был спокоен.

Лужина прижалась к мужу и произнесла в благоухающую мужским парфюмом рубашку:

— Не надо никуда возвращаться, мне все здесь нравится. И если убийца и в самом деле твой бывший одноклассник, то, значит, все закончилось.

Валентин кивнул, отступил, снял с плеча полотенце и отдал ей.

— Принеси что-нибудь на зубок положить. Я вообще-то спешу.

Она проводила мужа до машины и вспомнила про утренний ливень.

— Сильно заливало в городе? — поинтересовалась Марина. — Долго в пробке стоял?

— Кто стоял? — не понял муж и тут же сообразил: — Соседка доложила? Ну да, пришлось немало времени потерять. А если бы не завозил ее, то успел бы на работу вовремя. А так почти на два часа опоздал.

Лужина закрыла ворота, посмотрела на газон, сверкающий маленькими солнцами, отраженными в миллионах капель дождя, оставшихся на траве. Подошла к качелям, хотела опуститься, но на сиденье была лужа воды.

Зазвонил телефон. Марина посмотрела на экранчик. Ее вызывала бывшая одноклассница мужа из Пореченска. Скорее всего, снова хочет попросить денег, скажет, что вспомнила нечто важное. Отвечать не хотелось. Но телефон настойчивыми звонками требовал, чтобы она ответила.

— Слушаю вас, Лариса, — сказала Марина в трубку.

Но трубка ответила молчанием. А потом прозвучал мужской голос.

— Это не Лариса. Это муж ее — Володя Половников. Я чего звоню… Просто хочу извиниться за свою дуру. В смысле, за жену. Вошел в квартиру и случайно услышал, как она подружке рассказывает, что вас на деньги развела. Тридцать тысяч якобы получила от вас. Тридцать — это правда?

— Да бог с этими деньгами.

— Это вы зря, бог к деньгам не имеет никакого отношения. Там счастье или здоровье — это у него можно попросить. Не всем везет, правда. А деньги совсем по другому ведомству. А Лариска-крыска ваши деньги уже обналичила и в настоящий момент укатила с подружками в караоке, что тоже прискорбный факт. Телефон в спешке дома оставила, и я решил, пока не спохватилась, позвонить, чтобы выразить свои соболез… То есть извиниться. А вы, я слышал, ей какие-то вопросы задавали. Если так, то зря. Она соврет — недорого возьмет. Хотя в вашем конкретном случае… Если что-то интересовало, то спросили бы меня. Я в курсе всего. На рынке сейчас работаю: прилавок подремонтировать, машину разгрузить, за товаром последить. А рынок, это сами понимаете, — там новостей больше, чем в интернете. Что вас конкретно интересует?

— Да я уж…

— Не стесняйтесь, я просто отработать хочу ваши бабосы.

— Я интересовалась тем убийством, за которое был осужден Зимин.

— Убийство Милютина, что ли? Так правильно Кольку осудили. Он и убил. Никто не верил, а я знал точно. На суде, правда, еще не все сказал, но ему и так впаяли по полной. Отпустили потом. А когда Колька с зоны вернулся, совсем зверем стал. На моих глазах так влепил Минаю, что того долго откачать не могли. Правда, Минай сам завелся, что-то сказал ему. Колька мимо проходил, а тот что-то про его мать по пьянке ляпнул. Зимин подошел к нему молча и без замаха — раз, и все. Туши свет, как говорится. А ведь Минай — человек очень неслабый. Причем всегда в перчатках кожаных ходил — даже летом. У него в перчатке свинчатка была. Все знали, и никто никогда к нему не цеплялся… Короче, с зоны наш Коля вернулся уже подготовленным. И потом, у него такой взгляд стал — как у волка. Вы видели?

— Волка?

— Нет, при чем тут волк? У Зимина. Хотя вы Кольку не знаете. А впрочем, как теперь он смотрит, не знаю. А тогда заглядывать ему в лицо страшно было. Миная как откачали, он сразу объявил, что Зима — не жилец теперь. Ну, и почти сразу его на трассе и обстреляли из «калаша». А кто мог, кроме Зимина, это сделать? У нас в городке беспредельщиков отродясь не было.

— А Валентин тоже был в той машине?

— Валентин? Нет вроде. Но я не помню. В больницу одного Миная отвезли.

— А про Лену Воробьеву что сказать можете?

— А что сказать — божий человечек. К богу и отправилась. Добрая она была. Всегда мне списывать давала, даже когда не просил. С Зиминым у них любовь была, как вам уже, наверное, известно. Однако замуж она за Вальку вышла. Но это не моего ума. Вышла и вышла. Валентин ведь тоже не простой был. А сейчас, говорят, поднялся. Ну, вам, наверное, это известно, раз вы его жена.

— А в детстве каким он был?

— Валька-то? Нормальным, веселым. Учился как я, может, даже хуже, потому что Воробьева ему списывать не давала.

— А не мог он ее?.. Простите.

— За то, что списывать не давала? А, вы про убийство. Так там несчастный случай. Валентин даже поклялся отомстить.

— Кому мстить, если это несчастный случай?

— Ну да. Ну, может, за отца своего поквитаться. Кстати, Минай потом уехал из города, и никто не знает куда. Что весьма странно, как вы понимаете. А Валентин что по этому поводу говорит?

— Мы с ним на эту тему…

— О-о, моя вернулась. Ну все, ежели что не так…

На этом разговор закончился. Но, перед тем как пошли гудки, из трубки вылетел приглушенный вопль:

— Ты что, сволочь, чужие вещи берешь!..

Не прошло и пяти минут, как телефон затрезвонил снова. На этот раз Марину вызывала уже сама бывшая Павлова, а теперь уже давно Половникова.

— Что мой урод тебе наплел?

— Да он не успел.

— Рассказывай. Вы больше двух минут разговаривали. Небось Вовка просил, чтобы ты ему на бутылку деньжат подкинула.

— Об этом речи не было… Просто он сказал, что он скрыл на суде какой-то компромат на Зимина.

— На каком суде? А-а… Так меня бы и спросила. Он не сказал на суде, что Колька с тем стариком в ссоре был. Половников сам слышал, как Милютин сказал: не приходи ко мне больше никогда, мы теперь с тобой враги. Вовка подумал, что если скажет такое суду, то Зимин вообще из тюрьмы не выйдет. Пожалел его на нашу голову. Может, он до сих пор сидел бы и Леночка была жива. Ну, все, если что надо будет узнать, звони. Расценки знаешь. А я тебе в другой раз скидку сделаю.

И женщина весело рассмеялась. Похоже было, что она уже все-таки успела выпить.

Когда так смеются пьяные женщины, понять сложно, что у них на душе. И уж тем более верить всему, что они обещают.

Настроение лучше не стало. А с чего ему быть лучше?

С утра, когда Марина провожала мужа на работу, она четко знала, что будет делать днем. Но потом все планы смыл ливень, пришел страшный человек Николай… С виду он, конечно, не то чтобы свирепый, но, когда вспоминаешь, что он убийца, становится не по себе.

Разговоры с Пореченском тоже не подняли настроение. И что теперь делать? Не в караоке же бежать, в самом деле.