«Благодаря вам я умру, как Иисус»

СМИ часто называли школьных стрелков «одиночками». Например, одиночками называли Харриса и Клиболда. Однако, как я объяснял, сообщения об их социальной изоляции крайне неточные. О Майкле Карниле говорили, что он одиночка, но у него были друзья. Он не был одиночкой. Как и Эндрю Голден, Эндрю Вурст или Кип Кинкл. Как и все три мальчика из следующей главы. Следовательно, пристальное изучение не выявляет связи между одиночками и школьными стрелками – до появления Чо Сын Хи.

Чо родился в Корее. В детстве он был болезненным, очень тихим и почти ни с кем не дружил. Семья всегда беспокоилась из-за его сильной застенчивости, и когда в восемь лет он переехал с семьей в Соединенные Штаты, трудности с общением стали только хуже. Вел он себя хорошо, но редко говорил и заметно нервничал в присутствии незнакомцев. В школе над Чо смеялись из-за того, что он иностранец и не знает английского. Его старшую сестру тоже дразнили, но она это переносила. Чо – нет.

В Политехе Вирджинии Чо оказался один среди тысяч студентов. У него были соседи по комнате, но он редко с ними заговаривал. Он ходил на учебу, но ни с кем не общался. У него не было друзей и подруг. Он противился попыткам его разговорить. Иногда сверстники пытались познакомиться поближе, но после нескольких неудач оставили его в покое.

Это следует подчеркнуть: Чо стал одиночкой в колледже не потому, что его довели до этого издевательствами или бойкотом. У него была многолетняя история серьезных социальных нарушений. В Политехе Вирджинии он стал одиночкой не из-за поведения студентов, а вопреки их попыткам познакомиться и подружиться. Он стал практически немым.

В редких случаях, когда он открывал рот, его слова могли поразить сверстников еще больше, чем молчание. Он говорил соседям по комнате, что у него есть воображаемая девушка Джелли – супермодель из открытого космоса. И все же однажды он попросил соседа уйти, потому что Джелли собиралась к нему в гости – то есть, похоже, он все-таки считал ее настоящей. Он сказал, что Джелли называет его Спанки. Другой набор странных замечаний касался российского президента Владимира Путина. Чо говорил, будто провел каникулы на День благодарения в Северной Каролине с Путиным, и заявлял, что они с Путиным росли вместе в Москве.

Однажды Чо подписался в школьном журнале вопросительным знаком. Некоторые одногруппники стали звать его самого «вопросительным знаком». Так же он назвал себя в Фейсбуке. Иногда он звонил в собственное общежитие, назывался (выдуманным) близнецом Вопросительным Знаком и просил Чо к телефону. Однажды, когда Чо понравилась девушка, он пришел к ней в общежитие и представился Вопросительным Знаком. Странный способ ухаживать.

Вообще-то «странный» – подходящее описание для Чо. Его самая заметная черта – серьезные социальные нарушения. Большинство людей находят в колледже группу сверстников или хоть кого-то, с кем можно поговорить. Знают, как поддержать разговор или отвечать на вопросы. У Чо не было ни единого друга, и на протяжении всех четырех лет в колледже мало кто слышал, чтобы он произнес полное предложение.

Немой заговорил с миром 16 апреля 2007 года. День начался с того, что Чо убил двух студентов в общежитии. Затем Чо покинул кампус и отправил по электронной почте «мультимедийный манифест» на NBC News. После чего вернулся в кампус, вошел в учебное здание, запер двери цепями, чтобы не дать никому сбежать, и стал переходить из класса в класс, расстреливая студентов и профессоров. Когда полиция пошла на штурм, Чо покончил с собой. После его нападения погибло 32 человека и 17 было ранено. Выжившие говорили, что стрелял он с каменным лицом – убивал без эмоций.

Чо проявил два классических дефицита, связанных с шизофренией. Во-первых, он почти не говорил. Формальное название для этого – «бедность речи», то есть ограниченное использование слов. Ранее Чо ставили диагноз «социальная тревожность», «элективный мутизм» – отказ говорить в ситуациях, когда говорить требуется. Однако после развития бредового мышления логично считать это симптомом шизофрении.

Второй дефицит, связанный с шизофренией, называется «уплощенный аффект» или «аффективная тупость», то есть слабое или ограниченное выражение своих эмоций и чувств. О Чо говорили, что он не выказывает счастья, гнева или любых других эмоций. Как будто его чувства отключили – по крайней мере в социальных взаимодействиях. Это не значит, что чувств у него вовсе не существовало – отсутствовало их нормальное выражение. Один одноклассник заявил, что Чо никогда не демонстрировал эмоций. Студент – свидетель атаки говорил: «Я видел его глаза… В них не было ничего, только пустота»⁴⁸.

Что еще, кроме этих симптомов шизофрении, указывает на психоз Чо? Нам неизвестно, слышал ли он голоса. Также неизвестно, свидетельствует ли о галлюцинациях его заявление о воображаемой подружке. Называя ее воображаемой, он, видимо, понимал, что ее не существует. Или это просто способ замаскировать свой психоз от соседей? А если он знал, что ее не существует, почему сказал соседу, что она приходила в общежитие? Как насчет его слов о каникулах с Владимиром Путиным? Это попытка пошутить – или бред?

Самое яркое доказательство психоза – заявления Чо, выдающие манию величия и паранойю. В манифесте он сравнивал себя с Иисусом и Моисеем, что предполагает бред величия. Он сказал: «Благодаря вам я умру, как Иисус Христос, чтобы вдохновить поколения слабых и беззащитных»⁴⁹. Еще он говорил: «Передо мной, как перед Моисеем, расступится море, и я поведу свой народ»⁵⁰. Закончил он манифест словами: «Да начнется революция!»^51. Как и Эрик Харрис, неоднократно заявлявший о разжигании переворота, Чо, похоже, тоже верил, что после его нападения начнется общественная революция. Хотя Чо не заявлял, что он сам и есть Иисус или Моисей, его представление о себе как о предводителе революции, который вдохновит следующие поколения, явно говорит о мании величия и оторвано от реальности.

Однако еще очевиднее его паранойя. Он был массовым убийцей и расстреливал невинных людей, но при этом чувствовал себя жертвой какого-то великого заговора: «У вас была сотня миллиардов возможностей и способов избежать сегодняшнего дня… Но вы решили пролить мою кровь. Вы загнали меня в угол и оставили только один вариант. Это ваше решение. Теперь у вас на руках кровь, которую вам никогда не смыть»⁵². К кому он обращался? Что значит – «вы решили пролить мою кровь»? В него никто не стрелял. Убийцей был он, но считал себя жертвой. Это типично для людей с параноидным бредом. В другом месте он писал: «Вы уже жалеете, что не прикончили меня, когда у вас был шанс?»⁵³ О чем он говорит? Никто не пытался его прикончить. Это может относиться только к тому, что творилось у него в голове.

За год до нападения Чо написал рассказ о студенте по имени Бад, который планировал нападение на школу, но не воплотил его. Бад находился одновременно в депрессии и ярости. Он сказал другому студенту: «Я пустое место. Я лузер. Я ничего не могу… Черт, как же я себя ненавижу». По словам автора, Бад категорически отличается ото всех остальных. В рассказе все студенты «улыбаются и смеются, будто живут в раю на земле». Во «внутренней человеческой природе было что-то волшебное и очаровывающее, чего Бад никогда не испытает»⁵⁴. Как Дилан, Кип, Майкл и Эндрю Вурст, Чо, похоже, чувствовал, что обычный человеческий опыт для него закрыт, будто он пришелец, нечеловек.

Хотя на этот вопрос ответить мы не можем, озвучить его стоит: кем считал себя Чо? Знал ли он это сам? Есть повод думать, что он не мог понять собственную личность, а то и верил в бред. Сравнения с Иисусом и Моисеем показывают, насколько он оторвался от реальности того, кто он на самом деле и кем его запомнят.

Почему он называл себя «Вопросительным Знаком»? Это не только странно – подобное «имя» говорит о том, что он сам не знал, кто он. Все только осложняется тем, что иногда Вопросительным Знаком был он, а иногда – его выдуманный брат. Это какая-то игра? Если и так, то очень странная.

И как понимать имя Измаил? Слова «Топор Измаила» были написаны красными чернилами у него на руке. Посылая на NBC свой мультимедийный манифест, он указал неверный обратный адрес и назвался «А. Измаил». Он даже подписывал так некоторые электронные письма. Он не только видел себя сродни Иисусу и Моисею, но еще считал, что имеет какое-то отношение к персонажу Библии Измаилу? Или, возможно, это отсылка не к Библии, а к персонажу из «Моби Дика». В конце концов, главной специальностью Чо был английский язык. Он считал себя Измаилом? «А. Измаил» – это альтер-эго? У Чо было бредовое представление о своей личности?

Потенциальный намек насчет его личности озвучила студентка, к которой он анонимно приставал в Сети. Попросив по электронной почте подтвердить, что это пишет Чо, она получила ответ со следующим заявлением: «Я не знаю, кто я»⁵⁵. Возможно, он вел какую-то свою игру, а возможно, это правда. Не исключено, что он действительно не знал, кто он.

Вот еще один гложущий вопрос, на который нельзя ответить: был ли Чо жертвой сексуального насилия? Это повод для размышлений, потому что тема двух пьес его авторства – сексуальное насилие. К тому же он говорил о Джоне Марке Каррсе и Дебре Лафав – эти люди попали в СМИ из-за сексуального растления детей. Однако тему сексуальной виктимизации необходимо рассматривать в контексте как паранойи Чо, так и его идеи фикс о виктимизации в целом.

Например, в его пьесе «Ричард Макбиф» 13-летний мальчик Джон обвиняет Ричарда, своего отчима, в том, что он педофил. Почему Джон делает такое заявление? Потому что посреди разговора по душам отчим трогает Джона за ногу. В пьесе ничто не указывает, что Ричард – педофил. Затем Джон обвиняет Ричарда в том, что тот убил его родного отца. И снова в пьесе ничего не указывает, что это так. Наконец, Джон обвиняет Ричарда в том, что тот замел следы убийства: «Ты задумал заговор. Прямо как правительство в случае с Джоном Ленноном и Мэрилин Монро»⁵⁶. Не довольствуясь этим, Джон указывает, что однажды Ричард работал уборщиком в правительственном здании, будто это как-то связано с заговорами и сокрытием улик. Похоже, Джон, как и Чо, был параноиком.

В манифесте неоднократно говорится о виктимизации. Есть религиозные образы, когда Чо сравнивает себя с Иисусом и спрашивает: «Вы знаете, каково это, когда тебя унижают и прибивают к кресту?»⁵⁷ В другом месте он выражает свое ощущение виктимизации через политические сравнения. Например: «Теперь, когда вы устроили в моей жизни 11 сентября, как [долбаный] Осама»⁵⁸. Чо расписывал свою виктимизацию в красках: «Вы знаете, каково это – рыть собственную могилу?.. Вы знаете, каково это, когда тебя сжигают заживо?»⁵⁹ Таким образом, упоминания конкретно сексуальной виктимизации – часть ощущений виктимизации в целом.

Откуда эта идея фикс? Сообщается, что в школе Чо дразнили, но нет доказательств, что его задирали в колледже. Напротив, многие сообщали, что пытались с ним подружиться и вытянуть его из панциря, но все кончилось отказом. Тем не менее насмешки школьных лет могли оставить глубокие шрамы.

Существовали и прочие влияния. Как и у других стрелков-психотиков, у Чо была старшая сестра-«звезда». Когда она подавала заявления в колледжи, ее приняли и в Гарвард, и в Принстон. Она выбрала Принстон. После выпуска поступила на работу в Госдеп. У корейских иммигрантов в общем и у семьи Чо в частности успех ценится высоко, особенно у мужчин. Однажды мать Чо сказала, что лучше бы в Принстон поступил ее сын, а не дочь. Профессор-кореец комментировал ситуацию: «Сестра символизировала иммигрантскую историю успеха, а брат – историю провала»⁶⁰.

Чо был неудачником не только в семье, но и в общении с женщинами. Его влекло к ним, но ухаживания заканчивались крахом. К тому же он демонстрировал тревожное поведение, в том числе приставал к женщинам, преследовал, фотографировал на уроках их ноги. Это поведение особенно интересно в свете темы сексуальной виктимизации. Нам никак не узнать о сексуальных фантазиях Чо, но нет ничего удивительного, если он фантазировал о растлении или изнасиловании. Если это правда, то соответствует параноидной проекции этих фантазий на окружающих и страху, что и «они» могуть надругаться над ним. Это могло бы объяснить его фиксацию на растлении. Возможно, он боялся того, что сам хотел совершить с другими.

Также стали бы понятны его тирады о «разврате» и «гедонистических потребностях» окружающих. Для человека, совершающего массовое убийство, странно переживать из-за кажущегося гедонизма. Убийство куда хуже, чем гедонизм. Возможно, он так переживал потому, что сам хотел быть «гедонистом», но либо не имел навыков общения, либо упирался в собственные моральные запреты. Чо завидовал тем, кто наслаждается жизнью, и недвусмысленно изъявлял желание стать как они: «О, как бы я был счастлив среди вас, гедонисты, если бы считался одним из вас»⁶¹. Он ярился на людей, которые делали то, о чем он мечтал. Это напоминает о зависти Дилана Клиболда к спортсменам, у кого, по его мнению, были развлечения, друзья и женщины, а также о критике Майкла Карнила (возможно, завистливой) ребят с сексуальной активностью из молитвенной группы.

Точно так же тирады Чо о богатых напоминают фиксацию Эрика Харриса на «снобах». Например, Чо заявил: «Вам мало «Мерседеса», мажоры. Вам мало золотых ожерелий, снобы»⁶². Как говорилось во второй главе, часто параноики очень чувствительны к вопросу статуса. Люди с высоким статусом угрожают их самовосприятию.

Что было не так с Чо Сын Хи? Его удручала и злила собственная жизнь: неспособность соответствовать ожиданиям семьи, неспособность функционировать в обществе, неудачи с женщинами и издевательства в юном возрасте. Он завидовал и ненавидел тех, кто живет богаче, жизнью полнее, чем у него. Чтобы компенсировать ощущение неудачи, он выработал бред величия, будто он похож на Моисея и Иисуса и возглавит революцию, чтобы вдохновить других своим примером.

Что за пример он подал? В своих мыслях он символизировал восстание обделенных. Он чувствовал себя жертвой, поэтому отомстил миру, который, как он верил, его уничтожает. Всю жизнь он был не таким, как все. Всю жизнь он был неудачником. После начала психоза он утратил связь с реальным миром, зато паранойя раздула внутреннюю реальность страданий. Как ни странно, он поверил, что умирает подобно Иисусу, жертве гонений, тогда как на самом деле казнил невинных.

Эти пятеро стрелков-психотиков демонстрируют широкий спектр симптомов как со значительными сходствами, так и различиями. В этом нет ничего удивительного. Каждый человек уникален, и каждое проявление расстройства спектра шизофрении уникально. Тем не менее у стрелков-психотиков есть несколько общих черт.

Единственный психотический симптом, повторяющийся у всех, – паранойя. Уровень паранойи значительно колеблется, но так или иначе параноиками были все. На умеренном конце спектра Дилану Клиболду казалось, что его ненавидят все знакомые. На предельном конце спектра Кип Кинкл бредил, будто Китай собирается напасть на Соединенные Штаты и ему придется защищаться от вторжения; еще он думал, что правительство, возможно, внедрило ему чип в мозг. У Майкла Карнила было множество параноидных убеждений о монстрах, демонах и человеке с бензопилой, который якобы живет под домой. Эндрю Вурст верил, что люди находятся под контролем правительства и лежат в больничных койках, пока их мозги программируют ученые. Чо Сын Хи верил, что его пытаются убить и что он должен защищаться.

Не считая параноидного бреда, у стрелков-психотиков имелись и другие симптомы. У одних – мания величия. Например, Дилан мнил себя божественным созданием, а Чо думал, будто он великий лидер, как Моисей и Иисус. У других стрелков были галлюцинации. У Кипа – самые яркие: с ним и о нем говорили три разных голоса. Впрочем, Эндрю Вурст и Майкл Карнил тоже слышали голоса.

Наконец, у всех пяти стрелков-психотиков имелись социальные нарушения различной степени. В некоторых случаях – неявные. Например, Дилан и Кип общались с друзьями и знакомыми, участвовали в школьной жизни. Впрочем, по их дневникам видно, что они чувствовали отчаянное одиночество, изоляцию и несчастье. Они глубоко страдали, хоть и умели вести себя на публике сравнительно неплохо. Чо Сын Хи был не таким. Все знали о его серьезных социальных нарушениях. Он почти не говорил, редко отвечал на прямой вопрос и обычно не выказывал эмоций. Из этих стрелков-психотиков у него были самые серьезные проблемы в общении.

Переживаемое отстранение от общества, иногда усугубленное параноидным бредом, вызывало глубокое ощущение отчуждения. Например, Дилан Клиболд чувствовал, что никогда не сможет быть человеком, и писал о человеческой натуре так, будто это чужеродный элемент в его сущности. Майкл Карнил писал: «По-моему, я пришелец». Это фигуральное выражение того, насколько он казался себе непохожим на других, или же Майкл действительно в это верил? Эндрю Вурст точно верил, что он пришелец; думал, будто его перенесли на Землю из другого мира. Кип Кинкл знал, что он человек, но убедил себя, что ему никогда не стать нормальным. А Чо Сын Хи? Кажется, отчуждение укоренилось в его личности – свидетельства предполагают, что он и сам не знал, кто он.

У стрелков-психотиков мы наблюдаем различные сочетания параноидного бреда, мании величия, слуховых галлюцинаций (голоса) и серьезных социальных нарушений. Комбинация этих факторов создавала глубокое ощущение отчуждения и отчаяния.

Какой была жизнь у школьных стрелков-психотиков? Они не оправдали ожидания семьи. Они не оправдывали ожидания в школе. Они были разочарованием для родителей. Им не давалось общение. Даже если у них были друзья, они ощущали безнадежное одиночество. Чувствовали, что их никто не любит и что их невозможно любить. И не понимали, почему. Почему они? Почему у их братьев и сестер все в порядке? Почему все остальные нормальные?

Стрелки-психотики страдали от депрессии, были склонные к суициду и злились на необъяснимую несправедливость жизни. Они ненавидели себя, ненавидели мир, а особенно ненавидели тех, кому все удавалось, – то есть практически всех остальных. Вдобавок к переживаниям и гневу, к сожалению, у них была слишком слабая стрессоустойчивость. Им не хватало гибкости, поддержки окружающих и прочих аспектов, которые могли бы компенсировать дефициты.

К тому же они не жили в реальном мире. Они все верили, что против них сговорились люди или чудовища. Кое-кто слышал голоса; иногда эти голоса приказывали убивать. Мир казался опасным и угрожающим местом. Они ничего не понимали, в отчаянии блуждали по лабиринту разума.

Иногда они осознавали, что теряют связь с реальности, но так боялись или стыдились происходящего, что скрывали симптомы. Признаться, что слышишь голоса или думаешь, будто правительство внедрило тебе чип в мозг, – значит шокировать и разочаровать родителей. Сообщить одноклассникам – значит напрашиваться на остракизм из-за того, что ты «сумасшедший», а это положит конец всем шансам найти друзей или девушку. Это конец любой надежды на счастье. Иронично, но признание в проблемах и просьба о помощи и были их главной надеждой на счастье.

Таким образом, психоз среди школьных стрелков, хоть он и редко освещается в СМИ, – это существенный фактор во множестве беспорядочных атак. Однако не все школьные стрелки – психотики. В следующей главе мы рассмотрим троих, у кого нет ни единого призрака психоза. Но у них были другие проблемы.