Глава 10. Гешефт

(27 июня 2020 года)

Слипшиеся темно-русые пряди в беспорядке расползлись по постели. Нет, Катя не спала уже почти час, но вставать, или даже просто шевелиться, все же решительно не хотела. Как и все предыдущие дни.

Когда почти неделю назад ее привезли в крепость, ярл Эрвин одним заботливым касанием зарастил небольшое рассечение щеки, натертые веревкой запястья, все ее немногочисленные синяки и ссадины. Окончательно все они исчезли уже на следующее утро, и теперь даже самый придирчивый взгляд не нашел бы на ее теле следов плена.

Однако «потертости» на душе свести было куда сложнее. Хотя стресс «пролился» слезами еще в самый первый день.

Расчувствовавшись от всей той шумной, пусть и немного бестолковой суеты, которую организовала вокруг нее внучка властителя ивингов Отта, Катя и правда, долго и «сладко» рыдала, оставшись одна в своей прежней комнате.

Правда, после этого подруга отчего-то если и приходила, то очень нечасто и ненадолго, переложив уход и заботу о гостье на свое окружение. Будь землянка чуть меньше погружена в себя, она бы обязательно почувствовала бурлящее в девушке нетерпение и желание что-то обсудить. Но Кате сейчас было совсем не до того, чтобы приглядываться к окружающим. Пережитый страх и боль от крушения иллюзий, были еще слишком свежи.

Кстати, сильнее всего девушку в ее «трехнедельном приключении» поразила оставшаяся… обида и разочарование. Нет, предатели-наемники, а на самом деле работорговцы, оказались тут ни при чем. С теми все было просто и понятно.

Обида одолевала Катю на саму Жизнь.

Для нее и раньше не было секретом, что здешний мир небезопасен, и что вокруг и правда, убивают и лишают свободы. Она все прекрасно понимала. Но отчего-то ужасно «обидно» оказалось, вдруг с иссушающей ясностью осознать другое: все те по-настоящему неприятные в своей обыденности вещи, о которых «оговаривались», или прямо бахвалились окружавшие ее воины, точно также, в одно единственное мгновение, могут случиться и с ней самой!

Оказалось, есть огромная разница между отвлеченным умствование на эту тему, и необходимостью «примерить» все это на себя вот так, в реальности. Полностью попасть в чью-то волю, и вдруг осознать, что она точно так же, как и любая местная «дикарка», может стать чьей-то вещью или жертвой.

Однажды наткнувшись на эту мысль, Катя всячески избегала последующих встреч, и вообще темы «Что было бы лучше: умереть или провести оставшиеся годы бесправной рабыней».

А еще девушка мучилась от стыда.

Сейчас, она со всей очевидностью понимала, что ничем хорошим эта авантюра и не могла закончиться. Но три недели назад Катя казалась себе очень ловкой и изобретательной…

Да, бегство из Нойхофа и правда, прошло как по нотам.

Сейчас она осознавала, что иначе и быть-то не могло. Все-таки Катя в треверской столице считалась совсем не бесправной пленницей, а человеком по статусу куда выше, чем многие главы местных владетельных семей. И то, что Игорь запретил ей выходить в город без сопровождения, вовсе не означало какого-нибудь домашнего ареста.

Скорее этот запрет даже добавлял ощущение собственной «исключительности». Поначалу она даже искренне гордилась им, хотя ни за что и не призналась бы в этом.

Почему же тогда сбежала?

Это был уже совсем другой вопрос, и ответ, в том числе на него, всю последнюю неделю Катя мучительно пыталась найти. Незамысловатый аргумент «как-то все накопилось…» – был слишком правдив и одновременно неубедителен, даже в безмолвном споре с собой…

…Все началось, когда ее бессменная подруга окончательно переехала к своему Анвару. Тот почти всю войну безвылазно просидел в Виндфане, построил его почти с ноля, и все мало изменилось после победы. Даже когда женщины наконец-то перебрались в Нойхоф.

За время вынужденного «одиночества» у ивингов, они по-настоящему сдружились, и Наташа как-то незаметно стала для нее членом семьи. Если не сказать больше. Отношения между женщинами повторяли скорее психологическую матрицу «мать-дочь». Тем более и разница в возрасте была соответствующая.

Хотя Наталья ни разу не позволила себе напрямую поучать или еще как-то навязывать свое мнение.

Бывшая главбух крупного федерального медиа-холдинга, была слишком опытной, все понимающей, по-доброму ироничной… Да и успела вырастить дочь почти того же возраста, чтобы не занять именно это положение в их тандеме. Так что, оставшись «одна», Катя поначалу в глубине души даже почувствовала себя преданной. Хотя и пыталась убедить себя, что рада за старшую подругу…

В итоге: Наталья наслаждалась созданной семьей и предвкушением неожиданного материнства, Игорь – увлекся своей «игрой» во власть. Взбалмошный экс-журналист продолжал, как и раньше баловать ее дорогими подарками, но к прежним отношениям, судя по всему, твердо решил не возвращаться.

На эту тему прямо они так и не поговорили, так что в одно мгновение вдруг получилось, что ей стало не с кем даже откровенно поговорить. Не то что, чисто по-женски, поплакаться «на плече». Дворцовые служанки для этого и правда, не очень-то годились. При этом вокруг, конечно же, были небезынтересные ей мужчины.

Все-таки личная дружина Игоря очень заметно выросла, и все это были люди, как минимум «физически» примечательные. Но их прежний спутник после треверской победы заметно вознесся. Нет, в отношениях между своими Игорь держался совершенно по-прежнему и легко принимал шутки, но весь остальной двор, даже те, кого он прилюдно продолжал называть «друзьями», резко переменились, и явно стали воспринимать его совсем иначе.

Так что когда всплыла сплетня о том, что Катя для нового ярла некоторое время была не только «подопечной», и выяснилось, что благоволит он ей почти по-прежнему, это создало вокруг девушки какую-то «невидимую границу». Все было «видно и слышно», почти как обычно, но никто из окружающих мужчин даже не пытался «ее пересечь»…

…В общем, бегство получилось незамысловато простым.

На закате девушка переоделась, и легко проскользнула через «хозяйственные» ворота цитадели, а корабль наемников тут же покинул порт, растворившись в подступающей темноте.

Конечно же, сразу же выяснилось, что путешествие на огромных торговых ладьях, нанятых ярлом Эрвином совсем недавно, и нынешнее – на чисто боевом и очень небольшом суденышке – это совсем не одно и то же.

Но в целом, воины держались подчеркнуто любезно, их предводитель шел на встречу в попытках создать хотя бы минимум комфорта для своей заказчицы, и казалось, все будет по-прежнему идти именно так: мило, пусть и не безупречно.

Их юркий кораблик быстро пересек расстояние до Линкебанка, и здесь беглецы на пару дней задержались, пока (по мнению Кати) наемники искали подходящую стоянку для корабля и скупали лошадей для будущего путешествия.

Когда она все же покинули неформальную торговую столицу всех фризов, вместе с Катей отправился далеко не весь отряд, однако теперь на бойцах, да и самом предводителе было столько боевого железа, что она не решилась спорить, настаивая, что вроде как нанимала всю их команду. Вот только теперь ее спутников, как будто подменили. Державшиеся еще совсем недавно с подчеркнутым пиететом, теперь они стали позволять себе откровенно сальные и пренебрежительные взгляды, и такого же пошиба шутки.

Испугавшись, Катя, однако головы не потеряла, и старалась держаться, как ни в чем не бывало, приберегая за душой один, неожиданный для ее «охраны» козырь.

Девушка наняла этих людей до батавской столицы, рассчитывая найти там очередных спутников, но испуганная нынешней переменой, твердо решила расстаться с ним уже в Эверберге.

Меньше года назад вместе с караваном Эрвина Сильного, она проделала путь, по которому они сейчас ехали, только в другую сторону, и прекрасно помнила разговоры, что на ту сторону Великого хребта им было никак не проехать мимо крепости ивингов. Укрепление, собственно, и возвели в том месте, чтобы контролировать подходы к Вратам.

Но каков же был ее ужас, когда за два дня пути до Эверберга, их маленький караван вдруг резко свернул с торгового тракта. Вот тогда девушка и заработала свой удар в лицо, потеряв возможность, хоть как-то контролировать происходящее.

Когда их отряд начал вдруг сворачивать, она дрожащим голосом уточнила, мол, а куда это они? И тут предводитель впервые, в отличие от своих подчиненных, позволил себе говорить с ней насмешливо и явно пренебрежительно, поэтому у девушки банально сдали нервы. Почувствовав себя в ловушке, она попыталась ускакать, но тут же убедилась, что наемники готовы к любым сюрпризам.

Едущий впереди всадник, тот самый мелкий шнырь, что попытался посмеяться над ней еще в Нойхофе, оказался отличным наездником. Легко перекрыв путь к бегству, он одной пощечиной сбросил ее с коня, после чего спешился сам, и еще пару раз добавил по ребрам, пока предводитель окриком не приказал «перестать портить товар».

Катю связали, добавили пару пощечин, снова посадили на коня, правда, на этот раз не дали поводьев, а натянули мешок на голову, приказав «не надоедать окружающим своими воплями, если не хочет получить еще». Насиловать ее, как ни странно, не стали, но о последующих часах своей жизни девушка вспоминала с содроганием.

В мешке оказались колючие остатки овса, и они тут же начали ссыпаться за шиворот, голова взмокла, а путешествие стало настолько мучительным, что к вечеру Катя уже мечтала умереть, лишь бы эта пытка наконец-то прекратилась.

Задолго до заката, они остановились в каком-то небольшом леске. Ее сняли с седла, сдернули мешок с головы, и в этот момент девушка испытала просто ни с чем несравнимое счастье. А уж когда предводитель велел раздеться и привести себя в порядок, ткнув пальцем сначала в небольшой ручей, а потом – в баул с ее собственными вещами, землянка с таким радостным остервенением принялась срывать с себя одежду, что ей и в голову не пришло заикнуться о какой-то там стеснительности.

На закате к поляне выбралось почти два десятка всадников, но судя по незамысловатому обмену шутками между ее тюремщиками и вновь прибывшими, именно их-то они и ждали. Чувствовалось, что встреча эта происходила не в первый раз, насколько привычно и обыденно два отряда смешали в общую толпу, но именно в этот момент в традиционном сценарии произошел сбой…

Рослый рыжебородый и немолодой предводитель гостей, судя по всему, обратил внимание на всего одну пленницу, но поначалу не проявил особого любопытства. Лишь возмутился, что их «побеспокоили из-за такой ерунды». Но когда дело дошло до торговли за нее, Катя прекрасно расслышала, как тот прямо посреди обсуждения цены вдруг выругался, и некоторое время молчаливо и пристально рассматривал пленницу в свете ближайшего костра.

В какой-то момент он даже не выдержал, приблизился, и стал совать подхваченную горящую ветку практически ей в лицо.

Потом мужчина подал какой-то непонятный знак, и вдруг почти весь отряд гостей обнажил оружие, хотя резня и не думала начинаться. Пришельцев было почти в четыре раза больше, но они совсем не спешили перебить продавцов.

Схватка все не начиналась, и в застывшем воздухе казалось, можно было расслышать даже мысли. В какой-то момент смешанная толпа воинов постепенно распалась на две неравные кучки, и тогда предводитель захвативших Катю наемников решился подать голос:

– Что это значит?

– Чертов болван! – ответил рыжебородый, явно находясь на взводе, и борясь с собственным гневом.

Четверо спутников похитителя оставались все так же без брони, но мечи извлекли, и сплотились тесной группой вокруг своего командира. Тот, в свою очередь, извлекать оружие совсем не спешил, очевидно, прекрасно понимая, раз их не перебили безоружными, значит «партнеры» считают это далеко не обязательным. И судя по всему, он даже смог не растерять прежнюю ироничность:

– Так куда понятнее, но вопросы все же остались… – хмыкнул продавец, вызвав вполне одобрительные смешки в рядах обоих отрядов.

– Знаешь ли ты, кого пытался мне продать?! – все еще злым, прерывистым голосом уточнил покупатель.

– Все как я тебе и говорил: высокая, белокожая женщина, «из владетельных». Костлява, конечно, да и далеко не юна, но раз это для тебя так «оскорбительно», пусть будет не четыреста, а… всего триста пятьдесят гельдов серебром?

Последнее предложение вызвало уже не один, а два возмущенных вскрика. Катя очень гордилась своей спортивной формой, и не смотря на двусмысленность ситуации, почувствовала себя оскорбленной от вот этого пренебрежительного «костлява», в сочетание с намеком на старость. Но рыжему было совсем не до возмущений забывшейся пленницы:

– А когда ты собирался сказать, что «владетельная семья» – это речь о новом треверском ярле?!

– Какое тебе дело до их обид? – совершенно искреннее удивился «наемник».

– В какой дыре ты провел последний год? – снова возмутился собеседник, и добавил уже почти спокойно. – Разве ты не слышал, что он союзник нашего господина…

– Что-то такое болтали в порту. Вроде его дружина гостила на ваших землях…

– Нет, не просто «гостила», глупец! И он, и госпожа Катрин, жили в доме нашего господина поболе года, и болтают, что треверские земли взяты были с подсказки и при полной поддержке ярла Эрвина. Так что наши с тобой предыдущие шалости он может простить, но за вот это все – в моем роду будут вырезаны все до последнего человека. Если я решил бы поступить иначе. Поэтому пленницу я у тебя забираю. Да, а почему это госпожа до сих пор в путах? – театрально вскинул бровь рыжий, и подчеркнуто нейтрально, как бы между делом, уточнил. – Кстати, кроме похищения …и грабежа, какие еще обиды ты успел нанести Ингвару Треверскому?

Если старик и думал, кого обмануть «неважностью» своего вопроса, то в их число попали разве что деревья. Да и то не все, а лишь такие что поглупее, или из таких, что «стояли» слишком далеко, и просто не расслышали вопроса. Ну и Катю, конечно.

Большинство событий вокруг, она все еще измеряла по своему прошлому – земному опыту.

– Ты же знаешь, я не позволяю своим людям «пользовать» пленниц. Разве что Мелкий Хэд, – предводитель кивнул на замершего «шныря», – не очень уважительно ее …спешил с коня. Ну, может быть, еще пару раз пнул, когда она на земле лежала, – явно через силу добавил воин.

– Госпожа, так ли это?

В тот же момент, когда Катя неуверенно кивнула, остальные наемники невозмутимо отступили в сторону, а взвывшего от ужаса «шныря» схватили и деловито обезглавили.

Как бы девушки не желала зла своим похитителям, но разница между «чтоб вы сдохли» и реальным расчленением, оказалось, все же была.

Притом настолько существенная, что она не стала возмущаться, когда уцелевшие «работорговцы» смогли беспрепятственно покинуть лагерь.

Неудивительно, что вся эта пестрая смесь эмоций и потерь получилась настолько ядреной. Даже с учетом освобождения меньше чем за сутки и, казалось бы, «безоговорочной победы сил Добра», Катя и за неделю не смогла разобраться в своих чувствах. Неизвестно сколько могло продолжаться все это самокопание сегодня, но стоило в крепости пробить первую дневную стражу, как занавески в ее комнату распахнулись, и внутрь ввалилась шумная группа рабынь и дальних родственниц правителя. Не одна-две девушки, приставленные ухаживать за гостьей, как это случалось во все остальные дни.

Только почти через час, когда ее словно болезненно котенка осторожно, но непреклонно извлекли из постели, отмыли, расчесали и заплели, попутно обрядив в одно из свежих платьев, беглянка смогла узнать причины всей этой кутерьмы.

Катя с волнением выслушала рассказ о том, что практически одновременно с ней, в крепость пришли две ужасные вести, которыми ее не стали беспокоить.

Из первой следовало, что горцы предали, и весь отряд ярла Ингвара Треверского на землях Полуденного нагорья попал в засаду, где был вырезан до последнего человека.

А из второй выходило, что караван и правда сгинул, но сила и удача самого ярла оказались по-прежнему велики. И торговец-рассказчик клялся, что лично видел его живым и здоровым. Но в окровавленной одежде и в сопровождении явно не его собственных воинов, а каких-то небогатых батавов, как раз с горского – восточного пограничья.

На вопрос и что, мол, теперь, Кате наконец-то рассказали, что утром в крепость прибыл один из полусотников ярла Ингвара, и уже скоро он сможет рассказать все подробности произошедшего в тронном зале, куда повелитель ивингов поручил пригласить и свою гостью. «Если она того, конечно же, пожелает…»

Естественно, Катя «пожелала».

И вот с первыми ударами второй дневной стражи, она стояла в шумной толпе женщин справа от трона ярла Эрвина вместе с Оттой и другими женами и дочерями высокопоставленных ивингов…

____________

Гешефт (нем. Geschäft) – в ироничном смысле, это неблаговидная, но выгодная сделка. Само слово немецкого происхождения, означает коммерческое дело, основанное на спекуляции низшего разбора или на обмане; отсюда «гешефтмахерство» – неблаговидная спекуляция.

Хэд (от древнегерм. [hathu, hadu]) – раздор.

Вторая дневная стража – фризы делят сутки на 12 «страж». Время от полудня до заката – это три «дневные стражи». Астрономический полдень в это время года там наступает в 13:16, а закат – в 19:25. Так что их общая продолжительность – около 06 часов 09 минут. И поэтому «вторая дневная стража» должна начинаться в 15.19.