Сливерс, озадаченный исчезновением Вилльерса, решил отправиться на поиски улик против Мадам Мидас. Никто, кроме него самого (и, может быть, Билли), не знал, почему он хочет найти такие улики, но мотивы действий Сливерса всегда были настолько загадочны, что даже Сфинксу было бы трудно их разгадать.

Вообще-то, причины, по которым он превратился в детектива, были просты.

Вскоре стало известно, что Мадам Мидас была ограблена мужем, который отобрал у нее знаменитый самородок. Все так негодовали на мистера Вилльерса, что если б этот джентльмен появился на публике, ему не поздоровилось бы. Но само собой, Рэндольф не осмеливался высовываться. Больше того – он просто исчез, и никто не знал, где он. Последним почтенного джентльмена видел Барти Джарпер, который оставил его на углу Лидьярд-стрит и Стурт-стрит: мистер Вилльерс объявил тогда, что собирается домой. Однако миссис Чидл категорически заявила, что не видела его с того самого времени, о котором сообщила Сливерсу. А поскольку миновало уже почти две недели с исчезновения Вилльерса, дело начинало принимать серьезный оборот.

Общепринятым объяснением было то, что он смылся с самородком. Но, поскольку вряд ли можно было избавиться от такого количества золота, не вызывая подозрений, а расследования полиции в Балларате и в Мельбурне оказались тщетными, эта теория начала терять под собой почву.

Вот тогда Сливерс и заявил о себе. Выступив вперед, он туманно намекнул, что Вилльерс нарвался на убийцу и что у некоторых есть причины желать от него избавиться.

То была недвусмысленная инсинуация против Мадам Мидас, но все отказались поверить в такую невероятную историю. Вот почему Сливерс и отправился на поиски улик – чтобы доказать правдивость своих слов.

Семейство Вопплс покинуло Балларат, и новоявленный детектив не смог повидаться с мистером Теодором Вопплсом, в компании которого находился Вилльерс в ночь своего исчезновения. Однако мистер Барти Джарпер еще не отбыл, и Сливерс, желая выудить из него все события той ночи, подстерег сего джентльмена и небрежно спросил, мол, как насчет того, чтобы заглянуть в его офис выпить.

Барти как раз направлялся на вечеринку, которую устраивали под открытым небом в саду, и по сему случаю был обряжен в многоцветный фланелевый костюм; его маленькое белое лицо почти полностью скрывалось под полями огромной соломенной шляпы. Будучи в общительном настроении, он не отказался от приглашения Сливерса, дошагал до пыльного офиса и щедро угостился виски.

– Ну, вздрогнем, старина! – свободно и непринужденно сказал Барти, поднося стакан к губам. – Желаю здравия, и пусть все ваше будет при вас!

Сливерс искренне желал, чтобы все и впрямь оставалось при нем – противный вариант мог означать потерю еще нескольких частей тела, которых у него и так было наперечет. Поэтому он удостоил тост мистера Джарпера отрывистым сиплым смешком, после чего сказал как можно добродушней – а добродушие давалось Сливерсу нелегко:

– Это очень любезно с вашей стороны – прийти и поговорить со стариком вроде меня. Вы такой веселый молодой человек!

Мистер Джарпер скромно признал, что он веселый, но сообщил, что у него имеются определенные долги перед обществом, поэтому он не может долго рассиживаться.

– И такой красивый! – прохрипел старик, подмигивая сидевшему на столе Билли единственным глазом. – Всё при нем, не так ли, Билли?

С этим Билли, однако, не согласился, недоверчиво заметив: «Брехня!»

Мистер Джарпер почувствовал, что его просто захвалили, и скромно покраснел, но понял, что не может вернуть комплименты, не покривив душой, поскольку Сливерс не был красивым, и о нем никак нельзя было сказать, что «всё при нем». Однако Барти решил, что Сливерс очень проницательный человек, с которым стоит потолковать, поэтому приготовился быть любезным и милым.

«Проницательный человек», уяснивший, что его гость падок на лесть, перешел к исчезновению Вилльерса.

– Интересно, что с ним сталось, – небрежно поинтересовался старик, искусно подталкивая бутылку виски к Барти.

– Понятия не имею, – томным изнуренным голосом ответил Джарпер, наливая себе еще янтарного напитка. – Я не видел его с прошлого понедельника.

– А где вы расстались той ночью? – спросил Сливерс.

– На углу Стурт-стрит и Лидьярд-стрит.

– Наверное, было уже поздно?

– Да… Порядком поздно… Думаю, часа два ночи.

– И с тех пор вы ни разу его не видели?

– Ни разочка, – ответил Барти. – Но вас-то почему это заботит?

– Я расскажу об этом после того, как вы ответите на мои вопросы, – грубо заявил старик. – Но расспрашиваю я не из праздного любопытства… А по делу.

Джарпер подумал, что Сливерс очень эксцентричен, но решил ублажить его и уйти при первой же возможности.

– Ну, продолжайте, – сказал молодой человек, попивая виски. – Я отвечу.

– Кто еще был с вами и Вилльерсом в ту ночь?

Вопрос был задан судейским тоном.

– Тот парень, француз, по имени Ванделуп.

– Ванделуп! – удивленно повторил Сливерс. – Да неужто? Какого дьявола он там делал?!

– Развлекался, – холодно ответил Барти. – Он пришел в театр, и Вилльерс представил его мне. Потом мистер Вопплс пригласил нас всех на ужин.

– И вы, конечно же, пошли?

– Еще бы, приятель! За кого вы нас принимаете? – многозначительно подмигнул молодой джентльмен.

– В какое время ушел Ванделуп? – спросил Сливерс, не обращая внимания на эту пантомиму.

– Примерно без двадцати минут двенадцать.

– О! Полагаю, потому, что ему нужно было ехать на Пактол?

– Он не такой дурак, дорогуша. Он остался в городе на всю ночь.

– О! – возбужденно воскликнул старик, барабаня пальцами по столу. – Где он остановился?

– В отеле «Акация».

Сливерс мысленно сделал пометку пойти туда и выяснить, в какое время Ванделуп вернулся в ту ночь домой. Теперь старик заподозрил, что именно француз каким-то образом в ответе за исчезновение Вилльерса.

– И куда, по словам Вилльерса, он собирался после того, как расстался с вами?

– Прямо домой.

– Хм! Что ж, он вообще туда не вернулся!

– Не вернулся? – слегка удивленно переспросил Барти. – Что же с ним сталось? Люди не исчезают загадочным образом без причин.

– Да, но причина есть, – ответил Сливерс, перегнувшись через стол; худые пальцы его единственной руки вцепились в лежащие на столе бумаги.

– О! И в чем, по-вашему, эта причина? – нетвердым голосом спросил Джарпер, позволив своему моноклю выпасть из глаза и отодвигая стул подальше от ужасного старика.

– Убийство! – тонкими губами прошипел тот. – Его убили!

– Господи! – воскликнул Барти, встревоженно вскочив со стула. – Вы заходите слишком далеко, старина!

– Я зайду еще дальше, – ответствовал Сливерс, тоже встав и топая туда-сюда по комнате. – Я собираюсь выяснить, кто это сделал, а потом сотру ее в порошок. Я сверну ей шею, будь она проклята!

– Так это женщина? – спросил молодой джентльмен, который начал уже подумывать об отступлении, потому что Сливерс, с его единственным пылающим глазом и дико размахивающий пробковой рукой, был не самым приятным зрелищем.

Неосторожное замечание привело Сливерса в чувство.

– Вот это я и хочу выяснить, – угрюмо сказал он, вернувшись к стулу. – Будете еще виски?

– Нет, спасибо, – ответил Барти, направляясь к двери. – Я опаздываю на встречу. Та-та-та, старина, надеюсь, вы накроете его – или ее, – в общем, того, кого ищете. Но вообще-то, вы попали пальцем в небо, потому что Вилльерс сбежал с самородком, и это факт, сэр!

И, грациозно помахав рукой, Джарпер вышел, оставив Сливерса в самом скверном расположении духа.

– Ба! Павлин! – вскричал злобный старик, колотя деревянной ногой по столу. – Болван с моноклем в глазу! Безмозглый щенок! Это я-то ошибаюсь?! А вот посмотрим, ты, лавка старьевщика!

Последнее замечание было выпадом против живописного наряда Барти.

– Я вызнал у тебя все, что хотел, и выслежу ее, и брошу ее в тюрьму, и ее повесят… Повесят, и она будет болтаться, пока не станет мертвее мертвого!

Дав выход столь милым чувствам, Сливерс надел шляпу, взял трость и вышел из офиса, но сперва подождал, когда Билли, увидавший его намерения, заберется на свое обычное место на плече старика.

Итак, Сливерс с какаду на плече затопал по улице, смахивая на подпорченную версию Робинзона Крузо, и направился к отелю «Акация».

– Если б Вилльерс захотел избавиться от самородка, – рассуждал сам с собой старик, упорно ковыляя вперед, – он бы пришел ко мне, потому как знал – я буду держать язык за зубами и не стану распускать слухи. Что ж, он ко мне не пришел, а больше ему прийти было не к кому. Его искали по всему Мельбурну и не смогли найти. Он не может прятаться, не подав мне весточки, значит, остается единственное объяснение – его убили. Но не из-за золота, о господи, нет! Потому что никто не знал, что у него есть золото. Кто же хотел убрать его с дороги? Его жена. Ее что-нибудь остановило бы? Будь я проклят, если да!.. Итак, это ее работа. Единственный вопрос – сделала она это самолично или чужими руками. Я бы сказал – чужими руками, потому что она слишком щепетильна, чтобы сделать это самой. Кого бы она выбрала для такого дела? Ванделупа! А почему? Да потому, что этот французишка не отказался бы жениться на ней ради ее денег. Да, я уверен, что убил он! Против него многое говорит: он всю ночь пробыл в городе, чего никогда не делал раньше; он ушел с ужина без четверти двенадцать, чтобы избежать подозрений; он дождался, пока Вилльерс выйдет в два часа ночи, – и прикончил его. Ага! Красавчик-франт! – злобно вскричал Сливерс, внезапно остановившись и грозя палкой воображаемому Ванделупу. – Я тебя прижал! И я выдавлю из тебя жизнь! И из нее тоже, если смогу!

И, полный этой добродушной решимости, Сливерс возобновил путь.

Доводы его выглядели правдоподобно, и все же в них было слишком много изъянов. Но Сливерс не остановился, чтобы поразмыслить, – им двигала злоба к Мадам Мидас. Старик упрямо шагал вперед, прокручивая в голове все это дело, и к тому времени, как добрался до отеля «Акация», окончательно убедил себя, что Вилльерс мертв и что Ванделуп убил его по наущению миссис Вилльерс.

Сливерс нашел мисс Твексби, которая с самым раздраженным видом сидела в баре. Для любого, беседовавшего с нею в тот день, выражение ее лица было веским поводом ей не перечить. Но Сливерс был не менее раздражительным, чем мисс Твексби, и не боялся ни бога, ни людей – а уж тем более женщин! – поэтому тут же взял ее в оборот.

– Где ваш отец? – резко спросил он, опершись на трость и пристально уставившись в кислое лицо честной Марты.

– Спит! – огрызнулась девица, мотнув головой в сторону гостиной. И крайне пренебрежительно добавила: – А вам чего надо?

– Прежде всего – немного вежливости, – грубо ответил Сливерс, садясь на скамью, тянувшуюся вдоль стены.

Теперь его деревянная нога торчала вперед, и Билли, спустившись с плеча старика, воспользовался этой ногой как насестом, с которого принялся распекать Марту.

– Вы мерзкий старый бесстыдник, – злобно сказала мисс Твексби; нос ее покраснел от еле сдерживаемых чувств. – Проваливайте и забирайте своего безбожного попугая, не то я разбужу па!

– Он вас за это не поблагодарит, – холодно ответил старик. – Я заглянул, чтобы поговорить с ним по поводу некоторых новых акций, только что появившихся на рынке. Если вы не будете обращаться со мной уважительнее, я уйду, и он лишится хорошей сделки!

Надо сказать, мисс Твексби знала, что Сливерс нередко ведет дела с ее отцом и, кроме того, имеет влияние на биржевом рынке. Поэтому она сомневалась, что будет дипломатичным зайти слишком далеко. Отложив свою ярость на будущее, когда ее можно будет откупорить без потерь, она любезно осведомилась у Сливерса, что ему будет угодно.

– Виски, – отрывисто сказал старик, положив подбородок на трость и следя за ее движениями единственным глазом. – Я вот что говорю…

– Ну? – спросила мисс Твексби, выходя из-за стойки бара со стаканом и бутылкой виски. – Что вы говорите?

– Как там красавчик-француз? – спросил Сливерс, наливая себе спиртного и бесстыдно подмигивая ей.

– А я почем знаю? – сердито огрызнулась Марта. – Он явился сюда повидаться со своим другом, а потом уехал, не сказав и пары слов на прощанье. Милый у него дружок! – разгневанно добавила она. – Проторчал тут почти две недели и все это время пил. Эдак он допьется до белой горячки!

– Кто допьется? – спросил Сливерс, отхлебывая виски с водой.

– Да тот второй француз! – ответствовала девица, занимая свое место за стойкой. – Питер или как там его… Низенький зловещий негодяй, сплошная борода, безъязыкий и пьет, как печь для обжига извести!

– А, тот немой…

Мисс Твексби кивнула.

– Он самый, – торжествующе сказала она. – Проторчал тут целых две недели.

– Кажется, вы сказали – он пьет, – вежливо заметил старик.

Марта презрительно засмеялась и вытащила шитье.

– Еще бы! – Она мотнула головой. – Целыми днями только и делает, что пьет и гоняется за людьми с ножом.

– Опасный субъект, – заметил Сливерс, серьезно качая головой. – А почему вы от него не избавитесь?

– Так мы и избавляемся, – сказала мисс Твексби, откусывая нить так, будто ей хотелось, чтобы вместо нити была голова Пьера. – Послезавтра он отправляется в Мельбурн!

Сливерс уже был сыт разговорами о Пьере и перешел прямиком к цели своего визита.

– Этот Ванделуп… – начал он.

– Ну? – сказала мисс Твексби, позволив своей работе упасть с колен.

– В какое время он пришел домой в ту ночь, когда здесь остановился?

– В двенадцать.

– Да бросьте! – сказал Сливерс. – Вы имеете в виду – в три часа.

– Нет, не имею, – негодующе ответила Марта. – Эдак вы еще скажете, что я не умею отличить один час от другого.

– А потом вышел снова?

– Нет, отправился в постель.

Это полностью уничтожало теорию Сливерса: если Ванделуп отправился в постель в двенадцать, он никак не мог убить Вилльерса почти в миле отсюда в два часа ночи. Старик был озадачен, а после его осенило: может, это сделал немой?

– А тот, второй, тоже пробыл тут всю ночь?

Мисс Твексби кивнула.

– Оба ночевали в одной и той же комнате.

– В какое время пришел немой парень?

– В половине десятого.

Еще один удар для Сливерса. Итак, это не мог быть Пьер.

– Пришел и отправился в постель?

– Прямехонько.

– И не выходил потом из отеля?

– Конечно нет, – нетерпеливо ответила девица. – Вы что, держите меня за дуру? Никто отсюда не выходит и никто не входит сюда без моего ведома! Немой дьявол отправился в постель в половине десятого, а мистер Ванделуп – в полпервого, и ни один из них не выходил из комнаты до утра.

– А почем вы знаете, что Ванделуп был тут именно в двенадцать? – спросил Сливерс, все еще не убежденный до конца.

– Пропади вы пропадом, да на что он вам сдался? – раздраженно ответствовала мисс Твексби. – Я сама его впустила!

Это явно закрыло тему, и, ужасно недовольный, Сливерс поднялся, потревожив Билли, оказавшегося на полу.

– Дьявол! – завопил Билли, упав. – О, моя драгоценная мама! Дьявол, дьявол, дьявол… Ты лжец! Бендиго и Балларат! Балларат и Бендиго! Брехня!

Выдав скороговоркой солидную часть своего словарного запаса, он утих и позволил Сливерсу поднять себя с пола, чтобы отправиться домой.

– Милая парочка, – мрачно заметила Марта, посмотрев на них. – Хотела бы я задать вам взбучку… Вы не останетесь повидаться с па? – закричала она вслед Сливерсу.

– Я приду завтра, – сердито ответил старик, злой как черт. И, понизив голос, заметил себе под нос: – Хотел бы я посадить эту ведьму в чайную чашку и раздавить ее!..

Сливерс молча топал домой, не переставая размышлять. И лишь вернувшись в офис, огласил свои мысли вслух.

– Это не мог сделать ни один из французов, – сказал он, разжигая трубку. – Наверное, она проделала это собственноручно.