Просматривая библиографию по Гарри Поттеру — а она огромна, — мы видим, что восприятие серии с течением времени изменилось. Становясь столь же неизбежным во всем мире элементом ежедневного потребления, как бургер с газировкой, Поттериана фактически сыграла решающую роль в эволюции наших ожиданий от подростковой литературы. В целом дебаты о поттеровской серии зеркально отразили дискуссии о насилии в подростковой литературе. В самом начале эпопеи с Гарри Поттером ожидания от подростковой литературы довольно сильно отличались от сегодняшних. Если одних критиков интересовали «откровенная угроза смерти» и то, что смерть стала «ведущей темой» этих книг, то другие рады были оставить вопрос о возможном влиянии этих книг на подростковую аудиторию открытым «для дальнейшего исследования». В те дни поклонники Гарри Поттера — к которым вскоре примкнули многие интеллектуалы, недовольные тем, что в школах, как приходских, так и светских, начали изымать из библиотек книги о Гарри Поттере, — заявляли, что «мрачные истории стары как мир: возьмите хоть „Царя Эдипа“, хоть „Короля Лира“ или „Гроздья гнева“». Но сколько ни сравнивай Софокла, Шекспира и Стейнбека с Ролинг, ясно одно: эти великие произведения искусства фокусируют внимание на экзистенциальных дилеммах и трагических обстоятельствах жизни людей, а не на нежити, вампирах или психически ненормальных серийных убийцах, скрывающихся под личиной подростка. По мере того как объем продаж увеличивался от тома к тому, а поттеромания охватывала весь земной шар, критики, настроенные против саги о Гарри Поттере, становились все осмотрительнее. К концу нулевых они начали проводить мысль о том, что Поттериана, вне всякого сомнения, посвящена смерти, но именно в этом и состоит одна из ее огромных заслуг. Воспитательную роль серии видели в том, каким образом она помогает детям и взрослым обсуждать тему смерти, и в ее «способности помочь молодым людям вникнуть в проблематику смерти». Другие критики полагали, что поттеровская серия иллюстрирует «особенности детства эпохи постмодерна»: «В этих книгах много темного. Однако оно всегда коренится в психологической темноте, связанной с детством и человеческим развитием: со злобой, потерями, смертью, горем, страхом и желанием». И вот аргумент: «Детям необходимо видеть присущие им чувства со стороны, особенно темные, отраженные в их историях». Что не мешает задаться вопросом: каждому ли ребенку необходимо воображать себя серийным убийцей или мучителем и действительно ли «детство эпохи постмодерна» сводится исключительно к литании зверства? Порой исследователи — фанаты Гарри Поттера — доходят до утверждений, что будто бы Гарри Поттер помогает детям воспитывать в себе «непримиримость к пыткам и насилию», развивать негативное отношение к администрации Буша и даже побуждал читателей поддержать Обаму на выборах в 2008 году. Также существует мнение, что «использование в поттеровской серии магических манипуляций, пугающих сюжетных линий и персонажа с двойственной натурой полезно детям, которые имеют опыт, связанный с террором и терроризмом», и что описанные жестокости могут научить детей справляться с физическим и психологическим преследованием, или виктимизацией.

Можно только догадываться об основаниях, позволяющих предполагать, что вымышленные ужасы способны «подвести детей к исследованию важных, но пугающих вопросов так, чтобы они сохранили свою эмоциональную неуязвимость», не говоря уже о том, что такая оценка полностью пренебрегает формирующим влиянием литературы на способы выражения читателями — и детьми, и взрослыми — своих чувств. Случайно или нет, юные актеры, исполнявшие ключевые роли в фильмах о Гарри Поттере, сообщали о разных психологических проблемах, возникавших у них во время съемок. В статье под названием «Эмма Уотсон, снимаясь в „Гарри Поттере и дарах Смерти“, чувствовала себя „шизофреничкой“» подчеркивается, что, говоря о своем участии в двух последних фильмах, она заявила: «Когда мы кончили снимать, я была совершенно без сил». Дэниел Рэдклифф во время съемок «Гарри Поттера» начал пить. «Могу указать на много сцен, где я — это уже не я, — говорил он. — Мертвый от выпитого». Так ли убедительны заверения журналистов, что «ответственность за свою проблему он берет на себя», что явно не винит в ней сюжет и ни в коей мере не связывает ее с содержанием одного из фильмов? На самом деле Рэдклифф поначалу сомневался, соглашаться ли на роль Гарри. Когда его спрашивали, сразу ли он захотел сниматься в этой роли, он недвусмысленно отвечал, что нет:

Его жизнь была похожа на кошмар! «Господи, вот бедный ребенок», — думал я. Но, наверное, после того как меня утвердили на роль, я вернулся и прочитал все четыре книги. <…> Прочитал все от корки до корки и загорелся, как одержимый.

В интервью газете «Гардиан» Рэдклифф также признался, что подумывал о том, чтобы покончить с Гарри Поттером и уйти из сериала после «Азкабана» (тогда ему было четырнадцать лет). А недавно он заявил о своем нежелании снова «быть» Гарри. Вопрос, тем не менее, настоятельно требует ответа: неужели дети и впрямь принимают фантазии, вымысел и сказки за правду? Как ни печально, некоторые — да. В интервью журналу «Ньюсуик» автор «Поттера» признавалась:

Я получаю от детей письма, адресованные Дамблдору <…> с просьбой принять их в Хогвартс, и некоторые из них очень грустные. Потому что им так сильно хочется, чтобы все это было правдой, что они убедили себя в том, что это так и есть.

Так можем ли мы быть уверены в том, что «не найдено ни одного свидетельства, подтверждающего, что <…> чтение Гарри Поттера <…> подавляет у детей способность отличать фантазию от реальности»? Должны ли мы утешаться утверждением, что, «хотя исследование и предполагает существование положительной связи между подверженностью актам насилия в визуальной форме массмедиа (кино и ТВ) и агрессивным поведением вкупе с позитивным отношением к насилию, нам недостает эмпирических свидетельств для того, чтобы предполагать наличие какой бы то ни было связи между чтением материалов с элементами насилия и аналогичными негативными последствиями»?

Как показывают исследования психологов, придерживающихся противоположной точки зрения на насилие, поттеровская серия — и фандомная культура вообще — может стать триггером читательской депрессии, а детей сделать поттерозависимыми (поттероманами в истинном смысле слова):

Также сообщество фанатов «Гарри Поттера» оказало разрушительное воздействие на повседневную жизнь нескольких фанатов за шесть месяцев наблюдения. Короче говоря, мы обнаружили параллели между критериями диагностики традиционных форм привыкания (или зависимости) и зацикленностью некоторых людей на определенных явлениях массовой культуры.

Если упомянутые исследования большей частью ограничиваются изучением психологического воздействия серии на читателей и либо ничего не говорят, либо говорят очень мало о причинах возникновения феномена «Гарри Поттер», то, надеюсь, мой анализ этого произведения внес свой вклад в заполнение этого пропуска. В Поттериане и правда к смерти относятся как к особому виду развлечения: если путь к бессмертию ведет через смерть, как это получилось у Гарри, то смерть — это всего лишь краткая остановка на пути к блаженству. Кроме того, легче представить смерть как игру, которую не надо принимать всерьез — если умирает кто-то другой, какой-то вымышленный персонаж.

Остраненные и объективированные описания смерти и боли, которых так много в Поттериане, возможно, стали на диво эффективными в этом отношении.