Что вы делаете с человечеством?
Молодой фримен однажды пожаловался старому фримену на Империю: «Все в Доме Коррино только и думают, что о деньгах и власти. Они правят всем человечеством, но что они сделали, чтобы наша жизнь стала лучше?» Старый наиб ответил: «Лучше? Тяжелый труд сделал тебя сильнее, жизнь в пустыне сделала тебя выносливее, невзгоды сделали тебя мужественнее. Что еще нужно для жизни?» Молодой фримен задумчиво посмотрел на горизонт и сказал: «Стакан воды размером с червя».
– Из Философских шуток старого Арракиса принцессы Ирулан.
ОБНАРУЖЕНО В БЮРО НАХОДОК ГИЛЬДИИ
АВТОР: НЕИЗВЕСТЕН (ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО
ДОСТОПОЧТИМАЯ МАТРОНА)
ДАТА: РАССЕЯНИЕ
Как бы вы поступили, если бы в вашей власти было повелевать всем человечеством? Вероятно, это не тот вопрос, которым вы когда-либо задавались, но это рутина для галактических Императоров «Хроник Дюны». Диктаторы, подобные Падишах-Императору Шаддаму IV, Полу Атрейдесу, Алии Атрейдес и Лето II Атрейдесу властвовали над всем человечеством, и на них лежала ответственность за его будущее. Конечно, Император не был единственной силой, пытающейся решить судьбы других. Сестричество Бене Гессерит планировало породить мессию, Дом Харконнен строил планы по захвату престола, пророки приходили из пустыни, чтобы повлиять на политику, Космическая Гильдия и Бене Тлейлаксу вынашивали еще более сложные планы – и все это ради власти над человечеством. Если искать общую черту персонажей «Хроник Дюны», то это стремление распространить свой контроль на других людей. Даже контроль над Арракисом и Пряностью служил именно этой цели.
Почему им всем так сильно хотелось власти? Все сводится к желанию сделать жизнь лучше. Кто-то, как барон Харконнен, стремился улучшить свою собственную жизнь. Другие персонажи хотели сделать жизнь лучше для всех. Пол Атрейдес использовал власть лишь с целью помочь человечеству, веря, что оно нуждается в таком спасителе, в то время как Лето II выдержал столетия абсолютного авторитарного правления по такой же альтруистичной причине. И хотя настоящая цель Бене Гессерит никогда не была ясна, они тоже, казалось, были заинтересованы в судьбе человечества. Они приводили в исполнение свои программы по размножению, чтобы породить Квисатц Хадераха, поскольку также желали лучшего будущего для людей.
Однако, прежде чем браться за создание лучшего будущего для себя или для всего человечества, нужно иметь представление о том, какое будущее – лучшее для людей, а это в свою очередь требует представления о том, какая жизнь подходит для человеческих существ. Для персонажей «Хроник Дюны» часто вставал этот мучительный вопрос об условиях существования человека, особенно когда их мысли записаны курсивом. Нам, читателям, также приходится думать об этом, и нам всем нужно решать, как сделать нашу жизнь лучше.
В этой главе я задаюсь вопросом, как древнегреческие философы Сократ и Аристотель оценили бы жизнь протагонистов и народов Вселенной Дюны. Подобно старцам племени фрименов, эти двое философов пришли из суровых земель, где жизнь была сложна, а бедность – частый гость. Подобно Полу и многим другим в «Хрониках Дюны», они часто задумывались о том, какой должна быть человеческая жизнь, когда несогласие в политических взглядах может быть смертельным. Но давайте начнем с самого популярного концепта «хорошей жизни».
Вода в дистикомбе и пряность в хранилище
Со всей честностью могу заявить, что барон Харконнен прожил лучшую жизнь из тех, что я видывал. Он хотел обладать многим и большее из этого получил. Он получал сильное удовольствие от еды, секса, денег и власти. Он был замечательной компанией.
– Взято из «Граф Хасимир рассказывает все» за авторством графа Хасимира Фенринга.
Многие не имеют точного представления, что значит жить благополучно, но базовое значение этого понятия нам знакомо, как оно могло быть знакомо Сократу и Аристотелю. В Древней Греции хорошая жизнь, как зачастую представляется, состояла из таких вещей, как богатство, влиятельность, здоровье, дееспособность и уважение, и это до сих пор соответствует понятию большинства людей об успешной и благополучной жизни. С этой точки зрения, герцог Лето и леди Джессика жили благополучно в начале сюжета «Дюны», просто потому, что они были богаты и уважаемы, управляя, как им было положено, целой планетой Каладан. Барон Харконнен тоже отлично существовал. Он, может, не был столь здоров и уважаем, но был фантастически богат и влиятелен, и имел возможность весело проводить время. Фактически большинство знакомых нам персонажей «Хроник Дюны» жили успешно – они были движущей силой общества и не нужно было беспокоиться, где они в следующий раз смогут испить воды.
Остальным повезло не так сильно. Жизнь в Дюне для среднестатистического фримена на Арракисе невероятно трудна. Жаль, что надпись над воротами для отправляющихся в дорогу путников гласит «О ты, кто знает, насколько мы страдаем, не забудь нас в своих молитвах», жаль, что все местные жители стали крепче, чем имперские элитные сардаукары, просто от тяжелой жизни в этих краях. У фрименов так мало источников воды, что даже слезы считаются пустой ее тратой, а барон Харконнен мог привлекать бедняков, просто бросая на землю намокшие полотенца для рук. Эти люди, согласно нашей популярной концепции, не жили хорошо, хотя бы потому, что их материальное состояние было ужасным.
Такое популярное представление о хорошей жизни было бы очень знакомо персонажам из «Хроник Дюны». Даже барон Харконнен, которому нет дела до человечества в общем, искал хорошей жизни для себя, и нашел он ее с точки зрения богатства, власти и статуса. Это же было характерно для большинства знати, вероятно, включая Императора Шаддама IV Коррино и герцога Лето Атрейдеса. Даже если герцог Лето стремился к более высоким идеалам, чем его соперник Барон, он не поднялся выше управления планетой, пока сам планировал продвижение для себя и своей семьи. Для фрименов понятие хорошей жизни, казалось, тоже было знакомым. Беря во внимание всю важность традиций и веры для них, их главный проект в Дюне был направлен на улучшение стандартов жизни путем орошения Арракиса.
Судя по этому, сага о Доме Атрейдес в «Дюне», «Мессии Дюны», «Детях Дюны» и «Боге-Императоре Дюны» представляет собой историю человеческого триумфа. В целом, правление Атрейдесов принесло человечеству три с половиной тысячи лет мира и стабильности. Для людей Арракиса это значило трансформацию их планеты из песчаного ада, где человек ценился меньше, чем вода в его теле, в цветущий мир в сердце богатой Империи.
Что-то привлекательное есть в общераспространенном понятии хорошей жизни. Кто бы не хотел быть богатым вместо бедного, уважаемым вместо ненавидимого, здоровым вместо больного? Произнося это, могут ли другие вещи иметь ценность, отдельно от мирской «успешности»? Пол и Лето II так считали, потому что они оба ненавидели Империи, которые создали, даже если они принесли мир и защищенность. Но если что-либо кроме мирской успешности имеет значение, то что?
Песчаный червь не навредит тебе ведь он не может сломать твою мораль
Сократ? Человек, которого казнили люди Афин! Слушать советы об улучшении жизни от человека, который дал себя казнить, то же самое, что и слушать советы по отбору работников от герцога Лето.
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Сократ решительно отказался от общепринятой концепции хорошей жизни и критиковал своих сограждан афинян за их одержимость богатством и славой больше, чем заботой о состоянии души. Сократ считал, что жить хорошей жизнью – значит руководствоваться добродетелью. Блага, такие как деньги, слава, и даже здоровье оказываются бесполезными или даже вредоносными, если человек не добродетелен.
Мы должны направить наше внимание на улучшение нас самих в нравственном отношении, а не гнаться за мирской успешностью. Сократ говорил, что даже вопрос жизни не должен волновать нас, а важна лишь справедливость поступков.
Будем надеяться, что для Сократа это действительно было так, потому что, подобно герцогу Лето, политические оппоненты убили его. Даже на суде, когда под угрозой была его жизнь, Сократ был уверен, что ему не смогут навредить, так как судьи не смогут ранить его моральную стойкость. Подобно другим нарушителям спокойствия во Вселенной Дюны, Сократа приговорили к смерти через отравление.
Перед тем как начать добродетельную жизнь, как советует Сократ, нам нужно знать, какое поведение считается добродетельным. У разных людей разные моральные устои, и что для одного покажется достойным поведением, для другого будет безнравственным.
Сократ никогда не утверждал, что конкретно обусловливает правильную, добродетельную жизнь, но он оставил нам подсказки. Например, в «Эвтидеме» он перечисляет четыре основные добродетели, характерные для хорошей жизни: справедливость, мужество, сдержанность и мудрость.
Человек, живущий правильной жизнью, – это справедливый человек. Он храбр перед лицом опасности и сдержан перед страстями. Еще важнее, что человек, живущий достойной жизнью, мудр, потому что мудрость позволяет нам отличать правильное от неправильного. В противоположность этому в «Апологии»
Сократ приводит примеры несправедливых поступков, несовместимых с понятием достойной жизни. Справедливый человек ведет себя достойно, не крадет, не нарушает обещания, не предает друзей и не прелюбодействует. Так ли, согласно этим критериям, живут люди во Вселенной Дюны? Считается ли их жизнь правильной?
Сократ садится на борт хайлайнера гильдии
Удивительная особенность Арракина – там можно наткнуться на философскую дискуссию на каждом углу. Конечно, некоторые фримены иногда увлекаются и могут перегнуть палку.
– Из «Сомнения и дезориентации в Арракине» за авторством Сократа (под редакцией Платона).
Начнем с простого: Сократ и не подумал бы, что барон Владимир Харконнен жил достойно. Барона не волновала справедливость, когда он с радостью «выжимал» бедных людей на Арракисе, чтобы достичь своих экономических и политических целей. Не думал он и о сдержанности, будучи рабом обжорства, похоти и жадности. Владимир с энтузиазмом воровал, нарушал обещания и предавал друзей. Он отобрал Арракис у Атрейдесов. Он нарушил обещание, данное Доктору Юз, воссоединить его с женой. Он планировал предать своего ментата Питера де Вриса, только потому, что тот «изжил свою полезность». С другой стороны, Барон смело преследовал свои цели и даже не гнушался убийствами или политическими катастрофами.
Император Шаддам IV, вероятно, расположится на шкале Сократа где-то рядом с Бароном. Мы знаем меньше о его жизни, но он, видимо, такого же толка порочный и бесчестный диктатор, только чуть менее падкий на плотские удовольствия. В его высказываниях не видно большого интереса к чему-то другому, кроме защиты своих позиций. И Император Шаддам IV точно готов объединиться с Домом Харконнен за спиной Ландсраадов, чтобы предать и уничтожить Дом Атрейдес. Может, он «не был рад политической необходимости, сделавшей их врагами», как Ирулан описала в «Дюне», но это не остановило его от попыток стереть с лица планеты Дом Атрейдес.
Герцог Лето зарекомендовал себя как более сложный персонаж. Он был большим благодетелем, чем Барон или Император, однако, это не говорит о многом. Он точно более честен, чем его оппоненты, не крал, никогда не планировал предательство. Лето показал свое мужество, идя в ловушку Барона, зная, что тот приготовил ее для него на Арракисе. С другой стороны, его намерение заключить политически выгодный брак, не расставаясь со своей любимой наложницей Джессикой, можно посчитать прелюбодеянием.
С точки зрения нашего XXI века, сложно представить герцога Лето справедливым человеком. В конце концов, он был диктатором, который завладевал целыми планетами, было это по нраву жителям или нет. Однако Сократ презирал демократию, советуя управлять руками мудрецов, что, очень возможно, подходит под описание Лето. Более осуждающим в глазах Сократа было то, что Лето нарушал обещания в погоне за своими целями. Например, он приказал Суфир Хавату подделать сертификаты лояльности с подписями агентов Харконненов, чтобы иметь возможность конфисковать их имущество и «изгнать их семьи» («Дюна»). Сократ же, наоборот, отказался нарушить законы Афин, даже на пороге смертной казни после несправедливого приговора. Его друзья подкупили тюремщика, чтобы он смог сбежать, но он отказался.
Лето определенно имел репутацию справедливого человека, до такой степени, что другая знать обычно так и называла его «Лето Справедливый» («Дюна»). Возможно, те, кто его так называл, хотели польстить ему. Или из-за реакции на работу департамента пропаганды, который признавался «одним из самых успешных» («Дюна»). Скорее всего, то, что мы наблюдаем в поведении Лето, позволило ему заслужить репутацию по-настоящему справедливого человека по сравнению с его оппонентами. Достаточно ли он соответствовал этому образу, мы должны решить для себя сами, но Сократу это вряд ли бы понравилось.
Пол Атрейдес является еще более неоднозначным примером, чем его отец. Пол не нарушал обещаний, но легко вводил в заблуждение. Он манипулировал фрименами, заставлял их поверить, что ведет их в Золотой век, зная, что будущее не будет таким. Также Пол не имел представления об остальном человечестве. По его собственному признанию, он полагался на «создание мифов» и «притязания», чтобы прикрыть свои цели религиозной пропагандой («Дюна»). (Платон, используя Сократа как своего выразителя в «Государстве», симпатизировал идее использования мифа для контроля над людьми, но это совсем другая история).
Предавал ли Пол своих друзей, сложно сказать, но он мог использовать близких для достижения высших целей. Даже его мать Джессика и друг Стилгар стали политическими орудиями. Еще печальная история: Пол однажды предал свою сестру Алию, когда она была еще ребенком, используя ее, чтобы выступить против Императора от своего имени. Потом он покинул ее в смятении и одиночестве, когда она была уже взрослой, пусть даже уступив ей трон. Он периодически появлялся из пустыни, чтобы причинить ей неприятности, но он никогда не предлагал ей братской дружбы и не давал полезного совета. Что касается прелюбодеяний, то Пола нужно судить так же, как и его отца: он женился на императорской дочери Ирулан, но продолжал наслаждаться компанией своей возлюбленной-наложницы Чани из фрименов.
Можно посчитать, что Сократ осудил бы Пола за несправедливость, пускай он даже допускал ее для помощи человечеству в долгосрочной перспективе. Между «Дюной» и «Мессией Дюны» Пол насильно навязывал свою религию человечеству, объявив завоевательную войну и подавив всех недовольных. В «Детях Дюны» Дункан Айдахо выразил недовольство, что: «Учения Муад’Диба стали игровой площадкой для схоластики, суеверий и испорченности». И Стилгар заметил, что «Золотой Эликсир Жизни Муад’Диба создал бюрократического монстра, который паразитировал на человеческих делах. Государство и религия объединились, и нарушение закона стало грехом. Запах богохульства поднимался подобно дыму вокруг любого сомнения в государственных указах».
Двигаясь дальше, следует отметить, что Пол являлся примером сдержанности в личной жизни, предпочитая спартанские условия пустынных фрименов роскоши имперского двора. Он даже воздержался от тау-оргии фрименов (возможно также, что присутствие его матери в помещении повлияло на его решение). Он отчаянно храбр до такой степени, что в конечном счете, подобно Сократу, отказывается от страха смерти.
Так жил ли Пол достойной жизнью? Беря во внимание все сказанное, Сократ скорее всего ответил бы: нет. Сам Пол явно не считал, что его жизнь была хорошей. Все вокруг него желали обладать имперским троном, но Пол считал свою судьбу бременем и хотел избежать ее.
Сократ высказывается о человеческой расе
Куда бы я ни посмотрел, я вижу людей, которых держит в неведении несправедливое правление тирана Лето II.
– Цитирование Сократа в «Самых удивительных интервью из камер смертников Рыбословш»
Довольно говорить о высшем сословии. Что насчет обычных людей, составляющих почти все население? Предоставляется ли им шанс прожить такую добродетельную жизнь, которую Сократ посчитал бы достойной? Нам не дано поближе посмотреть на жизнь в Империи, чтобы делать верные суждения о справедливости, сдержанности, мужестве и мудрости, точно так же, как и о воровстве, нечестности, предательстве или прелюбодеянии.
Нам удается посмотреть на жизнь простых людей в лице фрименов, и Сократ нашел бы многое восхитительным в их образе жизни, так же, как он восторгался суровостью жизни в древней Спарте. Экстремальная природа, окружавшая фрименов, заставляла их быть сдержанными, обходясь небольшим количеством воды и ничем больше. По словам Муад’Диба, «фримены превосходили всех в умении сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить с его удовлетворением» («Дюна»). (Конечно, фримены временами проводили тау-оргию с наркотиками, сексом и танцами, и довольно сложно представить Сократа, поддерживающего такое поведение). Фримены известны своей храбростью, будучи даже более смелыми, чем бесстрашные сардаукары Шаддама IV. Они также связаны узами Ихван-Бедуина, воспринимая всех остальных фрименов как братьев и относясь к их обещаниям и дружбе серьезно. С другой стороны, по меркам древних греков, они прелюбодействовали, так как мужчины могли иногда брать несколько жен, как и поступил Стилгар.
Вслед за победой Пола и окончанием «Дюны» старые устои разрушились. Амбиции и алчность сменили сплоченность фрименов, а обширная Империя, основанная на несправедливости, заменила их сиетчи. Возможно ли, что вместо достойной жизни благосостояние и власть сделали их существование хуже, путем нанесения урона их моральному облику? Это может объяснить, почему Пол старательно стремился к традиционной жизни в пустыне и отвернулся от путей новой Империи Арракиса.
Во все временные периоды истории фрименов, Сократ критиковал бы их за чрезмерную уверенность в себе. Фримены, как правило, не подвергали сомнению мудрость традиций. Их религия – тщательно взращенная Бене Гессерит при помощи Миссионарии Протектива, – говорила им, какими должны быть вещи и какими они станут в будущем. Фримены принимали на веру такую установку, и только манипулируя их непоколебимой религиозной убежденностью, Пол смог стать Императором, лишь побуждая эту религию и заставив замолчать всех несогласных, Пол, Алия и Лето II смогли удержаться у власти.
Сократ в свою очередь считал, что людям стоит сомневаться во всем, в чем можно сомневаться, так как лучше понимать свою невежественность, чем думать, что знаешь того, чего не знаешь. Человек, понимающий свое невежество, ставит себя в положение, при котором он ищет правду, чтобы стать мудрее. Если бы фримены размышляли точно так же, тогда они были бы достаточно мудры, чтобы заметить манипуляцию над собой.
Ни Пол, ни Алия, ни Лето II не делали своей целью принести великую мудрость народам Арракиса. Если уж на то пошло, и человечеству в целом. Как революционер в «Дюне» и как диктатор в «Мессии Дюны», Пол хранил свои откровения и планы в секрете от общественности несмотря на то, что он решал судьбу человеческой расы. Он даже не раскрыл их перед фрименами, когда вел их на священную войну. В «Детях Дюны» он стал настолько скрытен, что посвятил свою жизнь странствованиям под личиной Проповедника из пустыни, оставляя загадочные послания, влияющие на политические события. Ни Алия, ни Лето II не взращивали мудрость в подконтрольных массах. Они прятали настоящую природу общества и истории, предпочитая циничную манипуляцию через религию, для распространения понимания. Сократ не смог бы одобрить невежественную жизнь заблудших людей и решил бы, что народы Арракиса живут недостойно.
Реализуй человеческий потенциал: стань ментатом
Аристотель? Афиняне собирались казнить его подобно Сократу, но он слишком быстро сбежал. Зачем кому-то слушать жизненные советы от того, кто был исключительно неуспешен в ведении дел с другими людьми? Аннулируйте его «визу». Также убейте его.
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Аристотель был учеником Платона, который в свою очередь был учеником Сократа. Подобно Сократу и Платону, Аристотель считал, что человек не может жить хорошо, если он не руководствуется добродетелью. Однако он отличался от них, считая, что одной добродетели недостаточно.
Аристотель в своей «Никомаховой этике» полагал, что лучшее существование для всего – это существование, в котором все хорошо функционирует. Например, наилучшее применение для ножа – это хорошо резать. Таким образом, по Аристотелю, крис-ножи фрименов существовали, правильно, потому что они были твердыми и острыми, а потому отлично выполняли свои функции. Подобно тому, что лучшим существованием крис-ножа было хорошее выполнение его функции, лучшее существование человека также состоит в выполнении своей функции наилучшим образом.
Аристотель говорит, что для определения функции чего-либо, мы должны понять, что оно делает лучше всего. Крис-нож режет вещи лучше, чем что-либо другое, поэтому мы говорим, что его функция – резать. Шай-Хулуд лучше всех производит Пряность, потому это должно быть его функцией. По мнению Аристотеля, человек лучше всего занимается размышлением, поэтому качественное мышление является функцией человека. Иными словами, жизнь, проводимая за качественным размышлением, заключает в себе достойную жизнь для человека. Из всех областей, в которых можно хорошо размышлять или рассуждать о чем-то, лучшей является политика, так как политика управляет использованием всех других функций. Фримены, возможно, качественно размышляли об ирригации, но Пол, который понимал политику, управлял ими.
Однако Аристотель не считал умение размышлять единственно важным в жизни. Он думал, что оно важно для того, чтобы быть добродетельным, умелым, иметь друзей и быть уважаемым, и удовольствие от этого, само по себе, стоит стремления. Даже богатство является важным компонентом хорошей жизни, по большей части потому, что оно дает нам больше времени для оттачивания своего разума, и больше возможностей для совершения актов благодеяния. Если привести пример из Дюны, герцог Лето показывает свою щедрость фрименам, отдавая полный стакан воды каждому просящему, что постучит в его дверь во время застолья. Однако это лишь потому, что он достаточно богат, чтобы иметь возможность поделиться водой, в количестве, способном «поддерживать целую семью в Арракине больше года» («Дюна»), и это его возможность совершать добродетельные поступки.
Добродетель все еще является центральным элементом в понимании хорошей жизни. Аристотель верил, что мы сможем понять, какие характеристики составляют добродетель, потому что она всегда находится в равновесии между избытком и недостатком. Например, если мы слишком уверены в себе, то мы будем поспешными, но пока мы недостаточно уверены в себе, мы будем трусливыми. Золотой серединой между этими точками экстремума будет мужество, поэтому мы считаем мужество добродетелью. Например, возьмем первый случай, когда Пол оседлал Шай-Хулуда. Если бы он был самоуверенным, то не позаботился бы выучить, используемые фрименами, техники езды на червях, а вместо этого просто бросился бы на животное в попытке побороть его и заставить подчиниться. Такое поведение было бы вызвано не отважностью, а безрассудством. Если бы ему недоставало уверенности, то вместо того, чтобы приблизиться к червю, он убежал бы обратно в сиетч Табр и спрятался. Подобное поведение демонстрировало бы не отвагу, а трусость. Однако, поскольку он выбрал срединный путь, тщательно изучив техники песчаного наездника и приблизившись к червю аккуратно, но решительно, мы можем сказать, что он поступил мужественно.
Для Аристотеля, хорошая жизнь – это жизнь, полная интеллектуальной деятельности. Такая жизнь может похвастаться не только здоровой в нравственном плане душой, но и менее романтическими ценными качествами, такими как богатство, друзья и удовольствие. Достойная жизнь – это жизнь, в которой все черты характера стремятся к балансу, так как в равновесии между избытком и недостатком лежат человеческие добродетели.
Аристотелев тур во вселенную дюны
Моя главная рекомендация всем – охладить пыл. Политическое вовлечение – это положительная вещь, но люди стали фанатичными. Религиозная истерия затмевает разумы по всей Империи.
– Из «Писем из тюрьмы Арракина» Аристотеля.
Аристотель нашел бы для себя много положительного во Вселенной Дюны, веря, как он и делал, что лучшая жизнь состоит в качественном размышлении. Если и есть одна вещь, которую главные персонажи «Хроник Дюны» делали хорошо, так это обдумывание проблем. Политические расчеты, предпринятые герцогом Лето, леди Джессикой, Шаддамом IV и Алией, оказались крайне проницательными и искусными. Даже барон Харконнен, образ всего зла в Дюне, преуспел в этой области. Каким бы подлым и жестоким он ни был, он оставался прекрасным стратегом.
Сложные планы Домов меркнут перед комплексными планами организаций, подобных Бене Гессерит и Космической Гильдии, что создавались тысячелетиями. Не каждая Преподобная Мать или навигатор Гильдии были гениями, но хорошее мышление точно было распространенным навыком. Ментаты, к примеру, Суфир Хават или Питер де Врис, были специально натренированы, чтобы быть безупречными вычислительными машинами, человеческой заменой запретным технологиям компьютеров. И если этого было недостаточно, чтобы Аристотель ликовал, то возможности сверхчеловеческого интеллекта, достигнутые Полом Атрейдесом, и богоподобного интеллекта, достигнутого его сыном Лето II, являлись бы примерами жизней, приближенных к идеалам Аристотеля. Пол и Лето II, может, и относились к своему собственному существованию с чувствами страха и горя, но можно быть уверенными, что Аристотель отдал бы все, чтобы поменяться с любым из них местами.
Но что можно сказать о добродетели? Никакая жизнь не будет достойной без них. Были ли персонажи «Хроник Дюны» добродетельными в глазах Аристотеля? Он никогда не давал нам полный список того, что, по его мнению, является добродетелью, но, к счастью, он оставил нам метод определения характеристик добродетели путем нахождения середины между полярными значениями. Мы рассмотрели добродетели справедливости, мужества и сдержанности (каждая из которых была важна, согласно Аристотелю), поэтому теперь используем его метод, чтобы определить другие добродетели, которые могут присутствовать у персонажей.
Мы поступим вот каким образом. Обращение Барона с людьми Арракиса демонстрирует, что ему недоставало сострадания (значение между бессердечностью и наивностью), в то время как его бесконечная ложь демонстрировала, что ему не хватало честности (значение между лживостью и бестактностью). С другой стороны, хитрость его планов показывает, что у него было много терпения (значение между крайним бездействием и крайней поспешностью). Также Аристотель считал, что способности политика являются добродетелью, и Барон точно ими обладал. В конечном счете, если бы не пришествие Квисатц Хадераха, он мог бы стать вторым по силе после Императора. Тем не менее, если мы положим на чаши весов справедливость и сдержанность, у Барона вряд ли будет шанс стать добродетельным в глазах Аристотеля. А если Барон таковым не являлся, то и жил он недостойно.
У герцога Лето и леди Джессики есть больше шансов впечатлить Аристотеля. Они не только храбры, умеренны в собственных привычках и, пожалуй, справедливы, но и добры (значение между бессердечностью и наивностью), а также дисциплинированны (значение между вялостью и жесткостью). Их планы касательно Арракиса, могли говорить о том, что они обманчивы (недостаток открытости) и доверчивы (недостаток подозрительности). Более того, нет ничего сдержанного в амбициях Лето. Суфир Хават отмечал, что Герцог, несмотря на опасность, «не смог бы отказаться от величайшего источника дохода на планете и в нашей Вселенной». Джессика замечала, что амбиции Лето могли сделать его «холодным, черствым, требовательным и эгоистичным, как жестокие зимние ветра» («Дюна»). Это правда, что Аристотель не стал противиться, когда его ученик Александр Великий завоевал то, что потом стало обозримым миром, но можно предположить, что подобно Стилгару, Сионе и многим другим несогласным, в «Хрониках Дюны», Аристотель держал рот на замке, чтобы избежать казни.
Пол и Лето II – неоднозначные персонажи, так как те добродетели, которые мы хотим им приписать, не находят места в системе Аристотеля. Самая впечатляющая их черта – это самоотверженность. Пол посвятил свою жизнь созданию наилучшего будущего для человечества, пожертвовав собственным богатством, счастьем и зрением для свершения задуманного. Лето II потратил тысячелетия, чтобы увериться в том, что человечество сможет выжить, и даже пожертвовал своей собственной человечностью. Мы, возможно, хотим назвать самоотверженность добродетелью, но для Аристотеля, она должна лежать в усредненной точке между избытком и недостатком. Недостаток самоотверженности может заключаться в эгоизме, но разве мы можем назвать ее избытком? Самоотверженный человек уже находится на грани, и он готов отдать все, что может, поэтому кажется невозможным найти такой избыток, для которого самоотверженность была бы сдержанной альтернативой. Находящиеся на грани протагонисты «Хроник Дюны» просто не подходят под модель добродетели Аристотеля. Без этой черты они не могут жить правильной жизнью.
Что касается удовольствия, то не похоже, что у основных персонажей «Дюны» его было в достатке. Барон Харконнен и его приближенные хорошо проводили время на пирах и гладиаторских шоу, с наркотиками и оргиями. Герцог Лето и леди Джессика также получили его в достатке, будучи богатыми и знатными. Алия, с другой стороны, провела большую часть своей жизни в одиночестве, беспокойстве и депрессии. Пол и Лето II были несчастливыми людьми, отягощенные огромной ответственностью, в случае Лето это длилось тысячелетиями. Несмотря на то, что они были Императорами и ментатами, у них не получилось прожить хорошую жизнь. Кажется, что достаточно сложно не получить ни капли удовольствия от езды на огромном черве или от роли галактического Императора, однако у них это получилось.
Аристотель высказывается о человеческой расе
Победа Пола Атрейдеса над Шаддамом IV была ужасной трагедией. Атрейдесы построили свою Империю на потраченном впустую человеческом потенциале. Вместо того, чтобы помочь своим подданным развиваться, Атрейдесы намеренно затормозили интеллектуальный и политический рост.
– Из «Политика II: меланж и ментаты» Аристотеля
Довольно разговоров о жизни знати. Живут ли достойной жизнью обычные люди? Привычные пустынные фримены, встреченные Полом Атрейдесом в Дюне, точно подумали бы, что их жизни не лучшие, и Аристотель согласился бы. Первоначально Аристотель задался бы вопросом, живут ли фримены интеллектуально обусловленной жизнью, посвященной размышлению, и сделал бы вывод, что нет. Существование фрименов посвящено жестокой задаче выжить, которая стала выполнима лишь благодаря их мистической религии. Наибы, такие как Стилгар, не испытывали недостатка в интеллекте и были способны отлично выполнять сложные и долгосрочные планы, но у обычного фримена было слишком мало времени на жизнь в размышлениях и слишком слабая образованность, чтобы было над чем подумать. В частности, у них было очень мало возможностей развивать или практиковать способности в политике, принадлежа Дому Харконнен.
Можно лишь надеяться, что жизнь обычных людей где-нибудь в Империи была если не свободнее, то хотя бы менее жалкой, однако у нас для этого недостаточно информации. Мы знаем, что условия на милитаристской планете Салуса Секундус не отличались от Арракиса в лучшую сторону, но с другой стороны, мы также знаем, что население Гьеди Прайм могло смотреть гладиаторские бои, а Гамонт отмечен за «его гедонистическую культуру и экзотические сексуальные практики» («Дюна»). Тем не менее мы имеем слабое представление о том, какой была жизнь обычного человека на Каладане, Гьеди Прайм, Кор-рино, или в любом другом из сотен миров Империи. Можно предположить, что Каладан был достаточно приятным местом, а Гьеди Прайм – нет, но, насколько известно, для крестьян все было наоборот.
А что насчет благодетели? Мы уже отмечали, что фримены в Дюне – храбры и сдержанны. Более того, их тайный проект по ирригации планеты показал, что они терпеливы (значение между поспешностью и бездействием) и трудолюбивы (значение между леностью и рабской покорностью). Они также искусны. Их заслуги включают в себя не только умение выживать там, где быстро погибнет любой другой, но также продвинутое терраформирование, богатую и поэтичную культуру и лучших солдат в Империи. С другой стороны, в то время как их упорство может покрывать недостаток посвященности в жизненные процессы, это указывает на бесхребетность. Их преданность выходит за рамки любой сдержанной позиции и достигает избытка в упрямстве. В конечном счете они поддерживали проекты своего Мессии и его потомков еще очень долго после того, как стало понятно, что они занимались угнетением. Множество добродетелей находились вне досягаемости для фрименов в Дюне, исключительно из-за их состояния. Они не могли быть щедрыми, потому что им было практически нечего отдать, они не могли быть гостеприимными, потому что им приходилось жить в скрытных сообществах, и они не могли быть политически активными, так как не имели голоса в собственном государстве.
Стала ли жизнь хоть немного лучше после победы Пола? Священная война Пола на протяжении двенадцати лет была ужасным для жизни временем, но за ней последовали тысячелетия мира, и даже бедным фрименам досталось много питьевой воды. Даже если так, мы не ожидаем от Аристотеля согласия с этой новой Империей. Жизнь на Арракисе могла стать более процветающей, и для миллиардов мог наступить мир, но свободная мысль была раздавлена по всей Империи теократическим государством. Нужно признать, что многие фримены достигли властных позиций, позволивших им практиковать политические умения. Однако правительство указывало жителям Империи, во что верить, но, как и во времена Сократа и Аристотеля, недовольство могло обернуться смертью. Фримены нового Арракиса стали известны за свою жадность, свирепость и несправедливость. Более того, их политическая деятельность была ограничена сложившимся коррумпированным режимом. Аристотель был бы в ужасе от того, что стало с человечеством, и точно не считал бы, что народ Империй Пола и Лето жил хорошей жизнью.
Один в пустыне
Ах, Аристотель покинул нас, Питер. Наш маленький философ сбежал из Империи в Тупаиле, на шаг опередив охотника-искателя. Теперь, я полагаю, людям придется думать самим за себя. Ха-ха-ха!
– Из «Собрания речей» барона Владимира Харконнена
Так кто же прав насчет достойной жизни для человека: Сократ или Аристотель? А может, оба ошибаются? Достойна ли жизнь человека в богатстве и у власти? Жизнь, безразличная к мирским вещам? Жизнь интеллектуального размышления? Или что-то совсем иное?
Сократ был абсолютно прав, отвергая общепринятую концепцию о хорошей жизни. Конечно, кто-то может быть богат и успешен в материальном плане, но полностью провалиться как человек. Богатые, но отвратительные индивиды, как барон Харконнен, Фейд-Раута и Питер де Врис, жили мерзко, хотя и прожигали жизнь в удовольствиях. С другой стороны, мы не можем принять представление Сократа о том, что нравственных добродетелей достаточно, чтобы жить достойно, и что единственный вред, который можно причинить, это моральный вред. Если Сократ был прав, тогда герцог Лето и Джессика не пострадали, когда Юз предал их, барон Харконнен не был ранен, когда Алия убила его ядом из Гом Джаббара, и никакого вреда не было сделано всем простым людям, получившим крис-нож под ребра или выстрел из лазгана в лицо во время двенадцатилетней священной войны Пола.
В это попросту не верится, и фримены из Дюны согласились бы с нами, так как они посвятили слишком много времени и сил выживанию на Арракисе, чтобы отбросить свою жизнь так легко. Если единственный урон, который можно получить, – это самому поступать бесчестно, то зачем каждое утро надевать дистикомб? Мы не видим ни одного знатного человека во Вселенной Дюны, который встал бы на сторону Сократа. У них всего в изобилии, но и опасностей тоже было много, а те, кто были неосторожны, скоро пали жертвой охотника-искателя, погибли от спрятанного в зубе яда, или от медленно занесенного сквозь силовой щит ножа.
Более того, одного выживания недостаточно. У людей должен быть определенный уровень материального комфорта для хорошей жизни. Сократ был прав, когда говорил о ценности сдержанности, но у людей должен быть доступ к нормальному количеству еды и воды, медицины и базовых социальных услуг. Человек, который страдает от лишений и бедности, не живет хорошо, даже если он добродетелен. Думается, что это становится очевидным, когда мы рассматриваем жизнь фрименов в пустыне. Хотя их существование породило множество добродетелей, они не могут считаться живущими в добродетели просто потому, что их жизнь часто была похожа на ад. Их идея ирригации Арракиса была особенно важна, потому что таким образом они бы насытили свою жажду жизни.
Аристотель гораздо больше ценил зависимость хорошей жизни от факторов, отличающихся от нравственных добродетелей. Его мнение о достойной жизни подобралось ближе к правде, чем известное мнение Сократа на этот счет. Он прав, осознавая важность внешних факторов, таких как друзья и деньги, для благополучной жизни. Как хорошо поняли фримены, лишения приносят страдания. В отличие от Аристотеля, нам не кажется, что у человечества есть функция. Не получается принять тот факт, что функция людей заключается в качественном размышлении. Однако он прав, что такое мышление является частью достойной жизни, так как тот, кто может хорошо думать, является лучшей кандидатурой для рассуждений о том, как надо жить. Ментат, такой как Суфир Хават, мог построить свою жизнь и сравнить последствия на длинной дистанции с краткосрочной выгодой таким способом, каким обычный человек никогда бы не смог.
Аристотель, подобно Сократу, совершенно правильно подчеркнул важность нравственных добродетелей в тех жизнях, которые могут называться достойными. Однако мы не идем на поводу у Аристотеля за мыслью, что добродетель должна лежать в основе умеренности, и «Хроники Дюны» это продемонстрировали. Иногда уход в крайность оказывается лучше, чем стремление к золотой середине. Пол и Лето II были крайне самоотверженными в их великом служении, и спасли человечество, ступая по этому пути. Нет ничего умеренного в их целеустремленности или в жертвах, которые они принесли, в случае Лето – на протяжении тысячелетий. Поступая таким образом, Пол и Лето совершали морально правильные поступки при данных обстоятельствах. Они точно не прожили лучшие из возможных жизней, потому что им пришлось вынести много страданий и свою ответственность они считали бременем. Но они спасли целую человеческую расу, что точно обязано было быть последствием, оправдывающим их действия.
Подобным образом в реальном мире могут быть люди с самыми экстраординарными личными качествами, чьи жизни были образцовыми. Немногим приходилось спасать человеческую расу, но некоторые посвящают себя отверженной борьбе с мировым голодом, или отмене пыток, или любому другому количеству достойных целей. Мы не можем обвинять этих людей в недостатке добродетельности, хотя в их характерах нет ничего умеренного. Думается, что индивиды, подобные этим, живут лучшей жизнью из возможных.
В заключение, несогласие с Сократом и Аристотелем выражается в том, что человек может жить достойной жизнью, только если он справедлив. Иногда лучше действовать, не исходя из справедливости, и снова «Хроники Дюны» демонстрируют почему. Пол и Лето II были угнетателями, создавшими порочные Империи. Их деяния помогли человечеству в долгосрочной перспективе, но совершали они их за счет невинных людей, которым приходилось терпеть репрессивное теократическое диктаторство. По идее, нет ни одной причины называть этих двоих справедливыми, но все еще кажется, что они выбрали лучший из предложенных путей, делая то, что морально правильно, даже если это было несправедливо. Справедливость не приблизила бы их к хорошей жизни, а наоборот, оттолкнула бы от нее.
В реальности справедливые поступки почти всегда правильные, но нет ни одной причины, почему так должно происходить всегда. Возможна такая ситуация, как в случае правления Пола и Лето II, в которой преимущества несправедливого поведения перевесят требования справедливости. Например, во времена достаточно свирепой эпидемии отчаявшееся сообщество может справедливо отказаться впускать невинных путников, которым нужна помощь, даже если они не знают наверняка, заражены ли эти люди. Мы не видим в этом справедливого обращения с невиновными людьми, но, если опасность достаточно велика, возможно, будет правильным поступить именно так.
Так как же нам жить хорошей жизнью? Лично мне кажется, что человеческое счастье – по-настоящему важная причина, и человек, живущий достойной жизнью, будет беспокоиться о счастье других, как о своем собственном. Кажется, что человеческое счастье лучше всего сочетается с добротой, справедливостью, демократией, скептицизмом и свободой воли и слова. Это не похоже на описание жизни Муад’Диба или Лето II, но тогда у них было предвидение и можно было видеть, что они делали лучшие из доступных выборов. Вам же придется самим принять решение о лучшей для человека жизни. Будучи фанатом «Хроник Дюны», вы слишком хорошо знаете, что бывает, когда люди позволяют кому-то другому думать за них. Би-ла кайфа!
Предоставил:
Грэг Литтманн
