Тема противостояния добра и зла повторяется во всех работах режиссера Дэвида Линча в кино и на телевидении. Демонический персонаж Боб и рациональный, добросовестный специальный агент Дейл Купер в «Твин Пикс», мистическая сила, по имени Мистер Рок, и хорошая Бетти Элмс в «Малхолланд-драйв» – Линч часто работает с тематикой зла и его последствий, используя образы и символизм, которые указывают на зловещие и зачастую сверхъестественные силы.

Линч часто задумывал существование зла, сосредоточенного в одном месте. В своих ранних работах он раскрывал мрачные секреты маленького американского городка с частными домами и глухими заборами, что, заметнее, к примеру, в «Твин Пикс», «Синем бархате» или в более поздних работах. Режиссер привлекал внимание к зловещей изнанке богатых районов Лос-Анджелеса в «Шоссе в никуда», в «Малхолланд-драйв» и во «Внутренней империи», где воздействие злых сил, как правило, было сфокусировано на конкретной фигуре или на особом, часто очень отдаленном сообществе.

Тем не менее эта отличительная черта Дэвида Линча вышла на совершенно новый уровень, когда он занялся экранизацией «Дюны», романа Фрэнка Герберта. В ней барон Харконнен и Император представляют силы зла, а загадочный народ, именуемый фрименами, которых в конечном счете привел к свободе избранный Мессия и Проповедник, Пол Атрейдес, оказываются на стороне добра. В то время, как остальные персонажи Линча, воплощающие зло, как, например, Фрэнк Бут в «Синем бархате», Таинственный человек в «Шоссе в никуда», или Боб в «Твин Пикс», распространяют его целенаправленно на отдельных индивидов или на жителей особых мест, в Дюне зло находит отклик по всей Вселенной. В этом контексте зло овладевает межпланетным пространством. Вселенная Дюны проходила через масштабные войны, политические распри между Империями, целые народы испытывали страдание, и все это было вызвано и напрямую связано с воздействием сил зла.

Один из самых запоминающихся аспектов экранизации «Дюны» Линчем – характерный способ передачи концепции всепроникающего зла через описание персонажа барона Харконнена. И хотя Император также представляет собой сторону зла в действии, во Вселенной Дюны барон Харконнен, которого можно считать злом во плоти, берет на себя роль дьявола. У такого представления о зле есть одновременно ментальный и физический аспекты. Барон Харконнен определенно не в себе. Его нестабильное психическое состояние и сексуальные отклонения, которые проявляли себя, когда он убивал своих жертв, придают его злу качество глубокой тревожности. И хотя бы поверхностно дополняет этот образ его физиологическое отличие – гротескно тучное тело.

Против этой подоплеки Вселенной перед угрозой сил зла выступает Пол Атрейдес, сын герцога Лето Атрейдеса и леди Джессики, наследник герцогства Дома Атрейдес на планете Каладан. Прилежный ученик в плане физических навыков и интеллектуальных наук, он был большой гордостью своего отца.

По сюжету «Дюны» Пол обладал тем, что мы можем назвать снами или видениями наяву. Религиозные образы пронизывали эти видения, служа предостережениями Полу о будущих бедах. В конечном счете они должны были раскрыть ему его истинное предназначение как человека, который сможет преодолеть эти бедствия. В попытке понять значение этих видений и их роль во Вселенной Дюны, мы можем обратиться к сказаниям из Ветхого Завета, в которых Бог говорит с избранными людьми и раскрывает им себя через сновидения. Множество людей в Библии, таких как Иосиф, Иаков, Моисей, Авраам, Мария и ее сестра Елисавета (мать Иоанна Крестителя), испытывали подобный пророческий опыт.

Касательно образа Мессии, воплощенного в персонаже Пола Атрейдеса, можно подумать, что подобный опыт – это отсылка к образу Бога-отца, открывающему себя через пророческие видения Богу-сыну, предостерегая его о зле, которое тот должен победить. Показанная здесь библейская идея говорит о том, что через видения открывается божественная воля или природа, а если так, то они служат откровениями для верующих. В «Дюне» такие сновидения представлены в форме пробуждения духа. Это, вероятно, самый очевидный факт, открывающийся в повторяемом на протяжении фильма афоризме: спящий должен пробудиться. В этом отношении образ Бога-отца, говорящего с Богом-сыном, представлен в переносном значении в одной из ранних сцен эпопеи, когда герцог Лето Атрейдес в очень личном и отеческом порыве говорит своему сыну Полу, что «человеку нужны испытания… Без изменений что-то засыпает внутри нас… Спящий должен пробудиться». Скрытый в словах Герцога смысл, который видел Пол и в своих снах тоже, значил, что кто-то должен очнуться ото сна, глубоко изменившись и став духовно сильнее.

Как проясняет фильм, приход Мессии был давним пророчеством во Вселенной Дюны. Во вступительном монологе принцессы Ирулан говорится: «Фримены давно знали о пророчестве, что придет человек, и поведет их к истинной свободе». Эти сны наяву предвещают нам качества, которыми будет обладать Мессия, и которые Пол в будущем проявит как человек, ведущий фрименов к свободе.

Представленное в «Дюне» духовное и религиозное не ограничивается видениями Пола. В начале фильма, опять же, в монологе принцессы Ирулан, мы узнаем, что «Пряность продлевает жизнь, Пряность расширяет сознание». По ходу всего сюжета главные персонажи демонстрируют веру в Бога и осведомленность о божественном присутствии. Возьмем, к примеру, религиозную веру, показанную в разговоре Дункана и Пола. Дункан сказал: «Да пребудет с тобой рука Господа», – а Пол ответил ему: «Да пребудет он со всеми нами, Дункан».

Такие элементы религиозной веры, подкрепленные всемирным характером зла во Вселенной Дюны, поднимают философский вопрос о «проблеме зла», занимающий умы философов религии на протяжении тысячелетий. Философский вопрос о существовании зла подвергает сомнению веру в существование Бога.

В иудохристианской традиции у Бога есть три определяющие черты. Первая – он считается всемогущим. Другими словами, обладает безграничной силой совершать то, что захочет. Если мы рассмотрим то, как это проявляется, к примеру, в снах, то увидим, что Бог может проследить за тем, чтобы люди, такие как Пол, действительно испытали эти видения и духовно пробудились в результате их воздействия. Вторая черта – Бог всеведущ, а это значит, что ему известно все. В таком случае он будет обладать знанием обо всем, включая знание о будущем, и у него есть сила давать людям пророческие послания через их сны. Третья черта – Бог всеблагой. Совершая только благие поступки, он не творит зла.

Тем не менее зло существует в мире. Харконнены убивали людей ради личной выгоды; фримены жили в суровых и безжалостных условиях пустыни, создаваемых червями и песчаными бурями. Если Бог всемогущий, всезнающий и всеблагой, то почему в мире существуют зло, боль и страдания? Почему Бог позволяет им существовать?

Некоторые философы считают, что эта проблема зла бросает серьезную тень или вовсе опровергает существование Бога. Они считают, что идея якобы всеблагого Бога, который тем не менее позволяет злу существовать, несмотря на все свое безграничное могущество и возможность его предотвратить, оказывается несостоятельной. Мы можем отнестись к этому, как к логической проблеме вопроса о зле. Нарушение логики в том, что иудохристианское представление о Боге попросту несовместимо с представлением о зле и страдании. Так как они, несомненно, присутствуют в мире, то разрешение логического нарушения может прийти к простой мысли об отрицании существования Бога.

Однако некоторые используют свободу человека для защиты религиозной веры в существование Бога. Как мы увидим, тема свободы, в зависимости от проблемы зла, поднимает интересные вопросы в отношении действующих злых сил во Вселенной Дюны. Возможно, самым известным ответом на проблемы зла является концепция «защиты свободы воли». «Дюна» дает альтернативный, основанный на свободе, ответ на вопрос о проблеме зла, в котором из зла проявляется добродетель и определяется в противопоставлении ему.

Аргументы, с помощью которых философия пытается решить проблему зла, известны как теодицеи. «Защита свободы воли» – одна из самых известных теодицей против проблемы существования зла. Широко описанный постулат говорит, что Бог создал людей свободными, предположительно потому, что он считал, что для них это будет большим преимуществом, чем быть ограниченными несвободой (и, возможно, еще как испытание человеческой веры). Впоследствии люди принесли зло в мир посредством своих свободных действий. Согласно этой точке зрения, Бог не в ответе за зло в мире, в котором обвиняют его, а не людей, и поэтому верующие спорят, что проблема зла не является достойным вызовом существованию Бога. Таким образом, когда барон Харконнен по своей свободной воле убивает герцога Лето, совращает юношей и выжимает из Арракиса свою долю Пряности, Бог не ответственен за его действия.

Несмотря на первоначальную благовидность этой точки зрения, многие философы доказывают, что у такого оправдания есть серьезные недостатки. Например, мы можем задаться вопросом, есть ли у Бога хоть одна веская причина не создавать людей таким образом, чтобы они имели свободную волю и всегда творили лишь добро. В конечном счете иудохристианский Бог предположительно всемогущ, так почему для него должно быть невозможным создать людей, свободных творить добро? Почему он не может создать мир, в котором живут лишь люди, похожие на герцога Лето и Пола Атрейдеса, а не на барона Харконнена и Фейд-Рауту?

Возможно, кто-то может не согласиться, что это была бы истинная свобода воли, но все еще кажется возможным говорить о том, что люди могли бы свободно выбирать из ряда добрых дел. Как пишет австралийский философ Джон Маки:

Очевидно, можно высказать более важное возражение в защиту свободы воли, если мы будем различать два вида зла, существующих в мире: нравственное зло, с одной стороны, и природное зло с другой. Мы можем сказать, что нравственное зло создано людьми или другими обладателями морали. Фейд-Раута отравил свой клинок и убил гладиатора Атрейдесов. В противоположность этому природное зло происходит от сил природы. Червь слышит пескоход с Пряностью и атакует его, проглатывая Пряность, мужчин, женщин и машину, одновременно.

Такое различие возражает против защиты свободы воли. Возьмем пример с песчаным червем, уничтожающим транспорт с Пряностью. Если мы будем придерживаться указанного разграничения между нравственным и природным злом, мы сможем сказать, что это зло было вызвано не конкретным человеком, а силами природы. Кажется сложным представить, чтобы свободная воля одного или нескольких человек могла нанести такой вред. По-видимому, Бог должен был быть причиной хотя бы какого-то зла в этом мире.

Религиозные философы стремились ответить на это возражение. Кто-то вспоминал про «падших ангелов», чтобы объяснить природное зло. Так что, хотя мы можем апеллировать к тому, что природное зло не происходит из человеческой свободной воли, оно может происходить из свободной воли таких падших ангелов. Однако существует проблема, состоящая в том, что для достижения желаемого результата – доказательства существования Бога, религиозные философы полагаются на существование другой, столь же необъяснимой формы сверхъестественной сущности.

Другими философами на стороне защиты свободы воли был дан потенциально более правдоподобный ответ. Они заявляли, что природное зло в конечном счете – результат человеческой свободной воли, потому что, будучи свободными, люди исказили естественный порядок вещей из-за продолжающихся грехопадений. Они приводили такие примеры, как глобальное потепление. Подобный аргумент говорит о том, что человек не бережет окружающую среду, а это объясняет, почему существует природное зло.

В «Дюне» Дэвида Линча приводится другой ответ. По-видимому, нам предлагается образное выражение, чем-то похожее на обращение вспять роли человека в защите свободы воли. В «Дюне» свобода восстает против всеобъемлющего зла. Мы видим народ, который был порабощен злом и впоследствии был от него освобожден. Такое зло мы можем рассматривать как способ определения добродетели.

Одним из вариантов размышлений о существовании зла в мире и о примирении его с религиозной верой и существованием Бога можно было бы считать существование зла и страданий как обязательного условия для существования добра. Несмотря на то, что, например, сострадание и сочувствие, являясь нравственными добродетелями, основывают свое существование на предшествующем страдании, есть и более обобщенные положения о связи добра и зла.

В «Дюне» Линч высказывается об этом образно. Можно утверждать, что фримены являлись по существу бездействующей расой, чья «добродетель» пробудилась в них лишь через сражение с силами зла. В их случае добродетель – это спящий, что должен был пробудиться. Одна из самых важных тем в «Дюне» – идея об освобождении народа. После осознания своих возможностей и принятия роли Мессии Пол Атрейдес повел фрименов к их свободе.

Здесь наблюдается интересная параллель с жизнью Христа. Согласно христианской доктрине, люди грешны, и Христос, который был безгрешен, умер за наши грехи, тем самым искупив их, сделав людей свободными от прегрешений. Хотя Пол не умер в своей роли спасителя фрименов, но он похож на Христа тем, что освободил народ от порабощения. Сначала силы зла порабощают фрименов, а потом Мессия дает им свободу. Без присутствия зла фрименам не с чем было бы бороться, и таким образом их добродетели было бы не в чем проявить себя. Так мы можем подумать, что концепции добра и зла зависят друг от друга по своему определению: одно буквально не может существовать без другого. Согласно этой точке зрения, обстоятельство того, что зло необходимо для существования добра, решает проблему существования зла.

Таким образом, через идею освобождения, мы видим, как в «Дюне» добро и добродетель представляются чем-то произошедшим от зла. В противоположность таким произведениями кино, как «Твин Пикс» и «Малхолланд-драйв», где Линч изображает зло доминирующей и все завоевывающей силой, «Дюна» показывает нам иной взгляд на зло, способ, который по большей части оптимистичный и обнадеживающий. Поэтому фильм обращается к проблеме зла в особенном ключе. Понятие свободы постулируется не в отношении порождения зла человеком (как считается в теодицее о «защите свободы воли»), а в отношении самой идеи добродетели, определяемой на фоне освобождения или свободы от зла. Приведем один пример, когда Пол изображается как добрый на фоне барона Харконнена.

Понимание зла как необходимого условия для существования добра кажется многообещающим для решения этой проблемы. Однако существуют трудности при обращении таким образом к проблеме существования зла.

Примем во внимание то, что мы можем назвать проблемой очевидности, которая поднимает вопрос о том, почему в мире так много зла и страданий. Этот контраргумент не апеллирует к самому факту наличия зла и страданий (как было в проблеме логики). Скорее, проблема очевидности относится конкретно к количеству существующих зла и страданий в мире. Она не спрашивает, почему существует зло, но спрашивает, почему так много зла на Земле. Нам понадобилось бы лишь небольшое количество зла в мире, чтобы добро смогло себя через него проявить. Таким образом, зло во Вселенной Дюны, как и в нашем мире, кажется слишком великим в рамках количества, чтобы было так просто ответить на эту проблему.

Еще одним обстоятельством является то, что иудохристианский Бог должен быть субъективным Богом, у которого есть личные узы с каждым из нас. Согласно этой идее, Бог не может быть утилитарным. Он попросту не может стремиться максимизировать добро для большинства, потому что это было бы трансгрессией субъективной божественной связи, которую он предположительно имеет со всеми нами. В конечном счете он должен заботиться о каждом человеке одинаково. Кажется невероятным, что он хотел бы причинять боль и страдания какому-то определенному человеку, чтобы преумножить добро для остального большинства.

И хотя может показаться, что «Дюна» Линча образно решает проблему зла, заявляющую, что существование некоторого зла необходимо для определения добродетели, это мнение сталкивается с проблемой очевидности и с фактом того, что оно рассматривает природу Бога как безличную. Но такое мнение, судя по всему, находится в «Дюне» на одной линии с тематикой духовного роста и борьбы с невзгодами. Тема, которая становится достаточно понятной через попытку Пола освободить фрименов. С этой точки зрения, есть смысл в том, что зло порождает добро в таком отношении, в котором человек реагирует на него. Как пишет современный британский философ Джон Хик, слова которого эхом перекликаются с отеческим советом герцога Лето Атрейдеса своему сыну:

В случае с «Дюной» мы можем сказать, что это определенно тот мир, в котором ответ на зло раскрывает то, как спящий должен пробудиться.

Перевел:

Саймон Ричес