19
Муха Мейбл Александер

Это всего лишь муха, скажет кто-то. Хотя и довольно красивая: синяя, с металлическим отливом, маленькими ярко-оранжевыми усиками, огромными глазами и мощным грудным отделом, обеспечивающим уверенный быстрый полет. Это один из примерно 6000 видов семейства Syrphidae, мух-журчалок, и, подобно ее родственницам, она частенько зависает над цветками, которые навещает в поисках нектара. Нашу цветочную муху обнаружил и дал ей название в 1999 г. Крис Томпсон, энтомолог из Смитсоновского института, который нашел ее в ящике с образцами из коллекции Университета Сан-Паулу. Муха называется Cepa margarita, и с ее названием связана (вполне ожидаемо) целая история – не столько мухи, сколько ее тезки, Мейбл Маргерит Александер, которую муж обычно называл Маргаритой.

Однако у истории Мейбл не одна версия, а целых две. Возможно, они обе правдивы, а возможно, ни одна из них. Но, взятые вместе, они могут поведать нам нечто большее, чем просто история одной женщины.

Мейбл Маргерит Александер (урожденная Миллер) появилась на свет 29 июля 1894 г. недалеко от Олбани, штат Нью-Йорк. В молодости она закончила курсы секретарей и нашла работу в Иллинойсском научно-исследовательском институте естественной истории. Институт был – и до сих пор остается – одним из крупнейших государственных научно-исследовательских учреждений в Соединенных Штатах, целью которого является изучение разнообразия животных и растений в штате Иллинойс. Там хранятся представляющие огромную ценность обширные музейные коллекции, среди которых выдающаяся коллекция насекомых (сегодня в ней около 7 млн образцов со всего мира). А где насекомые, туда потянутся и энтомологи, и во время работы в институте Мейбл встретилась с Чарльзом Полом Алексом Александером.

Алекс Александер вырос всего в 50 км к северо-западу от родного города Мейбл, в Гловерсвилле, и, возможно, это помогло им побороть неловкость, когда они познакомились в институте в Шампейне (штат Иллинойс). Алекс начал свою научную деятельность в области естествознания с птиц и опубликовал первую (краткую) статью в 1903 г., когда ему было всего 13 лет. Однако к 1910 г. он открыл для себя комаров-долгоножек и опубликовал статью о видах долгоножек, обитающих в округе Фултон (штат Нью-Йорк). Долгоножки – чрезвычайно распространенные насекомые, их личинки живут в пресной воде, влажной почве или разлагающихся органических веществах; взрослые особи живут совсем недолго, летают повсюду, и их часто ошибочно принимают за больших комаров. Алекс закончил дипломную работу по долгоножкам в Корнельском университете в 1917 г. и до конца научной карьеры неустанно изучал эту группу двукрылых. В Иллинойсский институт он приехал, чтобы поработать с долгоножками из здешних коллекций, так что научная страсть привела его к другой страсти его жизни – Мейбл. В ноябре 1917 г. они поженились.

Следующие 62 года жизни (до самой смерти в 1979 г.) Мейбл провела с Алексом. Все эти шесть десятилетий она помогала мужу изучать долгоножек, став сначала его бессменным секретарем и помощницей в полевых работах, а затем начала играть и более значимую роль. Знакомая история, не так ли: жена-помощница, которая посвятила себя карьере мужа. Возможно, именно такой была история Мейбл, а возможно, и нет, и что следует рассказывать об этой женщине – большой вопрос. Но прежде чем мы решим, как воспринимать историю Мейбл, давайте подготовим почву и расскажем историю Алекса. Проще и привычнее пойти на поводу у стереотипов, изобразив Алекса ученым, самозабвенно погруженным в свою работу. Так мы для начала и сделаем; но, конечно, от того, в каком свете мы представим историю Мейбл, будет зависеть и наш взгляд на историю самого Алекса.

Когда Алекс еще в студенчестве заинтересовался долгоножками, во всем мире было известно около 1500 видов этих насекомых, но было ясно, что их общее количество намного больше. И речь шла не только о видах, скрывающихся в неведомых дебрях тропических лесов, – даже собственные коллекции Алекса из восточного Нью-Йорка включали множество неописанных видов. Алекс начал систематически собирать долгоножек, выискивая новые виды и давая им названия. Эта работа продолжалась и после его женитьбы на Мейбл, в течение всех 37 лет, пока он преподавал в Массачусетском университете, и затем еще 20 лет, после выхода на пенсию, когда он, освободившись от обязанностей преподавателя и административной работы, еще усерднее трудился над любимыми долгоножками. Он опубликовал о них более тысячи статей и к тому времени, как вышла последняя, придумал названия для более чем 11 000 – вдумайтесь только в эту цифру, целых 11 000 – новых видов. Остановитесь на минутку и представьте себе масштаб его достижений. Алекс описывал в среднем больше трех новых видов долгоножек в неделю и сохранял этот темп в течение семи десятилетий (шесть из них вместе с Мейбл). Конечно, ученый не все из них добывал сам – он получал образцы от коллекционеров со всего мира, но все же провел много лет в путешествиях, собирая долгоножек и других насекомых от Новой Шотландии до Аляски и Калифорнии. Каждый открытый им вид нужно было тщательно изучить и сравнить с другими известными видами долгоножек, чтобы убедиться, что он действительно новый. Удостоверившись в этом, Алекс должен был отнести вид к определенному роду (то есть решить, какие виды являются его ближайшими родственниками), а затем подробно описать морфологию, чтобы обосновать статус нового вида и его систематическое положение среди других представителей этой группы. Причем морфология – это не только такие хорошо заметные признаки, как форма и цвет крыльев; у долгоножек, как и у многих насекомых, решающее значение имеют точное расположение крошечных щетинок и особенности строения гениталий, что требует аккуратного вскрытия и изучения под микроскопом. Наконец, каждому новому виду нужно было придумать название. Не забудьте, Алекс все это проделал больше 11 000 раз, и даже сейчас, через 40 лет после его смерти, эти «его» 11 000 новых видов все еще составляют более двух третей всех известных в мире долгоножек. Где бы вы ни оказались, если вы изучаете долгоножек, вам непременно придется читать его работы и иметь дело с видами, которым он дал названия.

Как ни странно, Александер – не рекордсмен по количеству опубликованных описаний видов, рекорд принадлежит некоему Фрэнсису Уокеру, английскому энтомологу, который умер в 1874 г., оставив нам в наследство 23 506 названий. Впрочем, таким наследием не стоит гордиться. Уокер работал небрежно, и сегодня мы понимаем, что тысячи открытых им «новых» видов вовсе таковыми не являлись. Они уже были описаны и открыты раньше (иногда даже самим Уокером), так что названия, данные им, всего лишь младшие синонимы. Об умерших не принято говорить плохо, но первая фраза некролога Уокера в британском энтомологическом журнале гласила: «Опоздав более чем на двадцать лет, чтобы сохранить научную репутацию, и причинив энтомологии почти немыслимый по своим масштабам ущерб, Фрэнсис Уокер покинул нас».

Работа Алекса в корне отличается от того, что делал Уокер. Да, несколько раз Алекс описывал новые виды, которые оказались совсем не новыми, однако такое случается со всеми, кто открывает и описывает больше нескольких видов. По оценке Майкла Ола, «коэффициент синонимии» у Алекса составляет от 3 до 5 %, т. е. восхитительно низок (коэффициент Уокера, для сравнения, был намного выше 30 %). Когда улягутся страсти (а виды, якобы обнаруженные Уокером, пересматривают до сих пор, даже спустя 150 лет), наверняка окажется, что Алекс дал названия большему числу достоверно определенных видов, чем Уокер и, видимо, чем кто-либо другой.

Какова же роль Мейбл во всей этой истории? На самом деле она принимала участие буквально во всем. Мейбл проиндексировала коллекцию долгоножек, располагая образцы в определенном порядке, чтобы Алекс мог быстро найти материал для сравнения. (Это была непростая задача, поскольку коллекция Александера включала десятки тысяч образцов, представлявших около 13 000 различных видов, плюс 50 000 предметных стекол с микропрепаратами – вскрытыми гениталиями и другими органами.) Она переписывала, печатала, редактировала, вычитывала и отправляла рукописи, а также вела переписку с журналами по поводу их публикации. Она держала в порядке и индексировала толстые папки с письменными материалами, включавшими не только книги и статьи о долгоножках, но также обширную переписку Алекса и огромную подборку заметок и статей об истории энтомологии, а также биографий энтомологов. Во время их летних поездок с целью сбора образцов она всегда сидела за рулем (Алекс так и не научился водить машину) и вместе с мужем собирала насекомых днем, сортировала и обрабатывала их по вечерам. Похоже, в исследовании долгоножек не было почти ничего, в чем Мейбл не принимала бы непосредственного участия. И всякий раз, когда Алекс посещал научный семинар, встречался с аспирантами у себя дома или приглашал коллегу приехать и поговорить на энтомологические темы, Мейбл тоже при этом присутствовала: обычно тихо держалась в сторонке или вела светскую беседу, но всегда была рядом.

Теперь нам предстоит выбрать, какую из двух разных версий истории Мейбл мы будем рассказывать. Первая – история Мейбл, которая 60 лет трудилась не покладая рук, поддерживая научную карьеру мужа, история Мейбл, скромно стоящей рядом с Алексом. Эта история происходила в те времена, когда у женщин было мало возможностей для достойной, независимой карьеры в науке или, если уж на то пошло, в любых других областях. Нам известно немало печальных примеров женщин, которые служили бесплатной и недооцененной рабочей силой, посвятив себя карьере своих мужей, и деятельность Мейбл можно вполне рассматривать в этом свете. Особенно если учесть, что она постоянно выполняла работу секретаря. В ее обязанности входили машинопись, стенография, учет и систематизация данных. Все это раньше считалось, а возможно, и сегодня временами считается «женской работой», которая недооценивается как не требующая особой квалификации. Впрочем, не совсем ясно, то ли женщинам приходилось этим заниматься потому, что такой труд низко ценился, то ли, наоборот, он низко ценился потому, что им занимались женщины. Мейбл почти полностью посвятила себя работе с долгоножками. У супругов не было детей, и Мейбл, похоже, не устроилась ни на какую другую работу после того, как оставила Иллинойсский институт, вышла замуж за Алекса и последовала за ним в Канзас. И надо сказать, что на протяжении большей части своей карьеры Алекс также редко официально признавал роль Мейбл или открыто говорил об этом. В то время такая поддержка со стороны женщины считалась само собой разумеющейся, и Алекса вполне могло устраивать подобное положение вещей, ведь это чрезвычайно помогало ему в изучении любимых долгоножек. Такова первая версия истории Мейбл: всегда готовая угодить безропотная помощница, тихо стоящая за спиной мужа, ничего не получающая за свой труд, чьи заслуги никогда и никем не признаются.

Однако принять эту историю на веру – значит сильно упростить ситуацию, в которой на самом деле все гораздо сложнее. Это было бы несправедливо по отношению к Мейбл, да и к Алексу тоже. Итак, давайте рассмотрим вторую версию истории. Что, если партнерство с Алексом обеспечило Мейбл жизнь, которую она сама сочла более интересной и полезной, чем та, к которой ее готовили на курсах секретарей? Общество ожидало, что она будет писать деловые письма под диктовку и заполнять счета-фактуры, а потом у нее появятся дети, и она оставит работу, чтобы заботиться о них. Вместо этого она всю жизнь заведовала лучшей в мире коллекцией комаров-долгоножек и путешествовала по всему континенту, собирая образцы и участвуя в открытии новых видов. Возможно, Мейбл поняла, что она любит и умеет все организовывать, сортировать и раскладывать по полочкам (может, как раз поэтому она в свое время и решила учиться на секретаря). А в систематике, по сравнению с другими областями науки, такой работы хоть отбавляй. Это вовсе не умаляет значения таксономии как науки – совсем наоборот. Систематика – не что иное, как попытка понять устройство жизни на Земле, выявить в ней порядок, отражающий миллиарды лет эволюционной истории. И Мейбл, вполне вероятно, поняла, что, участвуя в работе Алекса, она может заниматься проблемами куда более масштабными, волнующими и важными, чем все то, к чему ее готовили на курсах секретарей в 1910 г. В этой версии истории Мейбл была соратницей, а не безмолвной помощницей, она принимала активное и с течением времени все более важное участие в научных аспектах работы: сборе, сортировке и препарировании насекомых, кураторстве коллекции, составлении документов. В этой версии она спокойно держалась в тени Алекса не в знак подчинения, а просто потому, что всегда была (по словам тех, кто ее знал) очень сдержанным и скромным человеком. И в этом случае она была незаменима для науки – энтомолог с большим опытом полевых исследований, которая не просто перепечатывала чужие тексты, а открывала новые виды.

В этой второй версии истории (в отличие от первой) Мейбл наделена свободой выбора: она не была женщиной, в силу социальных условностей низведенной до роли помощницы (или, по меньшей мере, исполняла не только эти обязанности), а личностью, которая сама выбрала возможность играть активную роль в науке. Это история о том, как Мейбл наперекор общественным ожиданиям не идет по пути «секретарша-жена-мать», а преодолевает ограничения и реализует себя, хотя ее путь и не был обычной карьерой ученого в современном понимании. В этой истории она посвящает свою жизнь любимому делу рядом с любимым человеком, невзирая на мнение общества.

Так какая же из этих версий истории правдива? Я думаю, и та и другая, а значит, ни одна из них. Наверняка у Мейбл, четвертой дочери из пяти детей в семье, жившей в маленьком городке в начале XX в., возможности были весьма ограничены. Секретарское образование позволяло ей зарабатывать себе на жизнь, получить же ученую степень в области естественных наук, даже если бы она захотела, было бы чрезвычайно сложно. А это значит, что, весьма вероятно, путь Мейбл в науку через брак с Алексом был обусловлен ограничениями, с которыми приходилось сталкиваться всем женщинам. И поначалу ее вклад в работу Александера, скорее всего, не выходил за рамки секретарских обязанностей. Но ясно, что за шесть десятилетий их брака и совместной работы она все больше превращалась в соратницу и вносила все более важный вклад в успех их общего дела.

О важности роли Мейбл свидетельствуют несколько источников. Раз уж нас здесь в первую очередь интересуют названия видов, то начнем с тех четырнадцати (как минимум) видов долгоножек, которым Алекс присвоил названия в честь Мейбл: Atarba margarita, Ctenophora margarita, Discobola margarita, Erioptera margarita, Hexatoma margaritae, Molophilus margarita, Pedicia margarita, Perlodes margarita, Phacelodocera margarita, Protanyderus margarita, Ptilogyna margaritae, Rhabodmastix margarita, Symplecta mabelana и Neophrotoma mabelana. В двух из них использовано имя Мейбл, а в остальных двенадцати – Маргарита, как ее ласково называл Алекс (по ее второму имени, Маргерит). Конечно, ученые постоянно называют виды в честь своих жен или мужей, и обычно это выражение любви, а не признание научного вклада. Но в данном случае Алекс прямым текстом указал в статьях, что у него были обе причины дать видам названия в честь жены. В начале карьеры он часто упоминал при описании вида, что хочет в названии отметить помощь Мейбл в сборе образцов. Например, веснянка Perlodes margarita, получившая название в 1936 г., была найдена «высоко на юго-восточном склоне горы Вашингтон, штат Нью-Хэмпшир», и Алекс писал, что «с великим удовольствием называю эту примечательную веснянку в честь моей жены, Мейбл Маргерит Александер, которая собрала типовой экземпляр и множество других новых и редких насекомых во многих частях Соединенных Штатов и Канады». Но затем в посвящениях Алекс стал признавать более весомый вклад Мейбл в работу. Например, в описании вида Molophilus margarita в 1978 г. он указал: «Вид назван в честь моей дорогой жены и вечной соратницы в изучении мира долгоножек». В названиях Александер действительно отмечал заслуги Мейбл как ученого, хотя одновременно она была и его «дорогой женой».

Есть и другое подтверждение тому, что Алекс со временем осознал и начал признавать вклад Мейбл. Больше 1000 статей Алекса вышли только под его фамилией, но с 1967 г. начала выходить серия из восьми статей, в которых Мейбл упомянута как соавтор. Это несколько глав в двух обширных сборниках: «Каталог двукрылых [мух] юга Соединенных Штатов» (A Catalogue of the Diptera [fl ies] of the Americas South of the United States) и «Каталог двукрылых Восточных регионов» (A Catalogue of the Diptera of the Oriental Regions). В общей сложности главы, авторами которых являются супруги Александер, составляют 500 страниц и подробно описывают более 6000 видов долгоножек – это своего рода обобщение результатов их совместной работы по этой группе насекомых. Указание Мейбл как соавтора является признанием того, что работа была именно совместной. Крис Томпсон, который был аспирантом Алекса в 1960-е гг. (и который много позже придумает название Cepa margarita), предполагает, что эти каталоги отражают растущее признание заслуг жены со стороны Алекса: «Алекс, как и все в мире науки, следовал принципу “Публикуй или погибни”, а потом он вдруг понял – и это особенно заметно в каталоге неотропических видов, – что, по сути, всю работу делала Мейбл!»

Наверное, сначала Алекс считал вклад Мейбл чем-то само собой разумеющимся. Он признавал его, называя своих долгоножек ее именем, но самую ходовую валюту среди ученых – авторство – он оставлял себе. Мы никогда не узнаем, сожалел ли он об этом, однако Томпсон в статье, описывающей Cepa margarita, отметил, что в конце карьеры Алекс «во всеуслышание объявил, что никогда не поставил бы рекорд по публикациям и описаниям новых видов без своей верной соратницы, Мейбл». Последнее, самое сильное и пронзительное признание роли Мейбл Алекс сделал после ее смерти в сентябре 1979 г. Крис Томпсон приехал в Амхерст на ее похороны и увидел, что Алекс сидит в кресле и смотрит в пустоту. «Все кончено, Крис, – сказал он. – Забирай коллекцию». Без Мейбл изучать долгоножек он не хотел, да и не мог.

Как часто бывает в жизни, мы, вероятно, никогда не узнаем, какая из двух версий истории Мейбл ближе к истине. Однако мне нравится думать, что если объединить обе версии, то можно составить более широкую картину: Алекс с течением времени осознал, что Мейбл заслуживает упоминания как полноправный научный соавтор, и это отражает (пусть медленное) движение науки в сторону расширения и углубления участия в ней женщин. Если бы Алекс и Мейбл были выпускниками школы сегодня, то, без сомнения, события развивались бы совсем по-другому. У Мейбл было бы гораздо больше возможностей для получения образования и карьеры; Алекс, скорее всего, имел бы меньше стереотипов, касающихся роли супруги. И, может быть, они встретились бы в Иллинойсском научно-исследовательском институте не как ученый и секретарь, а как коллеги-ученые. Хотя та часть истории, которая касалась их научной работы, возможно, развивалась бы так же, разве что вся 1000 статей была бы написана в соавторстве с самого начала.

А как насчет мухи Мейбл, Cepa margarita? Название мухе подарил не Алекс, а его ученик Крис Томпсон – через 18 лет после смерти Алекса и через 20 лет после смерти Мейбл. Томпсон дал названия сразу двум видам мух-журчалок: Cepa margarita и Cepa alex (первоначально он использовал родовое название Xela, но оно уже было занято родом ископаемых трилобитов, и по правилам номенклатуры его нельзя было присвоить мухе). Томпсон хотел выразить признательность своему научному руководителю Алексу, а также Мейбл и отметить их равноправное партнерство, свидетелем которого он был. Поэтому он выбрал род с двумя новыми видами и назвал их в честь каждого из супругов. Эти две журчалки очень похожи, что кажется мне весьма важным: ни один из видов не многочисленнее и не важнее другого, а их представители примерно одного размера и окраски. У Cepa alex усики темные, а у Cepa margarita – оранжевые, у них чуть-чуть отличаются окраска и жилкование крыльев, но в целом они отличная пара. Как объясняет Томпсон, «описанные виды посвящены Алексу и Мейбл Александер, самой продуктивной команде систематиков всех времен. Они описали около 11 000 новых видов, включая около 10 000 долгоножек. Их публикации насчитывают более [чем] 1017 статей, общий объем которых превышает 20 000 страниц… Алекс лично заявил, что не смог бы поставить рекорд по публикациям и описанным видам без своей верной спутницы Мейбл “Маргариты”. Итак, мы посвящаем этот род супругам Александер, по одному виду для каждого члена команды».

Таким образом, придумав название Cepa margarita, Томпсон во всеуслышание заявил о важной роли Мейбл в науке. Это не компенсирует отсутствия ее имени в первой тысяче статей или того, что в начале XX в. ее карьера была ограничена социальными условностями. Это не самый большой шаг на пути к равным возможностям или признанию равноправия женщин в науке. Но все же это шаг вперед, а прогресс в науке, несомненно, состоит не только из больших и важных шагов, но и из незначительных, чтобы любой мог внести свой вклад и его вклад был оценен по достоинству. Именно этому и служит название скромной мухи-журчалки Cepa margarita: оно хранит память о Мейбл, отмечает ее заслуги и привлекает внимание к ее истории – к обеим ее версиям.

Cepa margarita и Cepa alex – муха Мейбл и муха Алекса. Мейбл и Алекс прожили вместе целую жизнь, посвященную науке, – шесть десятилетий, за которые в нашем обществе произошли определенные изменения. В названиях видов Cepa они теперь вместе навсегда – неразлучная пара, запечатленная в роде цветочных мух.