18
Названия на продажу

Национальный парк Мадиди на северо-западе Боливии – один из богатейших уголков планеты по количеству обитающих там видов. Парк занимает 19 000 кв. км и включает в себя разные природные зоны от тропических дождевых лесов до покрытых ледниками горных вершин Анд – здесь, на юго-западном краю бассейна Амазонки, биоразнообразие просто поразительно. Например, в парке обитает больше 1000 видов птиц, т. е. десятая часть всех известных видов птиц живет на территории меньше Вермонта или Уэльса. К тому же биоразнообразие парка Мадиди изучено довольно плохо: скорее всего, в здешних лесах порхают птицы, еще неизвестные науке, и здесь уж точно есть неизвестные растения, насекомые и паукообразные (может быть, даже тысячи видов). Новые виды в Мадиди открывают регулярно. Они редко попадают в вечерние новости, однако маленькой обезьянке с золотистой шерстью по имени Callicebus aureipalatii это удалось.

Вид Callicebus aureipalatii был описан и получил свое название в 2006 г. по образцам, собранным вдоль рек Рио-Туйчи и Рио-Хондо на восточной, низменной, окраине парка. Леса здесь редкие и изрезаны реками, в них преобладают пальмы, а здешние обезьяны – прыгуны, род Callicebus, – выглядят и ведут себя не так, как в других местах парка. Статья, описывающая новое открытие, была во многих отношениях ничем не примечательна. В ней указывались места, где был замечен новый вид и собраны типовые образцы, описывался внешний вид, морфология и поведение примата, приводились оценки численности популяции и обсуждалась необходимость сохранения вида. Также в статье впервые упоминалось новое научное название, на первый взгляд тоже ничем не примечательное: Callicebus – род обезьян, к которому относится новый вид, а aureipalatii – видовое название. Однако, если присмотреться повнимательнее, название aureipalatii может показаться немного странным. Оно состоит из двух латинских слов: aureus («золотой») и palatium («дворец»). Почему «золотой», понятно – это отсылка к окрасу шерсти обезьяны, но при чем тут «дворец»?

Оказывается, слово «дворец» в названии Callicebus aureipalatii имеет необычное происхождение. Ученые, открывшие нового примата, провели аукцион на право выбора его названия, и победило онлайн-казино . Так что aureipalatii – это просто перевод на латынь названия казино (с окончанием -i, которое значит, что название дано в честь чего-то). Вот почему название обезьянки «золотой дворец» попало в новости, а вовсе не из-за научной важности открытия и не из-за неотразимого обаяния самого зверька. Такая история отлично подходит для завершения вечернего выпуска новостей, и наверняка ради этого казино и участвовало в торгах.

Какой вывод можно сделать? На первый взгляд, это дикое и вопиющее нарушение обычной научной практики, причем явно в коммерческих целях. Из-за участия онлайн-казино, известного своей сомнительной деятельностью и неоднозначными рекламными ходами, безусловно, создается именно такое впечатление, как и из-за поразительного размера победившей ставки – $650 000. Но на самом деле обезьяна «золотой дворец» была не первой, чье название было продано. Конечно, эта практика имеет немало противников среди ученых, но у нее хватает и сторонников. Последние указывают, что продажа прав на присвоение названий может принести немало пользы науке и миру природы. Например, $650 000, полученные за название обезьяны Callicebus aureipalatii, пошли на развитие Национального парка Мадиди. В частности, на эти деньги наняли местных жителей в качестве смотрителей парка. Это позволило решить сразу две задачи: вовлечь жителей района в деятельность по сохранению парка, который из обузы превратился для них в новую возможность, и поддержать охраняемый статус Мадиди. Однако полученные деньги были не единственным преимуществом. Сам аукцион привлек внимание к необходимости сохранения природы в Мадиди (и в других местах), а также к важной работе по выявлению и описанию новых видов. Внимание к открытию видов очень редко проявляется и потому особенно ценно. Проблемы охраны окружающей среды затрагиваются натуралистом, писателем и телеведущим Дэвидом Аттенборо в его документальных сериалах о жизни на Земле, в программе «Природа» на PBS, а также на отдельных уроках в школьной программе, однако об открытии новых видов почти никто не говорит. Как и в случае с названиями, данными в честь знаменитостей, громкий аукцион с сомнительным победителем привлекает внимание людей из всех слоев общества к нашим усилиям по описанию и изучению биоразнообразия Земли.

Callicebus aureipalatii, безусловно, самый нашумевший пример покупки названия, но были и другие, причем их больше, чем кто-то может себе представить. Самая известная программа по присвоению названий – BIOPAT (Patenschaften für biologische Vielfalt, «спонсорство для поддержки биоразнообразия»). BIOPAT работает под эгидой объединения немецких научных организаций, среди которых Баварская государственная зоологическая коллекция, Научно-исследовательский музей имени Александра Кёнига и Центр исследований биоразнообразия и климата имени Иоганна Зенкенберга. С момента основания в 1999 г. BIOPAT способствовало присвоению имен 166 видам, причем в каждом случае «спонсорская помощь» представляла собой пожертвование в размере не менее €2600 (около $3000).

Подавляющее большинство названий были даны в честь определенных людей, и они очень разнообразны. Многие спонсоры захотели назвать «свои» виды в честь себя самого – в качестве примера можно привести названия лягушек Boophis fayi и Phyllonastes ritarasquinae, а также ящериц Enyalioides sophiarothschildae, Enyalioides rudolfarndti и Paroedura hordiesi. В каждой научной статье, в которой дано описание и название нового вида, обязательно упоминался спонсор; например, авторы названия Boophis fayi уточнили, что «видовое название дано в честь Андреаса Норберта Фая (Цюрих, Швейцария) за его поддержку исследований и охраны природы в рамках инициативы BIOPAT».

Другие спонсоры посвятили названия членам своих семей. Так, например, поступил автор научно-фантастических романов Алан Дин Фостер, который заплатил за то, чтобы боливийская лягушка была названа в честь его жены Джоанны Hyla joannae (этот вид позже перевели в род Dendropsophus, чем немало расстроили тех, кто любит легкопроизносимые латинские названия; к счастью, он все еще сохраняет вторую часть названия joannae). Название вида харациновых рыб стало подарком на день рождения: Hyphessobrycon klausanni был назван в честь родителей Клауса Питера Ланга, Клауса и Анни, по случаю 80-летия Анни. Следуя традиции называть виды именами членов семьи, Стэн Власимский пошел еще дальше и заплатил за то, чтобы орхидею назвали в честь его жены Лезли (Epidendrum lezlieae), а двух лягушек, бабочку и ящерицу – в честь детей Клаудии, Лиама, Магделины и Кайдена (Dendrobates claudiae, Boophis liami, Plutodes magdelinae и Euspondylus caidenii). Чтобы самому не остаться в стороне, Власимский также спонсировал довольно эффектного новогвинейского долгоносика Eupholus vlasimskii, которого назвали его именем, чтобы вся семья могла быть (этимологически) вместе. Однако названия, даваемые в рамках BIOPAT, не заканчиваются именами членов семей благотворителей. Орхидея, названная в честь бывшего советского лидера Михаила Горбачева (Maxillaria gorbatschowii), была ему подарена другом на 70-летие, а название другой орхидеи оплатил поклонник американской поп-певицы Анастейши (Polystachya anastacialynae). Несколько корпораций также оказали спонсорскую помощь и стали обладателями видовых названий, в их числе Danfoss – датская компания, производитель теплового и холодильного оборудования (мышиный лемур Microcebus danfossi), – и немецкая интернет-компания Pop-Interactive (лягушка Boophis popi). Эти названия в честь корпораций, вероятно, родились под влиянием сенсации, возникшей в связи с обезьянкой, носящей название казино Golden Palace, хотя ни одно из них и близко не удостоилось подобного внимания со стороны средств массовой информации.

Благодаря продаже прав на присвоение названий, BIOPAT удалось собрать в общей сложности около €582 000. По удивительному совпадению эта сумма примерно равна $650 000, которые казино заплатило за название Callicebus aureipalatii. Тот факт, что BIOPAT потребовалось спонсирование 166 видов, открытых за 20 лет, чтобы сумма пожертвований сравнялась с ценой названия одной-единственной обезьяны, приводит к двум выводам: что немногие виды так же обаятельны, как тропическая обезьяна с золотистым мехом, и что BIOPAT не позволял коммерческим соображениям полностью возобладать в своей деятельности. Тем не менее с помощью €582 000 можно сделать (и уже сделано) много хорошего. Доходы от проекта BIOPAT делятся поровну между участвующими в нем научно-исследовательскими институтами и программой научных грантов для поддержки исследований в области сохранения биоразнообразия и защиты природы. Деньги, поступающие в научно-исследовательские институты, направляются на поддержку исследований с целью открытия новых видов, а также таксономических исследований – тех областей, которые все время страдают от нехватки финансирования. Программа грантов финансировала самые разнообразные небольшие проекты по всему миру: перепись биоразнообразия природных территорий, получивших статус охраняемых, или тех, которые только планируется сделать охраняемыми, обучение смотрителей парков и правительственных чиновников в области сохранения биоразнообразия и экологии, организация экспедиций в районы, где можно найти новые виды флоры и фауны, и многое другое.

По всей видимости, использование доходов от передачи прав на видовые названия для поддержки научных исследований и охраны природы является общепринятой практикой или, по крайней мере, приближается к этому. Аукцион на право присвоения названий десяти рыбам из западной части Тихого океана, проведенный в 2007 г. Международным обществом сохранения природы (Conservation International) и организованный князем Монако Альбертом II, собрал около $2 млн на природоохранные и образовательные программы в Индонезии. Звездой аукциона стала кошачья акула, ныне известная как Hemiscyllium galei. Право на название этого вида было продано за $500 000 (их заплатила Джейни Гейл, решившая назвать акулу в честь мужа Джеффри), которые пошли на патрулирование охраняемой морской зоны вокруг острова Вайаг в индонезийском Западном Папуа. В настоящее время район является природным питомником акул и драйвером экономики для местного населения. После серьезного сокращения бюджета в начале XXI в. Институт океанографии имени Скриппса решил выставить на торги право дать названия новым видам для поддержки и расширения своих коллекций. В результате получили названия различные морские беспозвоночные, в том числе тропический многощетинковый червь Echinofabricia goodhartzorum, за которого Джефф Гудхартц, учитель математики средней школы, заплатил $5000. Если говорить о менее масштабных проектах, то продажа права на название лишайника Bryoria kockiana помогла спонсировать постройку экодука через шоссе в Британской Колумбии (победительницей стала художник-анималист Энн Хансен, которая выбрала название в честь своего покойного мужа Генри Кока).

Ученые, выступающие против продажи прав на присвоение названий новым видам (а таких немало), считают неприемлемой, как они выражаются, коммерциализацию науки. Они обеспокоены тем, что стремление заработать деньги может побуждать к нежелательным действиям (например, объявить слишком большое количество на первый взгляд необычных находок новыми видами, чтобы можно было продать права на их названия). Однако чаще всего это просто философские возражения, суть которых сводится к тому, что капиталистические отношения не должны распространяться на природу: эти ученые считают, что виды (и, следовательно, их названия) не являются нашей собственностью, так что мы не имеем права их продавать, и что деньги, полученные за передачу прав на присвоение названий, оскверняют святость науки. Это можно было бы считать серьезными аргументами, если бы систематики продавали права на названия для личной выгоды. Однако такое случается крайне редко, если вообще случается (или, по крайней мере, систематики, которые это делают, сумели не засветиться). На самом деле это интересный и в чем-то даже удивительный факт. Не существует никаких технических или юридических препятствий, чтобы давать названия видов с целью личного обогащения, ни одно из положений Международных кодексов биологической номенклатуры этого не запрещает. Так что остается одно из двух. Либо систематики в принципе не желают продавать права на названия ради личной выгоды – то ли по этическим соображениям, то ли из страха перед осуждением коллег. Либо люди, которые покупают право на присвоение названия, не меньше вдохновлены тем, что их деньги могут принести добро, чем самой возможностью получить название. Вспомните Джеффа Гудхарца и его червяка: «Это меня воодушевляет, – говорит он. – Я не заслужил названия как ученый; [но] если я помог Институту Скриппса, что в этом плохого?» Итак, бескорыстие ученых или стремление спонсоров творить добро – и то и другое в высшей степени обнадеживает.

Конечно, продажа прав может привести к использованию названий в неблаговидных целях. Вдруг кто-то захочет заплатить за то, чтобы назвать какое-нибудь малопривлекательное существо в честь врага? Проект BIOPAT столкнулся с этой проблемой в самом начале своей деятельности, когда потенциальный клиент хотел назвать насекомое, которое он считал уродливым, в честь тещи. BIOPAT отклонил это предложение. А что, если эту «проблему» превратить в возможность? В 2014 г. аспирант Доминик Евангелиста выставил права на имя таракана на аукцион, который окрестил «Таксономия мести». Не без легкой иронии он написал: «Недавно мы обнаружили новый вид тараканов из рода Xestoblatta. Он грязный, уродливый, вонючий, и ему нужно название. Тараканов никто не любит, так почему бы не назвать одного из них, чтобы кому-нибудь насолить, руководствуясь гневом, презрением или местью? Тебе изменил парень? Ненавидишь босса? Может быть, ты уже просто не можешь слышать о каких-нибудь знаменитостях – как насчет Xestoblatta justinbieberii? Ну, вы поняли».

Евангелиста был удивлен тем, что его «аукцион мести», несмотря на то что вокруг него было достаточно шумихи, не привлек много предложений. Торги выиграла энтомолог Мэй Беренбаум, которая потребовала, чтобы новый таракан был назван в ее честь. Так его и назвали – Xestoblatta berenbaumae, и никакой мести не свершилось. На средства, полученные от Беренбаум, Евангелиста провел в Гайане исследование, выясняя, не могут ли сухие саванны представлять собой барьер для передвижения животных, тем самым способствуя появлению новых видов – не только среди тараканов, но и во всей флоре и фауне Южной Америки. Так что тараканы, как и их более обаятельные собратья, могут поведать нам немало тайн.

Следует ли осуждать подобные «таксономические аукционы» и считать их опасными, откровенно коммерческими или попирающими идеалы науки? Или мы можем их приветствовать как хитроумный ход для привлечения внимания и сбора средств на открытие новых видов (и сохранение старых)? Вопрос, конечно, интересный, но в некотором смысле неверный и не отражает сути. На самом деле мы должны спросить: как так получается, что наука, связанная с открытием новых видов, финансируется настолько плохо, что ученым проще продать название на аукционе, чем получить грант на проведение исследований?

Мы живем в мире, в котором новые эпидемии передаются насекомыми (а также клещами или червями), – а мы даже не знаем, сколько видов насекомых (клещей или червей) могут служить переносчиками. Мы живем в мире, в котором изменение климата из-за выброса углекислого газа угрожает самой нашей жизни и где именно зеленые растения и водоросли в наибольшей степени способствуют выведению углекислого газа из атмосферы, – а мы даже не знаем, сколько видов растений и водорослей существует на Земле. Биоразнообразие планеты – ключ к открытию новых лекарств, выведению устойчивых к вредителям сельскохозяйственных культур и многим другим полезным вещам, но, как ни парадоксально, это разнообразие в основном не изучено. Конечно, простой подсчет видов не решит мировых проблем, но, чтобы их решить, нужна научная база, и более или менее полный перечень биоты Земли – как раз та основа, которой мы не можем позволить себе пренебречь. Открытие новых видов не считается такой уж престижной областью науки (в отличие от космонавтики или биомедицинских исследований), и это неправильно. Эта область не считается также достойной государственного финансирования. Музеи и таксономические исследования во всем мире постоянно не получают достаточного финансирования (иногда это приводит к трагедиям вроде утраты коллекций Национального музея Бразилии из-за пожара). Деньги, поступающие от продажи прав на названия, не могут решить проблему привлечения внимания общественности к такому важному делу, как изучение и перепись биоразнообразия Земли, но это, конечно, лучше, чем ничего.

Что необходимо для того, чтобы закончить работу по открытию видов – определить и назвать все виды живых существ Земли? Это огромная, но вполне выполнимая работа. Для этого потребовались бы масштабные инвестиции в обучение большего числа систематиков, в создание для них университетов, музеев или других рабочих мест, а также в исследования и размещение полученных коллекций. Первые серьезные призывы провести всеобъемлющую инвентаризацию биоразнообразия прозвучали в 1980-е гг., когда Эдвард Уилсон подсчитал, что если нам предстоит открыть 10 млн видов, то для завершения этой работы потребуются усилия примерно 25 000 систематиков. Если вам кажется, что это неправдоподобно огромная толпа людей, вспомните, что в одной аэрокосмической отрасли только в корпорации «Боинг» работает более 45 000 инженеров и около 100 000 других сотрудников. Проект уже почти запустили в начале 2000-х гг., после обсуждения за деловым обедом в Сан-Франциско. Натан Мирвольд, недавно покинувший пост технического директора Microsoft, искал проекты, нуждающиеся в финансировании, которое он и его чудовищно богатые коллеги могли бы предоставить. Среди этих проектов было и предложение Уилсона по переписи видов. В 2001 г. был создан «Фонд всех видов» (All Species Foundation) с целью финансирования этой переписи, которую планировали провести в течение 25 лет, потратив на это от $3 млрд до $20 млрд. У фонда были офисы, штат сотрудников и первоначальный капитал, но в 2002 г. лопнул пузырь доткомов. Последовавший кризис принес $5 трлн убытков, и эра легких денег, за счет которых можно было бы финансировать перепись видов Земли или какой-либо другой проект подобного размаха, по всей видимости, закончилась. «Фонд всех видов» прекратил свою деятельность.

Можем ли мы начать все сначала и наконец завершить перепись видов Земли? Исследование Фернандо Карбайо и Антонио Маркеса недавно показало, что для животных эта работа обойдется примерно в $260 млрд. Эта оценка намного выше, чем та, которую предлагал «Фонд всех видов», но она гораздо более обоснована и сопровождается осторожной попыткой оценить всю научную инфраструктуру, которая потребуется для подобного проекта. И все же, вероятно, даже этого не хватит. Карбайо и Маркес предположили, что существует 5,4 млн еще не описанных видов животных, но их может быть и гораздо больше. К тому же они не сделали соответствующие расчеты для растений, грибов и микробов. Если мы утроим и немного округлим результат, получится около $800 млрд, чтобы выявить, описать и дать названия всем живым существам на Земле. Это, конечно, огромные деньги, в три раза превышающие расходы на программу «Аполлон» и более чем в четыре – расходы на Международную космическую станцию. Но ничего невозможного в этом нет. Так как придется готовить новых систематиков и создавать новые учреждения, то в одночасье такое осуществить невозможно, поэтому давайте представим, что это будет программа, рассчитанная на 20 лет, в которую будет ежегодно вкладываться по $40 млрд. Сорок миллиардов долларов – это меньше половины мирового объема продаж кофе, меньше четверти суммы, которую мы все тратим на покупки на Amazon, и меньше 2,5 % мировых военных расходов. Другими словами, полная перепись биоразнообразия Земли была бы легко достижима, если бы все этого очень захотели. Просто такой выбор мы сами пока не сделали.

Сам факт, что названия выставляются на продажу, – результат непонимания между систематиками, убежденными в важности открытия новых видов, и правительствами (и, следовательно, избирателями), которые в этом вовсе не убеждены. Пока это противоречие сохраняется, а мало что говорит в пользу того, что оно скоро рассеется, таксономические аукционы, видимо, будут проводиться. Считать ли их порождением жажды наживы или просто изобретательным способом поддержать важное дело – решать нам. Лишь чуть-чуть поколебавшись, я выбираю второе.