15
Забытые коренные народы

Латинские названия могут многое рассказать нам об истории, биологии, культуре и науке. По отдельности они увековечивают тысячи достойных людей, которые внесли вклад в развитие науки или общества в целом. Но если рассмотреть все названия в совокупности, то оказывается, что они не отражают истинной картины, так как в них представлены далеко не все, кто по-настоящему заслужил такую честь. Дело в том, что научные названия как признание чьих-то заслуг распределены далеко не равномерно с точки зрения этнического разнообразия человечества (как, впрочем, и многое другое в мире). Например, сотни видов названы в честь натуралистов и исследователей викторианской Англии – исключительно белых людей, обычно из привилегированных семей, таких как Дарвин и Бейтс, Уоллес и Спрус. Эта закономерность касается, конечно, не только Англии: множество видов названо в честь Гумбольдта и Рудбека, Копа и Бюффона… Список белых западных мужчин может занимать сотни страниц.

Обратимся к фактам и рассмотрим упоминавшуюся выше подборку названий видов рода алоэ. Ее авторы обнаружили в этом роде 278 названий, данных в честь разных людей, из них 87 % составляют мужчины (в основном белые). Разумеется, дело в том, что женщины в течение долгого времени были лишены возможности проявить себя в науке, к тому же многие названия присваивались десятилетия или даже столетия назад, когда эти ограничения были еще жестче. Но, даже если учесть все это, в названиях рода алоэ, да и в научных названиях в целом имеются явные пробелы. Это вовсе не значит, что Дарвин, Бейтс и им подобные мало сделали для науки, – их вклад огромен, и они по праву увековечены в названиях живых существ. Но не стоит думать, что они одни достойны такой чести.

Этническое разнообразие человечества в названиях представлено очень выборочно, и особенно остро это проявляется в том, что почти не упоминаются коренные народы. Однако названия, данные в их честь, все же существуют, и если усердно поискать, то можно найти десятки видов, носящие имена коренных жителей разных мест. Конечно, «десятки» – это капля в море эпонимических названий, но даже и эта капля показывает некоторые интересные закономерности.

Начнем с того, что существует довольно много научных названий, посвященных самим коренным народам, а не отдельным их представителям. Например, жук-скакун Neocollyris veddah и паук-гоблин Aprusia veddah названы в честь племени веддов, живущего на Шри-Ланке, протерозойский фоссилизованный микроорганизм Cerebrosphaera ananguae – в честь племени анангу из Юго-Западной Австралии, а пчелы-листорезы Hoplitis paiute, H. shoshone и H. zuni – в честь трех коренных народов Юго-Запада США. Как правило, такие названия даются в честь племен, которые живут на той же территории, что и названный вид. Иногда они вызывают горечь, как в случае с голавлем реки Умпкуа – исчезающим видом рыбы, которая встречается только в этой реке в штате Орегон. Его научное название, Oregonicthys kalawatseti, дано в честь племени калавацетов, или куитш. Калавацеты жили в окрестностях реки Умпкуа в конце XVIII – начале XIX в. и, к несчастью для себя, часто сталкивались с европейскими исследователями и переселенцами. Обычная печальная история: помимо прямых конфликтов с переселенцами они страдали от занесенных европейцами болезней и крупномасштабных экологических изменений, вызванных земледельческой деятельностью белых поселенцев. К концу XIX в. численность калавацетов резко сократилась, и, хотя у них остались потомки, их язык и культура в значительной степени были утрачены. Теперь в тех же местах в Орегоне те же самые факторы угрожают и голавлю Умпкуа. Авторы названия O. kalawatseti так писали об этом: «Когда-то в Орегоне жили коренные народы, говорившие на большем количестве языков, чем вся Европа. Калавацеты… были частью утраченного этнического разнообразия, и [наше название] служит предупреждением о подобном же снижении разнообразия пресноводных рыб Орегона».

А как насчет видовых названий в честь отдельных представителей коренных народов? Здесь мы наблюдаем нечто поистине любопытное: такие названия существуют, но значительная часть из них даны в честь императоров, правителей и правительниц, а также военачальников. Вот несколько примеров:

● мотылек Adaina atahualpa и лягушка Telmatobius atahualpai (Атауальпа – последний император инков);

● плодовая мушка Drosophila ruminahuii (Руминьяви – инкский военачальник, который после смерти Атауальпы до последнего возглавлял сопротивление испанцам);

● бабочка Parides montezuma (Монтесума – император ацтеков);

● рыба-меченосец Xiphophorus nezahualcoyotl (Акольмистли Несауалькойотль – правитель города-государства Тескоко племени акольхуа в Центральной Мексике);

● бабочка Vanessa tameamea (Камеамеа – гавайская королевская династия, неверно транслитерировано);

● пауки Eriauchenius andriamanelo, E. andrianampoinimerina, E. rafohy, E. ranavalona и E. rangita (названы в честь двух королей и трех королев доколониального Магаласийского королевства на Мадагаскаре);

● рыба Etheostoma tecumsehi (Текумсе – вождь народа шауни, воин, который сражался с американскими войсками, возглавил конфедерацию племен, вступившую в союз с британцами в начале XIX в.).

Первое, что приходит на ум при виде этого списка, – нас завораживают имена вождей и военачальников коренных народов. В этом нет ничего удивительного, ведь мы не менее очарованы именами монархов и выдающихся полководцев в западных культурах. Конечно же, есть названия и в честь представителей королевских семей Запада – самым известным (и впечатляющим) примером может служить виктория амазонская, Victoria amazonica, с ее огромными листьями диаметром 3 м, плавающими по поверхности воды. Но рассматривать историю и культуру человечества (туземную или иную) лишь через призму деятельности императоров и военачальников – весьма ограниченный подход. В этом свете название змеи Geophis juarezi – как глоток свежего воздуха: оно дано в честь Бенито Хуареса, первого представителя коренных народов, ставшего президентом Мексики. Хуарес происходил из племени сапотеков, и, хотя время его правления (он был впервые избран в 1861 г. и оставался у власти до смерти в 1872 г.) не было безоблачным, его помнят в значительной степени как реформатора, который продвигал права коренных народов Мексики.

Императоры, королевы и президенты не имеют особого отношения к науке (по крайней мере, напрямую). Я начал эту главу с замечания о том, как часто встречаются названия, данные в честь западных натуралистов, таких как Дарвин, Бейтс, Коп и Бюффон. А как насчет коренных народов, которые также внесли большой вклад в науку? Но если названия в честь представителей коренных народов в целом довольно редки, то названий в честь тех из них, кто способствовал развитию научного знания, можно буквально пересчитать по пальцам. Вероятно, на то имеются две причины. Первая и самая очевидная заключается в том, что коренное население долгие годы было лишено возможности заниматься наукой, – если смотреть шире, то и доступа к образованию и участию в общественной жизни, – что было следствием европейского колониализма. По сути, представителям коренных народов просто не позволили внести свой вклад в науку, который потом можно было бы увековечить в названии видов (эта тема требует более подробного обсуждения, чем мы можем позволить себе в этой книге). Вторая причина, по моему мнению, кроется в том, что вклад коренных народов мы просто не замечаем. Они этим занимаются уже давно, но наши учебники о них не пишут.

В эпоху западноевропейской колонизации и исследования новых земель, особенно в XVIII и XIX вв., наблюдался быстрый рост научных знаний о биоразнообразии Земли. (Разумеется, все это принесло неисчислимые страдания жителям земель, которые подверглись колонизации.) Научный прогресс той эпохи можно в значительной степени объяснить двумя глобальными процессами: потоком образцов, добытых во время зарубежных экспедиций, в европейские и североамериканские музеи, сады и зоопарки и обратным потоком коллекционеров и натуралистов, отправлявшихся с экспедициями в те части мира, которые стали доступны для изучения. Некоторые исследователи, коллекционеры и натуралисты, участвовавшие в этих процессах, сегодня не слишком известны (например, полковник Роберт Тайтлер, с которым мы познакомились в главе 10), других, например Дарвина, знают все. Но мало кто из них работал в одиночку. В экспедициях и поездках с целью сбора образцов обычно участвовали местные проводники, помощники в полевой работе и другие подсобные работники, и их вклад был велик – без них многие экспедиции просто потерпели бы неудачу. Например, в недавнем исследовании Джон ван Вихе высказывает предположение, что в знаменитой экспедиции Альфреда Рассела Уоллеса на Малайский архипелаг, вероятно, участвовали более 1000 местных помощников. Лучшие западные натуралисты понимали, что коренные народы являются бесценным источником информации о местной флоре и фауне. Охотники, собиратели и целители, например, часто досконально знают не только то, какие существа обитают в их регионе, но и их привычки, повадки и образ жизни, а также где и когда их можно найти и как добыть образцы. Коренным народам обычно свойственна весьма сложная система представлений о флоре и фауне, и их знания удивительным образом совпадают с более поздними научными оценками биоразнообразия. Поэтому многие «открытия» новых видов западная наука не смогла бы совершить без участия представителей коренных народов.

Однако их вклад часто игнорируют или недооценивают. Традиционные знания о местных видах, например, нередко пренебрежительно называют «народной систематикой». Это отражает общее неприятие западными учеными традиционных знаний (хотя, возможно, их стоит назвать наукой) коренных народов. Их представления о природе зачастую отвергаются как основанные лишь на рассказах и формально не подтвержденные, хотя нередко «новое» научное открытие, о котором трубят со всех сторон, оказывается давным-давно знакомым местным жителям.

Понятно, какие последствия имеет этот подход при выборе названий для новых видов. Тот вклад, который коренные народы внесли в наше понимание биоразнообразия Земли, чрезвычайно редко отмечается в видовых названиях. Французский орнитолог Франсуа Левайан назвал южноафриканскую кукушку в честь представителя народа хой-сан – своего проводника и возницы Клааса, которого он восхвалял как брата и описывал свойственным ему высокопарным слогом как «великодушного Клааса, юного ученика природы, чей добродетельный ум никогда не испытывал губительного влияния наших изящных институций». Точнее говоря, он назвал кукушку в честь Клааса лишь наполовину. Левайан, чья научная деятельность пришлась на конец XVIII в., был одним из последних противников линнеевской системы именования. Когда он описал новый вид (а он описал их много), то дал ему только общее название – в данном случае Клаасова кукушка. Тем, кому 20 лет спустя довелось сделать официальное переописание и присвоить этому виду научное название Cuculus klaas (сегодня Chrysococcyx klaas), стал английский зоолог Джеймс Фрэнсис Стивенс.

Насколько мне удалось выяснить, Левайан был первым, кто присвоил новому виду название в честь представителя коренного населения, но с колониальных времен до нас дошло еще несколько подобных названий. Британский орнитолог Эдгар Леопольд Лейард назвал шри-ланкийскую мухоловку Butalis muttui (сегодня Muscicapa muttui) «в честь [своего] старого, преданного слуги Мутту, чьему терпеливому упорству [я обязан] таким количеством лучших образцов птиц». Точно так же немецкие ботаники Пауль Ашерсон и Георг Швайнфурт назвали африканское растение из семейства ивовых Homalium abdessammadii в честь кенийца Мохаммеда Абд-эс-Саммади, который был Швайнфурту «вернейшим другом» и попутчиком. (Не слишком понятно, следует ли считать Абд-эс-Саммади коренным жителем, поскольку история заселения Кении, переселения и перемещения выходцев из разных мест и ее колонизации до появления европейцев была весьма сложной.)

Зато нам достоверно известно, что женщина по имени Сакагавея из племени шошонов сопровождала знаменитую экспедицию Льюиса и Кларка (1804–1806) через северо-запад Соединенных Штатов, выступая в роли переводчика, гида и знатока местной природы. Помимо прочего, считается, что после перехода через горы, во время которого путешественникам пришлось съесть всех запасных лошадей и даже сальные свечи, именно Сакагавея предложила употреблять в пищу корни камассии съедобной (латинское название Camassia quamash происходит от ее названия на языке индейцев не-персе (нимипу), записанного в дневнике Кларка). Экспедиция Льюиса и Кларка вернулась через два года с большим количеством собранного материала, в том числе наблюдений о природе тех мест и множеством образцов растений, животных и минералов (они обнаружили как минимум 94 новых для науки вида растений). По крайней мере четыре вида сегодня носят имя Сакагавеи: скорпионовая муха Brachypanorpa sacajawea, комар-долгоножка Tipula sacajawea, муха-журчалка Chalcosyrphus sacawajeae и красиво цветущее травянистое растение Lewisia sacajawiana. Последний вид интересен тем, что растение принадлежит к роду, названному в честь Льюиса, и все 19 видов этого рода имеют большие съедобные корни, которые собирали индейцы на западе Северной Америки. Хорошее название, хоть и не идеальное, так как L. sacajaweana – редкое эндемичное растение (встречающееся только в некоторых частях Центрального Айдахо), которое Сакагавея, вероятно, никогда не видела. Впрочем, другие растения из этого рода она наверняка знала.

Названия в честь Сакагавеи и других представителей коренных народов, присвоенные в колониальную эпоху, вызывают противоречивые чувства. Они даны в память о тех, кто внес реальный вклад в исследования, но все же эти люди были на вторых ролях, а значит, эти народы были лишены возможности громко заявить о себе в науке, и так было по всему миру. Ситуация начинает постепенно исправляться, но происходит это очень медленно. Вот почему меня так радует все растущее число водорослей, названных в честь Изабеллы Эбботт. Эбботт была первой коренной уроженкой Гавайских островов, которая получила степень доктора наук (в 1950 г.), она стала мировым экспертом по морским водорослям тропической части Тихого океана. За долгую, блестящую карьеру она открыла больше 200 видов водорослей и дала им названия, много писала о традиционных знаниях гавайцев в области ботаники и морской биологии и научила несколько поколений студентов любить эти предметы. Ее глубоко уважали коллеги-альгологи (альгология – раздел биологии, изучающий водоросли), которые неоднократно пользовались случаем, чтобы назвать открытые виды водорослей в ее честь. Среди «ее» водорослей – Pyropia abbottiae, Dasya abbottiana, Udotea abbottiorum, Phydodris isabellae, Liagora izziae, а также роды Abbottella, Isabbottia и Izziella. Самое прекрасное из последних трех – иззиелла, потому что в этом роду первым описанным видом стала Izziella abbottae, т. е. заслуги Изабеллы («Иззи») Эбботт были отмечены и в родовом, и в видовом названии. (Сегодня оно, увы, считается младшим синонимом Izziella orientalis.) К сожалению, потенциал многих людей, подобных Изабелле Эбботт, был растрачен впустую из-за отсутствия у них возможностей. Сколько их, таких безвестных изабелл, которые ждут случая привнести свои таланты в науку! И наука только выиграет от их участия.

Итак, налицо двойная несправедливость: научное сообщество допускает в свои ряды слишком мало представителей коренных народов и вклад последних в науку не заслужил достаточного признания. Однако мы уже дали названия почти миллиону видов, и осталось как минимум еще несколько миллионов неоткрытых и неназванных. И этой возможностью можно воспользоваться, чтобы отметить вклад в науку ученых всех стран и народов. А значит, названия будут даваться в честь людей, принадлежащих к самым различным этническим группам, что потребует осознанных усилий по поиску достойных кандидатов на эту честь. Можно с уверенностью сказать, что таких людей найдется немало.

Однако в связи с этим следует высказать предостережение. Прежде чем поспешить называть тысячи новых видов в честь представителей коренных народов, нужно подумать об уважении к соответствующим культурам. В некоторых сообществах такие названия будут приветствоваться, их сочтут за честь. Другие же могут реагировать по-разному, как минимум по двум причинам. Во-первых, те коренные жители, которые когда-то оказывали помощь западным экспедициям, возможно (хотя и непреднамеренно), поддерживали таким образом колонизацию, которая принесла столько страданий. Например, экспедиция Льюиса и Кларка, может, и не ставила перед собой цель разрушить и вытеснить коренные сообщества на американском Северо-Западе, но нет никаких сомнений, что сведения, добытые в экспедиции, привели именно к такому результату. Поэтому названия в честь Сакагавеи, хоть и призванные отметить ее вклад в науку, могут по понятным причинам рассматриваться некоторыми сообществами коренных народов как указание на ее сотрудничество с западными колонизаторами. Во-вторых, сама идея увековечить кого-то, дав его имя объекту (виду животных, горе, зданию и т. п.), логична в большинстве западных культур, но нет никаких оснований ожидать, что она будет приемлемой в других частях мира. В западной части Северной Америки, например, топонимы не принято давать в честь людей; вместо того чтобы называть места именами людей, представители многих культур дают людям имена по названию мест. Если в этих сообществах подобным же образом относятся к названиям животных и растений, то вид, носящий имя человека, будет воспринят скорее с недоумением, чем с благодарностью.

В других туземных культурах из-за традиций, связанных с верой в магическую силу имен, эпонимические названия могут показаться неуважительными или угрожающими. Например, группа новозеландских маори, опрошенных Джуди Вики Папа, решительно поддержала использование для названий новых видов слов из языка маори, но только не имен людей. Как выразился один из опрошенных по поводу имен предков, «это было их имя, оно принадлежит им, они признаны своим народом, и именно народ должен их чтить». Для маори имена не просто идентифицируют людей – они рассказывают об их жизни и генеалогии, передают знания и обозначают место человека в единой вселенной. Поэтому использование имен для обозначения вида вполне могут воспринять как оскорбление. Во многих австралийских коренных сообществах реакция была бы еще более резкой из-за культурных обычаев, запрещающих произносить или писать имя недавно умершего человека. Как долго длится запрет на упоминание имени покойного и насколько это вообще практикуется, зависит от сообщества, но возможные последствия называния видов в честь людей очевидны. Причем это слишком упрощенный подход: скорее всего, внутри одного сообщества существует такое же разнообразие мнений, как и в нашем обществе, так что одни люди могут радоваться, если в честь их соплеменника назовут какой-нибудь вид, а другие, вполне возможно, почувствуют себя оскорбленными. Поэтому с названиями стоит быть поаккуратнее. Сдержанность и уважение – это третья причина столь малого числа названий в честь коренных жителей (помимо дискриминации и замалчивания их заслуг, о которых мы уже говорили). Может показаться, что подобная сдержанность представляет науку в лучшем свете, но я лично отношусь к этому скептически; такой подход объяснил бы отсутствие названий в честь некоторых коренных культур, но никак не почти полное отсутствие упоминания такого рода культур в названиях видов.

Кажется, подобными рассуждениями я загнал науку в тупик: продолжать называть новые виды в честь людей западного мира – значит поддерживать колониальные традиции в науке, а если называть их в честь представителей коренных народов, то есть риск нарушить их обычаи. Как же найти выход из этой сложной ситуации? Если вообще не называть виды в их честь, мы не сможем отдать дань признательности этим людям (и народам), которых исключают как из науки, так и ее истории. Поэтому, если вы хотите назвать вид в честь кого-то из коренных жителей, просто поговорите с членами соответствующего местного сообщества. Это может быть конкретный человек, чьи заслуги вы хотите отметить, или его потомки, глава общины или старейшина, которые подскажут, насколько приемлемо такое название в данной культуре. Хороший пример показали Дэвид Селдон и Ричард Лешен, которые в 2012 г. дали названия шести новым видам жуков из Новой Зеландии. Все видовые названия были основаны на языке маори (хотя ни одно из них не было дано в честь человека), но только после того, как авторы посоветовались с представителями народа маори, живущими в районах, где были обнаружены жуки. Конечно, такого рода консультации не гарантируют, что обид не возникнет, потому что во всех обществах существуют различия во мнениях. Но в жизни вообще нет гарантий, что какой-либо ваш поступок никого не обидит. А тот факт, что вы советуетесь с местными жителями, – это сам по себе жест уважения, значительно повышающий вероятность, что такое название будет сочтено за честь.

Можно считать, что водоросли Изабеллы Эбботт – Izziella abbottae и другие – зажгли луч надежды. Они напоминают, что ученые могут называть виды в честь людей из разных культур, в том числе из коренных народов, и при этом не нарушать ничьих традиций. Да, иззиелла, возможно, не самый яркий представитель живого мира – она довольно маленькая, хрупкая и малоизвестная. Но эта маленькая, хрупкая и малоизвестная водоросль относится к группе, которую Изабелла Эбботт любила и которую мы знаем гораздо лучше именно благодаря ее самоотверженным усилиям. Это поистине достойная дань уважения исследовательнице. Название иззиелла (и даже тысяча ему подобных) не решит всех мировых постколониальных проблем. Но даже маленькие шаги тоже приближают к цели.