Глава 21

МАЖОР

– Ну вот, Маша, проходи, располагайся! – Я толкаю дверь сиреневой гостевой комнаты, где уже ночевала Маша.

– Ты уверен, что твой отец не будет против? – Она робко переступает порог и настороженно смотрит на меня.

– Конечно, нет! – бурно заверяю я. – Что у нас, места не хватит?

Я ставлю ее сумку у двери и выхожу, прикрыв за собой дверь. Ложь далась мне легко, а теперь предстоит самое сложное. Звонок отцу.

Он отключил телефон, и я весь день не могу с ним связаться.

Когда Маша скинула мне смс, что наша встреча отменяется и она возвращается в деревню, я выскочил с пары как ошпаренный, заработав гневный взгляд преподавателя.

– Что? Почему? – сразу же перезвонил и забросал ее вопросами.

– Мне пришлось съехать со съемной квартиры, – грустно отозвалась Маша. – Работы у меня больше нет, и жить негде. Меня тут больше ничто не держит.

– А как же я? – вырвалось у меня.

– Дэн, – мягко сказала Маша, – извини, если подведу тебя с машиной, но я правда не могу остаться в Москве.

– Да при чем тут машина? – вспылил я. Сейчас меня куда больше волновало, что я больше не увижу Машу, чем не получу на день рождения тачку.

– Я бы хотела вернуть тебе вещи, которые ты вчера купил. Может, получится сдать их обратно в магазин? – окончательно добила меня она.

– Я сейчас приеду. Ты дома?

Маша замялась.

– Нет. Еду в кафе забрать трудовую книжку, а оттуда на вокзал.

– Так, жди меня у кафе, поняла? Я скоро буду!

Из дверей лекционного зала высыпал народ. Занятия на сегодня закончились, и ко мне подошел Майк.

– Дэн, ты извини за вчерашнее. Доминика попросила. Я как лучше хотел…

Я раздраженно толкнул его в грудь.

– Отвали, Майк!

– Эй, Дэн! На вечеринку сегодня придешь? – донесся мне вслед его голос. – Собираемся у меня в восемь.

Я, не оборачиваясь, показал ему фак. А затем поспешил спасать свою девушку.

И вот сейчас, когда Маша у меня дома устраивается в гостевой комнате, мне предстоит разговор с отцом. Но сколько раз я его ни набираю, телефон по-прежнему отключен. Я даже волноваться начинаю – не случилось ли чего?

Мы начали ужинать без отца. Оксана приготовила ризотто с креветками, салат с овощами и ушла, чтобы нам не мешать. Маша села за стол и покосилась на пустующее место во главе.

– А твой отец? Мы не будем его ждать?

– Он может вернуться за полночь. – Я пожал плечами, стараясь не выдать волнения и прислушиваясь к шуму за окном – не подъедет ли машина отца.

И все равно я его пропустил! Отец входит на кухню быстрым шагом и замирает при виде Маши за столом.

– Добрый вечер. – Он удивленно приподнимает брови.

– Здравствуйте, – лепечет Маша, застыв перед ним, как перед удавом. Я ее прекрасно понимаю – олигарх Громов умеет заморозить одним взглядом нежданных гостей. А увидеть за столом Машу он явно не ожидал. Хоть бы она не догадалась, что я не успел его предупредить!

– Пап, можно тебя на минутку? – Я вскакиваю из-за стола и отвожу отца в коридор. – Я пригласил Машу на ужин, – начинаю издалека.

– Это я вижу, – хмыкает отец. – Что, в ресторан отвести постеснялся?

– Да при чем тут это? – с досадой возражаю я, но осекаюсь, заметив ссадину у него на щеке. Да и губа у него выглядит припухшей, как будто разбитой. – Кто это тебя так?

Я не видел его со вчерашнего завтрака. Накануне отец вернулся поздно и ко мне не заглянул, а сегодня уехал раньше, чем я встал.

– Стекло, – невозмутимо отвечает он. – Не заметил прозрачную дверь в банке.

Я понимающе киваю. Сам однажды чуть не вынес лбом стеклянную дверь в ресторане. Правда, я тогда перебрал с виски. А у отца раньше проблем с координацией не было. Стареет предок.

– В общем, – продолжаю я, – у Маши проблемы, ей пришлось съехать со съемной квартиры… Жить ей негде, и я предложил пока остановиться у нас.

Отец молча сверлит меня взглядом, и мне делается не по себе.

– Конечно, надо было сначала спросить тебя, – быстро добавляю я, – но я звонил весь день, а ты не брал трубку.

– Надо было сначала спросить меня, – медленно кивает отец и бросает быстрый взгляд в сторону кухни. И я замираю, ожидая услышать в ответ, что поступил опрометчиво, и Маше стоит подыскать другое место для ночлега. – Но раз ты все уже решил, сын…

– Значит, Маша может остаться? – с облегчением выдыхаю я.

– Разве мы можем бросить девушку в беде? – невозмутимо говорит отец. – Только, Денис, надеюсь, не стоит напоминать тебе, чтобы ты вел себя прилично?

– Не волнуйся, – хмыкаю я. – Кувыркаться в одной койке не будем.

Я запинаюсь, вспомнив ведьму Катю, проведшую ночь в спальне отца. Такое случилось впервые. Раньше он своих баб в дом не таскал и встречался с ними на нейтральной территории. Поговорить о Кате мы не успели, но сегодня отец вернулся один – и то хорошо.

– Возвращайся к Маше, – кивает отец. – А я пока переоденусь.

Он уже успевает взбежать до середины лестницы, когда раздается звонок в домофон.

– Это кто? – удивляюсь я, не дойдя до кухни.

– Никого не ждешь? – Отец останавливается на лестнице.

– Я – нет. Открою.

Я направляюсь в прихожую и смотрю на монитор. У ворот стоит Катя.

– Кто там, Дэн? – окликает отец.

– Никто! Курьер какой-то, домом ошибся, – кричу я.

Но назойливая Катя снова нажимает на звонок. Приходится снять трубку, чтобы послать ее лесом.

– Чего надо? – зло бросаю я.

– Денис, это ты? – Катя лучезарно улыбается, глядя в глазок камеры на калитке. – А я к твоему отцу.

– Его нет.

– Не ври! Я видела, как он приехал. И машина стоит за воротами. Пусти меня.

– Да иди ты!

Вот привязалась!

– Пусти ее, – звучит спокойный голос за спиной, и я вздрагиваю и оборачиваюсь.

Отец, неслышно подкравшись сзади, нажимает кнопку домофона и впускает Катю. Она радостно толкает калитку и исчезает из поля зрения камеры.

– Ты мог бы быть повежливее, – упрекает отец.

– Сам с ней любезничай. Мне она не нравится! – заявляю я и направляюсь на кухню.

Пусть сам встречает свою Катю. И поскорее выпроводит ее вон!

Я вхожу на кухню, и Маша, сидящая за столом перед нетронутой тарелкой, настороженно смотрит на меня.

– Все в порядке? Твой отец точно не против, что я тут?

– Ну конечно! – заверяю я. – Он сейчас переоденется и присоединится к нам. Ешь давай, пока все не остыло.

Улыбка застывает у меня на губах, когда в кухню входит отец, ведя за собой Катю. Переодеться он так и не успел, сразу пригласил свою гостью к столу:

– Проходи, мы как раз ужинаем.

Я чуть зубами не заскрипел.

– Добрый вечер, Денис! – сладко улыбается она мне, как будто не было разговора по домофону. – И ты здесь, Маша!

Присутствие Маши за столом становится для Кати сюрпризом, и, присев напротив, она смеряет девушку любопытным взглядом, отмечая произошедшие в ней изменения. Новая прическа, стильная одежда. Сейчас Маша выглядит ровней нам всем, а не девочкой из деревни, какой я впервые привел ее в наш дом.

Отец достает тарелку для Кати и накладывает ей еды.

– О, ризотто! Обожаю! – радуется Катя.

– Как насчет белого вина? – предлагает отец.

– Звучит соблазнительно, – эта артистка кокетливо хлопает ресницами.

– Сейчас вернусь. – Отец выходит их кухни, чтобы навестить свой винный погреб.

– Красивый джемпер, – хвалит Катя желтый свитер оверсайз, который не хотела покупать Маша.

– Спасибо, – смущается та. – У вас тоже очень красивое платье.

Для того, чтобы по-соседски заглянуть в гости, Катя слишком нарядилась и накрасилась. Как будто явилась сразу со съемок фильма. Платье из темно-синего трикотажа не вечернее, но женственное и стильное, подчеркивает все достоинства фигуры – тонкую талию, высокую грудь и длинные ноги.

– А, это, – Катя откидывает блестящие темные волосы за плечи показушным жестом из рекламы шампуня. – Не успела переодеться, сегодня снималась в шоу у Малахова.

– Правда? – Маша с восторгом округляет глаза.

А я фыркаю. Доминика никогда бы не стала так лебезить перед звездой мыльных опер.

Катя не обращает на меня внимания и продолжает щебетать про съемки телешоу, непринужденно называя имена знаменитостей, которые там тоже присутствовали.

Маша слушает ее, раскрыв рот и забыв о еде. А мне хочется поставить Катю на место, чтобы не задирала нос. Но я дождусь отца. Зачем тратить патроны вхолостую?

А пока можно спокойно поесть ризотто. Через несколько минут возвращается отец, открывает вино, наливает по бокалу себе и Кате. Мы с Машей отказываемся.

– А ты какими судьбами к нам, Кать? – небрежно спрашиваю я, когда отец садится за стол напротив своей гостьи. – За солью или за хлебом?

– За книжкой, – улыбается Катя. – Дима говорил, у вас большая библиотека.

Ее ласковое «Дима» режет слух, и мне хочется нагрубить ей. Но тут Катя бросает кокетливый взгляд на отца и восклицает, разглядев ссадину у него на щеке:

– Ой, а что у тебя с лицом? Ты подрался?

За столом повисает неловкая пауза, а следом раздается громкий звон – это Маша роняет вилку.

– Извините, – бормочет она и съеживается, когда все взгляды скрещиваются на ней.

– Не заметил стеклянную дверь, – спокойно отвечает отец на вопрос Кати.

– Должно быть, больно? – с сочувствием воркует актриса, глядя на него влюбленными глазами.

А у меня возникает ощущение, что я присутствую на спектакле. Интересно, это из какой роли? Заботливой медсестры?

– До свадьбы заживет, – вредным голосом говорю я.

Катя вздрагивает.

– До чьей свадьбы? – вырывается у нее.

– Ну не вашей же, – фыркаю я. – Скорее – моей с Машей.

Тут уже вздрагивает Маша и смотрит на меня так, как будто свадьба со мной – худшее, что может с ней случиться. Даже обидно!

Какое-то время мы молча едим, а я жалею, что отказался от вина. Катя свое попивает с явным удовольствием. Так и тянет испортить ей ужин!

– Так зачем тебе понадобилась наша библиотека? – продолжаю я прерванный разговор. – Надо сделать фотку для Инстаграма и сойти за умную?

На мои подколки Катя не ведется и с достоинством отвечает:

– Мне нужна книга, чтобы подготовиться к кинопробам. Предложили роль в экранизации Куприна.

– Проститутки в «Яме»? – усмехаюсь я. – Уверен, ты отлично справишься!

Катя вспыхивает, а отец смеряет меня тяжелым взглядом:

– Не знал, что ты читал Куприна.

– Только «Яму», в просветительских целях.

– «Яму» недавно уже экранизировали, – справившись с собой, говорит Катя. – И там блестяще сыграла Светлана Ходченкова. Для актрисы нет плохих ролей, знаешь ли! – Она с вызовом смотрит на меня. – Но меня позвали в другое кино, по «Олесе».

Отец заинтересованно приподнимает бровь и замечает:

– Соперничать с Мариной Влади и Людмилой Максаковой будет непросто.

Я эту книгу не читал, поэтому вздыхаю с деланым сожалением:

– Значит, в чулках по борделю ты ходить не будешь? Жаль, я бы посмотрел.

– Денис, – железным тоном цедит отец, – если ты закончил с ужином, то можешь идти к себе, я не задерживаю.

– Почему? Я еще не закончил. – Я демонстративно ковыряюсь вилкой в ризотто и накалываю креветку. – Так приятно поговорить об искусстве со знаменитой актрисой дневного мыла и рекламного ролика прокладок.

Катя обиженно вспыхивает, а взгляд отца бьет наотмашь, как пощечина.

– Довольно, Денис. Иди.

Подумаешь! Я демонстративно швыряю вилку и встаю из-за стола. Маша поднимается за мной.

– Спасибо, все было очень вкусно, – бормочет она, избегая смотреть на Катю.

Я выхожу из кухни и выбегаю на крыльцо, сжимая кулаки. Как же меня бесит эта Катя! Чего только отец с ней любезничает?

– Зачем ты так? – тихо укоряет меня Маша, затворяя дверь в дом и подходя ближе. – Она хорошая актриса. А что в рекламе снималась, мало ли, какие у нее обстоятельства!

– Вот именно, – возражаю я. – Год назад снималась в дурацкой рекламе, а сейчас живет одна в доме в элитном поселке. Думаешь, она его на доходы с рекламы снимает? Все в курсе, что она тут себе мужика богатого ищет. И нашла – моего отца. Вот ведьма!

– Колдунья, – весело поправляет Маша и объясняет, поймав мой недоуменный взгляд. – По повести Куприна «Олеся» сняли фильм «Колдунья» с Мариной Влади.

– Ну, тогда, считай, роль у нее в кармане, – ворчу я. – Ведьма она и есть! Если это сразу не пресечь, она скоро сюда со своим чемоданом заявится и хрен выгонишь.

– По-моему, приехать сюда было плохой идеей… – Маша отводит глаза, а я понимаю, что невольно задел ее.

– Ты чего, Маш! Я же не имею в виду тебя! Ты совсем другое дело, у тебя другие обстоятельства.

– А вдруг я тоже охотница на мужчин? – Маша с вызовом смотрит на меня. – И все придумала, чтобы заявиться сюда со своим чемоданом?

– У тебя и чемодана-то нет, – тихонько фыркаю я, вспомнив ее дешевую спортивную сумку. – И хватит об этом. Ты не Катя. На ней клейма ставить негде, и я не понимаю, куда смотрит отец.

– Твой отец – взрослый мужчина, – тихо замечает Маша. – И ему тоже хочется устроить свою личную жизнь и быть любимым. Не будь эгоистом, Дэн!

– Это я эгоист? – возмущаюсь я. – Да пожалуйста, пусть устраивает личную жизнь! Я что, против, когда он своих телок на городскую хату таскает и дома не ночует?

Маша вздрагивает от моих слов и отводит глаза.

– А Катьке от него нужны только деньги и связи. Чтобы пропихнул ее в кино. Надоело, наверное, на дневном мыле прозябать, а возраст поджимает, – зло заканчиваю я. – Ладно, хватит о ней. Хочешь покажу тебе библиотеку?

– А может прогуляемся? – предлагает Маша, глядя на закатное небо. – Хочу воздухом подышать.

– Прогуляемся? – Я удивленно смотрю на нее. – Где?

– Ну, по поселку.

– По дороге вдоль чужих заборов? – Я мотаю головой. – У нас так не принято.

Маша сникает и бросает взгляд на дом. Возвращаться внутрь ей явно неохота.

– Тогда можно я тут посижу, на крылечке?

И вид у нее такой несчастный, что устоять просто невозможно.

– Ладно, идем!

Я подхожу к калитке, которую не потрудилась закрыть Катя. Маша радостно торопится за мной.

Выпускаю ее со двора, а сам бросаю взгляд на дом. Надеюсь, отец с Катей успеют перепихнуться, пока мы гуляем. И когда мы вернемся, эта ведьма уже умчит на помеле к себе домой.

МАША

Поселок огромный и похож на сказочное королевство. За высокими заборами на фоне закатного неба вырисовываются очертания современных замков и дворцов – с круглыми башнями, эркерами, черепичными крышами.

– А кто здесь живет? – с любопытством спрашиваю я Дэна про серое здание в готическом стиле.

– А я знаю? – Он пожимает плечами. – Вампиры, наверное.

Я со смешком возражаю:

– Для Дракулы слишком гламурно. Скорее здесь живет какая-нибудь светская львица, которая пьет кровь из своих служанок.

– Тогда здесь – престарелая принцесса, – подхватывает Дэн, указывая на следующий особняк – с розовыми стенами и круглой башней с высоким шпилем.

– Почему престарелая?

– Потому что королевой она так и не стала, – объясняет Дэн. – Иначе после замужества переехала бы во дворец посолидней. – И он указывает рукой на соседнее здание – монументальное, из белого камня, навевающее ассоциации с «Аббатством Даунтон» и романами Джейн Остин.

На улице – ни души, только дорогие машины проносятся мимо, пока мы бредем по обочине. Я рада вырваться на свежий воздух и перевести дух. Чуть не выдала себя за столом, когда Катя спросила Громова, с кем он подрался. А вот у Громова самообладание потрясающее: соврал про стекло и глазом не моргнул.

Мне неловко смотреть ему в лицо после вчерашнего. Пожалуй, согласиться пожить у них – не лучшая идея. Но разве у меня был выбор? Тут я хотя бы чувствую себя в безопасности, и можно не бояться, что меня найдут коллекторы. Надеюсь, Громов быстро погасит мой долг, и тогда я смогу уехать. Вот только куда? В деревню не хочется. Я блефовала, когда говорила Дэну, что уезжаю домой. Что меня там ждет? Косые взгляды тети Клавы и шепотки за спиной? Вся деревня считает, что из-за меня умер дядя Витя. Уж лучше снимать комнату в Москве и работать официанткой! А может, махнуть в Питер? Начать все с чистого листа…

– Ну что, какие планы на жизнь, Маша? – внезапно спрашивает Дэн, словно читает мои мысли.

– Найти жилье, устроиться на работу… Через год попробую поступить в художественный институт, – добавляю я, вспоминая наш разговор с Громовым в машине.

Дэн одобрительно кивает.

– А у тебя? – спрашиваю я.

– У меня? – Мажор растерянно пожимает плечами. – Закончить универ.

– А потом? Пойдешь по стопам отца? Продолжишь семейный бизнес?

– Я об этом пока не думал, – легкомысленно признается Дэн, и я ему завидую.

Мне в мои восемнадцать приходится самой заботиться о себе и до недавних пор – еще и выплачивать долг, взятый мамой. А мажор просто живет сегодняшним днем, ни о чем не переживая.

Мы подходим к следующему дому за высоким забором. Не дом, а настоящий замок из красного кирпича. По краям – две круглые башни с высокими шпилями, пронзающими закатное небо.

– А здесь кто живет? – весело продолжаю я начатую нами игру. – Писательница романтического фэнтези?

– Нет, – на лицо Дэна набегает тень, – здесь живет Доминика.

Я замедляю шаг и бросаю настороженный взгляд на кованые ворота, боясь, что из них выйдет девушка Дэна. Не хотелось бы с ней здесь столкнуться!

– Не волнуйся, ее сейчас нет, – замечает Дэн, сверяясь со своими наручными часами. – Она сейчас на вечеринке у Майка.

– Вечеринка! – подпрыгиваю я. – Ты же меня в бутик из-за нее и затащил! А почему не пошел?

Мажор пожимает плечами.

– Надоело.

Судя по его лицу, он ни капельки не сожалеет, что его друзья веселятся без него.

– Хочешь пройтись еще? – Дэн кивает на уходящую вдаль улицу из роскошных особняков. – Или уже нагулялась?

Я ежусь на ветру: мы вышли из дома без курток, солнце садится и начинает холодать.

– Идем обратно, – предлагаю я и разворачиваюсь.

– Замерзла? – Парень кладет руки мне на плечи и притягивает к себе.

Так, в обнимку, мы шагаем к его дому. Как двое влюбленных, кем мы уж точно не являемся. Может, для Дэна в порядке вещей тискать девушек, но я так не привыкла и чувствую себя скованно. Через несколько шагов я делаю вид, что у меня развязался шнурок на кроссовках и наклоняюсь, чтобы его завязать. Дэну приходится отпустить меня, а когда мы продолжаем путь, он больше не трогает меня, и я этому рада.

К дому Громовых мы возвращаемся уже в сумерках. Я невольно замедляю шаг. До меня доходит, что ночевать под одной крышей с двумя мужчинами – не самая благоразумная идея. Но если выбирать между Громовыми и ночевкой на вокзале, то выбор очевиден. И потом, в прошлый же раз ничего не случилось. Правда, Дэн был пьян вдрызг, а его отец кувыркался с Катей…

При воспоминании об увиденном той ночью мои щеки вспыхивают, и я бросаю взгляд на окно спальни Громова. В прошлый раз я заметила там силуэт Кати, но сейчас окна темны. Или актриса уже ушла, или… Стараюсь не думать об этом и быстро взбегаю на крыльцо вслед за Дэном.

В холле у лестницы парень останавливается и поворачивается в сторону кухни – там горит свет и слышен голос его отца, но не Кати. Похоже, Громов говорит по телефону. Голос деловой, прерывистый, строгий. Кто-то явно провинился перед грозным бизнесменом.

– Я загляну к отцу, – бросает мне Дэн. – А ты поднимайся к себе.

– А можно мне зайти в библиотеку? Хочу почитать перед сном. – Я вспоминаю слова Кати, которая приходила за книжкой, и растерянно оглядываюсь. Знать бы, где эта библиотека!

– Прямо по коридору. – Дэн указывает в противоположном от кухни направлении, где я еще не была, а сам идет на голос отца.

А свет? Я с сомнением смотрю на темный коридор, которому нет конца, и решаю подсветить себе экраном айфона. Но только я делаю шаг в том направлении, как вспыхивает потолочный светильник. Похоже, они реагируют на движение. Чудеса!

Я иду по коридору мимо закрытых дверей – как по замку Синей Бороды. Вспоминаю, что жена Громова умерла, и мне становится не по себе. Вот только Громов так и не женился за эти годы, да и бороды у него нет…

Коридор заканчивается двумя высокими деревянными дверьми, я толкаю их и замираю на пороге. Такие библиотеки – просторные, с книжными шкафами от пола до потолка – я только в кино видела. Но не это заставляет меня замереть. В библиотеке я не одна.

Катя, держа книгу в вытянутой руке, фотографирует ее на фоне книжных полок. Она стоит спиной и не замечает меня. Затем пятится и делает еще несколько кадров.

– Помочь? – предлагаю я.

Катя вздрагивает и оборачивается.

– А, это ты, Маша! – В ее глазах мелькает облегчение. Она рада, что за снимками для Инстаграма ее застала я, а не Громов. – Сделаешь пару фоток?

Катя сует мне айфон и начинает объяснять, куда нажать.

– Я знаю, – перебиваю я, – у меня такой же.

Я не хотела хвалиться, но Катя с удивлением смотрит на меня.

– Дэн подарил?

Я киваю, и мне становится неловко под ее пронизывающим взглядом.

– А он щедрый парень, да? Весь в отца, – усмехается Катя, отходит к полкам и начинает позировать.

Я делаю несколько десятков снимков на фоне книжного шкафа и красной бархатной портьеры. Портрет, в полный рост, в профиль, в анфас. Катя профессионально меняет позы, то улыбается, то принимает задумчивый вид. Платье из мягкой синей ткани красиво струится по женственной фигуре, а серебристый браслет-цепочка с листочками на запястье таинственно мерцает в отблесках камина. Я обратила на него внимание еще за ужином. Изящная вещица, и Кате очень идет.

Потом актриса присаживается в кожаное кресло у камина.

– Захвати камин тоже, – уже не просит, а командует она. – Не снимай сверху, а присядь, так ракурс лучше.

Мне приходится опуститься на колени на ковер, чтобы сделать, как она хочет.

В такой позе нас и застают Дэн с отцом, которые входят в библиотеку.

– Не помешали фотосессии? – насмешливо спрашивает Громов.

Катя вскакивает с кресла и лучезарно улыбается ему.

– Такая красивая библиотека, Дима! Я не смогла удержаться!

Я поднимаюсь с колен и возвращаю ей айфон.

– Вообще-то это не фотостудия, – колко замечает Дэн. – Книги для того, чтобы читать, а не фоткаться на их фоне для Инстаграма.

– Нашла книгу? – Громов кивает на переплет в ее руках.

Катя смущенно улыбается.

– Нет, это «Унесенные ветром». Моя любимая. А Куприна я не нашла.

– Пойдем, я тебе помогу.

Громов проходит в конец библиотеки и останавливается у шкафа из темного дерева. Катя догоняет его и встает за плечом. Они почти одного роста и красиво смотрятся вместе. Так и представляю их на страницах журналов – «Известная актриса вышла замуж за олигарха». С Громовым нестыдно устроить фотосессию – он и сам выглядит как звезда Голливуда. Я поворачиваюсь к Дэну и вижу, какие боль и ревность читаются на его лице. Легонько касаюсь его локтя, и он вздрагивает, а затем нарочито громко говорит:

– Ну а ты что хочешь почитать, Маша? Думаю, Скарлетт О`Хара, которая четыре раза выходила замуж без любви и по расчету – это не твой вариант.

Насколько я помню, у Скарлетт было три мужа, но я не стала поправлять Дэна. Его слова долетают до ушей отца и Кати. Актриса бросает на него неприязненный взгляд через плечо, а я замечаю, что она даже похожа на Вивьен Ли, сыгравшую Скарлетт в кино. Пышные темные волосы, точеные скулы, большие глаза и узкая талия. Громов даже не оборачивается, как будто слова сына ничего не значат, а достает с полки нужную книгу.

– Нашел.

Катя с благодарностью улыбается и берет книгу, листая страницы. А я замираю перед книжным шкафом и скольжу взглядом по корешкам. Никогда не видела столько книг сразу! Даже в нашей сельской библиотеке, куда записана с четырех лет – как только научилась читать.

Диккенс, Бальзак, Остин, Моэм, Флобер, Экзюпери… Целый шкаф зарубежной классики в подарочном издании с атласными корешками. Многих авторов я не читала, но сегодня мне достаточно новых впечатлений. В этом чужом доме мне нужна старинная подруга. Рука сама тянется за любимой историей, которую я перечитывала не раз.

Дэн бросает взгляд на обложку и усмехается:

– «Джейн Эйр», ну конечно!

Я спиной чувствую пристальный взгляд – такой же, как на ВДНХ, когда мы катались с Дэном, и как вчера, когда мы стояли у бутика в ожидании такси. Поворачиваю шею и встречаюсь глазами с Громовым, который смотрит на меня со странным выражением – изумления и тоски.

– Эту книгу любила моя жена, – глухо произносит он.

От его слов по коже веет холодок. Как будто в библиотеке вдруг появился призрак. Мне кажется, даже книга в моих руках похолодела на несколько градусов. Но это, конечно, моя фантазия.

Катя бросает на меня неприязненный взгляд, которым можно убить. Наверное, злится, что это не она взяла любимую книгу жены Громова.

– Правда? – тихо спрашивает Дэн. – Я не знал.

– Если эта книга вам дорога как память, я верну на полку, – в смятении бормочу я, представляя, как этот томик держала его умершая жена. Но Громов останавливает меня властным жестом.

– Это новое издание. Можешь взять.

– Спасибо. Я бы хотела ее перечитать. – Я неловко раскрываю корешок и понимаю, что книгу никто не трогал до меня. Ее издали всего два года назад. Но то, что Громов купил любимую книгу жены для домашней библиотеки говорит о многом.

– А ты, Катя, читала «Джейн Эйр»? – с вызовом спрашивает Дэн, сверля взглядом актрису. – Или только экранизацию смотрела?

– Конечно, читала! У нас на актерском факультете был курс зарубежной литературы, – с достоинством парирует она.

Дэн теряет к ней интерес и трогает меня за плечо.

– Ну что, Маша, пойдем наверх? Почитаешь у себя или ты хочешь остаться в библиотеке?

– У себя? – Глаза Кати изумленно округляются, и я понимаю, что Дэн нарочно завел этот разговор, чтобы дать понять, что я ночую в их доме, а самой Кате уже пора его покинуть.

– Маша поживет у нас, – небрежно роняет Дэн и обнимает меня за плечи. – Мы не можем расстаться ни на минуту. Да, детка?

Он показательно целует меня в висок, а я чувствую себя персонажем какой-то пьесы.

– А тебе, Катя, еще не пора? – намекает Дэн.

– Да, надо успеть прочитать книгу перед кастингом. – Катя натянуто улыбается, но видно, что слова Дэна ее задели. Она смотрит на Громова в надежде, что он предложит ей задержаться. Но тот кивает на выход:

– Я провожу.

Они первыми выходят из библиотеки, и я вижу, как лицо Дэна озаряет победная ухмылка.

– Спокойной ночи! – не скрывая злорадства, бросает он вслед Кате.

– Что ты к ней постоянно цепляешься? – упрекаю я.

– Пусть не надеется тут задержаться, – сердито говорит Дэн.

– А если твой отец ее любит? – возражаю я.

– Мой отец – однолюб. Он всю жизнь любит мою мать. Видела, какое у него было лицо, когда он увидел эту книгу? – Он кивает на томик Шарлотты Бронте в моих руках. – Кстати, классно ты ее сделала, эту Катьку!

– Никого я не сделала, – бормочу я. – Просто захотелось перечитать любимую книгу.

Дэн задумчиво смотрит на меня.

– А знаешь, если бы я верил в мистику, то решил бы, что это знак судьбы. И мама так дает нам свое благословение.

Я смущаюсь под его взглядом, и Дэн тоже отводит глаза, как будто сболтнул лишнего.

– Идем?

Он направляется к дверям, а я за ним, прижимая книгу к груди. Мне кажется, что от переплета исходит тепло. Как будто умершая хозяйка этого дома и в самом деле рада моему появлению здесь.

Светильники в коридоре зажигаются перед Дэном, идущим впереди. Хлопает входная дверь, закрываясь за Громовым и его гостьей.

– Провожать пошел, – недовольно ворчит Дэн, поворачивая шею в сторону прихожей. – Джентльмен, мать его!

А я вспоминаю, как Громов вчера следовал за мной до самого дома и спас от коллекторов, и спотыкаюсь.

– Ты чего, Маша? – Дэн удерживает меня за локоть.

– Ничего, – бормочу я, избегая смотреть ему в глаза.

Как будто мажор может прочесть мои мысли и узнать, как его отец вчера меня спас, а потом я обрабатывала ему раны на кухне съемной квартиры.

– Маша, – вдруг тихо говорит Дэн, обхватывая меня за подбородок и заставляя на него взглянуть.

Я дрожу. Но не от волнения, а от страха. А когда губы Дэна мягко и нежно касаются моих, моя рука разжимается и роняет книгу.

«Джейн Эйр» падает между нами, вынуждая прервать поцелуй. Дэн наклоняется, чтобы ее поднять.

– Держи. – Он протягивает книгу мне, и я киваю, прижимая ее к груди и не глядя ему в глаза. – Что-то не так, Маша?

«Тебе не кажется, что мы играем роли в пьесе, написанной твоим отцом?» – хочу спросить я. Если бы не Громов, меня бы здесь не было. Дэн выпроводил бы меня после того первого ужина и не вспомнил бы моего имени. Не катался бы со мной на роликах. Не пошел бы со мной в зоопарк и на выставку. Никогда бы меня не поцеловал.

– Все нормально, – вру я, так и не решившись озвучить свои мысли вслух.

– Извини, если я спешу. – Дэн нежно проводит рукой по моей щеке. – У меня никогда не было такой девушки, как ты.

Когда я видела такие жесты в кино и читала о них в книгах, то всегда трепетала и мечтала оказаться на месте героини. А сейчас я не чувствую ничего, кроме желания скорее сбежать. Дэн – не тот, кто мне нужен. Не тот, кто способен защитить. Не тот, кому можно довериться. Он просто избалованный мальчишка, который привык получать свое. А теперь он привык ко мне и хочет получить меня.

– Да что ты так замерла? – натянуто смеется он и отступает на шаг. – Не бойся, не обижу.

– Я устала, Дэн, и хочу почитать.

Я сбегаю от него по лестнице вверх. Сердце колотится в груди, когда я влетаю в свою спальню и запираю дверь. Кладу томик «Джейн Эйр» на тумбочку и подхожу к окну, чтобы открыть форточку. И замираю, когда вижу, как за забором в свете фонаря целуются двое – Громов и Катя. Смотрю на них, не в силах отвести глаз, а затем резко задергиваю шторы.

Беру книгу и сажусь на кровать. Взгляд скользит по строчкам, но я никак не могу сосредоточиться. Думаю о матери Дэна, которая любила читать историю Джейн Эйр. Должно быть, она была примерно моего возраста. Если Громов стал отцом в девятнадцать, то его жена вряд ли была старше. И как грустно, что ее сын тоже лишился матери, как и малютка Джейн… Постепенно я вчитываюсь в книгу и мыслями переношусь туда.

Прочитав сто страниц, начинаю клевать носом, откладываю книгу на тумбочку и, едва коснувшись головой подушки, сразу проваливаюсь в сон.

Мне снился кошмар. Я оказалась в приморском городке, на который надвигалось разрушительное цунами. Все бежали наверх по узким улицам в надежде спастись, но когда я оказалась на вершине города, то поняла, что спасения нет. Со всех сторон подступало море, бежать было некуда. Нам оставались считанные минуты, пока убийственная волна не обрушится на городок. Другие люди тоже поняли это, но криков отчаяния не было. Родители прижали к себе детей. Влюбленные крепко обнялись. А я вдруг отчаянно осознала свое одиночество. Рядом со мной не было никого, кто взял бы меня за руку и держал бы, пока безжалостное цунами обрушится на меня.

Как жаль погибнуть, так и не полюбив, остро кольнуло сердце.

И вдруг сильные руки бережно обняли меня за плечи, и я ощутила теплое дыхание у виска.

– Я нашел тебя, малыш, – шепнул хриплый от волнения знакомый голос.

И я чуть не разревелась, уткнувшись в широкую грудь.

– Не отпускай меня, – попросила я.

– Никогда тебя не отпущу, – пообещал он и поцеловал.

Ветер усилился и трепал мои волосы, цунами приближалось, и его невозможно было отменить. Нам осталось минут пять, не больше.

Но я была счастлива, как никогда в жизни. Я бы не променяла эти пять минут с любимым на целую жизнь без него.

Пробуждение было резким. Я вынырнула из сна до того, как цунами смело нас, и подскочила на постели. Всего лишь сон. Но какой яркий и какой реальный. У меня еще билось сердце от адреналина и горели губы от поцелуя. А еще больше – щеки, когда я поняла, с кем я целовалась во сне. С тем, кого мне никак нельзя целовать наяву.

Рука сама потянулась за блокнотом, лежащим в сумке. Перевернув листок с зарисовкой античной статуи из музея, я взяла в руки карандаш, и грифель заскользил по белой бумаге, торопясь запечатлеть образ из сна.

Глаза, губы, лоб, скулы… На листе постепенно проступал облик мужчины.

Когда я закончила, в замешательстве уставилась на потрет.

То, в чем боялось признаться сердце, нарисовали руки. С бумажного листа на меня смотрел Дмитрий Громов.