36
Против пыток
Дело Мартена Гéрра хорошо известно. Этот крестьянин из графства Фуа покинул свою деревню после семейной ссоры, а когда вернулся двенадцать лет спустя, обнаружил, что его место везде вплоть до супружеской кровати занял неотличимый двойник. Герр подал жалобу. Последовало долгое судебное разбирательство, которое должно было отдать каждому из двух мужчин то, что ему причиталось. В 1560 году узурпатор личности Герра Арно дю Тиль (в фильме Возвращение Мартена Герра, который поставил в 1982 году Даниэль Винь, его сыграл Жерар Депардье) был признан виновным и повешен. Рассказ об этой «удивительной истории нашего времени» опубликовал советник тулузского парламента Жан де Корас. Монтень упоминает о ней в главе О хромых третьей книги Опытов:
В детстве я был свидетелем процесса по поводу одного необыкновенного случая. Данные об этом процессе опубликовал Корас, советник тулузского парламента, и речь шла о том, что два человека выдавали себя за одно и то же лицо. Помнится (ничего другого я не помню), мне тогда показалось, что обман, совершенный тем из них, кого Корас признал виновным, выглядел так удивительно, настолько превосходил наше понимание и понимание самого судьи, что я нашел слишком смелым постановление суда, приговаривавшее обвиняемого к повешению. Предпочтительнее было бы, чтобы формула судебного заключения гласила: «Суд в этом деле разобраться не может». Это было бы и прямодушнее и честнее, чем решение ареопагитов, которые, будучи, вынужденными вынести заключение по делу, для них совершенно неясному, постановили, чтобы обе стороны явились для окончательного разбора через сто лет (III. 11. 234).
Монтень путает годы (ему тогда было двадцать семь лет, и его детство осталось позади), но его недоумение не становится от этого менее искренним. Окажись он на месте Кораса, ему бы не удалось определить, кто из двух Герров настоящий, а кто – самозванец, и решить, на чьей стороне правда – того, кто долгое время жил с семьей, или того, кто явился после нескольких лет отсутствия и потребовал вернуть ему законное место. История мнимого Мартена Герра кажется Монтеню настолько удивительной, что он изумляется уверенности судьи, вынесшего приговор, и признается, что сам, подобно ареопагитам, предпочел бы не спешить с решением.
Внимание Монтеня привлекают и другие запутанные дела, которые нелегко разрешить. Он восстает против пыток, к которым прибегают, чтобы в них разобраться, и оказывается едва ли не единственным, кто требовал в то время осторожности при осуждении ведьм:
Ведьмы всей нашей округи оказываются в смертельной опасности каждый раз, как какой-нибудь новый автор выскажет мнение, признающее их бред за действительность. ‹…› [Так как] причины и ход [подобных событий] нам непонятны, необходимо иное разумение, чем у нас. ‹…› Если речь идет о том, чтобы лишить кого-то жизни, необходимо, чтобы всё дело представало в совершенно ясном и честном освещении. ‹…› И я согласен со святым Августином, что относительно вещей, которые трудно доказать и в которые опасно верить, следует предпочитать сомнение (III. 11. 234–236).
Тогда были в моде трактаты по демонологии, которые якобы объясняли феномены черной магии и оправдывали использование пыток во время судов над ведьмами. Но Монтень сохраняет скепсис: для него ведьмы – просто сумасшедшие, а демонологи – лжецы; и те и другие являются жертвами одной и той же коллективной иллюзии. Недостаток знаний должен требовать от нас осторожности и сдержанности: «Во всяком случае, – заключает Монтень, – заживо поджарить человека из-за своих домыслов – значит придавать им слишком большую цену» (III. 11. 236).
Говоря о Герре-самозванце, о ведьмах или о туземцах Нового Света (в главе О средствах передвижения), Монтень восстает против любой жестокости, ратуя за терпимость и снисхождение. И это одно из самых характерных проявлений его натуры.
