* * *
В это время в нашей жизни произошли изменения. Я уже говорила, что меня сняли с очереди на получение отдельной квартиры. После очередного посещения высоких чиновников нашего района и города, где мне объяснили, что квартиры для меня не будет, я подала заявление в райздрав и уволилась.
Устроилась на работу в краевую больницу, которая находилась далеко от нас, на левом берегу, а мы жили на правом берегу Енисея. Теперь приходилось тратить на дорогу по три — три с половиной часа ежедневно, зато я не дежурила по ночам. Времени для общения с ребенком оставалось мало. Огромное счастье, что у нас была моя мама, любящая, заботливая и беспредельно преданная нам. Дима оставался на ее попечении. Она провожала и встречала его из школы, иногда возила в музыкальную школу.
Я приезжала с работы, и мы с Димой садились за уроки. Все было бы замечательно, но… Математика!!! Из одной трубы в другую… Из пункта А в пункт Б… Когда я училась в школе, то и не думала, что математика — это трудно, но теперь, с Димой… Казалось, это почти непреодолимое препятствие. Я терпеливо объясняла условия задачи, Дима равнодушно и спокойно смотрел мимо меня, думая, вероятно, о чем-то своем или вообще не думая. Я видела, что он меня не слышит, что ему совсем неинтересно. Я дергала его за рукав: «Очнись, послушай меня», — и снова объясняла условия задачи. Он отсутствовал, математика его не интересовала, да и я вместе с ней. Я уговаривала, просила:
— Давай быстренько сделаем задание и будем свободны!
Снова и снова я пыталась включить его мозги в работу. Но все мои старания были напрасны. Мне было страшно и плохо. Я не понимала, какая может быть проблема в решении этих задач — все ведь просто! Я падала в кресло, опустошенная и обессиленная. Увидев такую картину, мама бежала за сердечными лекарствами, поила меня, уговаривала успокоиться и увещевала несчастного Диму:
— Ты что делаешь с матерью? Доведешь ее до инфаркта — умрет! Что мы тогда будем делать?!
Мальчик будто получал удар по голове! Молча он брал учебник, бумагу, ручку, читал задачу и через десять минут протягивал мне листок с правильным решением. А я сидела, не в силах пошевелиться. Конечно, такое бывало не каждый день, но все же довольно часто. Мама сокрушалась:
— И в кого это он такой неспособный!
Я знала — дело не в способностях. Просто ему было неинтересно, но, когда дело приобретало серьезный оборот, он концентрировался и решал нужную задачу. Жизнь показала, что, если Диме что-то нужно, он приложит все силы и добьется своего. Ума и работоспособности у него достаточно — настоящий трудоголик.
Папа к его «подвигам» относился спокойно:
— Ну и что? Учится как может. Нужно выбрать ему такую специальность, где нет математики, физики, химии. Какие-то познания в этих науках будут — и хорошо.
Правда, мы с мамой этого мнения не разделяли.
Папа всегда говорил Диме:
— Учись как можешь, главное, никогда не ври, будь честным человеком! Начнешь врать, запутаешься, потеряешь лицо, а это очень плохо.
Сам папа никогда не врал, а если правду нельзя было говорить, молчал как партизан. Он считал, что для вранья нужны способности и хорошая память. Один раз сказал неправду — в другой раз, через какое-то время, должен будешь сказать то же самое. Легче сказать правду — она всегда одна. Дима к подобным правилам пришел не сразу, но, набив множество собственных шишек, понял, что папа прав.
